***
Мангетсу почувствовал его приближение задолго до того, как Кисаме вышел к ним на свет. У него было рассеянное внимание, он мог сосредотачиваться на нескольких вещах сразу. Это умение пришло к нему, когда он занимался своими делами, и одновременно следил за братом, когда тот едва научился ходить. Он уже не мог приставить к нему клона, Суигетсу не понимал, откуда в комнате брался второй брат, и воспринимал клона как чужака, начиная оглушительно реветь. Поэтому, приходилось читать, писать отчеты, и одновременно следить, чтобы Суигетсу не потянул с пола в рот какую-нибудь гадость. Кисаме почти не изменился за три года с момента их неожиданного «знакомства». Только вместо катаны за спиной теперь была Самехада, да шрамов на коже стало больше. Мангетсу долго ждал подвоха, всякий раз встречая его здесь. Он не верил в искренний интерес к их жизни, не понимал, зачем Кисаме это нужно: тратить время на возню с чужим ребенком. Учить его бросать сюрикены, ловить рыбу… Суигетсу был в восторге от нового человека в их окружении, да еще и такого. Высокий, широкоплечий, с крупным носом и похож на того типа, которого призывают боги, когда по-настоящему хотят обрушить на землю сущий ад. Всем достаточно было бросить на него один лишь взгляд, чтобы понять: с таким дурно обходиться не стоит. Рядом с ним Суигетсу ничего не грозило. А то, что хорошо для его брата, было хорошо и для него. В конце концов, Мангетсу понял, что Кисаме был очень одинок. И ни выпивка, ни портовые шлюхи, ни люди, носящие с ним одну фамилию, и называющие себя «кланом» не могли заполнить пустоту в его сердце. Мангетсу с трудом представлял себе эту бездну одиночества: у него был брат, он и не пытался даже заводить новые связи, ему было достаточно одного близкого человека. — Нужно вот так замахиваться, — Кисаме поправил стойку Суигетсу, — чтобы не только руки, но и мышцы спины работали. — Я так и делаю! — брат не любил признавать свои ошибки. Суигетсу не терпелось заняться кендзюцу, и он терпеть не мог основы: упражнения на контроль чакры, письмо и расчеты. От всего этого за километр несло скукой, и если бы не настойчивость Мангетсу, он бы всячески отлынивал от этих занятий. С фамильной техникой дела у брата тоже обстояли неважно: чтобы удерживать тело в жидкой форме длительное время, нужно хорошо контролировать чакру… Размышляя о способностях Суигетсу, мысли Мангетсу превращались в замкнутый круг, который можно было бы легко разорвать, если бы кое-то прикладывал достаточно усилий. После того, как Мангетсу стал одним из семерки, Суигетсу тоже загорелся идеей стать мечником. Мангетсу никогда не говорил об этом вслух, но такой расклад его абсолютно устраивал. Суигетсу всегда будет рядом, он сможет его подстраховать во время миссий, и все будет выглядеть естественно, более идеальных условий и придумать нельзя. Он доверял брату, и видел в нем потенциал: когда Суигесту выдурится, он проявит себя как весьма одаренный шиноби. А еще он хорошо знал себя, и свои страхи. В жизни Мангетсу боялся всего трех вещей: нищеты, обезвоживания, и потерять брата. Первые два страха он держал под контролем, но третий был самым сильным, самым губительным из всех. По ночам ему часто снилась та душная пещера, где он чуть не погиб. Голоса, которые обещали его «оттрахать», и детский плач, плач Суигетсу, который доносился снаружи. А он метался в темноте и не мог выбраться. И это ощущение собственного бессилия, и знание того, что его брат находился в смертельной опасности, по утрам хватало его за горло. Мангетсу поморщился: он вновь ощутил запах прелой земли из той пещеры, гогот придурков, заманивших его в ловушку стоял в ушах. Он посмотрел на Кисаме: тот ущипнул Суигетсу за нос, когда тот начал бахвалиться своими «успехами» в кендзюцу. Нашел ли он в них то, что искал?.. После каждой встречи на «пляже» между ними висела атмосфера недосказанности, и Мангетсу не понимал, откуда она бралась. Кисаме — один из немногих людей, к которому Мангетсу относился хорошо. Немалую роль в этом сыграло спасение Суигетсу, но и сам по себе, в общении, Кисаме был ему приятнее многих шиноби, с которыми, в силу своего статуса, ему приходилось взаимодействовать. Мангетсу, в общем, не любил людей. Он часто отмалчивался в компаниях, не вступал в дискуссии и споры. Не потому, что ему было нечего сказать, а потому что акт коммуникации с незнакомым, чужим человеком, казался ему делом утомительным и бессмысленным. Кисаме тоже людей особо не жаловал, но общения не избегал. Во время разговора с ним становилось непонятно: шутит он, говорит серьезно, или использует иронию как хлыст, чтобы тебя им отхлыстать. Чтобы поддерживать с ним хорошие отношения, нужно уметь читать между строк, и распознавать сарказм. Мангетсу преуспевал и с тем и другим. Проведя почти пять лет в разведке, он овладел искусством лавирования в словах, но видел, что это скорее личная черта Кисаме, а не профдеформация. Речь Мангетсу была как поток воды, он умел подстраиваться под собеседника. С кем-то говорить быстро, отсекая лишнее, с кем-то медленно, постепенно приближаясь к сути. Под Кисаме подстраиваться не приходилось, они были на одной волне. Кисаме повернулся к нему, их взгляды встретились. Глядя на него, Мангетсу думал о том, что приходил Кисаме сюда не только к Суигетсу. Что иногда все же стоило поддерживать беседу, а не лежать, глядя в небо, наслаждаясь тем немногим временем, которое он мог потратить на то, чтобы побыть наедине с собой. Что перекладывание ответственности за жизнь и обучение брата это конечно, удобно, но злоупотреблять добротой Кисаме не стоило. Что нужно не только брать, но отдавать. Неожиданно зрительный контакт прервался, мимо пронеслась чайка с зажатой в клюве рыбой. На небе стали собираться тучи, набежавшая волна разбилась о берег. Белые барашки гуляют по морю. Так Суигетсу называл пенящиеся волны, когда был младше. На берег двигалось уже целое «стадо», ветер гнал их откуда-то с юга. — На сегодня хватит, пора домой, — Мангетсу спрыгнул с крыши, и направился к ним. — Погода меняется.***
Дождь стучал по капюшону плаща, бинты, которыми была перетянута Хирамекарей, туже впивались в плечо. На западе бушевали ливни, намереваясь смыть небольшой остров в нейтральных водах с лица земли. Забуза отдал знак остановиться, остальные тоже заметили развешанные на деревьях взрывные печати и натянутую у корней и между ветками леску. — Хозуки, — позвал Забуза. Мангетсу кивнул, он знал, что в таких случаях от него обычно требовалось. Пока он, приняв жидкую форму, проползал под леской, минуя ловушки, Забуза раздавал указания остальным. — Джинин, Кисаме, — обратился он к ним. — По моему сигналу вы сносите защиту, остальные прикрывают. Потом занимаем круговую оборону и атакуем противника, дальше по ситуации. — А чо Джинин идет первым? — подал недовольный голос Джинпачи. — С Шибуки я разнесу барьер в два счета! — Потому, что я так сказал, — рыкнул Забуза. Он привык к тому, что в отряде было несколько человек, мечтавших занять место лидера, но не позволял собачиться из-за этого на миссиях. Забуза хороший стратег, он умел распределять задачи, и составлять выигрышные комбинации. Мизукаге не назначал в группе лидера, дав им возможность решить между собой. Забуза работал на результат, титул лидера не тешил его эго, как это было бы с Джинином, Джинпачи или Амеюри. Поэтому большинство склонилось именно к его кандидатуре. Они работали в таком составе уже два года, и споры из-за лидерства то утихали, то возрастали с новой силой. Отряд собрали практически с нуля, у них не было времени на притирку. Когда предыдущий состав мечников был вырезан, угодив в засаду, Мизукаге пришлось принимать срочные меры, чтобы сохранить боевую мощь Кири, слухи между странами расползлись быстро. Мангетсу постепенно приближался к часовым, задним умом понимая, что он стал мечником по чистой случайности. А когда жизнь дает тебе шанс, не зевай, хватай его.***
В тот год, в южной части острова стояла засуха, больше двух недель не было никаких дождей. Реки пересыхали, колодцы тоже, земля приходила в упадок. Мангетсу, вместе с остальным отрядом Ангобу, двигался к месту, где у них был обозначен штаб для передачи данных. На небе было ни облачка, но, тем не менее, тучи сгущались. Произошла неоднократная утечка информации, и Мизукаге был очень недоволен. В лучшем случае, после этой миссии их отряд будет распущен, а в худшем… Хозуки не хотелось даже думать о подобном раскладе. Сегодня к ним приставили больше охранников, чем обычно: трое мечников с Хирамекарей, Кибой и Кабутовари, и несколько человек из АНБУ. Мангетсу чувствовал, что из-за жары ему становилось все хуже и хуже. Вода, которую он брал с собой, закончилась, а пополнить запасы было негде — на ближайшие километры все водоемы пересохли. После очередного, кратковременного привала, он понял, что уже не в состоянии даже встать. Вода из его тела стремительно испарялась, суставы теряли подвижность, он медленно растекался по земле, становясь похожим на желе. — Ребята, давайте ускоримся, — к нему подошла девушка из АНБУ. — Хозуки совсем плох. — Да оставьте вы его, — донесся недовольный голос кого-то из мечников, — раз не справляется. У нас нет времени возиться с мусором! Мангетсу хотел возразить, доказать, что не по своей воле он сейчас был в таком состоянии. Его ждет дома брат, ему нельзя умирать! — Тут не далеко осталось, он выдержит, — парень в маске АНБУ усадил его себе за спину. — Если вернемся не все, с нас же потом спросят. Мангетсу понимал, о чем они говорят, его об этом предупреждал Ао, когда он заступал на службу в Ангобу. — Не мне тебе объяснять, ты сам знаешь, какие у нас в деревне действуют правила, — Ао ненадолго замолчал. — Но запомни одну важную вещь: если твой отряд перебьют, никогда не возвращайся пустым. Раз ты смог выжить, значит, на твоей стороне было преимущество. Смерти твоих товарищей могут повесить на тебя же. Поэтому, ты должен принести Мизукаге свиток, голову своего врага, что угодно, что докажет, что ты не предал деревню. Если у тебя ничего нет — лучше не возвращайся. — Ваш глаз, — Мангетсу указал взглядом на повязку, за которой был скрыт бьякуган, — то самое доказательство? — Ты быстро соображаешь, — Ао усмехнулся, взъерошив ему волосы. — Спа…сибо, — пробормотал Мангетсу, когда отряд двинулся дальше. — Не благодари, — хмыкнул парень, кажется, он называл себя Райга. — Потом рассчитаемся. Вскоре, местность стала тенистой, через пару часов они вышли к илистой заводи, которая вела к полноводной реке. Райга бросил его тело возле берега, и Мангетсу с облегчением погружался в зеленоватую воду, оставляя после себя на поверхности пузыри. Тело все еще жадно впитывало влагу, когда он услышал гулкий шум, сквозь толщу речной воды. Он хотел подняться на поверхность, когда рядом с ним, в воду упала отрубленная голова девушки, что просила остальных ради него ускориться. Ее темные волосы, развевались как змеи, изо рта и шеи тянулся кровавый шлейф. Мангетсу смотрел, как голова постепенно опускалась на дно, оседая в иле и водорослях, на ее неподвижные, застывшие глаза… Бездна окутывала его, подобно волосам мертвой кунойчи, Мангетсу втянул ноздрями воду, смешанную с ее кровью. Они угодили в ловушку, здесь была засада. Кто-то сдал их местоположение шиноби Конохи со всеми потрохами. Переждать здесь, в воде, хорошая идея, но, если весь отряд перебьют, он не должен вернуться пустым. Ему предстояло отстаивать свое право на жизнь перед самим Мизукаге, а победу одержит лишь тот, кто сражается. Мангетсу оттолкнулся от дна, полумрак бездны сменился дневным светом. Мечники были повержены, их останки дымились от какой-то мощной, разрушительной техники, связанной с огнем. Он насчитал пять шиноби Листа, и, перетекая по траве, стремительно направился к самому крупному, тому, от кого ожидалось больше всего проблем. Бой быстротечен, он мига быстрее, с каждым трупом таяли сомненья и страх. Враги не понимали, откуда он взялся, когда голова их командира разразилась фонтаном алых брызг. Быстро перетекая от одного шиноби к другому, игнорируя сюрикены, и кунаи, которые, вонзали ему в грудь, Мангетсу уложил еще троих. Последний выдохнул пламя, и это могло стать проблемой, но он успел растечься по земле. Часть воды из-за жара все равно испарилась, но он не потерял в скорости. Пока парень выдыхал пламя, Мангетсу, под струей огня приблизился к нему, и, быстро материализовавшись, всадил ему водяную пулю в затылок. Земля дымилась, Мангетсу, тяжело дыша, огляделся. В горле щипало, ужасно хотелось пить, кожа зудела от недостатка влаги, на кимоно возникли черные подпалины, но он справился. Теперь, нужно собрать «трофеи». Он вытащил из-под останков мечи — их нельзя было оставлять. Ценное оружие, реликвии, наследие Кири, за небрежное отношение к ним, по головке не погладят. Наспех обтерев их от крови, Мангетсу развернул свиток, чтобы их запечатать, когда услышал стон. Райга лежал за камнем, с окровавленным боком. Выглядел он неважно, но был жив, и если перевязать рану, он вполне мог дотянуть до ближайшего госпиталя. Мангетсу задумался. По-хорошему счету, его стоило оставить здесь, неизвестно, какие опасности ждут впереди, а Райга станет бесполезным балластом, он не сможет сражаться. С другой стороны, свитки, которые Мангетсу нашел, обыскивая трупы шиноби Листа, могли оказаться туфтой, и ничего не стоить. Но если у него будет свидетель, который подтвердит его доклад Мизукаге, да еще и из АНБУ, куда Ягура отбирал состав лично, его слова будут иметь, куда больший вес. В его ситуации, хоть это и чревато лишними хлопотами, выгоднее сохранить Райге жизнь. К тому же, Райга не бросил его умирать от обезвоживания, чем окончательно склонил чашу весов в свою пользу. — Сплавляться будем по реке, — предупредил Мангетсу, когда закончил с запечатыванием мечей и добытых свитков. Он обмотал раненный бок Райги бинтом, и, ухватив за воротник, потащил к воде. Райга, в полубессознательном состоянии, едва заметно кивнул.***
Добраться до Кири, было не так сложно, как ему показалось в начале. В воде он чувствовал себя гораздо увереннее, чем на суше, и, приняв жидкую форму, Мангетсу доплыл, поддерживая Райгу, практически до самой границы деревни. Его тут же проводили к Мизукаге, Мангетсу не стал отправлять отчет с птицами, побоявшись, что его перехватят. Ягура слушал его доклад с нечитаемым выражением лица. Райга был допрошен в больнице, Мангетсу разложил перед Мизукаге изъятые свитки, призвал запечатанные мечи. Когда он закончил, в кабинете воцарилось молчание. Ягура жестом велел советникам удалиться, и, как только за ними закрылась дверь, наконец, подал голос. — Что ж, ты доказал свою преданность деревне, Мангетсу, — лицо Ягуры немного смягчилось. — Смерть мечников это большая, но восполнимая утрата, которая, все равно коснулась бы нас. Ты хорошо послужил Ангобу, но, уверен, как мечник, проявишь себя куда лучше. Поэтому, выбери себе меч по душе, а потом мы обсудим с тобой остальных кандидатов на вступление в отряд. — Почту за честь, — Мангетсу был озадачен внезапной благосклонностью Мизукаге на фоне разворачивающихся в деревне событий. — Но позвольте доложить, — Ягура кивнул, — засада была закономерностью, а не случайностью. В Ангобу проникли предатели… — Довольно! — Ягура поднял ладонь, призывая к молчанию. — Предатель будет найдет и обезврежен, — его голос ожесточился. — На эту миссию уже отправлен идеальный кандидат. Когда Ягура позволил ему уйти, Мангетсу сразу отправился в оружейную, чтобы выбрать меч. Просторное помещение с тренировочным залом, и оружием, висящим на стенах, и сложенным в ящики, встретило его тишиной и затхлостью. Легендарные мечи выстроились перед ним в ряд, и он задумчиво рассматривал их, переходя от одного к другому. Он хотел попробовать каждый. Самехада проснулась, под бинтами началось шевеление, когда она почуяла чакру. Тот случай, когда не ты выбираешь меч, а он выбирает тебя. Несколько режущих ударов рассекло воздух, если бы на его пути был противник, он был бы давно мертв. Кабутовари: смертельная комбинация из молота и топора, для синхронной атаки и яростной защиты. Бой в две руки, больше радиус поражения, мощь и сила. Кубикирибочо — клинок из стали, которым можно рубить головы, валить деревья, универсальный и удобный, подходит для любой ситуации. Шибуки — каждый удар сопровождается взрывом, даже если ты промахнулся, все равно взрыв доберется до цели. Главное, быть достаточно искусным, чтобы не зацепило тебя. Киба — острые, как бритва, братья близнецы из стали, пропитанные чакрой молнии, высвобождая которую можно сокрушить множество целей. А вода — хорошо проводит электрический ток. И, если не контролировать чакру, то поджаришься заживо. Нуибари — меч-игла, который пронзает точно копье, и нанизывает жертв на леску как бусы. Им можно соткать целый узор для кимоно, которое носит смерть. Хирамекарей был острым, как Кубикирибочо, копил чакру, как Самехада, мог разделяться на две части, как Киба и Кабутовари, и был таким же смертоносным в использовании, как Нуибари и Шибуки. Этот меч был как вода: с помощью чакры ему можно было придать любую форму. Именно этим он и покорил Мангетсу, именно поэтому, он выбрал его. Он также решил, пока группа не будет сформирована полностью, упражняться и с остальными мечами тоже. В Ангобу особо заниматься кендзюцу не приходилось, ему была нужна практика, чтобы отточить свои навыки. Когда он появился у своего дома, с Хирамекарей за плечами, весь клан Хозуки высыпал за ворота, и встречал его, как героя. Его поздравляли, хлопали по полечу, говорили, что он счастливчик, и ему оказана большая честь — владеть одним из мечей легендарной семерки. — Я говорил, что тебя ждет великое будущее! — Митараи, заискивающе улыбаясь, рассматривал висящий за спиной меч. — Ты унаследовал талант нашего знаменитого предка! Мангетсу скользил равнодушным взглядом по лицам встречающих. Конечно, теперь его статус прибавит веса клану Хозуки на разных советах и переговорах, но ему от этого было ни жарко, ни холодно. Когда он задыхался в пещере, он был им не нужен, а теперь ему говорили громкие слова про «честь» и «наследие предков». Родители, им бы гордились, он был бы рад услышать о них поздравления. Мангетсу искал взглядом в толпе единственного человека, который радовался за него искренне. — Это мой брат, это мой брат! — повторял Суигетсу, пытаясь протиснуться к нему. — Я тоже буду мечником, как ты! — заявил он, подбежав к Мангетсу, улыбаясь во весь рот. Мангетсу не стал говорить, что это будет непросто, и что нужно многому научиться, прежде ему доведется овладеть мечом. Он, просто, обнял брата, наслаждаясь моментом.***
Около месяца ушло на внутреннее расследование, о ходе которого Мангетсу ничего не знал. На миссии его пока не отправляли, и он продолжал тренировки, понимая, что скоро такой длительной передышки у него не предвидится. Сегодня он пришел в резиденцию Мизукаге, чтобы уладить формальности. После триумфального возвращения в деревню ему по умолчанию был присвоен статус джонина, и теперь требовалось подписать бумаги и получить форменный жилет. Когда они будут сопровождать Мизукаге, одеваться придется по уставу, а не как хочется. Мангетсу не нравился серый, сшитый из плотной ткани жилет, он чувствовал себя в нем, как в панцире. Чтобы его растворить, и обратить в воду вместе с остальным телом, придется тратить драгоценные секунды, а в бою это будет критично. Он стоял на складе, среди мешков и ящиков с эмблемой деревни, и крутил жилет в руках, думая, как создать из него более облегчённую версию. Нужно найти какую-нибудь мастерицу или портного, которые перешьют его: уберут воротник и несколько креплений, сделают уже в плечах, тогда из жилета получится что-то приличное. После встречи с Мизукаге он спустится в торговые ряды: у продавцов тканей наверняка есть знакомые швеи. Потому, что просить женщин из своего клана Мангетсу об этом точно не станет. Он повернулся к входу за мгновение до того, как там возник человек. — Тоже решил прибарахлиться? — Райга сел на корточки, перед ящиком заполненным сюрикенами. Вытащил оттуда парочку, покрутил между пальцев. — Сегодня Мизукаге назначит мечников официально, ты в курсе? Мангетсу кивнул, ему было все равно, с кем он будет в отряде. Он собирался делать свою работу, а не заводить друзей. — Я у Мизукаге на хорошем счету, особенно после той миссии, — Райга поднялся, и был теперь с ним на одном уровне глаз, — когда мы чуть не сдохли. И я хорошо управляюсь с клинками Киба. Так что, скоро будем снова работать вместе, — он косо усмехнулся, обнажив заостренные зубы. Мангетсу снова кивнул, издав тот неясный звук, который обычно использовал, чтобы показать, что собеседника он услышал, но ему нечего добавить. — Считай, что мы в расчете, за то, что я спас тебя, а ты меня, — Райга вдруг подался к нему, — но скоро познакомимся поближе. Вот тут Мангетсу следовало насторожиться, но на него накатил ступор. Он никак не мог истолковать жест Райги, для чего он нарушает его личные границы? Хочет обнять его? Пожать руку? Он уже хотел спросить напрямую, когда ладонь Райги легла ему на затылок, а его острые зубы вонзились в шею, возле самого уха. Обычно, его тело не реагировало на механические повреждения от режущих предметов, но с зубами все пошло не по плану. Мангетсу ощутил уже порядком подзабытое чувство — боль. Он сжал кулак, намереваясь двинуть Райге так, чтобы у того мозг из черепной коробки на стену выскочил, но тот уже отстранился, и, пользуясь его замешательством, отошел на безопасное расстояние. — Ну, бывай, — Райга, ухмыляясь, направил чакру в ноги, и через секунду уже был в противоположном конце коридора. — Еще увидимся, — он издевательски помахал ему рукой. Мангетсу стоял, стиснув в руках форменный жилет. Запоздалая злоба окатила его будто приливная волна. Его злило чувство собственной беспомощности, то, что Райге удалось его смутить, и что он хотел получить в благодарность за свою помощь не просто «спасибо». Он дотронулся до места на шее, все еще пульсирующего, покрытого липкой слюной Райги, и скривился от отвращения. Мангетсу отбросил в сторону жилет, и, растекшись по полу, направился в сторону уборных. Меньше всего ему хотелось сейчас столкнуться с кем-нибудь в коридорах. Он, склонился над раковиной, промыл с мылом участок кожи, где теперь отчетливо проступал след от укуса. Я думал, что это девка!.. … мы бы давно трахали его у себя дома… …ну, бывай… Проклятые голоса будто доносились из темного водостока, Мангетсу сделал напор вода сильнее, чтобы заглушить их. Он взглянул на себя в зеркало. Укус был слишком высоко, его невозможно было загородить бинтами, которые он обычно обматывал вокруг шеи. Этот красный, интимный след, ярко выступал на бледной коже, напрашиваясь на определенные, но в его ситуации неверные выводы. Волосы кое-как прикрывали это место, а едва ли кому-то будет до него дело, кто его там станет разглядывать?.. Окончательно успокоившись, он закрыл воду, давая своему гневу излиться в воображении. Он представил, как хорошо бы на этой белоснежной раковине смотрелись алые кровоподтеки. Темные волосы Райги, слипшиеся от крови, и сквозная дыра в его черепе, с пористыми краями вокруг раны, оставленная его водяной пулей. Прекрасное зрелище. Он не упустит случая насладиться им вживую. По пути со склада в резиденцию Мизукаге, он столкнулся с Кисаме. Он слышал, что у того на миссии произошел какой-то конфликт с Фугуки, который закончился смертью последнего, но не знал деталей. Все детали докладывались Мизукаге, а Мангетсу не привык лезть в чужие дела. Они обменялись приветствиями, тот, как всегда поинтересовался здоровьем его брата. Настроение Мангетсу поднималось вверх также, как они сейчас шли вверх по лестнице. В этот момент налетел ветер, который, все это время собирал на небе тучи, и стал трепать отросшие волосы, обнажая перед Кисаме то, что Мангетсу хотелось бы скрыть. — Какие, однако, интересные следы, — Кисаме покосился на него. Он ожидал, что Мангетсу как-то прокомментирует ситуацию. Скажет, что у него теперь есть пара, или что он побывал в публичном доме… Прежде Кисаме ничего подобного в нем не замечал, он знал, что в жизни Мангетсу не было места ни для кого, кроме брата. Эта внезапная отметина его удивила. Мангетсу стиснул зубы, не желая оправдываться. Если бы вопрос можно было снять, как пластырь, как фигуру с доски для шоги, он бы его снял. Делать вид, будто ничего не было — не в его характере. То, что он выставляет подобные «следы» чуть ли не на показ — бесстыдство, но он же ничего не сделал, чего ему стыдиться?! Его снова разозлила собственная беспомощность перед Райгой, а этот след, этот укус, будто клеймо, поднятый над ним флаг, означающий победу. Он бросил на Кисаме взгляд исподлобья, и мелочное желание отыграться, заставить Кисаме побыть в его шкуре, взяло над ним верх. — Ой, смотри, у тебя такие же следы, — Мангетсу сделал вид, будто что-то разглядывает у него за спиной. — Что? — Кисаме удивленно вскинул брови. — Где? — Здесь, — Мангетсу быстро перетек к нему за спину, обвиваясь вокруг его мощной фигуры, как змея, и вцепился зубами в загривок. Когда он отошел от него, у Кисаме был такой же растерянный вид, как и у него несколько минут назад. Он озадаченно смотрел на него, заведя руку за голову, ожидая объяснений, но Хозуки лишь пожал плечами, мол, «думай что хочешь». К кабинету Мизукаге они подошли в молчании. Ягура был один, без советников, перед ним на столе лежали личные дела разных шиноби с их характеристиками. — Я уже утвердил практически всех кандидатов, — Ягура кивком предложил им сесть. — Можете пока ознакомиться с ними на бумаге, а позже, встретитесь с ними лично. Имена не говорили Мангетсу ни о чем, в Ангобу был замкнутый социум, шиноби из вне к ним приходили редко. Из всех он знал только Забузу Момочи, и то, лишь по тому, что он вырезал свой выпускной класс во время учебы в академии, его имя было до сих пор на слуху. — Кисаме, — обратился к нему Ягура. — Я обсудил со старейшинами ситуацию вокруг Ангобу, и предательство Фугуки. Не все они одобрили передачу тебе Самехады, но последнее слово было за мной, — он повернулся в своем кресле, Кисаме встал. — С сегодняшнего дня ты продолжишь службу во вновь сформированном отряде мечников, ответственность за Самехаду возлагается на тебя. — Благодарю за оказанное доверие, — Кисаме почтительно склонил голову. По его лицу этого было не видно, но Мангетсу чувствовал, что сейчас присутствовал в момент его триумфа. — Мангетсу, — обратился к нему Ягура. — Ты был в одном отряде с Куросуки Райгой, как он тебе? Ты бы порекомендовал его для вступления в ряды мечников? Мизукаге пристально смотрел на него, и Мангетсу старался сообразить, в чем подвох. Наверняка Райге задавали тот же вопрос про него, и он однозначно ответил «да». И теперь он был уверен, что за это с Хозуки ему причитается. А вот черта с два. Расправиться с Райгой, конечно, приятно, но еще более приятно — расправиться с его эго. Он думает, что клинки Киба уже у него в кармане, и что благосклонность Мизукаге это стопроцентная гарантия получить этот пост. Вот только настроение у Мизукаге меняется также стремительно, как и погода в горах. Ягура допускает возможность, что он с Райгой мог быть в сговоре, поэтому, и прощупывает почву сейчас. — Я думаю, что он способный шиноби, — Мангетсу сделал над собой усилие, чтобы сказать именно это, а не назвать Райгу «ублюдком». — Но… раз ситуация с утечкой информации подтвердилась, и причина была не в шиноби Ангобу, а в тех, кто их окружает, — он поднял на Ягуру пронзительный взгляд, — то думаю, имеет смысл присмотреться внимательнее к отряду АНБУ, в котором служит Райга, а уже после принимать решение. Ягура сидел неподвижно несколько минут, вперив задумчивый взгляд в столешницу. — Признаюсь, у меня тоже возникли похожие мысли, — наконец, подал голос он, — а твой ответ укрепил мои сомнения. Райга пока побудет в резерве, — он потянулся к листу, и поставил на нем свою печать. — Вместо него клинки Киба будут переданы Амеюри Ринго.***
Мангетсу сидел в небольшом кафе при кондитерской, и смотрел на дождь. Кисаме застал его за поеданием уже четвертого по счету десерта, судя по количеству пустых вазочек, стоявших на его столике. После встречи в резиденции Мизукаге он сразу ушел, они даже словом не обмолвились о недавно произошедшем инциденте. — Я хочу поговорить, — начал Кисаме, сев напротив него. С промокшего протектора на лицо стекала вода, Кисаме стянул его с головы, и положил перед собой. — Говори, — невозмутимо ответил Мангетсу, ковыряясь ложкой в своей порции взбитых сливок. Кисаме испытал прилив раздражения. Мангетсу держался, как ни в чем не бывало, после своего недвусмысленного поступка, а Кисаме хотелось бы получить объяснений. — Я не хотел тебя оскорбить… — Я не оскорблён, — тут же отрезал Мангетсу, отодвинув от себя, пустую посуду. — Тогда зачем ты это сделал? — Кисаме указал пальцем на свою шею. — Захотелось, — Хозуки пожал плечами. — Захотелось? — Мангетсу кивнул. — Стесняюсь спросить, а если вам, с вашей спутницей «захочется» еще чего-нибудь за гранью приличий, вы тоже, пойдете и сделаете это при всех? — Кисаме нахмурился. Ему не нравилось это чувство: будто ты случайно подвернулся под руку, стал свидетелем чего-то чужого, личного. — Поверь, больше ему не захочется, — Мангетсу, мрачно ухмыляясь, вышел из-за стола. Ему?.. Кисаме смотрел, как его фигура растаяла под дождем. Первый, и, пока единственный человек, который чуть не вывел его из себя всего парой фраз, своим непробиваемым «захотелось». Он еще раз обвел взглядом пустые розетки измазанные кремом, и понял, что застал Хозуки в самый разгар пиршества. Поверь, больше ему не захочется. Он праздновал свою победу. Кисаме дотронулся до следа от укуса на своей шее, некстати подумав, что предпочел бы его получить, немного при других обстоятельствах.