So overwhelmed by the oceans shapeless form.
* Перси поцеловал обеспокоенную мать на прощание и открыл багажник, поддавшись на уговоры прихватить с собой ее стряпню. Укладывая контейнеры рядом с заранее припасенными коробками с пиццей и бутылками вина, Перси поймал ее укоризненный взгляд и улыбнулся: -Итальянская кухня. -И хочется тебе туда ехать в такой холод? — пробурчала мама в ответ, и тут же добавила, — Может меня возьмешь? -Еще не хватало, — буркнул он, захлопывая багажник, — С твоим-то здоровьем? Сразу простуду схватишь. Мать фыркнула и понадежнее укуталась в куртку: -Хочешь побыть один, так и говори. Перси крутанул брелок с ключами на пальце и прищурился: -Непросто провести умнейшую из женщин. -Лесть у тебя ни к черту, — хихикнула мама, улыбаясь совсем как девочка. Было странно ехать в дом у океана в одиночестве. Металлические тучи затянули тяжелое ноябрьское небо, тепло-желтые листва и трава странно гармоничным образом сочетались с холодным небом и темной пустотой дороги. Под тихий треск тягучих осенних баллад из старого радиоприемника Перси невольно прокручивал в голове все, что случилось за последние месяцы. Аннабет ушла в начале лета. Тогда он пришел под утро, вымотанный, после ночи потасовок со стаей гарпий на окраине города. Застал ее не спящую, тонкой струной застывшую в их красивой, тщательно спроектированной кухне. Тонкие пальцы обрамляли чашку с кофе, который даже на вид был ледяным. Перси хватило беглого взгляда, чтобы понять, к чему все идет. -Я ухожу. -Я заметил, — он выразительно посмотрел на демонстративно застывшие посреди кухни чемоданы и сел напротив нее, не снимая куртки, — Не объяснишь? Она вздохнула, натягивая рукава нежно-голубого свитера до кончиков пальцев, словно надеялась избежать этой части: -Я не люблю тебя. Тусклый свет подсветки кухонного гарнитура словно обесцветил кулон из красного коралла на ее шее. Перси смотрел на блеклую побрякушку цвета мертвой розы: -Вот как. -А ты не любишь меня. -Еще интересней. Она раздраженно фыркнула, и он заткнулся. Чейз еще раз глубоко вздохнула, опустила взгляд на стол, и начала говорить устало, скороговоркой: -Перси, я так больше не могу. Я хочу семью, детей. У тебя даже нет постоянной работы. -У меня всегда есть работа, я хорошо зарабатываю, — возразил он. -Дело не в деньгах, — отмахнулась Аннабет, — Тебя неделями не бывает дома, ты выходные не можешь спокойно провести. Детей ты не хочешь, мы даже в кино не ходим! На свою работу ты тратишь минимум времени, а большей частью ты гоняешься с мечом за какими-то… -Это мой долг, как героя олимпа, и если ты про свое предназначение забыла, то это не значит… -Я ничего не забыла, Перси! — огрызнулась она, — Но мы взрослые люди, есть и другие герои, в лагере подрастает новое поколение, они прекрасно справятся без нас! Как я могу быть уверена, что ты вернешься с очередной заварушки? Как я могу завести ребенка, когда ты меняешь работу как перчатки? Почему ты не можешь остепениться? Я — архитектор, у меня свое дело… -Я — не ты, — обозлился Персей, — Твоя первая работа как архитектора, если помнишь, состояла в достройке Олимпа. И если сейчас тебя, вдруг, понесло на пенсию раньше времени, то это не значит, что я должен тоже… -Вот именно, — она ткнула в него пальцем, — мы разные, Перси. Чертовски разные. -Это не повод расходиться. Чейз свела изогнутые брови: -Посмотри мне в глаза. Перси послушно уставился в серые глаза Аннабет. -Неет, -в хрустале ее нервного смеха на секунду сверкнула сталь, — не так, сконцентрируйся на цвете. Они, как ты там говорил? «Как грозовое небо»? На мгновение перед глазами мелькнул старый домик Посейдона. Перси сжал зубы. -Вот, — кивнула Аннабет, — Вот это. Ты говоришь во сне, не знал? -Ты. О. Чем? — отрывисто процедил он. Аннабет смотрела в его красивое, но почти всегда теперь уставшее лицо, на этот раз, чуть оживленное раздражением. «Кларисса» — говорил он, когда спал, кусал губы и сжимал простыни так, что костяшки белели. «Аннабет» — говорил он, когда бодрствовал, и аккуратно обнимал ее на прощанье, тут же отпуская, и оставляя ее с вечным «Буду поздно, красавица». Аннабет устала завидовать простыням. Аннабет устала. -Ты меня не любишь, — снова произнесла она. -Это ты меня сейчас убедить пытаешься? — он раздраженно откинулся на диване, пристально глядя на нее. Аннабет прикрыла глаза, словно борясь с желанием в него чем-нибудь швырнуть. Висящие на стене часы оглушительно и неумолимо отсчитывали минуты до рассвета. -Я не знаю, как доходчивей объяснить, но я больше не вижу смысла в наших отношениях. С видимым облегчением Чейз поднялась, подошла к раковине, выплеснула остывший кофе и начисто вымыла кружку. Дальше был долгий час ее хождений по квартире с собиранием оставшихся вещей и его хождения за ней в попытках убедить остаться. Она не отвечала ни на какие его доводы. Перси переходил от гнева к юмору, от юмора к сентиментальностям, с досадой замечая за собой, что играет. -Если я откажусь от ежедневных обязанностей и буду участвовать в миссиях только в случае крайней необходимости, ты останешься? -Ты хоть сам себе веришь? — под конец не выдержала она. Перси осекся на полуслове, понимая, что нет, не верит. Сидение дома и ежедневная офисная работа наводила на него тоску даже в теории. -Тогда зачем ты это говоришь? — она поморщилась, — Боги, ты даже ни разу не коснулся меня за сегодняшний вечер, не попробовал обнять. О, нет, — Чейз отпрянула в ответ на его движение (если она еще хоть раз почувствует эту невыносимо аккуратную пародию на прикосновение, она убьет его или разрыдается), — Это не инструкция, черт возьми, к действию, это констатация факта! Перси выругался вполголоса и сдался: -Ладно, чего ты добиваешься? Мне на колени встать? -Перси, я добиваюсь того, на что тебе не хватило бы ни смелости, ни, похоже, мозгов, — она вздохнула почти сочувственно, — Лично я хочу быть счастливой, иметь нормальную семью. Ты, надеюсь, когда-нибудь тоже до этого дойдешь. Его спокойная жизнь закончилась, когда Аннабет швырнула его тщательно выверенную иллюзию ему в лицо. Было комфортно в квартире, которую обставляла она, было комфортно завалиться к ней в постель после очередного задания. Было комфортно делать это раз в неделю, а остальное время очертя голову бросаться в задания Олимпа. Очевидно, подобного комфорта было недостаточно для счастья Аннабет. Очевидно, он не мог дать ей большего. Очевидно, он мог бы и сам догадаться. Но догадываться было всегда по части Аннабет, по его части было все портить. Очевидно. Гроувер, появившись на пороге, сразу и без обиняков заявил: «Я тебя предупреждал», и не моргнул и глазом, когда в паре миллиметров от его лица разлетелся пущенный в дверной косяк бокал, щедро орошая кудрявую шевелюру виски. -Ну конечно же, без спецэффектов никак, — буркнул сатир, входя, — А я, между прочим, примчался меньше чем за сутки с другого конца страны. -Именно поэтому я промахнулся. -Сдается мне, не благодарность тому причина, — с сомнением протянулся Гроувер разглядывая пустые бутылки на кухонном столе, — Ты горюешь или празднуешь? Перси скривился: -Друг, давай побережем мою посуду? -Инвалиду угрожать будешь? — с деланным возмущением проблеял сатир, для наглядности вознося к небу костыли. Гроувер в тот вечер не проронил ни слова об их последнем лете в лагере полукровок, и не упоминал никаких дочерей Ареса. В благодарность за это, Перси больше не швырялся в него посудой, несмотря на едкие замечания. Перед отъездом сатир предложил другу уехать куда-нибудь одному — развеяться. И, спустя несколько месяцев, когда стоящих заданий не осталось, и абсолютное нескучание по Аннабет, почти довело Перси до полного отречения от реальности и мыслей о жизни в качестве священника, он все же сдался и последовал мудрому совету. Синие деревянные стены старого дома выцвели в бледную лазурь. По-осеннему холодный ветер гонял сероватые песчинки по пляжу — не лучшее время для посещения домика — влажный холод пробирался под кожу, нагоняя тоску. Перси никак не мог вспомнить, когда был здесь в последний раз. Подъезжая, он увидел фигуру на берегу и нахмурился. Территория не была огорожена, забрести мог кто угодно. Перси выскользнул из машины и направился прямиком к нежеланному гостю. Тот стоял спиной к нему — не слишком высокий, в мешковатых брюках, черной куртке с мехом на вороте. Океан был близко, а он почти его не чувствовал. Перси остановился и напряженно вглядывался в спину стоящего впереди. Человек не обернулся на звук захлопнутой двери автомобиля, лишь вскинул руки, снимая капюшон. Всего одна прядь взметнулась на ветру и выбилась из воротника, темной медью полоснув прозрачно-серый воздух, на раз-два выбивая воздух из легких. Перси сделал шаг, потом другой. Не ускоряясь, он медленно шел, пока не оказался прямо за ее спиной. -Он еще более раздолбанный, чем я предполагала. Как тут вообще жить можно? -Ты в этих шмотках со спины на мужика похожа. -Очень мило Джексон, офигенное приветствие, — огрызнулась Кларисса, оборачиваясь. -А самое счастливое место моего детства оскорблять значит можно, — парировал он, нервно пряча руки в карманах, и встречая взгляд темных глаз, неуместно жарких в царящем кругом сером холоде. — Что ты тут делаешь? Кларисса посмотрела ему куда-то за спину, и ответила вопросом: -А где Чейз? -А где Крис? — передразнил ее Перси, и она нахмурилась. -Я хотела посмотреть этот дом. Не знала, что ты здесь будешь, извини, — буркнула Ла Ру, и снова отвернулась. Перси смотрел на ее затылок. Серый мутный океан ворчливо вскидывал шуршащие волны. -Кларисса, что за бред? Мы не виделись толком с выпуска и ты, вдруг, решила посмотреть дом? -Ты не поверишь, но да, — произнесла она, — У меня был поиск тут неподалеку. Закончила раньше, чем планировала, вот и заехала. -Что за бред? — повторил Перси. -Это называется совпадение, Джексон, — буркнула она, и устало скинула с плеча увесистый рюкзак — сила полубога покинула и ее. Они постояли немного в тишине, глядя на лениво ворочающиеся волны и ощущая, как этот момент обнуляет все, чему они успели научиться, во что успели поверить, и к чему успели прийти за прошедшие пять лет. Когда пустота поглотила их полностью и почти начала душить, Кларисса прочистила горло: -Есть выпить? Замерзла как черт знает кто. Перси рассеянно кивнул: -Только сначала нужно откопать дверь. Кларисса вопросительно взметнула брови. В ответ он лишь кивнул в сторону дома — «Пойдем». Дверь, как всегда, когда домик давно никто не навещал, была основательно занесена песком. В сарае была лопата, но Перси, почему-то взялся убирать песок руками. Ла Ру уселась рядом и начала помогать ему без лишних жалоб и вопросов. Ее руки с коротко-остриженными ногтями были оцарапаны, но раны уже основательно зажили, значит с последнего боя прошла, по меньшей мере неделя. Она сосредоточенно копала, словно от это было единственным, что ее интересовало. В доме было тихо и немного пыльно. -В комнате есть камин, — сказал Перси и быстро вышел наружу, оставляя Ла Ру одну. Он направился прямиком к машине, за едой и вином. Вдвоем было бы сподручнее, но ему хотелось немного прочистить голову. Чистить оказалось нечего — в мозгу царила полнейшая пустота. Он сделал глубокий вдох и, загрузившись коробками, вернулся в дом. Кларисса разве что не подпрыгнула, выронив спички, когда он, наконец вошел. -Дрова сухие, должны хорошо гореть, — зачем-то произнесла и принялась старательно разводить огонь. Перси сказал: «Угу», просто чтобы тоже что-то сказать, и вышел в кухню. Ей тоже нужно было время. Он пытался понять, хочется ли ему сесть в машину и уехать отсюда к чертовой матери, пока шок не перестал обезболивать. Ответом была все та же пустота в мыслях. Перси положил пиццу в холодильник, открыл вино и включил плиту. Когда Перси вернулся в комнату с двумя горячими кружками, Кларисса уже устроилась в кресле перед весело горящим камином. -Ты бывала здесь раньше? — Перси передал ей глинтвейн и сел в соседнее кресло. -Первый раз. -Первый раз, — задумчиво повторил он. За все эти пять лет у него накопилось много вопросов, монологов, столько всего он хотел ей высказать, выорать, спросить. Они видели друг друга редко, чаще в боях - издали и мельком, никогда не разговаривали. Постепенно все слова выгорели и почти полностью сгнили где-то глубоко внутри, отзываясь тупой болью на неосторожное прикосновение памяти. -Давненько я не был без силы, — улыбнулся Перси, — Очень расслабляет. Наши отцы не одобрят. -У меня отпуск, — дернула плечом Кларисса. -У меня тоже, — согласился Перси, — Ты уже не нервничаешь по поводу отца? -Я уже давно не нервничаю ни по какому поводу, — медленно произнесла Ла Ру, — настолько, что это уже повод понервничать. Перси хмыкнул: -А сейчас? Она смотрела на огонь, пробуя на вкус его вопрос, и пытаясь найти в себе ответ: -А сейчас… словно не в реальности, — произнесла, наконец, она. Перси молча кивнул, снова соглашаясь. Он пил обжигающий глинтвейн и смотрел на Ла Ру — изумрудно зеленый свитер, смуглая шея, строгий профиль, темная изогнутая бровь, стянутые в хвост волосы чуть короче, карий взгляд непонимающе бродит по камину, отражая пляшущее пламя. Между ними был кофейный столик и пропасть пяти лет, за которые ни один из них даже не попытался пересечь расстояние. В сказку о смерти, в случае длительного нахождения рядом, он перестал верить очень давно, когда повзрослел и смог оценить прагматизм их родителей. Отцы просто хотели, чтобы они держались подальше друг от друга. «Забудь об этой интрижке, Перси — глупо, опасно и она того не стоит» -сказал как-то отец. Перси тогда поморщился, и сделал вид, что не понимает, о чем тот говорит. -Ты любил Чейз? — вдруг тихо спросила Кларисса, не отводя глаз от огня. -Ты любила Криса? -Мы не настолько одинаковые, — поморщилась она. -Боюсь, настолько, — произнес Перси, — Иначе как бы мы здесь оказались? Кларисса дергано улыбнулась, крепче сжимая кружку в пальцах: -Знаешь, у меня была такая тупая мысль — что жизнь нас все равно сведет, что ты будешь меня искать. Что как бы я не бежала, от этого не уйти. И поэтому бежала без оглядки. Но ты так и не появился. Перси молчал. Эта нелепая фантазия преследовала и его первые пару лет, пока он не дошел до такой степени рефлексии, что даже те далекие эмоции, пережитые в бесконечные дни в домике Посейдона, перестали казаться реальными. Все расплывалось в неразборчивый туман. Кларисса поставила кружку с глинтвейном на столик, поднялась и подошла ближе, внимательно вглядываясь в его лицо. -Что пытаешься разглядеть Ла Ру? — тихо спросил Перси, глядя в коньяк ее глаз, — Оправдание или корм для женского самолюбия? -Не теряешь форму, — слабо улыбнулась Ла Ру. Еще как терял — форму, очертания, почву под ногами. Чувствуя, как падают стены и высыхают рвы, он бессильно злился, отвечая на ее немой вопрос, на который она не имела никакого права: -Я сделал все, чтобы смешать все воспоминания о тебе с грязью. Тем не менее, я все еще там, где ты меня оставила вместе с чертовой книжкой, которую я, разумеется тут же выкинул, и тремя твоими словами, выкинуть которые оказалось сложнее. Она поймала его взгляд: -На те слова ты даже не ответил. -А ты не знаешь ответ? — огрызнулся он, словно она усомнилась в том, что Земля вращается вокруг Солнца. Кларисса секунду медлила, рассматривая, как отсветы пламени окрашивают льдисто-синие глаза в мягкую зелень, скользят по белому мрамору скул и тонким губам. Локоть на подлокотнике, аристократически белые длинные пальцы слегка покачивают кружку, удерживая ее лениво, словно вот-вот выпустят и позволят фарфору упасть и разлететься вдребезги. Кларисса знала — это движение обманчиво, и хватка, на деле, была стальная. -Я даже не знаю, случайна ли наша встреча или я приехала, чтобы найти тебя здесь. Море глаз Джексона блеснуло знакомым укором за попытку оставить пути отступления: -Действия определяют нашу жизнь, Ла Ру. Жизнь не идет сама собой, приходится брать поводья в руки и нести ответственность за свой выбор, а не возлагать его на случайность. Потому действия, — он поставил свою кружку рядом с ее и поднялся, вставая перед ней, — куда ценнее и важнее совпадений. В камине трещал огонь, разбрасывая по комнате теплый рыжий свет, отражающийся в винном янтаре глаз Клариссы Ла Ру, пляшущий медными всполохами по ее каштановым волосам. Перси Джексон протянул руку и стянул с них резинку, рассыпая по ее плечам. Он отказывался быть признательным судьбе, провидению и прочей мистической чуши, за то, что она была сейчас перед ним. Он хотел верить и хотел знать, что Кларисса Ла Ру здесь, только потому, что таково было ее желание. Кларисса поймала его холодную ладонь, готовую соскользнуть с ее плеча, сжала, и озвучила то, что звенело в ее голове все эти годы: -Почему ты не сделал ни шага навстречу ко мне? -Потому что не сделал ни шага от тебя. Если верить Теории струн, была вселенная, где они не отправлялись в поиск за артефактами, где они не коснулись статуи Афродиты и не жили вместе несколько месяцев. В той вселенной для Перси Кларисса Ла Ру и понятие «девушка» были антонимами, в той вселенной единственным возможным прикосновением к Перси Джексону для Клариссы являлся удар, в той вселенной он любил прекрасную Аннабет Чейз, а она — верного Криса Родригеса, а может, они никого и не любили вовсе. В их вселенной есть прошлое, где она ушла, а он не пытался ее вернуть, есть будущее, которое туманно, проблематично и почти невозможно. Параллельные вселенные скрыты от глаз, прошлое и будущее — никогда не происходят в реальности. Есть лишь настоящее — текущий момент. И в данную секунду в синем доме на берегу Атлантического океана, на мысе Монток, штат Нью-Йорк (США, Планета Земля, Солнечная система, Галактика Млечный Путь) Сын Посейдона и Дочь Ареса целовались так, словно от этого зависела их жизнь.Эта секунда — единственное, что имеет значение.
______________________________________________________________________ * «Storm» Lifehouse "Over" Evans Blue "Eternally missed" Muse "When you come undone" Placebo "Map of problematique" Muse "The lightning strike" ("What if the storm ends") Snow Patrol