Хвостатые напарники

Маринетт не доверяет. Не доверяет Але, не доверяет Тикки, не доверяет Нуару, а подавно — и Авроре. Она не верит и не принимает дружеские — а дружеские ли? — объятия Али, еë поддержку, мудрые советы да наставления квами, ухмылки и флирт Кота. Не думает, что всё происходящее — правда. Боится. Она до сих пор помнит панику, нахлынувшую гигантскими волнами, накрывшую с головой тяжёлым колючим одеялом. Помнит отчаяние, в котором тонула, как в болоте, увязала по самое горло, барахталась, шла ко дну, но не могла выбраться. Оно лишало всех мыслей, усиливало тревогу, стучало в висках. Помнит тот смех, что до сих пор отдаётся в ушах. Помнит пот, холодными непрекращающимися струйками стекавший по спине и лбу. Помнит, как онемели ноги, стали ватными, вросли в пол, не давая сделать ни шагу. Помнит ноющую тупую боль в груди. Помнит ком, который никак не проглатывался, и сухость в горле. Помнит слёзы, подступившие к глазам, но вытекшие лишь когда уединилась. Помнит ту ухмылку. Помнит, до чего довели наивность, доверчивость и открытость. Помнит. Она не забывает, к чему привела её глупость. Не забыла и не забудет, как сама загнала себя в ловушку. Как попалась, как потом страдала, опозоренная. Как встретилась с одиночеством. Амбре Мишель казалась ей хорошей во всех смыслах этого слова. Маринетт думала, что они — лучшие друзья. Рассказывала доверчиво самое сокровенное, на ладонях вручала свои слабости, на картах раскладывала, не утаивая ни крохи. Тянулась помочь, если считала нужным, даже когда не просили. Волновалась, беспокоилась, металась, как зверь в клетке, пытающийся выбраться на свободу, если Амбре болела, плохо себя чувствовала или закрывалась внезапно, пропадала, ни весточки не отправляя, ни на вопросы не отвечая. Страдала ради неë, стараясь помочь, даже если нельзя. Дружила в ущерб себе, своему состоянию, своим эмоциям. Закрывалась ото всех. «Дружила» только с Амбре. Принимала нежелание рассказывать о чëм-то личном за скромность, а унижения — за шутки. Ведь это всё так подавалось. Верила в подозрительно быстрое развитие дружбы, глушила сомнения и страхи, вырывала с корнем, как сорняки из сада. А как оказалось, зря. Зато сейчас Маринетт всегда изучает о человеке информацию, дабы знать о нëм всё. Как шпион, находит в соцсети аккаунт и внимательно листает каждый пост. Старается не рассказывать личное, не принимать близко к сердцу происходящее. Умеет скрывать плохое настроение и самочувствие за шутками. Практикует вешать мишуру лживых улыбок, надевать маску улыбчивого клоуна, если надо. Не брезгует огрызаться в ответ, давать сдачи, сыпать щедро подколками и острыми словечками, как ножами, направо и налево. Раны на сердце уже зажили, оставив лишь тонкие витиеватые линии шрамов. И Маринетт старается вспоминать вспоминает о том времени как о полезном опыте, страданиях и результате излишней доверчивости.

***

Дюпен-Чен вообще с детства не особо ладила с парнями — то ли настолько скромничала, то ли ещë что. Она помнила, как общалась а не дружила с девочками, как болтала с ними о том, о сём, обсуждала всякие девчачьи штучки и ходила в гости. С мальчиками же Маринетт чувствовала себя неуютно. Не знала, о чëм поговорить, как начать разговор. Достойные кандидаты на хотя бы приятелей попадались лишь пару раз. Не то чтобы она стеснялась парней или испытывала ненависть. Просто контактов с ними не было, лишь с родственниками, но те, конечно, не в счёт. Но когда Дюпен-Чен встретила Кота… Тогда ощутила нечто незнакомое. Что-то встрепенулось, проснулось ото сна, как спящая красавица, выбралось из завалов битых стёкол. Быть может, это надежда? Нуар выглядел сильным, у него есть чувство юмора, красивый, да и умный вроде. А если учитывать, что у них есть темы «напоговорить», которые можно обсудить? Дюпен-Чен стала подумывать о том, что было бы, если бы они дружили? А если сравнить с Агрестом… Тот слишком добрый, слишком похожий на ангела. Вежливый. И очень похож на Амбре. Посему не надо доверять, болтать с ним и как-то контактировать. Ведь вдруг Агрест причинит боль? Маринетт не хотела снова пережить предательство. Ей и Мишель хватило. Но иррациональный интерес к Нуару приносил тревогу. Она его не знала. Совсем не знала. Быть может, он врёт? Да и личности у них скрыты за супергеройской маской и костюмом. Единственное, что точно правда — это имя, а точнее, геройский псевдоним, коли можно так сказать.