Высокое разрешение

Мы друг для друга давно стали как зеркала. Видеть тебя и все чаще себя узнавать, Нитью незримой нас намертво сшила игла, Так больно, когда города нас хотят разорвать*

От: Я, 12:46 Привет, как ты? Прости, я уснул вчера( От: Я, 14:01 Все в порядке, Арс? От: Я, 21:18 Надеюсь, у тебя все хорошо *** От: Я, 09:15 Доброе утро! У нас сегодня солнце, надеюсь, и у тебя хорошая погода. От: Я, 22:23 Рад, что ты вернулся на аккаунт) От: Я, 23:54 Арс, пять дней прошло… Надеюсь, тебе уже лучше *** От: nikomy_ne_nyjon, 19:47 Привет) Классное видео! Рад видеть тебя в строю От: Freigraf18, 20:55 Спасибо *** От: Граф Арсеньский, 18:36 Сегодня какой-то хер решил, что может меня купить От: Я, 18:39 И что он тебе предложил? От: Граф Арсеньский, 18:40 Он пришлет за мной самолет, я прилечу к нему и всю неделю буду делать все, что он скажет От: Я, 18:40 Ого… И сколько он за такое предложил? От: Граф Арсеньский, 18:41 Моя жизнь не стоит даже сотни таких гонораров За подобное всех денег мира недостаточно От: Я, 18:42 Мудрое решение) *** От: Я, 23:16 Сегодня ребенка снова стошнило мне на штаны и кроссовки. Придется стирать вместе с формой, а выходить на смену уже завтра. Я в отчаянии((( От: Граф Арсеньский, 23:27 Поразительное везение) Могу посоветовать отличное моющее И уволиться с этой ужасной работы) От: Я, 23:29 Какое там, говоришь, моющее?))) *** От: Граф Арсеньский, 15:08 Смотри, какое чудо живет недалеко от моего дома [Вложение] От: Я, 15:10 Оо, какой сладкий пирожочек ^^ Надеюсь, ты его покормил? От: Граф Арсеньский, 15:11 Ее. И нет, Чернышка от голода не страдает, ее весь двор подкармливает) Видишь, миски стоят и лежанка? [Вложение] От: Я, 15:15 Серьезно? Чернышка? И это ты смеялся над моим Кефирчиком? Да Вы прям Мистер Оригинальность, Арсений-как-вас-там-по-батюшке От: Граф Арсеньский, 15:17 Сергеевич и спасибо за почетный титул. Буду носить его с гордостью) От: Я, 15:18 Смотри, не зацепи своим длинным носом дверной косяк, когда будешь носить)) *** От: Я, 22:42 У нас сегодня целый день дождина поливает. Я пока с работы пришел, все кроссы намочил Хорошо хоть завтра выходной От: Граф Арсеньский, 22:53 Только не иди в них ко мне, где бы ты ни был))) Ты же не в песне) Хах, ты лучше спроси, когда у нас его не бывает. Для поднятия настроения могу посоветовать теплую ванну и какао От: Я, 22:55 Обожаю какао! С такими маленькими маршмеллинами, и сразу жменю закинуть в кружку, чтоб сладко-сладко От: Граф Арсеньский, 22:56 Не очень люблю сладко, но идея интересная. Ты про зефир? От: Я, 22:56 Ты что, никогда не пил какао с маршмэллоу?! Надо срочно это исправлять)) От: Граф Арсеньский, 22:57 )))) *** От: Граф Арсеньский, 13:25 Как называется, когда глаз дергается? От: Я, 13:28 Не знаю. Нервный тик? От: Граф Арсеньский, 13:29 Дискотека века От: Я, 13:30 И ради этого ты отвлек меня от прочтения договора?))) Боже, Арсений XD *** – Боже, Арсений… – Антон не может сдержать громкого вздоха, когда Арсений отвечает на звонок в приватном видео чате. Рваный выдох выбивает из его легких грубым толчком, и парень молча открывает и закрывает рот, словно он оглох, ослеп и стал немым одновременно. Широкая, искренняя улыбка мужчины, его невесомый смех, который против воли срывается с губ, бьет прямиком в солнечное сплетение. Иначе как объяснить, что у Антона от него дыхание перехватывает? – Сюрпри-и-из, – тянет Арсений и тихо хихикает, явно довольный произведенным эффектом. Он наслаждается реакцией Антона, который от неожиданного поворота событий молчит, а Шасту его улыбка хуком бьет под ребра, колет в сердце и застревает внутри, оставаясь в нем крупной, цепкой занозой. Боже, как же он соскучился. – Я отключил тебе оплату за этот приват, поэтому насчет денег не переживай. Антон только после слов мужчины замечает отсутствие счетчика суммы в углу экрана и вспоминает, что в этот раз предупреждения о цене за минуту тоже не было. Он так радовался возможности снова увидеть Арсения, который перестал его избегать и сам предложил звонок, что совсем не обратил на это внимания. Парень видит за спиной Арса незнакомые ему декорации и понимает, что тот находится в душе. Он видел в его аккаунте несколько видео с подобной тематикой, но душевая комната была совершенно другого цвета. Камера стоит на штативе напротив душевой кабины, дверцы которой широко раскрыты, и Антона прошибает: Арсений доверил ему собственную ванную. Мужчина в одном только халате стоит босыми ногами на плитке, опершись спиной о ближайшую стену. Выставляет себя напоказ, всем своим видом показывает Антону: «Вот он я, бери, весь для тебя». Неприлично прозрачная ткань шелком струится вдоль подтянутого тела, совершенно не скрывая его наготы, и Антон невольно думает, зачем ему вообще такой бесполезный элемент одежды в гардеробе? Какая в нем функциональная нагрузка? Господи, Шаст, о чем ты вообще сейчас думаешь? Арсений игриво смотрит в камеру, но Антон видит в его глазах лишь отсутствие привычной теплоты, словно тот закрылся от него незримым барьером. Он успел отвыкнуть от посредничества его профессиональной камеры между ними, словно она была атрибутом общения с Графом, когда Арсению достаточно было обычной фронтальной камеры телефона, и теперь Арс выглядит для него непривычно, неприлично далеким. Антон дал Арсению время прийти в себя. Да, написывал, когда тот не отвечал на сообщения, да, надоедал настырностью, но просто не мог не писать: волновался, надеялся на хоть какой-нибудь ответ, но только чтобы узнать, что он в порядке. И пусть не хочет общаться с надоедливым Шастом, но хотя бы жив и в трезвом сознании. Ладно, хотя бы просто жив. Арсений снова пропал из его поля зрения больше чем на неделю. И не то, чтобы Антон сильно удивился, скорее, расстроился, ведь думал, что им удалось установить какую-никакую связь, но кто он такой, чтобы спорить, поэтому молча принял все правила игры. Он писал в пустоту игнора, писал, надеясь на ответ, писал на разных площадках и, в конце концов, таки своего добился. Арсений ответил ему, как ни в чем не бывало, не объяснился за молчание, но Антон таких объяснений и не требовал. Он просто был рад, что Снежная Королева оттаяла, а когда Арсений написал ему первым, чуть не заскулил прямо на рабочем месте. Арс ничего ему не должен, ничего не обещал, поэтому у Антона нет права требовать объяснений, но вообще, было бы неплохо хоть чуть-чуть понимать, что творится в его голове. Он же не телепат, ей-богу. В голове Антона вот царит, например, настоящий хаос. Настоящая мясорубка из чувств и эмоций, которая день за днем перемалывает остатки его адекватного восприятия реальности. Он в своем сознании настолько преисполнился, будто сто триллионов миллиардов лет проживает на триллионах и триллиардах таких же планет, и от созерцания такого фрактального подобия ему уже хочется волком выть. Арсений его убивает. Его мотает на американских горках до головокружения и тошноты, и на этом дешевом аттракционе нет даже защитных креплений. Он преисполняется в гранях своих ощущений, погружаясь в переживания, как в омут: целиком, с разбега, без остатка. Его мотает от невероятного, заполняющего каждую клеточку тела счастья, до полного, безрассудного отчаяния и всемирной печали, и Шаст больше не может выносить такие перегрузки. Если влюбленность чувствуется именно так, то Антон хотел бы вообще ничего не чувствовать. – Зачем? – Антон выпадает из пассивно-депрессивных мыслей и смотрит на мужчину, как на сумасшедшего. Он добровольно отказывается от легких денег? Или он решил в благотворительности поучаствовать? Парень наверняка звучит грубо, но что поделать, если он все еще злится? Но даже несмотря на злость, ему определенно интересно, чем он заслужил оттаивающего Арсения. – Хочу тебя отблагодарить, – Арсений двигается ближе к камере, несильно потянув за завязки на халате. Он грациозен в своих плавных движениях, как большой мягкий кот, и выглядит совершенно неправильно: одновременно трогательный и сексуальный он запутывает Антона и заставляет теряться в своих ощущениях еще сильнее. – За заботу, внимание и проявленное небезразличие. Можно? Антон не находит себя прежнего, не находит себя хоть какого-нибудь и молча кивает, потому что ну а что? Глупо отказываться от бесплатного шоу с ожившей мечтой в солирующей роли. Парень откидывается на спинку стула, который временно перекочевал в кухню, сдает все позиции и сдается сам. Он только пришел с работы, где смертельно устал, но пропустить приготовленное специально для него представление будет непозволительной грубостью. И глупостью. Завязки легкого халата падают, лишенные поддержки, и Арсений, как обычно, в своем репертуаре. Несмотря на ядерный коктейль в голове Антона, он не может не реагировать на поджарого мужчину, который своей взбалмошной легкостью и непредсказуемостью легко выбивает землю у него из-под ног. Шаст видит через прозрачную ткань темные ареолы сосков, которые подсматривают за ним из-за раскрывшейся полы халата. Арсений дергает плечами, и легкая ткань соскальзывает вниз, течет по смуглой коже, оголяя миллиметр за миллиметром непозволительно медленно. Струясь нежным шелком вниз, она оголяет Арсения перед Антоном, оголяет не только мужское тело, но и натянутые нервы взбудораженного юноши, который совершенно не понимает, что ему делать и куда деть неуклюжие руки. Он уже возбужден и хочет Арсения до ярких звезд под закрытыми веками, но внутри что-то изменилось, словно возбуждение пачкается чем-то другим, посторонним. Приват и раньше смущал Антона больше, чем возбуждал, но сегодня ему совсем не до эротики и порно. Ненормально ведь, что вместо секса с Арсом хочется просто обнимашек? Нет, безусловно, валить и трахать тоже хочется безумно, но после этого обязательно укутаться вместе в теплое одеяло, крепко обняться и не отпускать от себя всю ночь. А не вот это вот все. – Не будешь против музыки? – Антон мотает головой в стороны и через несколько секунд слышит тихое звучание джазовых аккордов из стареньких динамиков. Ему, в принципе, нормально и так, да и если Арсений включит воду, музыку они все равно не услышат, но раз мужчина все спланировал заранее, зачем отказываться? – Сегодня позволь порулить мне, а ты сиди и наслаждайся. Антон благодарен Арсению за отсутствие ожиданий с его стороны, потому что рулить сегодня и правда не в настроении. Он все еще хорошо помнит их прошлый приват и то, сколько времени они потратили, чтобы приступить к делу, поэтому продолжения позора хочет в последнюю очередь. У Антона нет для этого свободных моральных сил, да и смущение все еще бьет через край, поэтому он снова кивает собеседнику, который на него уже не смотрит. Виртуальный секс оказался совсем не для Антона. Он болезненно тактильный, и невозможность прикоснуться к партнеру силой выкручивает ему яйца, слава богам, только в фигуральном смысле. Он не любитель подобных извращений, как и не любит секс без живого человека рядом. Ему мало Арсения на экране, мало до одури слепого возбуждения, ведь красивая цифровая картинка, пусть и достаточно высокого разрешения, все еще остается пустым бездушным изображением. Антон – кинестетик. Ему все время хочется что-то трогать, щупать, сжимать и касаться. Хочется гладить, мять и шлепать, хочется облизывать и целовать. Губы горят от навязчивого желания поцеловать Арсения, а кончики пальцев колет от желания коснуться, потрогать, ощутить любимое тело в своих руках. Чертов экран дразнит мнимой близостью: вот он, твой человек, так близко, что только руку протяни. Он говорит с тобой, видит тебя и улыбается, но коснуться нежной на вид кожи или длинных крепких ног ты не сможешь. Видишь, смотришь в пьяняще голубые глаза, практически чувствуешь запах его геля для душа, но тронуть, коснуться, погладить не можешь никак. Бездушная картинка, которая раз за разом бередит и без того истерзанную переживаниями душу, не позволяет тебе сделать ничего. Ни. Че. Го. И пока тело Арсения бьют тугие струи горячей воды, Антона бьет осознание невозможности физической близости. Бьет больно, под дых, тупой жалостью закручиваясь в груди. Пальцы крутит от желания, и ему физически больно чувствовать около себя только пустоту. Как долго он еще продержится? И почему объектив камеры не запотевает от горячего пара? Арсений успел забраться в кабину и включить воду, поэтому сейчас гладит себя руками, размазывая мыльную пену по всему телу. Дверцы не закрыты, поэтому вода разливается везде, льется на пол, брызгами разлетается вокруг, но мужчина не обращает на нее внимание. А Антон смотрит, как белоснежные облака пены стекают по косым мышцам вниз, и теряется в мыслях и навязчивых порывах облепить тело парня так же, как эта чертова пена. Антон все еще молодой, сексуально активный парень, и не может не возбуждаться при взгляде на обнаженного мужчину перед собой, даже когда в дурной голове сумбурный коктейль из страхов и сомнений. Желание клубами закручивается внизу живота, но Шаст с силой сжимает кулаки, не желая себя касаться. Он сильный. Он справится. Он может себя контролировать. Он же не животное. Арсений постарался на славу. Устроил целое шоу для одного только Антона, чтобы ему понравилось. Мужчина определенно мог заработать на донатах неплохую сумму, если бы провернул подобное в прямом эфире, да даже на самом Антоне сейчас, но почему-то решил сохранить выступление лично для Шаста. А Антон запутался в себе хуже, чем старые наушники в кармане куртки. Тело в подтеках пены смотрится безобразно красиво. Арсений напоминает Антону всех античных богов вместе взятых, богов, что спустились с Олимпа подразнить простых смертных своей красотой и благосклонностью. Арсений гладит себя нежно, скользящими, невесомыми движениями, проводит руками по напряженной шее, подаваясь навстречу теплым струям воды, и прикрывает от удовольствия глаза. Антон же, по ощущениям, как будто стал реже моргать, чтобы ничего не пропустить. Арсений протягивает руку вбок, и Антон видит небольшую полку в самой душевой кабине, которая завалена разными игрушками и тюбиками. Мужчина берет с нее баночку смазки и, выдавив на руку небольшую горошину, растирает ее между ладонями, касается своего члена и рвано выдыхает. Размашистыми движениями надрачивает, потом о чем-то вспоминает и разворачивается спиной к камере, удушающе глубоко прогибаясь в пояснице. Он показывает Антону маленькую анальную пробку, призывно блестящую голубым камушком у самого основания, и вдох парня застревает где-то в груди, получив отказ от легких работать в таких условиях. Арсений поворачивает голову, оглядывается в камеру, горящими глазами стреляя в объектив, и оттягивает в сторону правую ягодицу. Пошлость происходящего сбивает с ног, бьет Антона пыльным мешком по голове, затуманивая разум, и он выдыхает, сжимая пальцами собственные коленки. Мужчина нагло мнет пальцами округлую задницу, оставляя на ней неприлично яркие красные пятна, и, не отрываясь, смотрит на Антона, который держится из последних сил. Кровь закипает возбуждением в каждой жиле, в каждой вене, разжигает внутренний пожар, который разрушающим огнем сжирает остатки совести, стыда и до предела плавит нерешительность. Выдержка лопается, как пупырчатая пленка под ловкими пальцами. Арсений аккуратно надавливает на основание пробки, тихо выдыхает и запрокидывает голову назад в немом стоне. Кончики пальцев сводит от желания прикоснуться к нежной коже, ощутить ладонями жар разгоряченного душем и страстью тела. Арсений берет с полки маленькую белую коробочку, из которой достает игрушку, по форме напоминающую большое яйцо. Развернувшись лицом к камере, он щедро добавляет внутрь смазку и обхватывает игрушкой член, проводя ею по всей длине. Антон читал когда-то про такие яйца, и, если верить написанному в статье, Арсений все делает неправильно. Ребристым рисунком нужно стимулировать головку члена, а не всю поверхность, и Антон рвется рассказать ему об этом, но… молчит. Арсений далеко не дурак, а в своей области тем более специалист, и парень ни за что не поверит, что он не знает, как правильно пользоваться такими яйцами. Шаст смотрит еще несколько минут, но зерно сомнения всходит в нем хрупким ростком, несмотря на засушливую почву вокруг. А вдруг и правда не знает? Или все же испытывает терпение Антона, ломая его внутренние барьеры? Парень хотел бы быть уверенным до конца хоть в чем-то, но смотрит на сведенные к переносице брови Арсения и нелепо поддается на провокацию. – Стой, – резкий окрик заставляет вздрогнуть от неожиданности обоих. Антон тупо хлопает глазами, не осознавая, что он сказал это вслух, но убеждается, когда видит взгляд Арсения, направленный к макбуку в защитном чехле. В нем тревога и много вопросов, и Антон спешит исправиться: – Медленнее. Арсений – прекрасный актер. Он продолжает филигранно отыгрывать роль неопытного, замедляет движения рукой и скользит игрушкой от основания до головки, плавно двигаясь по всей длине. Мужчина вынуждает его на решительные действия, вынуждает вновь открывать скрытые способности, раскрывать скрытые желания, от которых парня буквально разрывает. – Остановись у головки, – Антон не узнает собственный голос: кто взял погонять его голосовые связки? Грубый, хриплый, властный, он действует не только на Арсения, но и на него самого. Откуда в нем эта жажда власти? Откуда столько страсти и желания? Почему он чувствует себя готовым на все? – Прокрути вокруг. Медленно. Арсений не задает вопросов. Он беспрекословно выполняет все требования Антона, лишь изредка оглядываясь затуманенным взглядом в камеру. Он медлит совсем немного, после чего сдвигает игрушку вверх и проворачивает запястье, вздрагивая, как от удара током. Он инстинктивно отдергивает руку, но, закусив губу, возвращается и продолжает медленные пытки. – Какой хороший, – Антон хрипит хуже старого сломанного динамика, но ничего не может с собой поделать. Он болезненно возбужден, он хочет сделать хоть что-нибудь, он хочет Арсения до рези в глазах, и от невозможности получить желаемое внутри все клокочет и воет. – Вот так, малыш. Продолжай. Не двигайся вниз. Шаст совершенно не следит за тем, что говорит. Слова слетают с его губ сами, складываясь в неосмысленные, но такие нужные просьбы и похвалы. Арсений закусывает губу и, наконец, заглядывает в ноутбук, чтобы посмотреть на Антона. Парень сидит за кухонным столом с кружкой воды перед собой, ведь до того, как Арс ему написал, он планировал спокойно поужинать. Он сидит ровно, держит спину и лицо перед камерой, а себя – из последних сил. Он не двигается, замерев в одном положении, сжимает пальцами колени до красных пятен и смотрит в камеру, чтобы окончательно не сойти с ума. Арсений перед ним открытый и возбужденный, у него у самого стоит до звона в ушах, но он не должен выдать степень критичности своего состояния. Он должен оставаться сильным. – Антош, – тихий шепот Арсения взрывает водородные бомбы внутри Антона. Мужчина просит его о чем-то, смотрит по привычке в монитор, забыв про камеру на штативе, и сердце захлебывается рваным треском. Макбук стоит на столешнице рядом с душевой кабиной, защищенный от воды, которая точно должна быть уже повсюду. – Пожалуйста… Пока Антон пытался взять себя в руки, Арсений не останавливал растянутых движений. Белый силикон, полностью покрытый смазкой, легко скользит по возбужденному члену, создавая совершенно блядский контраст со смуглой кожей. Тело мужчины неконтролируемо дергается, словно его напрямую подключили к розетке, и на каждом таком разряде он тихо и едва слышно стонет. Чувствительная кожа головки раскраснелась, и любое касание ребристой поверхности игрушки искрами отдается во всем теле. Арс отчаянно пытается восполнить нехватку кислорода, и сбитое к чертям дыхание хрипами вырывается из грудной клетки. В противовес медленным, растянутым движениям руки Арсений дышит часто и тяжело, теряется, забывается, погружаясь в новые для него ощущения. – Арс, – на пробу зовет Антон, но Арсений его не слышит. Он погружен глубоко в себя, в свои ощущения, в свои мучительные ласки и не реагирует ни на что вокруг. Антон пробует еще раз, повышая голос, пытается перекричать воду и играющую у Арса музыку: – Арс! Остановись. Вибратор есть? Арсений, будто сонный, открывает глаза и слепо оглядывается. Вникает в смысл вопроса и пьяно кивает, тянет свободную руку к полке и находит глазами Антона в мониторе. Шаст не против, хоть из-за этого практически не видит его лица, но он знает, что Арсу это нужно. Нужно его видеть. – Как пионер, Арс, – Антон хрипло смеется, хотя ему сейчас совсем не до смеха. Арсений убирает руку с игрушкой и разочарованно стонет, непроизвольно тянет руку к Антону, а у парня тянет под ребрами чуть больнее привычного. – Всегда готов. Похвально. Арсений смазано улыбается, а рука нашаривает на полке скромный черный вибратор. Он откладывает на полку яйцо, отводит руку назад, по всей видимости, для того, чтобы достать пробку, но Антон с ним совершенно не согласен. – Пробка остается в тебе, – Антон сипит в надежде, что сможет перекрыть собой остальные шумы. Он слышит разочарованный выдох, видит подрагивающий пластик в мокрых руках и думает, что никогда же не хотел власти в сексе. До появления в его жизни Арсения он даже не допускал в голову таких желаний, откуда они в ней сейчас? Где Арсений их откопал? – Включи и приложи его под головкой. Мужчина жалобно стонет и откидывает голову назад, прижимаясь спиной к мокрой стенке душевой кабины. Вода на него уже не попадает, оставшись без внимания обиженно стекать в канализацию, и Антон может видеть, как по влажному телу оголтело несутся мурашки. Член стоит, тесно прижимаясь к низу живота, и с головки тянется длинная полоска естественной смазки. Раз. Ширинка на джинсах расстегивается, громким металлическим звуком знаменуя падение первой стены самоконтроля. – Давай, мой хороший, – чужой голос пользуется связками Антона по своему усмотрению, словно парень не контролирует их совсем. Это не он, не его язык и не его голос, он просто не может говорить такие вещи вслух! – Сделай это для меня. Тихо поскуливая, Арсений покорно кивает и нажимает на кнопку, вздрагивая от звука вибрации. Низкие частоты отдаются в подрагивающей руке, и мужчина на пробу прикладывает игрушку к себе, прикрывая глаза. Тени от длинных ресниц дрожат на мокрых скулах, капли воды скатываются с мокрой челки, и Арс смаргивает лишнюю влагу, вздрагивая от болезненного прикосновения. Он одергивает руку и дрожит мелкой дрожью. – Не могу, – Арсений тихо хнычет, прижимается лбом к холодной стене и придерживает себя свободной рукой. Расфокусированный взгляд бегает по экрану в немой мольбе, верхняя губа подрагивает, и он бегает языком по губам то ли от нервов, то ли пытаясь слизать с них лишнюю воду. – Пожалуйста, Тош, можно рукой? Я больше не могу, правда. – Только пока я разрешаю, – выдержка Шастуна лопается на глазах. Он некстати вспоминает про включенный фоном телевизор и бросает на него быстрый взгляд: пока Наташа Романофф разматывает бандитов в Будапеште, Антона разматывает от вида Арсения, балансирующего на грани сознания. Боже, дай сил закончить этот вечер в здравом уме. – Не дольше. Арсений словно с цепи срывается. Он ладонью обхватывает член и судорожно выдыхает от полного контакта кожи с кожей. Он дрочит быстро, рвано, грязно и спешно, словно боится не успеть. Он мычит и довольно стонет, кусает губы и закрывает глаза, вновь уходя в себя и свои ощущения. Одной рукой продолжает сжимать работающий вибратор, другой – себя, и Шаст видит, что тот почти на грани. – Остановись, – Арсений хнычет: не хочет лишать себя желанного контакта, но Антон непреклонен. Он повторяет еще раз, добиваясь от Арса покорности, и тот с сожалением, но руку убирает. Он ловит каждое слово Шаста, смотрит на экран макбука и ждет, пока Антон собирает себя по кусочкам: – А теперь бери вибратор. Покажи папочке, как ты можешь кончить без рук. Мужчина прижимает свободную руку к стене, чтобы не касаться себя, другой прижимает игрушку к стоящему члену и неконтролируемо дергается от частых вибраций. Лубрикант смешивается с естественной смазкой, крупными каплями стекая вниз: с рук, с члена, с нижней части живота, растягиваясь длинными, пошлыми нитями, отчаянно ломая что-то внутри без возможности восстановления. Стоны смешиваются со всхлипами, Арс закрывает глаза и шепчет что-то неразборчивое, а Антон не может отвести глаз. Посмотри, что ты с ним сделал. Два. Штаны неуклюже стянуты вместе с боксерами куда-то в область коленей, а свежий воздух холодом обжигает разгоряченное тело. Арсений – послушный мальчик и делает все, чтобы не разочаровать Антона. Он держит руку с вибратором под самой головкой, дрожит в такт вибрации игрушки и доводит себя практически до изнеможения. Он прислоняется спиной к стене, свободной рукой упирается в стену напротив, чтобы не потерять равновесие от расфокуса мыслей. Ноги дрожат, а бедра бессознательно поддаются вперед, ища большего контакта, но все, что у них есть, – это маленькая вибрирующая точка на самом краю. Влажные ресницы подрагивают в такт частому, сбитому дыханию, смахивая с глаз лишнюю воду, а мокрые волосы секундным порывом руки небрежно зачесаны назад. Арсений в состоянии полной потери контроля выглядит до боли прекрасным. Возбужденный до предела, подведенный к грани, раскрытый для него одного, Арс плывет где-то между мирами, забываясь и тихо выстанывая мольбы о большем. Настолько бессознательным и потерявшимся Антон видит мужчину впервые. Мягкий, как пластилин, податливый, чувственный Арсений позволяет Шасту делать с собой все, что тот пожелает. Он позволяет лепить причудливые фигуры, отдает себя на растерзание молодому, ненасытному парню, отдается полностью и без остатка, кружит голову беспрекословной покорностью и готовностью, с которой отзывается все его тело. Доверяет безоговорочно, доверяет Антону всего себя. Целиком. Без остатка. Арс выглядит таким чувственным, желанным, таким беззащитным и готовым на все, что Антон теряется. Теряется и теряет в себе что-то важное и первозданное. Арсений кончает без рук, так и не прикоснувшись к себе, протяжно выстанывает имя Антона потрескавшимися губами. Он дергается оргазменными судорогами, держит вибратор до последнего, то сжимая свободную руку в кулак, то царапая ею мраморную плитку на стенах. Он кончает, долго и протяжно скулит, кончает, оглушенный особенно сильным приходом, и отпускает игрушку из рук в свободное падение. Ноги больше не держат уставшее тело: Арсений стекает по стенке вниз, преданный собственными коленями. Он садится на задницу и тихо вскрикивает от ощущения пробки в ней. Всхлипывает, поворачивается боком и неуклюже пытается усесться на бедро, подвернув под себя ноги. Вцепившись онемевшими пальцами во влажные плечи, мужчина прячет лицо в предплечья, закрывается в своем мире, наверняка таком же прекрасном, как и сам Арсений. Три. Антон кончает беззвучно, бесстыдно изливается себе в кулак со сладким именем Арсения на губах. Пачкает свежевыстиранную футболку белыми пятнами, неосторожно проливает воду на стол и замирает в немом стоне. Сердце четким набатом стучит в груди, отбивает одному ему известные ритмы, отзывается шумом в горящих ушах и гудящей голове. Оргазм вышибает последние мысли, оставляя после себя незамутненное страхами удовольствие. Антон откидывается на спинку стула и впервые с начала разговора позволяет себе расслабиться. Он слизывает с губ сладкое послевкусие нового опыта и не понимает, откуда в его голове взялись подобные желания. Парень никогда не старался брать верх в отношениях, не хотел доминировать в сексе, ему всегда было проще делать, о чем его просят, а тут… Полная неразбериха. Шаст промаргивает остатки удовольствия в глазах, тайком рассматривает Арсения, плавающего в бессознанке, и понимает, что ему снова хочется обнимашек. Он с грустью обнимает руками себя, копируя позу Арса, и сидит так несколько минут, потому что может. Потому что ему правда одиноко. Потому что страсть как не хватает физического контакта. Когда же он перестанет так остро реагировать на одиночество? Он дает мужчине время прийти в себя, пока тот молча сидит у стены душевой рядом со стекающей в водосток водой. Антон не торопит: понимает, что после переизбытка эмоций Арсу нужна подзарядка. Он нашаривает за спиной рулон бумажных полотенец, отрывает несколько и наскоро приводит себя в порядок, безуспешно пытаясь спасти чистую майку. Не сложилось, не срослось. Шаст приподнимается на руках и кое-как натягивает на себя штаны, оставляя ширинку расстегнутой. Сидит какое-то время, думает ни о чем, после чего осторожно отодвигает стул и поднимается. Стараясь не шуметь и не мешать Арсению, парень находит немытую кружку из-под чая, наливает в нее воду из кувшина и жадно пьет. В квартире все еще темно, и единственный источник света, как всегда, – кухонная подсветка рабочей зоны. Стоящая на столе первая кружка с водой возмущённо смотрит на забывчивого парня и недовольно закатывает глаза. Антон вдыхает полной грудью жаркий воздух квартиры и думает, что нужно открыть окно на проветривание. Потягивается, разминает затекшие мысли и улыбается: усталости после работы как ни бывало, только вот привкус горечи от одинокого оргазма так никуда и не ушел. Он возвращается за стол и застает Арсения все в той же позе эмбриона на полу. Тревога неприятно сосет под ложечкой, а Антон присаживается на край стула, придвигая ноутбук ближе. Он боится тревожить мужчину, но тот сидит в одном положении слишком долго, да и вода льется просто так, в том числе и на пол. Как бы он соседей снизу не затопил. – Арс? – на пробу зовет Антон, но мужчина не подает признаков присутствия. Он все так же полубоком сидит на полу, спрятав лицо в предплечья. Волнение колет Шаста под левую лопатку, и он спешно пытается придумать хоть что-нибудь, чтобы вывести Арсения из амебного состояния. – Арс? Ты как? На второй зов Антона мужчина дергается и медленно пытается подняться на ноги. Слепо хватается на скользкие стенки, с третьего раза встает и отключает воду. Пошатываясь, выходит из кабинки, придерживая себя за дверцы, и идет в сторону ноутбука, не глядя ни в камеру, ни в сам ноутбук. Арсений избегает любого зрительного контакта, старательно прячет глаза, и тревога Антона усиливается с каждым несмелым шагом подрагивающих от оргазма ног. Что-то определенно не так. Неужели он все-таки перегнул? Когда Арс протягивает руку к ноутбуку, Антон понимает: его сейчас отключат. – Стой! Пожалуйста, Арс, – Антон не первый раз за вечер не узнает свой голос. Он почти кричит и дергает ноутбук на себя, словно это может хоть что-то исправить, но все так же бессилен перед многокилометровым расстоянием. Боже, почему в нем сквозит так много отчаяния? Арсений дергается от громкого звука, но взглядом по-прежнему утыкается куда-то в стену. – Прошу тебя, не отключайся. Мы можем поговорить? – Антон, если ты не заметил, я сейчас немного не в состоянии говорить с тобой. Из моей задницы все еще торчит пробка, – мужчина нервно дергает плечами и неприятно морщится, переступая с ноги на ногу. Шаст видит мурашки, которыми покрыто все его тело, видит бегающие глаза и не понимает резкой смены настроения. Что он сделал не так? Он снова все испортил? – Я хотел бы уединиться, если ты не против. – Да, конечно. Прости, я не подумал, – Антон смущен и сбит с толку. Как будет правильно поступить: свалить или настоять остаться? Уговорить его поговорить или дать уйти? Былая бравада прошла, словно ее никогда и не бывало, и Шаст затыкается без права влияния на продолжение. – Я могу позвонить позже? – Не знаю, Антон, – Арсений выглядит совсем плохо: замедленные движения и реакции, резкие, категоричные фразы и рвущий душу пустой взгляд потухших серых глаз выдают в нем абсолютную растерянность. Хотя насчет взгляда Шаст наверняка ошибается: в нем есть что-то еще, что-то неопознанное, но парень нутром чует, что от приятной оргазменной истомы там не осталось и следа. – Я подумаю, но ничего не обещаю. Что ты скрываешь, Арс? Мужчина отключает камеру, а после и звонок, оставляя Антона невидящим взглядом таращиться на постоянно обновляющийся многопользовательский чат. Он все решил за них обоих, оставил после себя привкус отчаянной горечи, и Антону смертельно хочется курить, только чтобы заглушить ее знакомой горечью сигареты. К табаку-то он уже привык, а к Арсению? Арсений, привычно не дав никакой конкретики, сбежал, и Шаст решительно не знает, что делать дальше: оставаться ждать мужчину или ложиться спать? Попить чаю? Заказать доставку еды на вечер? Вычеркнуть Арсения из своей жизни? Продолжать пытаться? Пытаться что? Что ты пытаешься сделать? Антона буквально кроет от непонимания и отчаяния. Что он снова сделал не так? Испортил ему задумку подготовленного шоу? Снова все перевернул по-своему и этим обидел мужчину, который старался ради него? Но Арс ведь сам провоцирует его на инициативу, так почему снова бежит без оглядки? Или Антон все-таки перегнул и сделал ему больно? Но ведь мужчина сам не был против подобного, тогда зачем все это? Почему? Шаста физически тянет к Арсению, и он уже не может просто так от него отказаться. Растеряв последние капли самоуважения, он тянется к нему каждый день. Арс стал для него ежедневной потребностью, как сон или еда, стал самой главной загадкой жизни, которую необходимо разгадать во что бы то ни стало, вот только маневрировать среди его психов, загонов и обид становится все труднее. Антон запутался окончательно, ведь сам Арсений позволяет себе чрезмерно шальные вещи и тут же может обидеться на Антона вот на такую ерунду, как сегодня. Или не обидеться. Он ведь никогда ничего не говорит. Арсений настойчиво отталкивает все попытки сближения, воздвигает между ними все новые стены, как только Антон разрушает старые. С похвальным энтузиазмом бравого строителя, кирпич за кирпичиком строит вокруг себя метровые заборы, замуровывая все входы, выходы и лазейки, не подпускает Антона слишком близко. Антону бы понять, что его стараниям не рады в этом доме, но чувства – штука сложная и жестокая, толкающая порой на отчаянные действия. И самое блядское в отношениях между ними – неопределенность и недосказанность. Какие у них отношения? В каком статусе они общаются друг с другом? На правах кого переписываются ночами напролет? Антон не привык навешивать ярлыки на людей, но хочется хоть кроху понимания. Он вроде из понятливых и, если ему прямым тестом сказать: «Вали», он покатится колбаской по Малой Спасской. А так… Антон понял бы, если бы Арсений поставил точку и пресек все его поползновения. Да, смириться с поражением и заткнуть поток чувств, которые лезут из него шо дурные, было бы сложно и потребовало бы не один литр водки, но Шаст привык, он справился бы. Зализывал бы дома раны с Димой или Макаром, может быть, написал бы Егору: детоксикация с рехабом творят чудеса не только с наркоманами и алкоголиками. Он бы оставил Арса. Но не так. Не тогда, когда Арс звонит ему первый, чтобы пожаловаться на очередного придурка. Не тогда, когда пишет первым и интересуется, как прошел его день. Он не может не ответить на входящий звонок или проигнорировать сообщение, где Арсений с ним и для него, где шутит свои глупые каламбуры и потоком шлет фотографии живущих неподалеку котов. Где Арс его. Его Арс. Арсений то отталкивает, то дает подойти ближе, радушно раскрывая перед ним очередную потайную дверь, а Антон упивается жалостью к себе. Мужчина играет, а Шаст принимает его радушие за чистую монету, без намека на обман, как ребенок радуется ответной улыбке и чистому, заливистому смеху в ответ на глупую, в сердцах сказанную шутку. Антон тщательно подбирает ключ за ключом, старательно лелеет надежды на что-то большее, пытается найти потайные тропы в глубокие подвалы темной души, но за одним шагом вперед неизбежно ступает два назад. Его отталкивают без объяснения причин, а он как неугомонный дятел – долбится пустой башкой в закрытые двери. Авось получится взять крепость настойчивостью? Антон тяжело вздыхает, закрывает все вкладки и сворачивает браузер. Опускает крышку ноутбука вниз, но не до конца, складывает руки на груди и кусает губы: вот и что ему делать? Он громко отодвигает стул и поднимается, разминает шею и похрустывает плечами, снова нажимает на кнопку чайника, потому что вода в нем давно остыла. В голове вместо приятной расслабленности ворох мыслей и страхов. Пока теплая вода докипает, Шаст берет с сушилки любимую кружку с Железным Человеком, достает из шкафчика картонную коробку с чаем и вытаскивает из нее один пакетик. Находит рядом с раковиной мокрую ложку, открывает сахарницу и не глядя сыпет себе три ложки. Нетерпеливо трясет ногой, потому что вода закипает возмутительно долго, упирает правую ступню в левое колено и тихо смеется. Интересно, на кого он больше похож: на аиста или цаплю? Разве что только на петушару. Антон не дожидается автоматического отключения и, как только пузыри в воде становятся достаточно большими, выключает чайник сам. Заливает пакетик, неосторожно обжигая паром руки, проливает часть воды на столешницу и тихо матерится. Возвращает чайник на место, кое-как вытирает лужу салфеткой, размешивает сахар и опрометчиво делает небольшой глоток. Первую секунду он понимает, что ошпарил себе кончик языка, вторую – что вместо сахара навалил в чай три ложки соли. Дебил, бля. Шаст матерится уже громче и выливает испорченный чай в раковину. Он видит, что в чайнике еще осталась вода, и решает попытать счастье с кофе. Достает из верхнего шкафчика новую кружку, потому что эту мыть совсем не хочется, щедро засыпает гранулы растворимого кофе и на этот раз перепроверяет сахар. На языке сладко, и три ложки идут следом за кофе, но никакая сладость не может перебить горечь сожалений. Антон облизывает сахарный палец еще раз, потому что вдруг сработает? Заливает воду в кружку, размешивает и лезет в холодильник за молоком и колбасой. Отвинчивает крышку пластиковой бутылки и тонкой струйкой вливает молоко в кофе, обреченно выдыхая: оно свернулось в творог и плавает на поверхности отвратительными белыми кусочками. Антон нюхает остатки в бутылке: молоко скисло, и даже на запах понятно, что живым оно было, кажется, еще в палеолите. Как давно он не ходит в магазин? – Сука, еб твою мать, блядь, пиздец какой-то, – Антон матерится в голос и в сердцах бьет кулаком по столешнице, отчего несчастный кофе проливается через край. Он пытается успокоится, но выходит из рук вон плохо. Злость внутри вскипает, как та вода в чайнике, и вслед за чаем в раковину отправляется испорченное молоко и неудавшийся кофе. Да что ж ты будешь делать. Поставив руки на край раковины, Антон опирается на них и опускает голову, прижимаясь лбом к дверце шкафчика. Он закрывает глаза и пытается отдышать слезы обиды, которые солью выжигают дыры в его глазницах. Хочется выть от такой вопиющей, неслыханной несправедливости. Тут тебе и молоко скисло, и Арсений сбежал из привата, а ведь он даже ни в чем не виноват! Всего лишь хотел чаю попить и немножко влюбиться. Горячие слезы жгут глаза непозволительной слабостью. Антон смаргивает лишнюю влагу, часто дышит ртом, и от переизбытка кислорода в легких начинает кружиться голова. Он придерживает себя лбом о шкафчик, ровным строем составляет кружки в раковину, а бутылку из-под молока выбрасывает в мусорное ведро. Достает из импровизированного бара чистую рюмку и недопитую бутылку коньяка. Видит Бог, он хотел просто поужинать. Шаст ленится брать доску и режет колбасу прямо так, на весу, кривыми-косыми кусками, но он тут один, и ему в принципе пох, поэтому сойдет. Закидывает один кусок в рот и жует, не чувствуя вкуса, обнаруживает, что батона осталась одна горбушка, и истерично смеется. Ну хоть коньяк не подвел. Антон решительно опрокидывает в себя первую стопку, и карамельная жидкость неизбежно обжигает гортань, жаром опускаясь в желудок. Он не уверен, что принял правильное решение, но алкоголь всегда спасает его в безвыходных ситуациях, в которых парень последний месяц барахтается, как в непроходимом болоте. Он вспоминает деда и не делает большой перерыв между первой и второй, потому что ну а как иначе? Вторая стопка приносит с собой легкую горечь под языком и жжение на губах. Антон слизывает с них лишний алкоголь и закусывает своим скудным уловом, поглядывая одним глазом в телевизор. Там Наташа очередной раз всех победила и спасла, а вот Шаст не может победить даже собственное бессилие. Он переставляет бутылку на стол, перекладывает остатки колбасы с батоном на тарелку, ставит рядом и садится. Третья рюмка растекается теплом по всему телу, расслабляет затекшие мышцы и уносит прочь все страхи прямиком через открытую форточку. Антону все еще невесело, но уже не так грузно и обидно. Пить в одиночестве та еще параша, но Дима сегодня наверняка на смене и дома отсыпается, а Макар… Макар ему в таких делах не помощник совсем. Шаст тихо радуется, что завтра на работе у него относительно лайтовый день без встреч и совещаний, и не придется ни на кого дышать перегаром, поэтому с энтузиазмом подливает еще коньяк в рюмку. Выпивает в одно движение, практически не морщась, откусывает кусок единственного бутерброда, когда телефон вибрирует в привычном бесшумном режиме. Экран загорается запросом видеозвонка, и Антон даже не смотрит на абонента, отвечает сразу. Хоть бы не мама, ей долго придется объяснять свое состояние. Уставший Арсений смотрит не на него, а куда-то в сторону, и изображение на экране дергается, как будто мужчина куда-то идет. Он укутался в большой банный халат, так разительно отличающийся от прошлого, что контраст его гардероба очередной раз удивляет и без того удивленного Антона. Он думает, что видел такие халаты в отелях и тихо хихикает от мысли, что Арс мог его оттуда спереть. – Привет, – Арсений опускает голову, когда звуки гудков сменяются тишиной квартиры Шаста. Он останавливается на входе в спальню, поднимает телефон выше и смотрит теперь прямо, а не снизу вверх. Хмурит брови к переносице, но стоит Антону посмотреть в камеру, как робкая улыбка трогает покрасневшие губы. – Я подумал. И я перезвонил. – Ты в порядке? – Антон расслаблен алкоголем и по-прежнему сидит за столом, пока Арсений одной рукой развязывает узел на халате и стаскивает его с плеч. Держа телефон на вытянутой руке, он забирается под одеяло и поднимает повыше подушку, пока язык Шаста завязывается в морской узел. – Ты быстро ушел. Я бы даже сказал, сбежал. – Все нормально, – абстрактно отвечает Арсений, отмахивается от вопроса, как от назойливой мухи, и его небрежность начинает Антона раздражать. Он же интересуется от чистого сердца, а не для галочки, зачем он так? Шаст старается придать своему лицу нейтральное выражение, но его природа сильнее его. – Нужно было прийти в себя. – Я тебя чем-то обидел? – вопросы рвутся из него хуже, чем капроновые колготки девочек на выпускном, но парень уже давно мусолит их в голове. Возможно, не стоило заводить этот разговор так скоро, а все-таки дождаться подходящего случая, но коньяк решил иначе. – Что-то не так сделал? – Нет, все хорошо, – Арсений машет рукой в неопределенном жесте и совершенно нечитаемо качает головой. В противовес Антону выражение лица мужчины не меняется совершенно, на нем не дрожит ни один мускул, и раздражение внутри Антона приобретает новые оттенки. Неужели ему совсем плевать? – Тогда что случилось? – Антош, не бери в голову, – Арс привычно отмахивается и запускает в парне необратимые реакции. Антона по лицу бьет колкое равнодушие, и он тяжело выдыхает, протягивая руку к бутылке за кадром. Телефон стоит на столе, опершись о незакрытый ноутбук, и рюмка с коньяком остаются незамеченными. – Все нормально. – Да что ж ты заладил: «Нормально, хорошо, нормально»? Ну ни хрена ж не нормально, Арс, – Шаст старается говорить тихо, но злость внутри него достигла апогея. Она поднимает внутри фатальный цунами наболевших обид, а пьяный мозг отключил фильтр адекватности. Эх, зря он так и не наладил важную связь с ним. – Ты так делаешь уже не первый раз. Где я опять облажался? Почему ты сбежал? – Я не сбегал, – Арсений чувствует смену настроений разговора и ощетинивается в ответ, перенимая грубость Антона. Мужчина привычно занимает оборонительную позицию, готовый вгрызаться в глотки за свою правоту, но Шаст совсем не боец, а просто пьяный уставший парень. – Что с тобой такое вообще? – Это ты мне скажи, что с тобой такое? – алкоголь скручивает язык в трубочку, но говорить глупости Антону не мешает ничего. Отсутствие фильтра плохо сказывается на потоке сознания, который вылетает из его рта, и лучше бы он не пил сегодня. Вскрытые обиды покидают его рот, не оглядываясь на последствия. – Ты именно сбегаешь, Арс. Каждый раз сбегаешь, когда… Когда что, Арс? Почему? Почему ты ничего не говоришь мне? Если я обидел тебя – скажи, я исправлюсь. Но ты молчишь, а я в такие моменты душу себе хочу вытрахать, только чтобы понять, почему опять. Антон вываливает все, что наболело за долгие недели. Говорит все, что крутил в голове не один день, и то, чем не смог поделиться с Димой, ведь тот постоянно на работе. Выплескивает на мужчину все обиды, потому что правда не заслужил к себе подобного отношения. Пусть он не достоин тайн Арсения, пусть так, это его дело и его право, но может ли он сказать Антону хоть что-то, чтобы ему не было так больно? Язык предательски тяжелеет, и парень проглатывает половину окончаний в словах. Он выпил совсем немного, но алкоголь на пустой желудок снова сыграл с ним злую шутку: Антон пьяный. Пусть и не критично, но адекватно воспринимать реальность может с большим трудом. Он затыкается и часто дышит, смотрит прямо в камеру, а хотел бы в глаза Арсения, но тот слишком далеко. – Антон, ты что, выпил? – Шаст ожидал другого ответа на свой длинный спич, но Арсений цепляется за мелочи, предпочитая игнорировать основную причину его злости. Он профессионально отвлекает внимание от себя, но выглядит на удивление взволнованным, и настороженность уходит из его взгляда. – Антон? – Неважно, – зло бубнит Антон, опуская глаза вниз. Он отодвигает от себя бутылку и полную рюмку, словно Арсений мог видеть их за корпусом его телефона, но звук стекла по деревянному столу выдает его с головой. Он трет кулаками глаза и снова заглядывает в телефон: – Это тут при чем? – Я пью один, когда мне херово, – Арсений говорит медленно, четко проговаривает каждое слово, словно Антон не пьяный, а умалишенный или глухой. Голубые глаза бегают по экрану, а Антон упирает локти в стол и кладет голову на раскрытые ладошки. – Тебе плохо, Антош? Или тебя так расстроило, что я быстро отключился? – Не то чтобы я… – Антон силится придумать миллион оправданий, но ничего толкового в голову не идет, да и сам он не сильно старается. Арсений осторожно улыбается одними уголками губ, и злоба Шаста куда-то стремительно исчезает. Он приказывает ей остаться, но та с чемоданами стоит в дверях и машет на прощание платочком. – Ну допустим. – Ох, Антош. У меня были свои причины. Ты совершенно не виноват, – Антон раздраженно закатывает глаза, как когда-то маме банку с огурцами, и отталкивает от себя тепло, что неизбежно растекается внутри от ласковой формы его имени. Он старается не поддаваться на провокации Арсения и держать оборону, но его гнев всегда сгорает быстро, поэтому парень чествует, что близок к провалу. – Мой организм был в шоке от случившегося, и мне нужно было время, чтобы прийти в себя и все обдумать. Я на тебя не обижаюсь. – Расскажешь, что тебя так сильно потрясло? – оборона падает окончательно, и Антон упускает шальную улыбку, что настойчиво лезет на его губы. Он осторожно любопытствует, не понимая, имеет ли на это право после своих психов, и ловит реакции Арсения. – Много будешь знать – быстро состаришься, – Арсений усмехается и заметно расслабляется. Он упирает телефон в колени, и теперь часть камеры закрывает кусочек белого одеяла, которая напоминает смешную шляпу на его голове. Антон тихо хихикает своим мыслям. – Кто-то, помнится мне, хотел фильм посмотреть. Твое предложение еще в силе? – Эм, хм. Выдав очередную глубокую мысль, Антон зависает и поднимает голову. Он выпрямляет спину и смотрит на Арса сверху вниз, медленно обрабатывая поступивший запрос. Он окончательно допился до белочки или Арсений действительно предложил ему фильм вместе посмотреть? Остановите землю, время выходить. Арсений вопросительно смотрит в камеру, ожидая ответ. Он больше не злится, не хочет послать или обидеть в ответ. Более того, он перезвонил сам, по собственной воле решил провести с ним больше времени, хотя никому ничего не должен. Не обижается, хотя имеет все основания, не отключается и настаивает на продолжении. И пусть Арс не делится секретами, Антон готов принять его таким. В конце концов, разве у него есть выбор? – Я, когда предлагал эту идею, не особо задумывался над ее осуществлением, – Антон задумчиво чешет затылок, смахнув надоевшую челку со лба, и пропускает спутанные волосы сквозь пальцы. Ловит на себе долгий взгляд, но не придает ему значения, ведь теперь ему нужно что-то придумать, чтобы осуществить свою же задумку. – Ляпнул просто так. – Так а что тут сложного? Включаем одновременно на компьютерах фильм и не отключаемся от видеосвязи, – Арсений берет телефон в руки, и одеяло больше не мешает рассматривать его полностью. Он переключает видео с фронтальной камеры на обычную и показывает Антону лежащий рядом макбук, после чего возвращает видео обратно. – Главное, чтобы заряда в телефоне хватило. – Я смотрю, у тебя большой опыт в таких делах, – Антон тихо бурчит себе под нос, недовольный логичностью чужого предложения, а ребра вдруг сдавливает колючим обручем. Шаст, что это? Что за странные нотки в твоей голове? Это что, ревность? Приплыли, называется. – Ты знаешь, совсем наоборот, – Арсений откидывает от себя одеяло и оказывается с голым торсом. Он лежит среди белого постельного и выглядит в камеру неприлично сексуальным, контрастно выделяясь смуглой кожей. Антон беззастенчиво залипает под взглядом чужих глаз. – Чур фильм выбираю я. – Да пожалуйста, – Антон смеется и думает, что готов отдать Арсению пожизненное право на выбор фильмов, если он будет продолжать так широко улыбаться и невинно хлопать глазками в образе блядского дьявола. Антон сглатывает и отгоняет от себя бесстыжие образы с Арсом в главной роли. – Я надеюсь, ты там не голый сейчас передо мной лежишь? – На второй раунд сегодня даже не надейся, – Арсений усмехается и подтягивает одеяло, а Антона плавит от плавности изгибов израненных губ. Он резко отодвигает стул и встает со своего места, потому что иначе окончательно погрязнет в грязных фантазиях, и отключает зарядку ноутбука от розетки. – Я в пижамных штанах, если тебе интересно. – О чем ты вообще подумал? Я волнуюсь, чтобы ты не замерз, – Антон прячется за суетой, скручивает провод и поднимает ноутбук, чтобы перенести его с собой, только чтобы Арсений не заметил его розовеющие щеки. Он берет компьютер в одну руку, а телефон в другую. – У тебя тепло в квартире? – Достаточно, чтобы большую часть времени быть обнаженным, – мужчину не смущают его слова и фразы, зато Антон с готовностью принимает в себя образ за образом. Полностью обнаженный Арсений на кухне, распластанный на столе и открытый только для него, заволакивает сонные глаза пеленой возбуждения. – Ты смотрел «Престиж»? – Это который про фокусников? Слышал, но посмотреть руки не дошли, – Антон чудом не теряет нити разговора и медленно идет в комнату, пытаясь отогнать непрошенное возбуждение. Господи, он же кончил меньше тридцати минут назад! На полпути ловит падающий блок и натыкается взглядом на не расстеленный диван. – Слушай, могу я попросить тебя немного подождать? А у меня диван не расстелен. – Не могу позволить тебе заснуть на не расстеленном диване, – на губы Арсения липнет теплая улыбка, и Антон неизбежно смущается. Ему нужно положить ноутбук и телефон, чтобы освободить руки, но он глаз от него оторвать не может. Волосы после душа смешно топорщатся, и он такой уютный в тусклом свете ночника, что у Антона сердце сводит. Домашний Арсений – лучшее, что он видел. – Не торопись, я буду ждать, сколько скажешь. – Я оставлю тебя на журнальном столике, но могу не услышать, – Антон тянет время, как может, потому что Арс сегодня непозволительно красив. Этот Арсений совершенно не похож на того, который был с ним час назад, но они оба для Антона – все. – Буду молча наблюдать за каждым твоим действием, – Арсений играет бровями, смеется до гусиных лапок у глаз, прищуривается, а Антон отводит глаза, чтобы скрыть смущение. Он улыбается, он счастлив, внутри ревут турбины самолета, и он совсем теряется. Шаст ставит на столик ноутбук, быстро подключает его к зарядке и все так же прислоняет к приоткрытой крышке телефон. Скидывает маленькие подушки с дивана, поднимает переднюю его часть и вытаскивает нормальные вместе с одеялом. Старается закончить как можно быстрее, но, как обычно бывает, когда сильно стараешься, наебывается со всем, с чем возможно и невозможно. Хорошо хоть догадался прикупить нормальное, классически скучное постельное в цветочек. У него с первого раза не срабатывает механизм, и Антону приходится несколько раз складывать и раскладывать диван, чтобы зафиксировать замки. Злоебучая простынь не раскладывается ровно, в полете съезжая на правую сторону, и приходится лазить на карачках ее поправлять. Подушки путаются под ногами, и Шаст несколько раз оказывается опасно близок к поездке в травмпункт. В одно из почти-падений он задевает телефон рукой и от греха подальше переставляет ноутбук и Арсения дальше на письменный стол. Антон тихо матерится и пытается подтянуть к краю кусок ткани, которая так не вовремя решила его подставить. А еще она по ночам скатывается валиком под жопу, поэтому он всерьез подумывает прикупить себе простынь на резинке и послать эту стерву куда подальше. Кое-как закидывает подушки и одеяло, стягивает с себя испачканную майку и кидает ее на пол: все равно стирать. Шаст осматривает свое спальное место и с облегчением выдыхает: с этим покончено. Решает, что джинсы снимет уже лежа, чтобы не попасть в поле зрения Арса и не спалить свои трусы с Человеком-Пауком, забирает со стола телефон и ложится, заглядывая в камеру. Арсений приветливо улыбается и совершенно беззастенчиво подмигивает. – Бля-я, ща, – Антон вспоминает, что не взял со стола ноутбук, и закатывает от досады глаза. Тяжело вздыхает, смотрит на мужчину на экране, смотрит на далекий стол, смотрит на подключенное пустое зарядное и снова тяжело вздыхает. Как всегда, блин. – Сука, а так хорошо улегся. Шаст подрывается со своего належанного места, в этот раз не заботясь о судьбе телефона. Он торопится и бросает его на кровать, подлетает к столу, бьется мизинцем о ножку и тихо скулит, подпрыгивая на одной ноге. Когда острая боль проходит, берет ноутбук, полностью открывает его и выводит из спящего режима. Хромает обратно, ставит на журнальный столик рядом с диваном и подключает к проводу. – У тебя очень красивые потолки, – как бы между делом замечает Арсений, когда Антон поднимает его и берет в руки. Небесные глаза смеются, выбивая из парня широкую улыбку, и он позволяет себе тихо засмеяться. Арсений сыпется следом. – Не подскажешь мастера? – Извини, визитку потерял. Так что тут уж как-нибудь без меня. – Ты всегда такой шальной? – Арсений снова ставит телефон на колени и в камеру не смотрит, развернув голову в сторону. Антон вспоминает, что с той стороны лежит его мак, и мужчина, по всей видимости, решил включить компьютер. Антон переставляет свой на подлокотник дивана. – Носишься по квартире, как в жопу ужаленный. – Только когда заставляю красивых парней ждать, – Антон не умеет держать язык за зубами, и несуразный флирт вырывается из него быстрее, чем он успевает обдумать сказанное. Щеки заливает алым, и он отводит глаза, разглядывая беспорядочные файлы на рабочем столе. О, надо бы на досуге поудалять восемь версий «Диплом готовый финальный на этот раз точно». – И часто у тебя такое бывает? – Арсений отыгрывает ответную карту и прячет что-то за прищуренным взглядом и хитрой улыбкой. Антону хочется верить в лучшее, но он не позволяет себе обманываться собственными додумками и гонит надежды прочь на мороз. Ну, в его случае в прохладу весеннего вечера. – Честно говоря, первый раз, – Антон коротко смеется, приподнимает подушку и забирается под одеяло, плотно укутываясь в теплую ткань. Несмотря на цветущий май за окном, ночи остаются холодными, а отопление в квартире отключили еще на прошлой неделе. Шасту вечерами порой бывает зябко, но окно с режима проветривания он терпеливо не убирает. – Сочту за комплимент, – Арсений игриво смеется и подмигивает, стреляет глазами в Антона, совершенно не стесняясь откровенного флирта. Поразительно, как чуть больше часа назад они дрочили друг перед другом, дрочили уже не первый раз, а простой разговор и невинный флирт снова загоняют их в рамки неловкости. Антон не может перестать смущаться, он чувствует, как у него предательски горят уши: Арсений творит с его телом удивительные вещи. Стеснение не уходит из их общения, какие бы непозволительные вещи они ни вытворяли. Или вся проблема в Антоне? Они улыбаются друг другу, и Арс берет телефон в руки, поднимает его, выпрямляет ноги и ставит на них ноутбук. Возвращает Антона на место, прислоняя телефон изнутри к раскрытой крышке макбука, невесомо набирает что-то на клавиатуре. Шаст снизу-вверх смотрит на мужчину и почти забывает о том, что ему тоже нужно найти фильм. Антон оставляет ноутбук на подлокотнике, открывает свернутый браузер и вводит в поисковой строке нужный запрос. Пользуется идеей Арсения и свой телефон ставит так же у края экрана. Его компьютер шумный и совсем медленный, не такой навороченный, как мак Арсения, но Шаст любит своего старичка и не планирует с ним расставаться, по крайней мере, по своей воле. Открывает вкладку бесплатного сайта, нажимает на плеер и врубает звук на минимум, пока смотрит рекламный ролик. Он просит Арсения немного подождать, замечает на нем наушники и находит на журнальном столике свои, подключает их к компьютеру, чтобы никому не мешать. Реклама заканчивается, и Шаст кивает мужчине, запуская фильм треугольной кнопкой «Play». Пока закадровый голос рассказывает телезрителям про главные части любого фокуса, акцентируя внимание на маленькой желтой птичке в руках пожилого мужчины, Антон краем глаза поглядывает на Арсения, увлеченно следящего за происходящим на экране. Играющая на губах полуулыбка и сосредоточенный взгляд, направленный в макбук, заставляют молодое сердце плавиться от горящей нежности. Антон старается вникнуть в происходящее, пока окончательно не упустил завязку фильма, но утонченный профиль в его телефоне настойчиво отвлекает своей привлекательностью. Птичку помещают в клетку и накрывают плотным покрывалом, а Шаст, скрытый удобным моментом, рассматривает парня, не боясь быть застигнутым врасплох. Влажная прядь выбилась из челки и кудряшкой закрутилась на лбу, несмотря на то, что темные волосы после душа зачесаны назад. Гладкая кожа подбородка, где еще неделю назад красовалась непривычная для мужчины грубая борода, сейчас привлекает глаз блеском лосьона. Длинные, пушистые ресницы отбрасывают на щеки длинные серые тени, ложась на них незамысловатым рисунком, а розовый язык то и дело смачивает сухие губы, бесстыдно пробегая по мелким ранкам. Шаст чувствует себя, как та маленькая птичка, клетку которой схлопнули под покрывалом. Он оказался таким же случайным прохожим из большого зрительного зала, случайной жертвой, пойманной в ловушку, да и клетка его схлопнулась так же быстро, пронзая хрупкое тело железными прутами юношеской влюбленности. И пусть старик в конце фокуса показывает девочке живую, невредимую птичку, ловко достав ее из-за спины, Антон не разделяет ее оптимизма: он не сможет отделаться так же легко и безболезненно. Взгляд Арсения встречается с его, заставая смущенного Шаста за постыдным тайным разглядыванием, врезается под ребра и вероломно крадет несколько его вдохов. – Фильм же интереснее меня, – тихо усмехается Арсений, качая головой. Голубые глаза смотрят без вызова и осуждения, во взгляде только теплота и какая-то невесомая нежность, а Антон до колик в животе хочет верить, что он их не придумал. – Ты знал, что он был номинирован на Оскар за лучшую операторскую работу и за лучшие декорации? Правда, так и не получил ни одной награды и, я считаю, был незаслуженно недооценен. – Нет, не знал, – Антон неразборчиво мямлит себе под нос и пожимает плечами. Пусть Арсений ничего ему не сказал в укор и не засмеял, чувство вины все равно дает о себе знать. Парень заинтересованно разглядывает на экране развернувшуюся сцену суда и старательно не смотрит на экран телефона. – А ты у нас киноман? – Вообще не сказал бы. Просто люблю хорошее кино, – мужчина отворачивается и снова смотрит в монитор макбука, задумчиво покусывая нижнюю губу. Крутит между пальцев край одеяла, думает о чем-то, после чего добавляет: – Прозвучу, как старый дед, но люди даже при современном разнообразии хороших фильмов все равно выбирают посредственные картины, которые совершенно не заставляют думать. Это грустно. – Ты не старый дед, – Антон представляет Арса с длинной седой бородой, почему-то заплетенной в косичку, и прыскает от смеха, обрызгивая слюной экран ноутбука. Арсений в ответ широко улыбается, словно читая его мысли, а Шаст старается не думать, что сам очень далек от мира качественного кинематографа. – Согласен, но не все же фильмы для того, чтобы думать. Иногда и отдыхать нужно. Мозги, так сказать, разгружать. – Ну тут ты прав. А когда ты прав, ты не лев, – Арсений выглядит серьезным, но сыпется после взрыва смеха Антона, который не может не смеяться от глупости прозвучавшей фразы. Арс опускает глаза, отворачиваясь от телефона, а Антон успевает заметить покрасневшие кончики ушей. Ничего себе. – Но вообще нужно приучать себя к хорошему кино. Когда ты учишься смотреть работы крутых режиссеров, учишься видеть главную идею и пропускаешь фильм через себя, ты перестаешь относиться к этому через простое, пустое потребление. Появляется осознанность и критичность мышления. – Вот это ты загнул, конечно, – Антон пытается отшутиться, потому что внутри колет от досады и понимания, что их взгляды так разительно отличаются. Антон – простой воронежский парень, любит супергеройское кино и футбол в компании друзей, а Арсений оказался ценителем высокого искусства. Ну и как они будут общаться? – Не перестаешь удивлять. – Ты еще многого обо мне не знаешь, – Арсений загадочно тянет конец фразы, хитро щурится и улыбается, не подозревая, что вторит внутренним сомнениям Шаста. Улыбка выглядит неестественной, и он отворачивается обратно к компьютеру, тем самым давая понять, что разговор закончен. Антон тихо вздыхает, но остается незамеченным в своей задумчивой грусти. Арсений прав: он многого не знает. Но он ведь хочет узнать, он все для этого делает! Старается всеми силами, всеми доступными ему способами и путями, только вот сам Арсений не пускает его дальше очерченной им самим незримой линии личной жизни. При этом Антон прекрасно понимает, что по факту они друг другу никто, поэтому Арс не обязан ничего ему рассказывать. Но тогда зачем все это? Для кого совместные просмотры кино? К чему ночные разговоры и переписки почти двадцать четыре на семь? Арсений давно мог его послать, но до сих пор не отпускает. Он общается с ним, поощряя старания Антона, все чаще сам становится инициатором очередной беседы, но дальше бытовой жизни и окружающих их нейтральных вещей Арсений его не пускает. При их плотном и довольно интимном общении Шаст даже не знает, есть ли у Арсения девушка. Или парень. А вдруг он вообще женат и поэтому так скрытничает? Идея, конечно, глупая, и Арс скорее окажется королевой Великобритании, чем заядлым натуралом, но вдруг у него в шкафу завалялась корона и титул Ее Величества? Антон бы точно не удивился. Девушке на сцене связывают руки и ноги, подвешивая за узлы на тросе и опуская в бак с водой, и Антон чувствует себя точно так же связанным по рукам и ногам невозможностью продвинуться глубже в общении с мужчиной. Как убедить его в том, что ему можно доверять? Разгадать мужчину становится его идеей фикс, и никакие фокусы фильма не сравнятся со сложностью этого трюка. Арсений следит за происходящим так, словно видит фильм первый раз, а Антон решается. – Арс, – Антон зовет мужчину тихо, на пробу и думает, что, если тот не отзовется, Антон оставит свои попытки. Однако Арсений поворачивает к нему голову и вопросительно кивает, одним глазом поглядывая на экран. – Можно спросить у тебя кое-что личное? – Попробуй, – чувство легкости на уставшем лице сменяется едва заметным напряжением, и мужчина окончательно поворачивает голову к телефону. Антон уверен, что не получит нужных ответов, но, как любит повторять его бабушка, за спрос не бьют в нос. Поэтому он думает, что точно постарел лет на сорок, и бьет наугад. – Ты женат? Взрыв громкого хохота ставит Антона в тупик. Он слышит четкий звук пробела и также спешит поставить фильм на паузу, не теряя надежд досмотреть его до конца, смотрит на хохочущего мужчину и не понимает, что же он такого спросил? Арс вытирает от слез уголки глаз и смеется так звонко и заразительно, что Шаст не может сдержать широкой улыбки в ответ. Мужчина смеется, обнажая ровные белые зубы, и звук смеющегося Арсения хочется записать на пленку и переслушивать одинокими ночами: ничего прекраснее он не слышал. – Боже, Антош, откуда в твоей голове такие мысли? – он смахивает слезы и, отсмеявшись, часто дышит. Довольный, как сытый кот, веселый заглядывает в телефон и смотрит на парня так, что сердце умирает на месте и валится в район правой пятки. – Ну я просто предполагаю все возможные варианты, – Антон бурчит себе под нос, потому что несмотря на общий веселый флер разговора, он все еще стыдится прямоты своего вопроса. В вопросах личной жизни он как слон в посудной лавке: такой же грациозный, ловкий и тактичный. Бревно бревном. – Вдруг ты из-за жены такой скрытный. Мало ли что или кого ты можешь скрывать. – Антош, я – вебкам-модель в гей-сегменте. Нет, у меня нет жены, – Арсений усаживается ровно на кровать, выпрямляет спину и берет телефон в руки. Он смотрит прямо в камеру, и, пусть на губах все еще играет мягкая улыбка, глаза говорят о серьезности ответа. – И девушки у меня нет. И я вообще не по этой теме, если ты еще не понял. Я утолил твое любопытство? – Да, но есть кое-что еще, – Антон мнется до последнего, хотя понимает, что хуже не сделает в любом случае. Он сам начал эту тему и пока видит, что Арсений не против говорить, нужно спрашивать. Когда еще удастся раскрутить мужчину на разговор о личном? – А парень у тебя есть? – Какие смелые пошли вопросы, – Арсений коротко смеется и играет бровями, отворачивается, заглядывает в экран мака и снова поворачивается к Антону. Шасту максимально неловко, хочется стать страусом и, пробив пол, заглянуть на чай к соседям, но он терпеливо ждет и не отводит глаз от изображения мужчины. Надо бы, кстати, на досуге познакомиться с ними. Вдруг люди хорошие? – Мне определенно нравится решительный Антон. – И все же, – Антон не оставляет попыток и напоминает о себе, когда видит, что Арсений отвечать не торопится. Очень хочется слиться и избавить их двоих от липкой неловкости, но упускать идеальную возможность дожать мужчину было бы преступлением против совести. – Нет, парня у меня тоже нет, – попытка уйти от прямого ответа с треском провалена, и скулы Арсения покрываются розовыми пятнами. Антон громко выдыхает и совершенно не держит лицо, хотя должен хотя бы попытаться изобразить безразличие, но он не может: он для этого слишком счастлив. – Я – птица свободного полета. – А какая птица? – мозг взял внеплановый отпуск и улетел на Гоа, поэтому Шаст говорит первое, что приходит в голову, только чтобы не молчать. Потому что если замолчит, то точно заскулит. Он видит офигевшее лицо мужчины и спешит поправиться: – Ну, в смысле, если бы ты был птицей, то какой? – Ну у тебя и вопросы, – внезапным вопросом Антон точно ставит мужчину в тупик, а лучше бы раком, но выбирать не приходится. Арсений задумчиво проводит языком по губам, а Шаст плывет, теряясь в этих сладких движениях. – Я мог бы быть орлом, но это банально и не интересно, поэтому, возможно, соколом или вороном. Но определенно хищной птицей. А ты? – А я – альбатросом, – Антон хихикает и случайно хрюкает, отчего смеется еще сильнее. Ему стыдно и хочется провалиться прямо в подвал многоквартирного дома, пока Арсений широко улыбается с полным непониманием в голубых глазах. – Загугли, если не знаешь, как они выглядят. Арсению требуется всего несколько секунд для ввода запроса и открытия картинок, после чего мужчина подхватывает громкий смех Антона. Вздернутый нос и лучики морщин у глаз радуют Антона, и он в который раз чувствует себя как старый, потрепанный жизнью компьютер. Он зависает. Зависает от вида запрокинутой назад головы и длинной шеи с выступающим на ней кадыком. Залипает на приоткрытый рот и вспоминает, как мужчина выстанывал его имя своими губами, залипает на закрытые глаза и улетает. Пока Арсений успокаивается, Антон тоже пытается, но шальные фантазии не так просто задвинуть на второй план. – Почему альбатрос? – отсмеявшись, Арсений первым задает вопрос, откидываясь спиной на подушку и сползая по ней вниз. Он убирает мак в сторону, снова сгибает ноги в коленях и упирает в них телефон, а Антон, уставший лежать боком, забирает свой телефон с ноутбука и ложится на спину. – Потому что такой же нелепый, – Шаст продолжает широко улыбаться и пожимает плечами, потому что это правда. С его ростом и природной грацией он постоянно сносил собой предметы мебели, собирал дверные косяки и пороги, а на физкультуре был в числе лидеров по травмам. – А я не согласен, – Арсений вдруг хмурится и перестает улыбаться, пугая Антона резкой сменой настроений. Тот видит, что мужчина набрал в легкие воздух, чтобы продолжить, но выдыхает и молчит, бегая глазами по экрану. Антон не торопит и не настаивает, в конце концов, на комплименты он не напрашивался, и Арс если захочет – договорит. В диалоге повисает пауза, но никто из парней не спешит ее нарушать. Никто из них не вспоминает про фильм, никто не предлагает отключаться, несмотря на поздний час. Оба лежат на своих кроватях, каждый в своей квартире за сотни километров друг от друга, лежат в обнимку с телефоном и в полной тишине гипнотизируют горящие дисплеи. Обманчивая близость тянет под ребрами, пока они молча лежат и… ждут? Чего они ждут? Арсений переворачивается на живот, ставит телефон на подушку и упирается локтями в матрас, положив подбородок на ладони. Антон полулежит на своей подушке и держит телефон в руках, положив их на согнутые колени. Длинная челка мешает и лезет в глаза, и парень упорно зачесывает ее назад. Арсений мягко улыбается, разглядывая Антона на маленьком экране. Беззастенчиво смотрит и не отводит глаз, бегает только быстро-быстро, ловит его ответную улыбку, но ничего не говорит. И пусть современные технологии создают иллюзию присутствия рядом человека, который находится за много тысяч километров от тебя, но ни одна из них ни за что на свете не заменит возможности коснуться его и поцеловать. Губы саднит от желания словить эту улыбку, поцеловать и смять израненные губы в требовательном поцелуе. Трогать мягкие изгибы, касаться их руками, губами, чувствовать их на себе, целовать прикрытые дрожащие веки. Сердце ноет от невозможности прикоснуться, воет от желания оказаться рядом и сжать мужчину в объятиях. Мысли путаются в один большой клубок с названием «влюбленность». – Арс, – тихо зовет Антон, нарушая образовавшуюся тишину эфира. Арсений кивает, разрешая продолжить, а вот парень уже сам не уверен, стоит ли начинать. – Что с тобой тогда случилось? Почему ты ушел? Почему взял себе отпуск и пил на кухне в одиночестве? Я ценю то, что ты никогда мне не врешь, но ты часто просто уходишь от ответа. Прошу, не уходи от него хотя бы сейчас. Пожалуйста, расскажи мне. Пусть не все, но хотя бы часть. Арсений тяжело вздыхает и кладет голову на сложенные руки. Антон смотрит в темный затылок, наблюдает, как колышутся волоски от движения грудной клетки, а их владелец не спешит с ответом, спрятавшись в импровизированное укрытие из собственных рук. Только вот вряд ли оно сможет спасти его обладателя от психологических проблем. – На самом деле, в тот раз не случилось ничего сверхъестественного, – Арсений говорит едва слышно, не поднимая головы, когда Антон уже не надеется услышать ответ. Мужчина говорит в собственные руки, из-за чего звук глушится, и Шасту остается только ловить окончания и бережно собирать их в полноценные слова. – Ты со мной недолго, поэтому столкнулся с этим первый раз. Я периодически ухожу на подобные перерывы, потому что в какой-то момент перегораю. Становлюсь настолько противен самому себе, что начинаю ненавидеть и себя, и эту работу. – Но почему ты занимаешься тем, что так сильно ненавидишь? – Антон поражен откровенностью мужчины. Он бережет ее, словно хрустальную вазу, говорит осторожно, боится спугнуть момент, и пусть не уверен, что заслужил ее, но искренне благодарен за нее. Арсений поднимает голову, и гримаса на лице мужчины, которое за несколько секунд словно стало старше на несколько лет сразу, заставляет Антона подавиться собственным вдохом. – Потому что это моя работа? Потому что она приносит хорошие деньги? – Арс отвечает на вопросы таким тоном, словно Антон – маленький неразумный ребенок, который спрашивает очевидные вещи. По нему заметно, что тема ему не нравится, что ему некомфортно, и мужчина из-за этого начинает злиться. – Почему ты не найдешь себе работу по душе? – Антон не собирается быстро сдаваться. Он правда не понимает, зачем мучить себя и издеваться над собственным здоровьем, если современность позволяет реализовывать себя во многих сферах. Он твердо стоит на своем, но потяжелевший взгляд темного океана выбивает всю почву из-под ног. – Потому что я больше ничего не умею? – в голосе Арса так много боли и сожалений, что от обиды за него внутри протяжно щемит. Антон сопереживает ему, но в силу возраста верит в лучшее и считает своим долгом переубедить Арсения, что рано еще терять надежду. Многочисленные вопросы в ответ на другие вопросы не вовремя смешат Антона, и он вспоминает старый анекдот. «Встретились как-то два еврея…» – Никогда в жизни не поверю, что такой крутой парень, как ты, ничего не умеет, кроме вебкама. Кто мне писал, что знает стопятьсот языков? – Арсений пытается что-то сказать, но не решается, а Антон краем глаза отмечает, что сжатые губы трогает несмелая улыбка. Хороший знак. – Во-вторых, ты забыл, в какое время мы живем? Боже, да легко можно найти что-то по душе, да еще и за нормальные деньги. В свои годы ты как-то рано списываешь себя со счетов. – Птичка моя, сколько, ты думаешь, мне лет? – Арсений непривычно тихий, а улыбка становится шире. Антон зависает и молчит, потому что не знает, что ответить, пока мужчина смотрит на него и ждет ответ. Он не раз думал над этим вопросом, но так и не определил, потому что он возрастной кретин и ни хрена не умеет. Арсений всегда выглядит по-разному, и определить его настоящий возраст практически невозможно, поэтому в какой-то момент он сдался. И вообще, возраст не главное. – Ну, не знаю. Двадцать три? Двадцать шесть? Арсений в ответ смеется, но как-то совсем грустно и отчаянно. Его смех больше не похож на тот заливистый, который Антон слышал несколько минут назад. В этом нет ничего, кроме разочарования, обиды и боли, от которой холодеют руки и хочется спрятаться. Еще никогда Шаст так не хотел оказаться рядом с ним, как в этот момент. – Мне тридцать один, Антон, – Арсений выдыхает так обреченно, словно только что признался, что убил сотни людей. Он поднимает глаза на ошарашенного Антона, которому просто нужна минутка на осознание, и говорит что-то еще, потому что не может молчать. – Я часто использую грим или тоналку, чтобы скрывать морщины, правильно выставляю свет, чтобы кожа казалась гладкой. Поэтому я не зря списываю себя со счетов. Разочарован? – Я часто ошибаюсь с возрастом людей, но чтоб настолько не угадать... Со мной такое впервые, – Антон говорит медленно, потому что все еще формирует мысли в слова, что порой дается ему очень непросто. Он ходит по зыбучим пескам под названием «Комплексы Арсения» и не имеет ни малейшего права на ошибку, поэтому с ответом не спешит. – Арс, ты так говоришь, как будто тебе не тридцать, а все семьдесят. Арсений насупился и молчит, спрятав взгляд в сложенные перед собой руки. Антон приподнимается на подушке выше и выпрямляет спину, потому что от лежания в одной позе у него затекла шея. – Знание твоего точного возраста не отменяет того, что я сказал раньше. Тридцать лет – не конец жизни и не приговор, а ты говоришь так, словно завтра умирать собрался. Ты – классный парень, эм... мужчина, – Антон путается в собственных словах, теряется в мыслях, но он должен договорить, потому Арс должен знать правду. Ему больно думать, что такой красивый мужчина загнал себя в рамки комплексов, которые не дают ему жить полной жизнью. – Ты классный мужчина, умный, веселый, да и красивый как Бог. Так какого хрена ты решил, что ни на что больше не годен? Арсений молчит и упорно прячет улыбку в предплечья, пока внутри Шаста лавины сходят. Он горит, как новогодняя елка в праздничную ночь, и старается не жалеть о сказанных словах: он практически прямым текстом признался Арсу в симпатии, сдал себя со всеми потрохами, хотя обещал молчать. Он готов умереть на месте, погибнуть в муках в собственной кровати, обреченный быть найденным вонючей скисшей жижей, но его держит на плаву только искренняя улыбка смущенного Арсения. Господи, волшебный мужчина. Сгорая от страха быть отвергнутым, Антон почти не дышит. Он готовит себя к самому страшному, старается подготовиться к легкому принятию классического: «Дело не в тебе, дело во мне» и «Прости, мне сейчас не нужны отношения» – и, если Арсений прямо сейчас что-то у него спросит или заявит, что все понял, Антон точно провалится на пять этажей вниз. – Ты слишком оптимистично смотришь на жизнь, – Арсений отмирает и поднимает голову, переставая прятаться. Берет телефон, переворачивается на спину, поднимая руки вверх, и теперь полностью лежит головой на подушке. Темные волосы разметались по белой наволочке, создавая собой красивый рисунок солнца, который славяне издавна рисовали на своих домах. Тот служил оберегом от злых духов и темной энергии, и Антон думает, что у него, кажется, тоже появился свой личный оберег. – Но ты потом поймешь, что в ней полно всякого говна, и все не так радужно, как ты думаешь. – А ты любишь все драматизировать и усложнять, – Антон улыбается и не понимает, как может чувствовать столько эмоций сразу. Внутри все орет и клокочет, дорвавшись до сладкого, и у парня в буквальном смысле кружится голова. – Арс, ты правда потрясающий. Тебе всего лишь нужно в себя поверить и найти то, чем ты будешь гореть. Не опускай руки. – А ты уже нашел? – Арсений улыбается и переворачивается на бок, кладет телефон перед собой. Батарея стремительно садится, и Шаст видит уведомление об оставшихся десяти процентах. Зарядка у него в рюкзаке, вставать смертельно не хочется, но он понимает, что все равно скоро придется прощаться. За окном уже глубокая ночь, а с утра вставать на работу, только вот как добровольно отключиться от такого красавца? – Нашел то, что делает тебя счастливым? – Ну, я пока в поиске, – Антон снова краснеет и думает, как бы более обтекаемо ответить на вопрос мужчины, не скатившись в слепое обожание. Он отводит взгляд и смотрит на открытый ноутбук с забытым на нем фильмом, широко улыбаясь. – Но верю, что все еще впереди. А тебе что раньше нравилось? Как ты проводил свободное время, например, в школе? – В основном сидел дома и читал книги, – Арсений пожимает плечами, а в голубых глазах плещутся тоскливые воспоминания. Антону тоже грустно, ведь он почти все детство провел во дворе с пацанами и большую часть времени гонял в футбол или слонялся по улице, чтобы не мешать бабушке, а потом познакомился с Димой и увлекся КВН. Ему сложно понять, каково это – сидеть одному дома, но Арс, по всей видимости, тоже был не особо доволен такой перспективой. – Рисовал еще когда-то, но как в Питер переехал, ни разу альбом так и не достал. Ты знаешь, я вообще все увлечения забросил. – Вот тебе отличная идея разнообразить жизнь, – Антон пытается подбодрить приунывшего мужчину, ведь он действительно верит и в лучшее, и в него, и в лучшее для него. Да, пусть он безнадежный оптимист, который частенько получает по шапке из-за собственного легкомыслия, но жить и верить только в худшее он не мог никогда. Иногда впадает в меланхолию, да, но ведь никто не безгрешен. Арсений молчит и благодарно улыбается, смотрит на парня нечитаемым взглядом, а Шаст с ужасом видит на экране телефона почти два часа ночи. Ему вставать через четыре часа, и утром он точно будет вареным Фантомасом, если не ляжет в ближайшие полчаса, но Арсений начал открываться ему, доверять чуть больше личной информации, и он не может уйти просто так. Не сейчас. – Всегда хотел побывать в Питере, – Антон ляпает первое, что приходит в голову, только бы мужчина не решил закончить разговор. Похрен, Фантомасом на работе он бывает частенько, особенно последнее время, а поспать можно и на обеде. Или в гробу. – Белые ночи, прогулки по крышам, все дела… Много раз просил маму съездить, но у нее так и не получилось меня отвезти. – Так приезжай, – простой ответ Арсения выбивает из Антона остатки кислорода и самообладания, и он молча таращится на экран, открывая и закрывая рот. Вылитый карась. – А что? Приезжай на выходные, если не отпустят на работе, покажу тебе город. Люблю Питер всей душой и готов быть твоим личным бесплатным экскурсоводом. Если захочешь, конечно. – Я, я не знаю, – Шаст теряется, потому что чего-чего, а приглашения в гости к Арсу не ждал от слова совсем. В голове уже проносятся моменты первой встречи, возможности, наконец, прикоснуться к прекрасному, а ведь он даже не в музее и один раз точно попробует, даже если ему не позволят это повторить. Но вместе с мечтами возвращаются и страхи, которые мешают ему согласиться сразу и будоражат кровь не хуже фильмов ужасов, которые он с детства терпеть не может. – Я подумаю. Пока сердце Антона разгоняет сонный организм сладким предвкушением, Арсений не сдерживается и тихо зевает, прикрывая рот свободной рукой. У него глаза закрываются, и мужчина трет их руками, медленно моргает и фокусирует взгляд на изображении в телефоне. Антон слышит звук уведомления о разряженной батарее. – Ты не будешь против, если мы перенесем наш киносеанс? – мужчина виновато улыбается и снова зевает, кивая в сторону компьютера. Антону пусть и не хочется прощаться, но предложение Арса совсем выбивает его из колеи. Его нужно хорошо обдумать, а так как уснуть после такого он вряд ли сможет, как раз будет чем заняться. – Можем, например, завтра продолжить. Или когда ты будешь свободен? Не хотелось бы снова засыпать, не попрощавшись и не пожелав тебе спокойной ночи. – Не знал, что тебя волнуют такие мелочи, – Антон усмехается, а внутри все ухает вниз от одной только мысли, что Арс волновался о таком. Он возится в кровати, поднимается на подушке, после снова съезжает вниз – пытается занять себя хоть чем-то, потому что токсичные мысли выедают в его голове сквозные дыры. – Конечно волнуют, – Арс поднимается, садится на кровати и выставляет телефон вперед на вытянутые руки. Он наклоняет голову вбок, смотрит прямо в камеру и широко улыбается, а в голубых глазах искрами горит… счастье? – Я буду надеяться на положительный ответ и жду тебя в гости. Спокойной ночи, птичка моя. – Спокойной ночи, Арс, – Антон находит в себе последние силы и буквально выдыхает ответ. Ловит широкую улыбку на экране, улыбается в ответ и на этот раз первым отключает звонок. Опускает руки с телефоном на кровать и первые несколько секунд тупо пялит перед собой. Молчит. Арсений позвал его в Питер. Позвал к себе в гости. Стал инициатором первой встречи. Не виртуального звонка, не переписки, не привата, которые их совершенно ни к чему не обязывают. Он предложил личную встречу, позвал к себе, и пусть они не оговаривали детали поездки, Антону рвет сердце сам факт предложения и приглашения. Антон думает набрать Диме, но тот вряд ли оценит порыв дружбы в два часа ночи. Открывает диалог с Макаром, но почти сразу закрывает: Макар – хороший друг, но делиться с ним Арсением совсем не хочется. Вряд ли он сможет его понять, а глупые шутки про него или, не дай бог, про Арса он слушать не готов и не будет. Парень падает лицом в подушку и беззвучно орет, давая выход накопившимся эмоциям. Его тихое счастье буквально разрывает его на части, бушует внутри настоящим ураганом, цунами и торнадо вместе взятыми, страшной катастрофой разрушая все на своем пути, и если он не поделится ни с кем новостями, то точно взорвется. Лопнет от счастья, забрызгает стены, и тогда точно придется делать ремонт в чужой квартире. Да уж, спокойной эта ночь точно не будет.