***
Антон забыл завести будильник. Он честно думал, что завёл, даже посреди ночи просыпался и проверял телефон (а теперь, кажется, ему это приснилось и даже никакого телефона в руке не было), но проснулся в итоге от хлопка входной двери. Мама ушла на работу, а значит, времени на сборы осталось безумно мало. Шастун подскочил, оделся в то, что было под рукой, взял всё нужное и вылетел из дома, почти бегом добираясь до колледжа, решив не дожидаться автобуса. Даже не позавтракал, вот это обидно. Прибегает Антон в колледж вовремя, и даже есть время на то, чтобы перевести дыхание. Поднимается на третий этаж, где будет пара по математике (чтоб её отменили) и прислоняется к холодной стене, стараясь отдышаться. Жарко от того, как тепло оделся для улицы и как быстро бежал, от чего щёки раскраснелись, а чёлка стала мокрой. Подняв взгляд от пола и сделав глубокий вдох, парень замечает Арсения, который прошёл мимо него, уткнувшегося в какую-то папку с бумагами и быстро пересекающего коридор, куда-то, видимо, торопясь. — Арсений Сергеевич! — окликает с улыбкой студент, но то ли не услышав, то ли проигнорировав, мужчина продолжает идти дальше. Шастун подумал, что просто не расслышал, потому, вытащив телефон из кармана, пишет сообщение убежавшему.Антон Шастун Я тебе крикнул... Ты не услышал, что ли?)
Какое-то время ожидает ответа, но сообщение остается даже не прочитанным. Мало ли, какие проблемы, вдруг бежит по своим преподавательским делам, верно? Верно, потому и переживать не стоит об этом. Антон хмыкает, убирая телефон, и заходит, наконец, в кабинет. Решается зайти после пар к Арсу, чтобы поболтать, а пока сосредотачивается на парах настолько, насколько это возможно с такими соседями по парте, как Серёжа и Дима, которые либо показывают какие-то мега смешные мемы, либо шутят сами, сбивая весь серьёзный настрой. Все пары заканчиваются, Антон поднимается на четвёртый этаж и ищет Арсения по всем кабинетам, пока не заглядывает в один, где уже собирается уходить какая-то группа, видимо, выпускников, судя по недовольным и уставшим лицам. Попов уже стоял внизу, около кафедры, и ждал Оксану, которая только собирала вещи. Он обернулся и его глаза тут же округлились, забегали по всей аудитории в нервозности, будто ища пути отступления. — Арсений Сергеевич, можно вас? — интересуется Шастун тихонько, склонив голову с улыбкой. Мужчина смотрит на него, и сердце так начинает ныть, болеть и метаться по грудной клетке, что спирает дыхание. И вот этого очаровашку он собрался игнорировать? И вот этого лапочку пытается разлюбить? Как же глупо. — Прости, Антон, я занят, — вобрав всё хладнокровие, что имеет в себе, отвечает он и, увидев, как подруга быстро спустилась по лесенке вниз, берет её под руку и скорее уводит из аудитории, опустив голову вниз и стеснив парня в сторону. Оксана хотела было поздороваться с подростком, даже обернулась ему с улыбкой, но, получив лёгкий тычок локтём в бок, отворачивается и слушает какой-то тихий шёпот от друга. Выслушав, разочарованно вздыхает. — Арсений Сергеевич! — крикнул недоумённо парень вслед, разведя руками и глядя на удаляющиеся спешно два силуэта. Он искренне не понимает, почему его будто бы избегают, не понимает, так ли это вообще или у Арса просто есть какие-то дела, из-за которых правда нет времени даже ответить. Но как-то не похоже на последнее, если честно. Шастун, отбросив все эти неприятные мысли куда подальше, веря в светлые побуждения своего друга, успокоился и пошёл на репетицию. Опять страдать. И репетиция начинается сразу хреново. Антон напрочь забывает половину текста, хотя усердно его учил на протяжении нескольких недель, а так же всё валится из рук – телефон, который потом и вовсе разряжается как назло, хотя зарядки было полно; бумажная версия сценария, которую предоставила Ира; даже стул падает со сцены с самим Шастом вместе, оказываясь внизу, около нее. — Антон, ты как? Чем ударился? — подбежала тут же Ира и стала поднимать парня, но из-за его длинных и неуклюжих конечностей пришла поддержка в виде Димы. — Да нормально всё! — стоило оказаться на ногах, Антон отмахнулся ото всех, взял из своей сумки пачку сигарет и вышел из аудитории, громко хлопнув дверью. Спустился вниз, на улицу, забив на куртку, и зажёг сигарету, вдыхая желанный никотин и расслабляясь. Абсолютно отвратительный день. И самое обидное, что всё началось из-за Арса. Точнее, из-за его непонятного игнора.Антон Шастун Почему ты не отвечаешь? Что-то случилось?
Пишет, параллельно скуривая сигарету, делая глубокие затяжки и выпуская огромный клуб дыма, который не спешил рассеиваться в холодном воздухе. Подняв зелёные глаза к небу, Шастун ещё больше подхватывает какую-то меланхолию – небо абсолютно и целиком серое, без единого белого облачка. Дует прохладный ветер, завывая и бегая между деревьями, снося их ветки и унося далеко-далеко. И стало так мрачно, будто надвигается какая-то буря, метель. Скорее всего, метель с кучей снега. Поморщившись от своих мыслей и поёжившись от этого неприятного ветра, Антон выкинул окурок в сугроб, который ещё сохранял свою плотность, и зашёлся обратно в колледж. Репетиция продолжилась, но неудачи не закончились. Благо на этот раз обошлось без травм, просто повалил реквизит и чуть не сбил Лизу с ног.***
Пятница этой же недели — и Антон чувствует приближение следующего понедельника, который уже ненавидит всей душой. Вокал – танцы – актерское мастерство – репетиция. И такое расписание три раза в неделю повторяется из раза в раз. Это выматывает и сильно нагружает нервную систему. А добавляет ложку дёгтя в невезучую неделю ещё и то, что Арсений до сих пор ничего не ответил. Прочитал, даже начинал что-то печатать несколько раз, словно начиная свою мысль и тут же её стирая, но не ответил. И это просто добивает. Арс казался самым верным, добрым и, главное, осознанным человеком из всех, что Шастун знает. А тут такое, здравствуйте, игнор называется. С того понедельника Антон и не видел мужчину, но сегодня, в пятницу, это случилось вновь — в студенческой столовой. Парень стоял в очереди в буфет за какой-нибудь вкусняшкой, пока не почувствовал помимо запаха еды какой-то знакомый и очень уж едкий аромат одеколона. И дыхание перехватило. — Арсений Сергеевич, здрасьте, — обернувшись и наткнувшись на знакомые две фигуры, улыбается слабо Шастун настолько, насколько способен после выматывающей недели. Арсений, подняв взгляд, тут же начинает осматриваться, и, что-то заметив в совершенно противоположной стороне от буфета, молча уходит, оставляя Оксану одну. — Оу... — кое-что вспомнив, она смотрит то на своего друга, то на Антона, и видно, как её взгляд наполняется сочувствием и какой-то тоской, — Прости, Антош, — слишком опечаленным голоском практически шепчет она, и, вернув взгляд к другу, быстро догоняет его. А Шастун остается в полнейшем недоумении. Он думал, что это всё из-за занятости мужчины, что через пару дней точно всё объяснит и всё встанет на свои места. Но извинения Оксаны только добавляют в ситуацию неясности. Вот за что она извинилась? Явно же есть, за что. И это «что-то», походу, и связано с нынешней ситуацией между парнями. И как же это всё раздражает и без того уставшего от колледжа человека. Просто вот так избегать, по-детски прятаться по углам от парня только потому, что не можешь о чём-то ему сообщить по своим личным причинам? Антон, конечно, мог бы его заебать, преследовать целый день в колледже, написывать кучу вопросов и просто задалбливать, пока Арс не психанёт и не расскажет всё. Но не будет. Он всё еще искренне верит, что его самый близкий друг ответит ему и объяснится сам, без чужого давления. Грустно проследив за удаляющимися Оксаной и Арсом, Антон запоздало подошёл к буфету, купил себе ватрушку с шоколадным батончиком и поскорее вышел из столовой, поднимаясь на свой этаж и надеясь еще увидеть этих двоих. Но их след простыл, словно это был всего лишь мираж. И без объяснений, в ещё большем неведенье, пришлось идти на пару по вокалу, срывать свой голос и хоть где-то вымещать усталость.***
Вечер субботы. Антон сидит у Иры дома, вдвоём они смотрят какой-то сериал, название которого даже не запомнилось, пускай его и произносили каждый раз в заставке. Ира им увлечена, что-то вечно щебечет о происходящем, то смеётся, то плачет, то от ужаса закрывает личико и утыкается в рядом сидящего друга, как в спасателя. А вот Шастуну не интересно. Во-первых, он уже видел этот сериал, пусть и давно, лет пять назад, отрывок пары серий по несколько секунд у какого-то блогера. А во-вторых, его мысли всё ещё витают около образа Арсения. Много теорий сложилось внутри, заговоров и вопросов. Но чем больше думал об этом, тем больше казалось, что уходит от истины. И вот будто бы есть какая-то причина, но она такая не осязаемая, постоянно выскальзывает из рук. И Антон честно никак не может её найти и понять. А потому, всё это время раздражительность на уровня два выше, чем в обычные дни. Кузнецова замечает то, как усердно её друг раскусывает себе нижнюю губу в кровь, бездумно пялясь мимо экрана, а потому решает это прекратить. Кладёт руку на щеку парня и поворачивает голову к себе, состроив сочувственное выражение лица. Когда видит, что взгляд стал заинтересованным, а не бездумным, абстрагированным, едва улыбается. — Ты всё об Арсе думаешь? — интересуется она мягко, получая, пусть и не сразу, кивок, — Я уверена, он скоро тебе всё объяснит. Иногда же есть такие обстоятельства, о которых сразу сказать нельзя по ряду причин, ты и сам это знаешь, — наконец отпускает личико парня, прижимает свои колени к груди, обняв их и положив голову сверху. — Да знаю я, — вздыхает Шаст, проведя указательным пальцем по нижней губе и обнаруживая на нем небольшой развод от крови, — Но не могу не нервничать. С ним никогда такого не было. — Ты ведь не знаешь, что у него в жизни происходит. Мало ли, какие люди крутятся в его окружении, — жмёт плечами одногруппница, и, кажется, ей удаётся немного успокоить друга. Он облизывает губу, зализывая ранку на ней, и, наконец, переключается на сериал, следя за событиями в нём и стараясь вникнуть. Пока спустя минут пять от силы после разговора не приходит сообщение. От Арса. Арс Серьёзневич Антон, прекрати паранойю. Под конец года я всегда занят. Не пытайся вывести меня на общение, прошу. — Ну вот что он мне пиздит?! — прочитав сообщение, выкрикивает на весь дом Антон, чуть ли не подлетая с места от негодования. Мгновенно получает тычок кулаком в плечо за мат от рядом сидящей, — Извини. Сама прочитай, — и протягивает телефон Ире. Та быстро читает сообщение и вздыхает, кажется, подбирая в своей голове приободряющую речь. — Он может говорить правду. Ты же не видел его ещё в конце учебного года. У кого-то сложное начало, а у него, может быть, конец. Меньше думай и ты сам не заметишь, как он освободится и вернёт ваше тесное общение, — она приобняла Шастуна, убирая его телефон подальше в свою сторону, пряча, а Шаст положил свою голову ей на плечо, уставше, кажется, расслабляясь, — И вообще, ты у меня в гостях. — Ладно-ладно, смотрю я твой сериал, — улыбнулся он наконец и через пару минут совсем переключился на происходящее в телевизоре.***
Прошло две недели. Две. Грёбанных. Недели. Арсений раза три ответил на сообщение и опять придумал какую-то отговорку по типу «я занят», «я гуляю» или вообще победное «я спать ложусь» в пять часов вечера. Охотно верится. Антон сначала был спокойным первую неделю, всё ещё находил для себя какие-то отговорки произошедшего. Но на второй неделе начал ощущать, что это просто дешёвые отмазки, лишь бы прекратили писать и не доставали более. Нервозность вновь взяла верх. Постепенно уходило то задорное настроение, что было обычно, Антон перестал быть тем самым шутом и клоуном компании и лишь вяло кивал на рассказы друзей, иногда даже забывая, о чём была речь с самого начала. А когда Дима позвал его выпить, чтобы хоть немного расшевелить и развеселить, то ничего не вышло – Шастун просто набухался в щи и лёг спать в гостевой комнате, ничего не рассказав про их с Арсом ситуацию, да и вообще мало чего сказав. В основном просто сидел, пялясь в стену, и хлебал пиво, которое купили. Ему правда чертовски грустно и обидно. Но он не может объяснить, с чем это связано. Они с Арсом просто друзья, которые так похожи. Да, Антон видит в нем старшего наставника, на которого не страшно положиться в любой ужасной ситуации, но это явно не тот повод, чтобы убиваться. А сердце буквально болит от обиды, при упоминании Арсения будто бы вскипает внутри гейзер, раздражая и наполняя глаза влагой, которая сразу же пропитывается рукавом одежды. Он чувствует, будто потерял что-то важное в один момент. Будто Арс забрал из него всю энергию, что в нём была, всю уверенность и, что главное, забрал частичку сердца и души. Маленький кусочек, но даже он ощущался остро, кровоточил, слезился. И капли от этой души находили выход в зелёных глазах. Антон впервые позволил себе плакать за долгое время и даже не от физической боли. По ночам он открывал их личный диалог с Поповым, что-то писал, пока слёзы устилали обзор, иногда даже старался задеть, чтобы хоть так привлечь внимание. И он совершенно не подозревал, что почти каждый раз Арсений не спал, читал это всё через строку уведомлений и сжимал зубы до боли в челюсти. Ему правда было очень совестно за такое отношение, но если бы не прекратил, то точно не уследил и произошла бы какая-то непоправимая глупость. Крошка-картошка-Антошка Почему ты не отвечаешь? Я не могу поверить в то, что ты настолько занят, что не можешь даже ответить на вопрос "как дела". Я что-то натворил? Ты заебал, Арс, честно Ответь... А Арсений не мог. Точнее, он, конечно, мог бы ответить, попросить прощения за этот игнор, мог бы вернуть всё и забыть об этом, как о кошмаре. Но тогда бы потерялся безвозвратно в этом зелёном, пышном лесу, и это имело бы плохие последствия. Крошка-картошка-Антошка Хорошо, может, ты хочешь личной встречи? У меня др на следующей неделе. Я и так хотел тебя позвать, но из-за твоего игнора не решался. Может придёшь, всё-таки, поговорим?( — Блять, Антон, — практически простонал от бессилия Попов, одной рукой держа телефон, а другой ударив себя по лицу ладонью, чтобы привести в чувства. Холодно. Несмотря на тёплое одеяло телу безумно холодно, словно во всём доме нет отопления. Наверное, так отражается моральное состояние, но от этого не легче, — Какой же ты невыносимый, — без злобы в голосе вздыхает он, и, взглянув на экран вновь, решается ответить. Антон прав – день рождение является хорошей возможностью поговорить. Хрен там, мужчина не расскажет о своей влюблённости, придумает какую-нибудь убедительную историю о том, как было тяжко из-за учёбы. Но про свои чувства должен молчать, делать вид, что их нет. Учитывая, что до конца учебного года осталось меньше трёх месяцев, то задача скрытия своих чувств не кажется такой невыполнимой. Осталось подождать совсем чуть-чуть до выпуска... Арс Серьёзневич Хорошо. Я приду. Тонкие пальцы перестают слушаться. Антон смотрит тупым взглядом на экран и часто моргает, проверяя, кажется ему уже или нет. Нет, ему, чёрт возьми, не кажется! Но надо не рушить этот момент, не донимать с вопросами, пытаться что-то вытянуть, допытывать. Шастун, вобрав всё своё самообладание, написал, что сообщит дату, время и место позже, через два дня. Получив ёмкое «ок» разговор заканчивается. Но, если честно, парень рад, что они смогут поговорить. Облегчённо выдохнув, откладывает телефон и наконец может позволить себе уснуть, в спокойствии и уверенности в том, что всё будет хорошо.***
— Да-да? — Паша, перебирая какие-то бумаги, сидя за своим столом, проверяет сочинения первокурсников, пока есть свободное окно. Подняв взгляд на человека, что зашёл, тяжелыми шагами проходясь по ламинату, он приоткрывает рот от удивления, — Арс, ты чего такой?... — и не может найти слов, чтобы описать это состояние. Его друг впервые предстаёт перед ним таким: бледный, с застывшей, но натянутой полуулыбкой, и, самое страшное, с постепенно потухающим блеском в глазах. Тот садится на стул, но даже в позе не подаёт виду, что всё плохо – держит прежнюю осанку и голову вздёрнул вверх. — Какой «такой»? — стараясь выглядеть чуть жизнерадостнее, инетерсуется мужчина, — Я просто проведать тебя пришёл, а то давно не разговаривали. У тебя как раз окно, я в расписании узнал, — потирая руки, опускает он на них взгляд, трогая браслет, подаренный Антошкой. — Я-то хорошо, даже несмотря на это несметное количество сочинений от перваков. А вот ты, кажется, чувствуешь себя совсем хреново. Что стряслось? Я впервые тебя таким вижу, — Паша откладывает в сторону тетради с сочинениями и облокачивается о стол локтями, поддаваясь чуть вперёд. — Антон на день рождения свой позвал. А я пытаюсь игнорировать его уже на протяжении четырёх недель, — охрипшим голосом, совсем тихо объясняет ситуацию Арсений, переведя взгляд на дверь и проделывая в ней дыру так, будто сейчас кто-то войдёт. И под этим «кто-то» скрывается определённый человек. — Ой Арс... — слыша, что, кажется, должен был следовать ещё и мат, Павел Алексеевич закрывает лицо руками, тяжело вздыхая, — Ты, вроде, осознанный парень, а творишь херню. Ты реально думаешь, что разлюбишь его, если будешь игнорировать? Да ты дай бог его через три года такими темпами разлюбишь, и то, далеко не факт! — возмущается он, пытаясь достучаться до друга, — Прошу, просто потерпи до выпуска. Всё расскажешь спокойно, без драм и игнорирования. В день рождения извинись перед ним и верни нормальное общение. — Да, я так и хотел сделать. Просто трудно общаться с ним и не подавать совершенно никакого вида. Конечно, я актёр, для меня не проблема скрывать свои истинные чувства. Но я с каждым днём только сильнее влюбляюсь... — Я понимаю, Арсюш, сложно, кто бы спорил. Но если ты хочешь решить всё без потерь для двоих, то, пожалуйста, слушай мудрого преподавателя русского, — Добровольский, видя, как Арс улыбнулся этой шутке, улыбается и сам встаёт с кресла и подходит к нему, приобняв за плечо в ободряющем жесте, — Давай, не кисни. Всё хорошо будет. — Спаси... — дверь заскрипела, не давая закончить фразу. Арсений поднимает взгляд и видит в дверях Оксану, которая с осторожностью и нежностью во взгляде заглядывает внутрь, как бы проверяя обстановку, — Сейчас приду, Окс, — с улыбкой сообщает он, и, поднявшись со стула, жмёт руку Паше, — Спасибо, Пашка. Я побегу, у меня ещё две пары. — Конечно, беги. Удачи, не натвори глупостей, — усмехается преподаватель, получая лёгкий тычок кулаком в предплечье, совсем слабый, дружеский. Студент уходит, оставляя преподавателя одного, и он, грустно вздохнув, садится обратно за сочинения. Перекладывает двойной листочек некой «Дарьи Бледновой», берётся за следующий и застывает. «Антон Шастун, 22АМ1», — Эх, Шастун, и за что ты свалился ему на голову? — шепчет риторический вопрос он, и, открыв сочинение, начал пробегаться по тексту.***
Утро воскресенья, на часах маленькая стрелка только перевалила за цифру десять. Антон безумно нервничает, ведь сейчас придётся выпрашивать у мамы полное распоряжение дачей в период празднования дня рождения. Почему страшно? Потому что в один прекрасный момент может прийти отец и поставить свои условия, начать качать права и прочую хрень творить, которую не хотелось бы выслушивать и наблюдать. — Ма-ам, — тихонько на пробу протягивает Шастун, проходя к женщине на кухню и заглядывая ей в глаза. Она, услышав такой странный и не грубый тон голоса, поднимает взгляд на сына и едва улыбается. Их отношения всё ещё натянутые, но Антон старается отпустить ту ситуацию, и, вроде как, прогресс есть, — А вот у меня день рождения в среду, помнишь же? — Конечно помню, Антош. К чему ты клонишь? — сразу раскусила его родительница, вынуждая приступить сразу к делу. — Я хотел бы отпраздновать на даче. Позвать туда свою компашку и Арсения Сергеевича, выпить. Мне же исполнится восемнадцать, всё-таки, хочется как следует отметить, чтобы запомнилось, — выдвинув все свои аргументы, улыбается парень, но улыбка тут же чуть меркнет, стоит увидеть растерянность матери и её обеспокоенность на лице. — Я бы с радостью тебе отдала, но ты же знаешь, что надо такие вещи просить у отца. Ключи у него ведь, — поясняет ситуацию она и вздыхает, глядя куда-то вперёд, поджав губы, — Можешь попробовать поговорить с ним, договориться. Только если вдруг он будет опять ёрничать, то не реагируй, терпи. Ты же хочешь себе празднование на даче, правильно? — Шастун-младший вздыхает, долго думает, как ему поступить, и, кивнув матери, уходит в родительскую спальню. Вряд ли за то, что он попросит, его изобьют или наругают, всё же, дело благое. — Кхм... — зайдя в спальню, издаёт подросток, морально подготавливая себя к одному слову, — Пап, — вот оно. Страшно захотелось закатить глаза и скривиться, но он сдержался, — Могу я у тебя попросить кое-что? — Смотря что тебе надо, — просто отзывается Шастун-старший, что-то листая в телефоне и даже не подняв взгляда на сына. — Я хочу отметить день рождения на даче со своими друзьями, — решительно заявляет парень, тут же обращая на себя взгляд тускло-зелёных глаз, от которых становится противно. Противно ещё от того, что приходиться переступать через свою гордость и просить что-то у этого монстра. — А ты сильно взрослым для подобного стал, я смотрю? Может, тогда и съедешь наконец? — Мне восемнадцать исполняется, так что да, взрослый. А я съеду скоро, ты не переживай, — чуть морщится Антон, не сдержавшись. И теперь оба молчат. Кажется, отец раздумывает, взвешивает за и против этой затеи. На удивление, не кричит, не начинает обвинять в чём-то, и даже та колкость не пугает. Какой-то слишком добрый, что даже подозрительно. — Ладно. Только сохрани дачу в целости и сохранности, иначе руки тебе все повырываю. И я не шучу, ты меня знаешь, — Шастун-младший буквкльно встаёт в ступор, находясь посередине комнаты, словно деревянная статуэтка. Так просто разрешил? Даже не выдвинул какие-то суперсложные условия, чтобы превратить празднование в ад? Он что, человек, и в нём есть какое-то понимание?! — Спасибо. В среду тогда заберу ключи после пар и поеду, — сухо благодарит в итоге Антон, сохранив самообладание, и, получив в ответ тихое «угу», уходит на кухню к маме, рассказав весь диалог. Она, оказывается, удивлена не меньше, судя по выражению лица, но в итоге напоминает, что его отец всё же человек, и удивляться тому, что в нём есть человечность, не стоит. На том и расходятся. Уже вечером, сидя над английским языком и всё никак не решаясь начать учить свою половину диалога для завтрашнего урока, Шастун кидает взгляд на телефон. Он же обещал написать Арсу, сообщить, когда и где будет празднование дня рождения. Значит, надо сделать это сейчас, чтобы Арсений смог, если что, подготовиться и выкроить время. Крошка-картошка-Антошка В среду после работы приезжай по этому адресу... Арсений, сидя перед ноутбуком и выполняя очередной заказ, переводит взгляд на телефон и закусывает нижнюю губу. Паша прав. Хрен там, а не разлюбишь, тем более так быстро. Тактика не удалась, пора признать феерическое поражение. Глупо было надеяться, что такой идиотский и детский способ сработает, но в войне все средства хороши, ведь так? Попов так и думал, но теперь стало так совестно перед этим парнем, что не передать словами. И долго придётся заглаживать свою вину, ой как долго...Арсений Попов Хорошо, Антон.
Напечатав быстро ответ, он ещё не может выпустить телефон из рук. Видит, как Антон заходит в сеть, читает сообщение, отправляет просто улыбающуюся скобочку и выходит, вероятно, чтобы начать заниматься уроками, прогонять свои реплики или что ещё. — Правду говорят, что любовь затмевает разум, — шепчет себе под нос мужчина и усмехается, откладывая телефон в сторону. Понимание, что уже в среду всё встанет на свои места, придаёт уверенности и будто снимает груз с плеч на время. Но ни он, ни Антон не подозревают, что весь их разговор пройдёт не в том русле, в котором ожидают.