Ты

— Ты ушел, ты оставил меня здесь, и мне кажется, будто бы по тебе никто, кроме меня, больше не скорбит, — Мэттью лежал с закрытыми глазами, привычно разговаривая с воздухом. — Они говорят, что тоже по тебе скучают, но я не могу поверить, ведь после того, как ты ушел, мне кажется, моя жизнь остановилась вместе с твоей. У меня больше не возникает и порыва улыбнуться, лишь только когда я вспоминаю то время, когда ты был со мной рядом, и был жив. Мэтт не мог смириться с утратой. Она ноющей дырой прожигала его каждый день, и ему в силу юношеского максимализма не раз хотелось наложить на себя руки совсем всерьез, но каждый раз дома кто-то оказывался в неподходящий момент. — Крис, скажи мне, за что ты так со мной поступил, ты ведь даже не подумал, когда бросился в воду. — У меня не было времени думать, — послышался голос Криса внутри головы. Этот голос отвечал все чаще, и казалось, что совсем скоро послышится вживую. — Ты даже более молчаливый, чем при жизни, — Мэтт ждал этого голоса. Каждый раз он лежал с закрытыми глазами, пытаясь представить присутствие Криса в темной спальне, и иногда это получалось. Мэттью детально представлял Кристофера, сидящего на стуле за его рабочим столом, смотрящего за ним. — Мэтт, я уже извинялся перед тобой. Ты ведь знаешь, что я не специально, — и все же силуэт оставался темной размытой тенью, лишь каким-то дымом на стуле, который пытается обрести форму человека. — Я простил тебя, но я не понимаю, зачем ты так сделал. Голос молчал. Мэттью лежал так еще долго, ожидая, и казалось, будто бы Крис испарился, но вот, он снова заговорил. — Та маленькая девочка тонула. А рядом не было никого, кто еще мог бы помочь, только ее мать. — Ей самой стоило бы кинуться за ней. — Она не умеет плавать, — Крис был на удивление разговорчивым сегодня, но на это потребовалось много времени и много вечеров, когда Мэтт не дожидался от него ни слова. — Тогда она могла бы позвать кого-то на помощь. — Но они бы не… — Не успели, я знаю, но и ты ведь ее не спас. Крис замолчал, но в этот раз казалось, что он не исчез, а только лишь обиделся, продолжая сидеть рядом. По крайней мере Мэтт попеременно слышал его дыхание. — Мне жаль, что я не могу тебя увидеть. — Можешь, — Крис будто бы хотел сделать паузу, но Мэтт опередил его и открыл глаза, надеясь на что-то. И снова голос пропал до следующего диалога. — Врешь мне, да, Крис? — обратился подросток. Теперь он говорил уже не с воздухом, с пустотой. Он знал, что сегодня Кристофер уже вряд ли ему ответит: слишком поторопился, сглупил, открыл глаза и разрушил эту хрупкую связь. Часы показывали пять, и сегодня был выходной день. Поэтому Мэтт не знал, утра или вечера. Все свободные дни, когда Доминик его не беспокоил, Беллами проводил в своей комнате, свернувшись калачиком. Он либо спал, либо разговаривал сначала сам с собой, а потом к нему присоединялся голос Криса. Мэттью не совсем понимал, как же так, ему казалось, что он сходит с ума, но он совсем не жаловался, ведь это была единственная возможность пообщаться с другом. Кристофер погиб летом. Да, все так и было, он бросился в воду вытаскивать ребенка какой-то невнимательной мамаши. Малышка отплыла на круге слишком далеко и слишком поздно заметила, что он сдувается, начала кричать. А Крис лишь задал пару вопросов. После чего, не увидев спасателей поблизости, побежал прямо в одежде в воду, предварительно всучив Мэтту плеер из кармана, чтобы не промок. Последняя проигранная песня была «Pictures of Matchstick Men». Мэтт спокойно смотрел вдаль. Крис ведь хорошо плавал, все должно было быть в порядке. Правда, погода испортилась, и Мэтт чувствовал порывы ветра, заставляющие одежду прилипнуть к телу. Голова Криса то показывалась, то скрывалась за очередной волной, прошедшей через него. Беллами переживал, что Кристофер выберется на берег, а потом простудится, потому что они были достаточно далеко от дома и людных пляжей. Мэтт отвлекся, снял с себя большую по размеру футболку, намереваясь предложить ее Крису, как только тот выберется на берег, а когда вернул взгляд, то уже не мог его увидеть. Если еще точнее, он уже не видел девочку, только круг, качающийся на волнах. Та женщина уже убежала звать на помощь, но Мэтт больше не знал, что делать. Он разулся на бегу, и побежал в воду, чувствуя, как волны едва не сбивают его с ног, когда он уже по колено в воде, а какой-то острый камень впился в стопу. Мэттью почти не умел плавать. И он не видел Криса. Солнце, такой редкий гость, слепило ему глаза в тот июньский день, он смотрел вдаль, но как ни смотрел, не мог ничего увидеть. Казалось, он застыл в этом состоянии. Потерянный, напуганный, по колено в прохладной соленой воде, с футболкой в руках, чувствуя, как мокрые джинсы прилипли к ногам окончательно, он пытался не упасть в воду совсем. А потом про Криса написали в местной газете. Эта история стала предупреждением для других, и штормовые предупреждения были теперь намного чаще, действительно привлекали внимание. Пятнадцать тысяч человек, живущих в Тинмуте, на пару дней окунулись в этот ужас перед неизбежной и такой внезапной смертью. Мэттью же действительно утонул в этом ужасе следом за Крисом. Люди потом не отпускали своих детей подростков в сторону пляжа, и набережная опустела. До июля. Потом, казалось, все будто бы уже и забыли про Криса. Даже если на его похороны пришло много людей, о нем вспоминали куда реже. Мэттью не вылезал из дома. Можете сказать, что он вел себя, как девчонка, но он плакал по ночам, когда просыпался от кошмаров, где снова и снова брал в руки плеер и смотрел, как Крис убегает в воду, шурша песком. Он кричал, но Крис будто бы его не слышал. А потом перед глазами становился закрытый гроб, Мэттью повезло, что он не увидел труп, ведь утопленники безобразно разбухают, если искать их приходится больше суток. И Крис не стал исключением. Но Мэтт не знал об этом, попросту не думал. Он просто не видел больше своего существования без Криса. И хуже всего было, когда Доминик пытался выпытать, почему. Ведь, казалось, они втроем были друзьями, да и к тому же, на момент смерти, Мэтт знал Криса всего полгода, а Дом — с начальных классов, даже если приятелями их можно было назвать разве что ближе к тринадцати. Ховард не знал. И Мэттью не знал, стоит ли ему знать. Мэттью устроил истерику, когда Дом начал искать в группу нового басиста, и заперся в репетиционной, горько рыдая так, что его наверняка было слышно из других кабинетов, но ему было действительно все равно. Он просто не мог представить кого-то другого на месте Криса, это было бы ужасно, и все же Мэтт не мог внятно объяснить, почему. Не мог же он рассказать Доминику, что с Крисом его связывало что-то большее, чем дружба. Он не был готов признаться, что накануне трагедии ответил взаимностью, когда Кристофер открылся ему, и в тот самый день он нетерпеливо пытался дождаться от Криса поцелуя, зная, как это неправильно, и продолжая млеть от влюбленных взглядов Криса, от прикосновения их переплетенных пальцев, от довольных и смущенных ухмылок подростка. Он не мог рассказать. Язык не поворачивался, и каждый раз, когда он вспоминал, подступали слезы. Поэтому Мэтт просто смотрел Дому в размытые глаза, теряя силуэт еще и барабанщика, чтобы потом изо всех оставшихся сил вцепиться в него, словно утопающий, продолжая плакать уже тише. Он не хотел признавать того, что это случилось, и, может, даже хуже, что он все-таки не увидел труп своими глазами, ведь казалось, что в один день Крис выйдет из воды, и постучит в его дверь, замерзший, чуть улыбающийся, чтобы никто не переживал о том, как ему может быть больно. И в то же время Мэтт не мог прийти на то место, ведь каждый раз, когда он пытался прийти, ему становилось невероятно трудно дышать и сердце бешено колотилось от страха, перед глазами вновь появлялась картина бушующего моря, где за волнами и слепящим солнцем больше не видно Криса. Поэтому Мэтт не приходил туда больше никогда. Попросту не мог заставить себя. И когда голос раздался вновь, Мэтт вздрогнул. Глаза у него были открыты, он не обратил внимание на то, что вновь видит размытую тень силуэта. — Если придешь туда, ты сможешь меня увидеть. Я постараюсь прийти, я тоже соскучился, — по интонации Мэтту послышалось, будто бы Крис смущенно улыбнулся на последних словах. — Когда? — Вечером. Не слишком поздно, но когда стемнеет. — Почему? — Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, так что я не выйду, если придешь туда позже девяти. Лучше выйди на закате, я приду. — Крис, не уходи сейчас, пожалуйста, — Мэтт снова обратился к нему, гадая, ответит ли он сейчас. — Я всегда рядом с тобой. — Я люблю тебя, — признался Мэтт впервые, закрывая глаза, чтобы Крис никуда не делся именно в этот момент. Ему показалось, будто бы чужой большой палец проскользил по губам почти невесомо. — И я тебя люблю, — теперь Мэттью был уверен, что Крис улыбается, произнося это. — Тебе лучше поспать. — Побудь со мной. Расскажи мне что-то, прошу, пожалуйста. И больше Крис не ответил. Мэттью ощущал разочарование, все больше окутывающее его с каждой секундой, пока он засыпал. После полудня он проснулся, чувствуя себя абсолютно одиноким, ведь он не слышал ни голоса, ни дыхания Криса рядом. Поменялось лишь одно — появилась надежда впервые за столько времени увидеться с ним, и Мэттью впервые за все это время встал с кровати без большой необходимости. Он пошел в ванную, умылся, почистил зубы, теперь не чувствуя такой же тяжести, как раньше, спустился на первый этаж, и почти без труда приготовил себе что-то поесть — живот скручивало от голода. Сегодня было воскресенье, он же пролежал с вечера пятницы, пил воду и изредка отлучался в туалет, находясь на грани сна и реальности, пытаясь уговорить Кристофера сказать хоть что-то и сетуя на судьбу. Когда Мэтт прошел мимо зеркала, что-то зацепило его взгляд, и он увидел там бледное худое существо с синяками под глазами. Болезненное, с опухшим от слез лицом и покусанными в кровь губами. Мэттью отвернулся. На себя он совсем не хотел смотреть. У него не было планов, разве что если только Доминик решит вытащить его из дома, но вероятнее всего, Мэтт просто дождется вечера, и выйдет из дома, как просил Кристофер. Даже если это окажется бредом, Мэттью не собирался упускать возможность встретиться с другом. После слишком позднего завтрака он снова поднялся наверх, где тепло оделся. На улице был промозглый ноябрь, и Мэттью совсем не хотел простудиться. Он перестал пытаться убить себя тогда, когда Крис снова начал с ним разговаривать, пусть даже Мэтт его не видел, ведь у него появился смысл — ждать его появления, ждать мягкого виноватого голоса, казалось, раздающегося и в голове, и в комнате одновременно. А вчера так вообще. Кристофер ведь признался, что тоже его любит, значит, за все это время не передумал насчет своих чувств. Мэттью всегда верил, что после смерти есть что-то еще, и теперь, кажется, нашел подтверждение — ведь Крис иногда продолжал отвечать. Время до заката, казалось, тянулось вечность. Мэттью слонялся по знакомым, но таким чужим улицам маленького городка, стараясь не наткнуться на Дома — тот обидится, если узнает, что Мэттью не позвал его, даже если и не покажет своей обиды и будет молча беспокоиться, подозревая, что Мэтт вышел на улицу с какими-то суицидальными мотивами. И вот, на закате, не выдержав, он уже шел на назначенное место. Мэттью предусмотрительно положил в рюкзак плед и сел в метрах пяти от берега, ожидая, чувствуя, как холодный морской ветер пробирает его до костей. Крис ведь не мог его обмануть. Когда сумерки сгустились, превращаясь в ночь, послышался нежный голос. — Закрой глаза, — это Крис. Казалось, Кристофер в этом месте отражается во всем, что здесь есть. В холодном песке и смягчившемся ветре, ласкающем лицо юноши, в несомненно ледяной воде и маленьких кучках снега, лежащих в тех местах, где была тень, когда солнце еще светило. Мэттью не заметил, как небо заволокло тучами — его глаза были закрыты, и в его голове небо было усыпано россыпью звезд, когда спокойные волны вдруг едва сбились, и затем, пустив еще немного ряби по поверхности воды, вылез Кристофер. Он смотрел в глаза Мэттью, и Мэтт видел его даже с опущенными веками, боясь открыть глаза и прогнать его. Он слышал тихий шум капель, которые капают с холодного тела Кристофера. — Можно мне открыть глаза? — Нет. Чуть позже, — Крис наконец ступил на песок, возвышаясь над Мэттью. Мэттью чувствовал, как до невозможности теплый и скорбный взгляд пронзает его. — Прости меня, — лицо Кристофера выражало вселенскую тоску. — Ты не виноват, — Мэттью впервые улыбнулся, смотря в его лицо, закрыв глаза. — Я не хотел оставлять тебя, я просто хочу, чтобы ты знал, — на одном дыхании пробормотал Крис. Беллами помолчал немного, он чувствовал страх. — Ты так говоришь, будто сейчас уйдешь, — с опаской выговорил Мэттью. — Нет, Мэтт, я больше никогда никуда не уйду, — Кристофер сел на колени перед ним, и наконец так искренне улыбнулся.