Свиданья ради
Не пожалел бы я и жизни.
Но что мне делать
С этой жизнью,
Когда надежд на встречу нет?!
Автор неизвестен.
…После нескольких дней пути они остановились в храме, расположенном посреди гор. Недалеко от храма небольшой водопад низвергался с отвесных кручин в озеро, круглое и блестящее. Обнажённый Юкимура стоял под прохладным потоком, подставив ему своё лицо и вспоминая события последних дней. После победы над Саймой, Кё смог наконец вернуться в своё тело. Как? Никто не знал. Всё происходило в закрытом зале, куда никого не пускали. Всё-таки секретные техники Мибу не для простых смертных… Первым вышел Кёширо, теперь уже точно Кёширо. Обведя всех присутствующих ровным, спокойным взглядом, он подошёл к Юкимуре и сообщил, что после всего случившегося Демоноглазому потребуется некоторое время, чтобы вернуть свою прежнюю силу. – Законное тело Кё слишком долго находилось без движения, – пояснил Мибу. – Это может занять несколько дней, прежде чем оно адаптируется, будет вести себя, как прежде. Я не знаю, как будут дальше развиваться события, – говорил он, пытливо глядя на полководца, – а потому пригляди за Демоноглазым. – Хорошо, – произнёс Юкимура, опуская веки и гадая, догадывается ли Кёширо о происходившим между ним и Кё, находившимся в теле Кёширо? – Но Кё не тот человек, который позволит так просто «приглядывать» за собой. – У тебя получится, – уверено произнёс Кёширо. «Догадывается!» – сказал сам себе Санада, еле заметно краснея. Кёширо тем временем нашёл глазами замершую в неподвижности Юю. Рядом с ней всё ещё стоял ящик с лекарствами, она только что перевязывала рану Юкимуры, и во взгляде Кёширо вдруг отразились горечь и боль. Девушка смотрела на него, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить ни слова. Но за этим молчаливым обменом взглядами было так многое сокрыто, такая лавина чувств, слишком сильных и противоречивых, чтобы выразить их словами… А потом легко улыбнулся, и эта улыбка отразилась на лице девушки, подобно тому, как луч солнца отражается на поверхности озера… – Спасибо, – вдруг произнёс Кёширо. Благодарил ли он её за ящик с лекарствами, что она сберегла, или за её чувства, что столько таились в её груди? Потом появился Кё. Он прошёл мимо с равнодушным видом, ни на кого не глядя, как будто никого для него и не существовало. С грустью смотря ему в след, Санада, как и покойная Сайма, пытался понять, что же он чувствует и о чём думает, и что же теперь делать ему – Юкимуре? Полководец всё ещё задавался этим вопросом, стоя сейчас под водопадом и рассматривая голубое небо с вкраплением облаков. Лето подошло к концу. Яркие цветы на женских кимоно сменились на осенние мотивы. И их путешествие тоже завершилось. Как ни боялся Юкимура этого дня, он всё же настал. Демоноглазый волен дальше делать, что пожелает, и идти куда захочет. И нет такого предлога, чтобы отправиться с ним вместе… Пока они шли одной дорогой лишь потому, что другого пути не было: заставы Токугавы перекрыли все основные тракты. И как это ни было непривычно, но Юи с ними уже не было. Она осталась с Кёширо в подземном замке Мибу, так как по его словам, он должен был ещё что-то сделать. Что ж, это было вполне логично, ведь он по-прежнему являлся частью своего клана и его секретов. А сколько этих секретов осталось там, можно было только догадываться. Зато можно было считать, что Демоноглазый получил ответ, на так и незаданный вопрос: Юя предпочла ему Кёширо. Что делать дальше, Юкимура не знал. Он не так часто и влюблялся, но, когда это случалось, отдавал себя всецело и душой, и телом… Почувствовав, что замерзает, Санада покинул водопад. Он прошёл вдоль кромки воды туда, где оставил свою одежду, и вдруг увидел Демоноглазого, стоявшего среди деревьев и смотревшего на гладь воды. – Давно ты здесь? – спросил Юкимура, внезапно стыдясь своей наготы и накидывая на плечи своё пестревшее цветами нижнее кимоно, яркое и красочное. Он не осмеливался смотреть самураю в глаза, боясь увидеть там холодность и безучастность. В конце концов, всё закончилось и ничья помощь Демоноглазому больше не нужна… – Я просто наслаждался видом, – сухо проронил Кё, – я не знал, что ты тоже тут. – Кё, помнишь, я хотел, чтобы ты убил Иэясу? – спустя минуту начал Юкимура. – Я больше не собираюсь тебя просить об этом. Я сделаю это сам! – В ушах его всё ещё стояли слова Саймы: «Тебе лучше умереть, Санада Юкимура, потому что такой, как ты, никогда не сможет победить Токугаву!» Так как его собеседник молчал, Санада продолжил: – Однако когда я сделаю это, я не отказываюсь от своего обещания убить Кёширо и сразиться с тобой, если ты того захочешь. – Послушай, Санада Юкимура, – грубо ответил ему Кё, – со своими проблемами я тоже справлюсь как-нибудь сам. Перестань лезть в мою жизнь! Юкимура ничего не ответил. Опустив глаза, он глядел, как зыбь от вдруг поднявшегося ветра бежит по только что безмятежной глади озера. Точно так же неспокойно было и на его сердце. Некоторое время стояла тишина, которую опять нарушил Санада, решившийся всё-таки задать мучавший его вопрос. Усевшись на траву и обхватив колени руками, он спросил: – И что теперь, Кё? Мы вот так просто и расстанемся? – Ты ждал чего-то ещё? – последовал встречный вопрос. Грудь болезненно сдавило, и Юкимура смог выдохнуть лишь еле слышное «нет». А Демоноглазый думал, что за время их путешествия он слишком сильно привязался к своим спутникам, а к некоторым даже слишком сильно. С этим надо было кончать. Ему никто не нужен! Пусть наконец оставят его в покое! Опустившись на траву рядом с Юкимурой, он сказал: – Тебя больше не должна волновать моя судьба. – Я не смогу этого сделать, – произнёс Юкимура тихо. – Я… – он хотел добавить ещё что-то, но не осмелился. Ведь эти слова, наверное, говорили ему и Сакуя, и Окуни, а может, и другие женщины. Какой смысл повторять их, когда и так всё ясно?.. – Что? – переспросил Демоноглазый и, не дождавшись продолжения, посмотрел на Санаду. Взгляд полководца, полный тоски и печали, был устремлён на него, и в нём Кё прочёл всё невысказанное. Но зачем давать волю чувствам, если тебя всё равно предадут? Чем ближе ты сходишься с людьми, тем сильнее боль от их потери. Разве не так случалось с ним до сих пор? Больше он не совершит этой ошибки. Глядя сейчас на Кё, Юкимура размышлял о том, что, не смотря на всё, что она совершила, Демоноглазый не убил Окуни, а значит, он всё же был способен на эмоции. Многие поступки Кё говорили об этом. Он лишь скрывал свои подлинные чувства в глубине своего сердца, но вот только как до него достучаться? И откроет ли он его другому человеку, а тем более мужчине? Длинные красные волосы Демоноглазого (теперь у Кё волосы были намного длиннее, чем у Юкимуры) отливали огнём на солнце. Они так шли к его красным глазам, казавшимся наконец на своём месте на этом лице, отличном от лица Кёширо, но тоже прекрасном. В какой бы внешности ни представал перед ним Кё, Юкимура всё равно любил его. Ладонь Демоноглазого коснулась щеки Санады. Кё и сам не сразу понял, что он делает. Что-то неизъяснимое по-прежнему тянуло его к Юкимуре, который в данный момент, с этими большими, печальными глазами меньше всего был похож на великого полководца, а уж на Багрового Демона и подавно… Вот поэтому Демоноглазый и не мог позволить Санаде и дальше следовать за собой! Слишком велик был риск самому влюбиться в этого столь непохожего на других человека. Следовало оттолкнуть его от себя раз и навсегда. Лучше самому первым причинить боль, да такую, чтобы не смог больше и взгляда поднять! – То, что ты здесь, всё же хорошо, – ухмыльнувшись, произнёс вдруг Кё. – Здесь нет борделя, а я хочу женщину! Ты будешь моей женщиной на сегодня? Искорки боли промелькнули в синих глазах. – Зачем ты делаешь это, Кё? – Я же говорил, я беру что хочу, когда хочу. Так вот: я хочу тебя здесь и сейчас! Ну, так что же? Взгляд Юкимуры остекленел. «Я хочу тебя здесь и сейчас!» – эти слова так и звучали в его ушах. Когда он их слышал в последний раз? Вечность назад? Сколько лет уже нет в живых его господина? А кажется, будто бы вчера… – Я хочу тебя здесь и сейчас! – твёрдо произносит Хидэёши, стоит им переступить порог походного шатра. И его не волнует, что ещё светло и лагерь не спит. Его не волнует, что одежда Юкимуры сплошь пропиталась кровью врагов, а сам полководец едва стоит на ногах. Он точно знает, что Санада никогда не сможет отказать… – Прости, Юкимура, – шепчет Тоётоми много позже, касаясь мокрого от пота лба своего генерала. Тот лежит на футоне не в силах пошевелиться. Его грудь тяжело вздымается и опадает, и лишь это доказывает, что он ещё жив. Поистине, любое, даже самое затяжное сражение, ничто по сравнению с изматывающей страстью его господина! За спиной Второго Объединителя Японии твердили, что он сошёл с ума, поднявшись из крестьян до правителя, потерял связь с реальностью, возомнив себя Богом Войны. Окружающие судачили, что ему везде мерещится заговор, и потому он строит бесполезные крепости. Они говорили, что в своём безумии он дошёл до того, что планирует завоевать весь мир. Что он больше не видит жизни без войны… «Свора мелких бесполезных шавок, – с гневом думает Юкимура, – что исподтишка вцепляются в шкуру матёрого волка, выдирая клок за клоком, а потом что-то тявкают про безумие!» Тоётоми склоняется ниже, проводит по волосам любовника. – Я совсем тебя замучил. Собрав остатки сил, Юкимура переворачивается на бок, заставляя господина улечься обратно, а сам устраивает голову у него на плече. – Спите, Хидэёши-сама. Завтра нас ждёт новое сражение. «Безумие, говорят они. Да что они знают? – размышлял Юкимура, прижимаясь к любовнику. – И не они ли довели Хидэёши-сама до него? Увидели б они безумства, не сдерживай я господина…» – Должно быть, ты ненавидишь меня… – Голос звучит совсем тихо, но Санада слышит. – Глупости, – отвечает он. – Что бы ни случилось, кто бы что ни думал, кто бы что ни говорил, – я убью любого, кто бы ни посягнул на вашу жизнь! Демоноглазый ожидал предсказуемого отказа, но вместо этого услышал тихое: – Если ты этого хочешь… Тоётоми не только владел его телом, он смог прикоснуться к его душе. Никому это не удавалось ни до, ни после. Никому, кроме самурая с красными глазами и отвратительным нравом… Этот ответ разозлил Кё. Пальцы Демоноглазого, неторопливо гладившие щёку полководца, соскользнули на шею, затем ниже, на грудь. Ладонь грубо толкнула Санаду, принуждая того лечь. Бесстыжие руки Кё тут же распахнули кимоно полководца. Но как же тяжело ему будет отказаться от этого прекрасного тела и от этого взгляда, пробирающего до самых костей! Сегодня не было ни предварительных ласк, ни длительной подготовки, Демоноглазый вошёл почти сразу, догадываясь, что причиняет Юкимуре боль. Вот только тот, казалось бы, и не чувствует её. Он лишь обнимает Кё в безумной надежде проникнуть в это холодное, закрытое сердце и остаться там навсегда… Люди Токугавы Иэясу по-прежнему караулили на главных дорогах в надежде схватить беглого Санаду Юкимуру, а заодно, быть может, заполучить миллион рё за голову Демоноглазого Кё, потому путникам приходилось скрываться в горах и ночевать, где придётся. Полководец, казалось, прекрасно был осведомлён обо всём происходящем. Хотя, почему же «казалось»? Его ниндзя шныряли тут и там, добывая для него информацию. Юкимура же предпочитал оставаться рядом с Кё. Впрочем, «рядом» это было весьма условно. Демоноглазый шествовал во главе компании, гордо и независимо, как победитель, осуществивший по крайней мере одну из своих целей. Первым их делом было уйти подальше от ищеек сёгуна. За Кёширо и Юю не стоило волноваться, Кёширо прекрасно знал эти места, и у него наверняка хватит ума не попасться в ловушку. Юкимура шёл чуть позади Кё, старательно пряча от окружающих свои переживания. Но ни для кого не было секретом, что между недавними, по определению Масамуне, «голубками» произошла размолвка. Хотя они и находились так близко друг от друга, между ними пролегала пропасть… Через несколько дней им довелось разместиться на привал в одной из пещер, которыми изобиловали местные горы. Выбрав наиболее удобную и защищённую от ветра, путники остановились на ночлег. После лёгкого ужина, состоящего из риса и маринованных овощей, Кё покинул пещеру, в надежде хоть ненадолго избавиться от царившей там суеты, а главное – от присутствия Санады. – Эй, Кё, куда убегаешь? – поинтересовался бестактный Дате. – Смотреть на звёзды! – буркнул Демоноглазый. – Так ведь их ещё нет? – это уже Бэнитора, до которого, как обычно, долго доходило. – А я подожду! Пройдясь немного вдоль тропы, Кё запрокинул голову, подставляя лицо мягкому ветерку, наслаждаясь приятным тёплым вечером и размышляя. А мысли его всецело были сосредоточены вокруг одного человека… Кё уже догадался, что Юкимура – единственный, кому треклятый Кёширо рассказал, о возникших у красноглазого самурая проблемах, как будто это хоть каким-то образом его касалось! Поэтому Санада теперь и не отходил от него ни на шаг. Разумеется, не только поэтому. Но сейчас Демоноглазый подмечал, с каким повышенным вниманием полководец наблюдает за всем происходящим вокруг, словно ожидая, что из-за ближайшего куста вот-вот выпрыгнут десятки самураев Токугавы, и намереваясь защищать Кё. Вот только подобной заботы ему не хватало! Проклятый Юкимура, он же просил его не лезть в его жизнь! Но нет, этот идиот так и норовит сунуться со своей заботой, так и лезет на рожон, и берётся геройствовать, когда не надо! Демоноглазый и сам не думал, и, разумеется, опровергнул бы, если бы кто-то выразил вслух крамольную мысль о том, что поединок в замке Мибу тяжело дался ему. И пусть лишь на мгновение, но при взгляде на капли крови на полу сердце Кё всё же дрогнуло от мысли, что Юкимура мог не успеть увернуться, и что теперь… среди этих камней… возможно… Кё тряхнул головой, отгоняя трагические картины, которые щедро пыталось подсунуть ему воображение, и тут неожиданно ощутил, как атмосфера вокруг изменилась. Невозможно было не почувствовать этот обжигающий взгляд. Самурай обернулся. Так и есть: позади него стоял Юкимура. – Тоже вышел полюбоваться звёздным небом? – усмехаясь, спросил Кё. Впервые за долгое время они оказались наедине. – Увы, я вижу лишь одну звезду, – тихо молвил Санада и, отведя наконец свой взгляд от Демоноглазого, сосредоточил его на небе, пылавшем алым закатом. Даже, понимая, что его отвергнут, было всё равно так отрадно находиться рядом с Кё. Кё нахмурился. Стоя здесь, он всего лишь минутой ранее поймал себя на том, что думает о полководце, и это открытие сильно его поразило. Но разве мог он признаться, что ему кто-то нужен?! Юкимура сейчас вёл себя, как Окуни, ходящая по пятам за Демоноглазым, с той лишь разницей, что к её присутствию он относился спокойно, а вот близость Санады пугала теми чувствами, что она порождала. – Оставь меня! – приказал Демоноглазый. – Кё, неужели ты запретишь мне даже находиться рядом? – недоумённо вопросил Юкимура и добавил после паузы, тише: – Окуни-сан ты позволяешь увиваться вокруг себя, заигрывать с собой… Демоноглазый непроизвольно вздрогнул – они даже подумали об одном и том же. – Я же прошу лишь недолго побыть рядом… Разве это так много? – Юкимура помолчал, а затем произнёс: – Ты знаешь, мне тут вспомнилось одно стихотворение. – И, прикрыв глаза, с чувством продекламировал: Свиданья ради Не пожалел бы я и жизни. Но что мне делать С этой жизнью, Когда надежд на встречу нет?! Юкимура умолк, но звуки его голоса ещё долго звучали у Демоноглазого в ушах, а грудь сковывала какая-то непонятная, неясная тоска. Это было признание. Санада Юкимура, отринув гордость, признавался Кё в своей безответной любви к нему, словно утопающий, в тщетной попытке хватающийся за соломинку. И это было, как минимум, неожиданно. Потому что, как бы ни выглядел Юкимура, он всё же был мужчиной. Нет, конечно, Демоноглазый знал, что иногда случалось двум мужчинам испытывать друг к другу любовь и плотское влечение. Самурайская любовь. Но этот мужчина!.. Рядом с ним так легко обжечься жаром, исходящим от него, утонуть в его страстных объятиях, в которые он со всей искренностью и чувственностью вкладывает всего себя. Рядом с ним так легко лишиться свободы и потерять самого себя. И потому Кё упрямо отталкивал от себя Санаду, словно пугаясь, что чары полководца проникнут слишком глубоко. Что его на это толкало? Привычка быть одному? Или боязнь снова испытать боль? Ведь только богам ведомо, что таиться в омуте этих глаз, какие переживания скрываются за внешне безразличным обликом, и как глубоки его душевные раны, которые он никому не показывает. Но дело не только в этом. Сильные чувства зачастую пугают того, на кого они направлены. Легенда о горе Хитомоси – горе, на которой зажигают огни, – гласит, что когда-то у озера Сува жили девушка и юноша, что договорились пожениться. Но из-за работы юноша вынужден был переехать на другую сторону озера, пообещав, однако, что каждый вечер будет зажигать на берегу факел, чтобы глядя на огонь, они могли думать друг о друге. Но любовь девушки была настолько сильной, что, несмотря на расстояние и холод (а дело было зимой), она каждый день, ориентируясь на огонь, переплывала озеро, чтобы встретиться с любимым. Чувства её были столь пламенными, что прихваченная с собой бутылка саке в пути нагревалась, а пойманная по дороге рыба к тому моменту, как девушка выходила на берег, оказывалась уже сваренной. И однажды юноша увидел, как пылало её тело в воде, и такой страх его объял, что в следующий раз он зажёг факел в другом месте, надеясь, что девушка, переплывая озеро в самом глубоком и опасном месте, утонет. После того её никто не видел… Потому, возможно, и Демоноглазый так упорно сопротивлялся обаянию этого человека… «Идиот ты, Юкимура, – зло подумал Кё, – мучаешь себя почём зря! Что ж, я навсегда отважу тебя!» Там, у водопада, несколькими днями раньше Демоноглазый в итоге забылся. Забыл, что хотел оттолкнуть, показать, что ему нужно лишь тело для удовлетворения своих желаний. Вихрь чувств захлестнул Демоноглазого. Он снова целовал Санаду, снова сжимал его в объятиях, чувствуя лёгкий трепет внутри от тех ласк, которыми, в свою очередь, одаривал его полководец… Неожиданно Демоноглазый хватает Юкимуру за локоть. – Идём, – говорит он и увлекает полководца выше по склону, туда, где виднеется вход в ещё одну пещеру. Внутри очень тихо, только слышно, как капает в отдалении вода. – Э… и зачем мы сюда пришли? – спрашивает Юкимура, озираясь: кругом лишь серый, безжизненный камень. – Я хочу тебя! Раздевайся! И вот тут даже Кё уже понимает, что с полководцем что-то не то: его взор снова становится безжизненным, пустым… Санада смотрит перед собой, но как будто бы и не видит ничего. Нечто подобное уже когда-то было, давно, в другой жизни. Но немного не так, немного по-другому, но это уже было. Не Тоётоми, нет – его Юкимура боготворил и был готов ради него перевернуть мир с ног на голову, – но другие мужчины. И этого никогда не забыть… В просторной спальне замка горит бумажный фонарь, освещая небольшую часть комнаты. Мужчина сидит в тени и молча разглядывает, оценивая, словно бы перед ним дорогой товар, а затем говорит: – Подойдёшь. Раздевайся. Ну, чего ждёшь? Я тебя хочу! Слышится шорох ткани, дрожащие пальцы развязывают пояс, и одежда падает к ногам, обнажая красивое, юное тело. Юкимура негромко хмыкает своим мыслям. «Расплата?» В этот момент Демоноглазому становится по-настоящему страшно. Страшнее, чем было в пещере при виде капель крови на камнях. Там был лишь миг, и вот он снова чувствует ауру Санады. А сейчас… Сейчас же Кё ничего не ощущал, как будто перед ним безжизненная кукла. А Юкимура тем временем медленно, как будто во сне, снимает одежду и кидает её вниз на холодные, серые камни. «Что же это делается у тебя в голове, Юкимура? Что же ты делаешь с собой? – недоумевает Кё. – Неужели у тебя не осталось ни капли самоуважения? Как тогда ты выигрывал сражения? – А, быть может, именно поэтому? Стать сильнейшим, потому что падать уже больше некуда; стать одним из лучших полководцев, потому что растратил и самоуважение, и гордость; заставить других себя уважать и бояться, чтобы и самому снова испытать уважение к себе; совершить невероятное из-за того, что презираешь себя и хочешь доказать другим и, в первую очередь, самому себе, что ты хоть что-то из себя представляешь, как личность, как воин? – Юкимура, что б тебя, ты поэтому стал одним из лучших самураев и полководцев своего времени? Что же с тобой приключилось? За что же ты так себя ненавидишь?» Демоноглазый не может позволить Санаде так унижаться. Одной рукой он хватает его за волосы, дёргая сильно, другой – до синяков впивается в плечо. – Ну и как же далеко ты собираешься зайти в своей покорности, Юкимура? – рявкает Демоноглазый. – Ты так легко позволишь мне издеваться над тобой? А в следующий момент, притянув Санаду к себе, впивается в его рот в злом поцелуе, до крови кусая губы. Боль отрезвила. Глаза Юкимуры удивлённо расширяются, но теперь в них наконец проскользывает узнавание. Демоноглазый отстраняется, внимательно глядя на полководца. Кровь капает у того с подбородка. Юкимура проводит рукой по губам, в недоумении смотрит на свою ладонь, а потом на Демоноглазого. – Кё, – тихо, с обидой в голосе, – что ты делаешь? – Что ты делаешь, идиот безмозглый?! – рычит самурай в ответ, в душе, впрочем, испытывая огромное облегчение от того, что Юкимура стал снова самим собой. – Легенду о девушке по имени О-Нами знаешь? Которая озеро переплывала? – Хорошо, Кё, я понял. – Санада больше на него не смотрит, а его голос звучит отстранённо и холодно. – Прости, я вёл себя недостойно самурая. Огонь моих чувств тебя больше не потревожит. Никогда. – Он подбирает с пола скинутое кимоно, начинает одеваться. – И обещай, что больше не будешь пытаться умереть из-за меня. – Я никогда не умел распоряжаться своей жизнью, – неожиданно резко отвечает Юкимура, завязывая оби, – но со своей смертью я разберусь как-нибудь сам! Без тебя! – И тут поднимает на самурая глаза, что снова пылают багровым огнём, наверное, так же пылало и сердце несчастной девушки, когда та ради любимого переплывала озеро… – И знаешь, Кё, после того как О-Нами пропала, её возлюбленный умер от лихорадки! – надевает хаори, засовывает меч за пояс и уходит, не оглядываясь. И слышится только лишь глухое эхо шагов. Ничего более. Лишь эхо – всё, что осталось от тех сладких, безумных ночей и пылких объятий… Разумеется, всё это не могло закончиться ничем хорошим. Местность становилась всё более труднопроходимой, и путникам пришлось спуститься в долину. Ну и как следствие, встречи с очередными охотниками за головами не заставили себя ждать. Впрочем, Демоноглазый Кё даже сейчас, с трудом управляясь со своим, недавно возвращённым телом, не давал никому спуска и был великолепен в бою, обращая большинство противников в бегство лишь своим грозным видом. Санада, впрочем, не отступал и продолжал бдеть за безопасностью Кё, в чём сам Кё, по своему собственному мнению, не нуждался вовсе! В другое же время Юкимура, поотстав, шептался со своими ниндзя, чем тоже умудрялся бесить Демоноглазого, при том, что за день они умудрялись не обменяться ни одним словом. – Идиоты, – пробормотала Окуни, видя это. – Разберутся как-нибудь, – ответил на это Дате и поудобнее перехватил свой деревянный меч, почувствовав приближение новых врагов. К слову, в один из вечеров к ним снова присоединилась Анаяма Коске и долго что-то докладывала господину. Кё смог только расслышать «корабль» и «не так, как мы предполагали». Демоноглазый нахмурился. Они не видели её очень давно. Хорошо бы знать, что она делала всё это время? Ведь просто так ниндзя Санады не исчезали и не появлялись… И сейчас они стали появляться и исчезать постоянно, а значит, что-то происходило. Вот только сам Юкимура слушал отчёты своих людей отрешённо и почти всё время молчал. И, похоже, не мог придумать больше ни одного плана. Почти на всех дорогах теперь их ждали засады охотников за головами, постоянные стычки с ними изматывали, времени на отдых почти не оставалось. Но это была не главная беда. Потому что люди Иэясу тоже ждали… Это случилось в тот момент, когда компания разделилась. Разделяться им иногда приходилось, во-первых, потому что проскочить заставы маленькими группами проще, чем всей толпой; а во-вторых, иногда Дате и Окуни, то есть совершенно неинтересные с точки зрения сёгуна люди, отправлялись вместе с Бэниторой, чтобы обдурить засаду Токугавы (нападать на сына своего господина они бы не стали), и позволить остальным незаметно проскользнуть. Но, похоже, Иэясу разгадал эту схему (собирать информацию умели не только люди Юкимуры), потому что в тот раз, дождавшись подходящего момента, на Санаду и Кё напали люди сёгуна во главе с самим Токугавой. И всё бы ничего, Юкимура и Дзююши, может, и вырвались бы из окружения, им было не в первой. Вот только Иэясу метил не в них, а в измученного бесконечными сражениями Кё, который ослеплённый их относительно лёгкими победами в предыдущих стычках, переоценил свои возможности. Ну и, справедливости ради, надо признать, что со стороны Санады это тоже был просчёт: можно было бы догадаться, что половина засад были фальшивыми, и к чему всё идёт… Но так как основные оборонительные силы их отряда находились, мягко говоря, не в самом подходящем душевном состоянии, случилось то, что случилось. Увидев опасность, грозящую Кё, Юкимура ринулся к нему, но слишком поздно, так как лезвие клинка Иэясу уже оказалось у его горла. – Тебе ведь нужен я, оставь его покое! – прорычал Санада в бессильной злости, прожигая Токугаву гневным взглядом. – Я сохраню жизнь Демоноглазому, – произнёс на это Иэясу, – если завтра на закате ты придёшь в мою ставку. Цена же за его жизнь… – Он помедлил, а потом озвучил: – Вспомни нашу первую встречу. – При этих словах Юкимура застыл, как изваяние. – Если не придёшь, я прикажу казнить его на рассвете…