Кровь и песок

      Чудесный яркий денек выдался в Стамбуле. Отцветающие и начинающие увядать растения все еще украшали собой улицы города, окрашивая его в разные оттенки. Эда Йылдыз пребывала в отличном настроении. Она размашистым шагом летела по улице, вдоль разноцветных заборов, фасадов домом, пышных садов и детских площадок. Ничто не могло омрачить ее настроения, даже шедшая ей навстречу девушка, которая, очевидно, засмотрелась на что-то в стороне и налетела на Эду, чудом не повалив ее на землю.       — О нет, простите меня, я совсем не хотела! — воскликнула она в полной растерянности и положила руки на плечи Эды, будто удерживая ту от падения.       — Ничего страшного, ничего, — попыталась успокоить ее Йылдыз, но девушка уже начала отряхивать ее одежду и судорожно, совершенно беспорядочно поправлять ткань.       — Простите, простите, — продолжала она, будто не слышала успокаивающих слов растерявшейся Эды. — Совсем не заметила вас, засмотрелась. Какой кошмар, так неловко!       Наконец, Эде удалось отлепить от себя незнакомку и втолковать той, что все в порядке, всякое случается и переживать не о чем. На этом девушки кое-как разошлись, хотя Эде все равно пришлось выслушать еще одну порцию извинений. Несмотря на инцидент, у девушки не осталось неприятного осадка, так что хорошее настроение продолжало вести ее к дому, где ее ждал вкусный ужин и теплая постель после тяжелого рабочего дня.       Однако дома на нее навалилась такая невыносимая усталость, что Эда проследовала прямиком в спальню, решив не ужинать. Она хотела лишь немного отдохнуть, но у нее не хватило сил даже раздеться: девушка рухнула на постель прямо в одежде, и до последнего не оставляя тщетных попыток стянуть хотя бы сапоги, отключилась. Из нагрудного кармашка пиджака на постель выпал маленький желтый слабо светящийся камушек, который тут же погас и рассыпался в пыль.       Просыпалась Эда тяжело. Веки, будто налитые свинцом, отказывались подниматься, как бы девушка не убеждала себя в необходимости открыть глаза. Все тело затекло от продолжительного лежания в одной позе, поэтому теперь любое движение давалось ей с трудом. Когда получилось открыть глаза и повернуться так, чтобы лечь на спину, Эда обнаружила, что все это время спала в одежде. Удивительно, как выматывает очередная ссора с Серканом после тяжелого рабочего дня. Медленно девушка поднялась, села, все еще не совсем осознанно осматривая комнату и свои ноги, обутые в высокие замшевые сапоги.       После нескольких минут тупого сидения Эда наконец сползла с кровати и неуверенным шагом пошла на кухню. Голова болела так, будто была готова расколоться в любой момент, а пересохшее горло саднило и першило. Но кое-что помимо плохого самочувствия заставляло Эду нервничать: без причины, тревога накатывала сначала едва заметным прибоем, но волны усиливались по мере того, как девушка преодолевала все более расстояние по такому знакомому и родному дому. Что-то было не так, что-то было иначе, не так, как она привыкла. Но она определенного точно не могла понять, что именно. И ваза на том же месте, и крючки для верхней одежды прибиты так же на разной высоте. Ни интерьер, ни пейзаж за окном не отличались от привычных ей, однако ощущение существенных отличий не покидало Йылдыз.       После первого стакана воды тревогу как рукой сняло. После второго стало совсем хорошо: тяжесть в голове и ногах куда-то испарилась, тело начинало наливаться силой, а взгляд прояснился, и теперь ничто не вызывало подозрений. Эда улыбнулась очищающемуся разуму, потом сияющему солнцу, а после, уловив свое отражение в зеркале — самой себе. А теперь пора на работу. Эда быстро привела себя в порядок, приоделась, нанесла привычный макияж и полная сил и уверенности поехала на работу на своей же машине.       Чем ближе Эда подъезжала к офису "АртЛайф", тем сильнее становилась ее уверенность в том, что сегодня Серкан Болат не добьется от нее ни грамма внимания. Неужели он считает, что может контролировать ее, Эду Йылдыз, а потом как ни в чем не бывало получать ее внимание и любовь?! Нет уж, решила Эда, в этот раз все будет иначе. Припарковав машину, девушка уверенным шагом направилась к офису, но чем ближе подходила, тем сильнее возрастала в ней притаившаяся после стакана воды тревога.       Снова ей казалось, что что-то не так, что что-то неправильное ожидает ее за этой, ставшей такой привычной, даже родной, дверью. Первое, что бросилось в глаза, когда Эда вошла в здание, — за стойкой администратора не девушка, а парень. Он сразу же поднялся, приветливо улыбнулся и спросил:       — Добрый день, чем могу помочь?       — Добрый день, — растерянно ответила Эда. «И когда успели сменить администратора?» Парень заметил ее замешательство, но молчал, не имея ни малейшего понимания, что так смутило посетительницу. Но Эда, с удивлением осматривая непривычный интерьер, наконец заговорила сама:       — Серкан уже здесь?       — Простите?.. — парень слегка склонился над стойкой.       — Серкан Болат.       — Боюсь, вы ошиблись. Здесь такой не работает. От слов администратора Эда впала в непродолжительный ступор и тупо смотрела то на стойку, то на дверь, то снова на парня за стойкой. — Это же офис компании "АртЛайф", — глухо проговорила Эда: эти слова сами сорвались с пересохших губ. — Нет, вы все-таки ошиблись, — снисходительно, но чувствуя неловкость ситуации, ответил администратор. — Здесь находится офис совсем другой компании. Администратор назвал компанию, и Эда совсем растерялась. Ведь только вчера она выходила отсюда с осознанием, что на следующий день снова придется сюда вернуться, работать, видеться с Серканом… Что здесь произошло? На вопрос Эды, куда делась компания "АртЛайф", парень лишь пожал плечами и сказал, что такой компании здесь никогда не было, и вообще о такой он слышит впервые. Эда оказалась на улице. Прохладный осенний ветерок обдувал лицо, ворошил волосы, и девушка растерянно озиралась по сторонам в попытках найти хоть какой-то намек на объяснение. Но окружение было таким же, каким она помнила его со вчерашнего дня. Проезжали машины, застекленные высотки перекидывались солнечными отблесками, люди спешили по делам — жизнь в Стамбуле набирала силу, город просыпался и спешил жить. Дрожащими то ли от нервов, то ли от холода руками Эда вытащила из сумки телефон и принялась искать номер Серкана, но контакта с таким именем не было, и что еще более странно, номер всех работников "АртЛайф" будто никогда не существовало в записной книжке. У Эды начинали подкашиваться ноги. Кое-как она доковыляла до машины, забралась на водительское место и завела двигатель непослушными руками. В голове метались сотни мыслей, они заполонили собой все возможное пространство и прибавлялись, прибавлялись. Непонимание, зарождающаяся паника накатывали жгучими волнами, волновали разум, кривили тело в судорогах. Эда вела машину неаккуратно, даже грубо, вдавливая педаль газа до предела, выжимая из своей старушки последние силы. Она торопилась, будто от этого зависит ее жизнь. Она ехала к нему. Знакомый дом показался вдалеке, и Эда немного успокоилась: если от "АртЛайф" не осталось и следа, а Серкан Болат исчез, будто его и не было, его дом стоял на своем законном месте как ни в чем не бывало. Наскоро припарковавшись, Эда выскочила из машины, влетела на участок и замерла. Никого видно или слышно не было. Она побежала к дому Болатов-старших, потом обогнула бассейн и оказалась около домика самого Серкана. Все было совсем не так, как она привыкла. Домик хоть и выглядел прилично, но несмотря на разложенные вещи, вокруг него витала аура заброшенности, некоторой законсервированности: тот, кто жил здесь, давненько не заявлялся, а домик все ждал своего хозяина, замерев в предвкушении скорой встречи. Эда бесшумно приоткрыла дверь, сначала заглянула в теплое душное и пыльное нутро жилища, а потом и вошла, неловко ступая по лакированному полу. Пыль на столе подтвердила ее догадки о заброшенности домика, и на сердце стало совсем тяжело. Она оглядела полочки, диван, кресла, даже телевизор, ставший серым из-за толстого слоя пыли. И тогда взгляд ее упал на следы, оставленные ей на таком же запыленном полу. И она только успела подумать о том, что сама она не могла так натоптать, как дверь в соседнюю комнату распахнулась. Эда вскрикнула, попятилась, но ноги, обутые в сапоги на высоком каблуке, подкосились ни то от страха, ни то от нетвердого, инертного шага, и девушка завалилась на пол. Она начала отползать к выходу, но сзади уже слышалась тяжелая поступь. Человек, одетый в непримечательную одежду, какую носит каждый второй среднестатистический житель Стамбула, появившийся в дверном проеме, ведущем в спальню едва ли смог бы напугать Эду. Если бы не две занимательные детали: на лицо мужчины была натянута черная маска с прорезями для рта и глаз, а в руках он держал направленное прямо на девушку ружье. Он не двигался с места, лишь продолжал указывать стволом прямо на грудь Эды. А человек, появившийся за ее спиной, действовал чуть более активно. Не успевшую обернуться на звук Эду, он подхватил под руки и вздернул вверх с такой силой, будто та совсем ничего не весила. Впрочем, для него она и правда была почти невесомой. Он поставил ее на ноги и тут же зажал крепкой грубой ладонью, пахнущей табаком и свежей землей, рот и нос девушки. Та запоздало принялась брыкаться, но мужчина, державший ее что-то буркнул прямо над ухом. Где-то в отдалении прозвучал еще один голос, на этот раз женский, но слов Эда уже не разобрала — мир тускнел, голова тяжелела, а ноги больше не держали многострадальное и такое красивое молодое тело. Ее сильно трясло, и от этой тряски не было никакого спасения. Девушка билась головой об пол, о стены, ее плечо и бедро уже набили синяки, подпрыгивая на твердой поверхности, а руки, ноги, поясница и шея ныли от длительного пребывания в скрюченном положении. Вскоре после болезненных ощущений в теле пришли и другие чувства. В нос ударил тяжелый запах бензина, машинного масла, тяжелый затхлый запах грязи и пота, а духота неожиданно сдавила дыхательные пути. Было жарко, сухо и очень громко. Эда разобрала, как гремит железо, грохочет двигатель, и как воет подвеска, с переменным успехом спасая кузов от убийственных ухабов, по которым машина неслась, словно вслепую. Звуки, запахи, ощущения, но видно ничего не было. Мало того, что в отсеке, в котором Эда металась из-за тряски, было темно, так еще и глаза ее были завязаны очевидно какой-то грязной тряпкой. Рот тоже забивала тряпка, вонючая и, несомненно, не менее грязная, как и все в этой машине. Выплюнуть ее никак не получалось, а мычание сквозь грохот железа слышно не было. Да и кто смог бы ей помочь?.. Эда быстро восстановила в голове события последних часов и пришла к неутешительному выводу: ее похитили, и теперь везут черт знает куда. Кричать, звать не помощь бесполезно. Она подергала руками и ногами, тоже связанными по щиколоткам тугой веревкой, — тоже бесполезно. Притвориться, будто она еще не очнулась? Или начать сопротивляться сразу? Дождаться, когда развяжут и бежать? Если вообще развяжут… От обилия версий кружилась голова. Или она кружилась от качки и тяжелого отвратительного запаха? Эда снова впала в панику. Она начала беспорядочно дергать руками, ногами, извиваться, как бешеная змея, но все без толку. Она и сама не понимала, чего пытается добиться, но рациональное мышление было подавлено удушающим страхом, паникой, сдавливающей горло и отнимающей чувствительность конечностей. Эда возилась, била каблуками в стены кузова и отчаянно мычала. Через несколько минут бесконтрольной возни, задыхаясь от плача, Эда скорчилась на полу и продолжила терпеть тряску, теперь уже потеряв любую надежду на спасение. Сейчас, в минуту смертельной опасности, она думала только об одном. Перед глазами так явно встал образ Серкана Болата. Она ненавидела его, и она любила его больше всего на свете, больше жизни. Что с ним случилось? Вдруг и его похитили? Убили? Эда отогнала мысли, наслаждаясь последними минутами, проведенными с любимым, — и пусть он был только видением ее воспаленного мозга. «Прости, прости меня за все, Серкан Болат. Я люблю тебя», — подумала Эда, снова глотая слезы, как вдруг почувствовала, как резко ее бросило вперед. Она ударилась затылком и плечами о стенку, зажмурилась, потом еще сильнее подтянула к себе колени и затаила дыхание. Машина остановилась. Девушка почувствовала, как хлопнули двери, и тело свело судорогой ужаса, а глоток воздуха застрял где-то в горле и отказывался двигаться к легким. Эда сжалась еще больше, хотя казалось, что она и так вот-вот превратится в крошечную точечку. Заскрипел металл, и сквозь повязку, к глазам пробился слабый свет. Машина снова покачнулась, когда некто тяжелый забрался в кузов и крепкими руками схватил хрупкую девушку за плечи. Она замычала, то ли в знак протеста, то ли просто от страха, но некто уже выволок ее из машины и не менее грубо и резко передал другому, такому же грубому и сильному, как он сам. Этот второй подхватил Эду под руки и рявкнул что-то неразборчивое. Несмотря на дрожь в коленях, девушка попыталась принять устойчивое положение, однако ноги то и дело проваливались в землю, будто она стояла на чем-то рыхлом. На песке. Снова звук закрывающейся дверцы, и Эду грубо подтолкнули в спину. Она неловко заковыляла за ведущим ее под руку бандитом. Они шли довольно долго, пока шедший впереди не дал команду остановиться. После этого кто-то снова схватил успевшую немного прийти в себя Эду за плечи и бесцеремонно швырнул ее на землю, да так, что она больно ударилась копчиком, а затем спиной и затылком о стену, к которой ее так грубо усадили. Она снова испугалась: почему-то мысль о том, что ее собираются убить, посетила ее сразу, а вот о том, что делают грубые мужланы с похищенными красивыми девушками, она почему-то не подумала. И ей снова стало страшно. Она инстинктивно свела колени и притянула их к себе, сгорбилась и склонила голову. И тут почувствовала, как ей развязывают глаза. И уже через несколько мгновений в глаза ей ударил яркий полуденный свет, и картинка, в первые секунды мутная, приобрела краски. Прямо перед ней, опустившись на корточки, сидела мужчина, однако лица его она видеть не могла: рот и нос были скрыты повязанной куфией песчаного цвета. Одежда на нем тоже была странной: широкие штаны, высокие армейские ботинки, куртка и поверх нее странный жилет с множеством карманов, забитых какими штуками, названия и вариантов применения которых Эда не знала. Но такие жилеты она видела на военных. Вся одежда — песчаных, светлых, в крайнем случае серых оттенков, наверняка, камуфляж. Ведь Эда не ошиблась, решив, что идет по песку. Она и правда сидела на занесенной песком бетонной плите, а прямо перед ней высилось разрушенное почти до основания здание. Улица. Это была разбитая, почти стертая с лица земли чем-то ужасным, катастрофичным, улица города. Занесенная песком, с гнившими остовами автомобилей, камнями стен и остатками раскрошившегося бетона. Но улица не так интересовала Эду в тот момент, когда сидящей перед ней мужчина вытащил у нее изо рта кляп. — Кто вы такие?! Что вам нужно?! — тут же выплюнула Эда.       И мужчина среагировал мгновенно: он молниеносно замахнулся, и щеку девушки обожгло огнем. Она даже не сразу поняла, почему отвернула голову, почему смотрит в землю слева от себя, и почему мир перед глазами снова мутнеет. — Не надо, — донесся голос второго похитителя. — Девочка просто напугана.       Эда подняла глаза и увидела, что похитителей все это время было трое! Один сидел перед ней, второй стоял прямо за его плечом, а третий держал в руках большое оружие в явно боевом положении и как-то чересчур внимательно изучал улицу. Тот, что стоял за спиной сидевшего, также был одет в светлых тонов одежду, прекрасно подходившую для военных марш-бросков, на голову была намотана куфия, а глаза скрывали темные очки. После того, как он заговорил, сидевший поднялся и отошел. Уступил ему место перед Эдой. Второй похититель неспешно опустился на колени перед девушкой и уставился на нее так, будто хотел разглядеть в ее лице какую-то значимую деталь. Но кроме заплаканных красных глаз, горящей от удара щеки и дрожащих губ на ее лице не было ничего интересного. Она не осмеливалась снова заговорить, а похититель молчал, будто выжидая. — Долго таращиться на нее будешь? — скривив недовольную гримасу, спросил стоящий рядом. Он первый не выдержал напряжения, возникшего между кошкой и мышкой. — Усохни, — отозвался бандит в очках. — Кончай ее. Чего тянуть? — Может сам и кончишь? — фыркнул бандит. — Я бы кончил, но немного по-другому, — хохотнул первый. — Урод. Перепалка могла бы продолжаться еще долго, если бы третий бандит не вздернул вдруг свое оружие и не нацелил его куда-то вдоль улицы. Он несколько секунд усердно выглядывал что-то вдалеке, а затем позвал товарищей по преступлению: — Мужики, если не хотите остаться тут с ней навсегда, я бы предложил поскорее заканчивать. Нами уже хотят закусить. Эду передернуло, и раньше, чем она успела оценить степень угрозы, с ее губ сорвалось тихое «кто». Ей, конечно, не ответили, но бандит в очках кивнул первому на третьего, якобы отослал его на подмогу прикрывать тылы, а сам остался перед Эдой в прежнем положении, разве что достал из поясной кобуры большой пистолет. Такие Эда видела только в кино, и сейчас, когда отполированная черная сталь блеснула в непосредственной близости, она съежилась и не отрывая взгляда, смотрела на внушительных размеров пушку. — На меня смотри, — негромко сказал похититель, и Эда послушно уставилась на него.       Мужчина свободной рукой стянул очки и светлыми голубыми глазами взглянул девушке в лицо. И такое спокойствие разлилось по ее телу, что она незаметно для себя самой расслабилась. Чувство чего-то знакомого, родного, теплого и безопасного заставило поверить в спасение. И в ту же секунду эта вера была уничтожена.       — Нас реально сожрут сейчас, если сиськи мять будешь! — рявкнули из-за спины.       — Или забирай ее, помнем в другом месте, — дополнил уже голос первого бандита. Но сидящий перед Эдой никак не отреагировал. Он поднял пистолет и прижал его снизу к нижней челюсти девушки, так что та снова захлюпала носом и задрала голову.       — У меня приказ, понимаешь, — негромко сказал он. Эда всхлипнула и попыталась что-то промямлить, но двинувшийся пистолет заставил ее замолчать и содрогнуться всем телом. — Но я руки марать не хочу. Ты так молода и красива… И в тот же момент грубая рука коснулась ее все еще пылающей от удара щеки. Он провел большим пальцем по скуле, погладил уголок трясущихся от страха губ и обвел подбородок. И все это не убирая пистолета.       — Не знаю, чем ты насолила им. Но мне тебя жаль, — он произнес это даже как-то сочувственно. — Я могу дать тебе шанс. Но готова ли ты бороться за свою жизнь? Эда закивала, даже слишком активно, но с небольшой амплитудой — пистолет все еще упирался ей в шею. На глазах у нее снова выступили слезы, уже который раз за последние пару часов.       — Готова? Это хорошо. Смелая девочка. Смотри, я ослаблю веревки, мы уедем, а ты беги к памятнику. Поняла? Он тут один, совсем недалеко. Вдоль по улице, — он слабо мотнул головой влево, уже незаметно ослабляя веревки на ногах девушки. — Мимо памятника ходят отряды из Стамбула. Спрячься в здании и жди появления колонны с бронетехникой. Если будут колонны только из ржавых ведер — не выходи! Только бронетехника, поняла?! Эда снова активно закивала. Бандит говорил негромко, явно опасаясь, как бы напарники не услышали его наставлений, но он ни разу не оглянулся на них, чтобы не выдать своего волнения.       — И еще кое-что. Закрой лицо любой тряпкой, иначе стреляют без предупреждения. Я оставлю тебе это, — добавил он и вытащил из нагрудного кармана складной ножик. Он сунул его ей в карман пиджака и несильно похлопал ее по груди.       — Он ее уже лапает! — возмущенно донеслось из-за спины, и бандит недовольно закатил глаза.       — Закрой свою гнилую пасть и удели внимание нашей безопасности! — рявкнул он, резко поднимаясь.       — Че раскомандовался! — взвинтился тут же первый, очевидно только и ждавший подходящего повода, чтобы поцапаться. Вместо ответа, благородный бандит махнул рукой и направился к машине. Двое его коллег недоуменно следили за ним.       — А как же эта?! — указал первый на Эду.       — Я руки пачкать не хочу. И тебе не советую. Карму устанешь чистить, — равнодушно бросил проходящий мимо бандит. — Пошли. Она все равно тут сдохнет. С нашей помощью или без.       Третий без промедлений поспешил к машине, кидая кажущиеся тревожными взгляды куда-то вдоль руин. Первый все еще мялся. Но недолго. Видимо, вид удаляющихся коллег был сильнее жажды крови. Он почти побежал за ними. И когда двое уселись в покрытый песчаного цвета краской и ржавчиной джип, бандит, так и не надевший очки, обернулся на Эду в последний раз. Он едва заметно кивнул ей и залез в машину. Взревел мотор. Джип живо развернулся и тут же скрылся за руинами домов, вскоре и гул мотора, отражавшийся эхом от камней, затих и растворился в воздухе. Эда осталась одна, и только ветер шуршал песком, разгулявшись среди останков некогда красивого городка.