***
Ему следовало сразу догадаться, кто за этим стоит, но он был слишком подавлен смертью Амеюри, и разговор с Забузой выцвел в памяти, как только они ступили на кладбище. Он использовал день прощания с Амеюри для нападения на Мизукаге, какая подлость! Лезвие Хирамекарей преисполнилось чакрой, и разорвало сдерживающие его бинты. На Мангетсу набросились парни с цепями, между звеньями застрекотали молнии. Забуза хорошо проинструктировал своих подельников, указав на его слабые места. — Господин Мизукаге, сзади! — закричал Ао, — распознав сквозь дым опасность с помощью своего глаза. В спину Ао вонзилось несколько кунаев, и его водяной клон растаял с тихим хлопком. На Ягуру набросился парень в маске АНБУ, который должен был его охранять, второй был мертв, и лежал на земле лицом вниз. Мангетсу никак не мог отделаться от окруживших его ублюдков с чакрой молнии, те держались в бою на удивление хорошо. На него набросили сеть, но он успел раствориться, и убраться в сторону забора, окружавшего кладбище. Боковым зрением он заметил, что кунойчи, с волосами собранными в высокий хвост, та самая девушка, которая, по словам Амеюри, пыталась с ним «порезвиться», запрыгнула Кисаме на плечи, и теперь пыталась затянуть у него на шее удавку. Забуза сумел убедить выступить против Мизукаге людей из Ангобу и АНБУ. Наверняка, он вызвался идти вместо Амеюри экзаменатором, чтобы вступить в контакт с кандидатами, которых отсеял Ягура, убедить их, что они «достойны большего». Хорошая попытка, девочка, думал Мангетсу со злорадством. Он не услышал хруст позвонков, когда запрыгнул на стену забора. Верхняя половина симпатичной женщины была отброшена в сторону надгробий, забрызгав их кровью, цепляясь за траву куском позвоночника. Самехада разрубила ее напополам. Кунаи со взрывными печатями вонзились в стену, забор разлетелся на куски от взрыва. Мангетсу упал в кучу камней, парни, которые «победили» его, торжествующе смотрели на скрытое под обломками тело. Выражение их лиц, когда водяные пули пробивали им затылки, было бесценно. Мангетсу уловил знакомую чакру, и, наконец, увидел Забузу. Он вышел против Мизукаге один на один, Кубикирибочо столкнулся с посохом Ягуры. Забуза сделал усилие, и посох разломился с громким треском. Ягура создал стену воды вокруг себя, но Забузу это не остановило. Свист сюрикенов, хлопки клонов, и вот Ягура был пойман техникой «водной тюрьмы». — Прочь с дороги! — Мей уклонилась от метившей ей под ребра катаны, сложила печати, и выдохнула струю лавы. В огненном потоке исчезали надгробия, Мангетсу успел отскочить на близрастущее дерево, но и оно вскоре загорелось, пришлось переместиться на крышу храма. Шиноби, вставшие между Мей и Забузой с криками тонули в шипящей лаве. В оболочке из воды, созданной Забузой, происходило что-то неладное, она мерцала и съеживалась, а потом стала распадаться, как яичная скорлупа. Прежде Мангетсу никогда такого не видел. Окутанный огненно-рыжей чакрой, Ягура стоял на четвереньках, издавая яростный вопль, все больше принимая облик животного. Демона, который был в нем запечатан. Забуза отпрянул в сторону, когда один из хвостов пронесся у него над головой. Ягура отрастил второй хвост, и набросился на Забузу. Тот успел выставить меч, под натиском Ягуры Забузу оттеснило к разрушенному забору. Забуза сделал клонов, один из них применил Киригакуре но Дзюцу, а второй швырнул в спину Ягуре кунаи со взрывными печатями. Взрывы отбросили Ягуру в сторону, а плотный туман, позволил Забузе скрыться. Всюду валялось брошенное оружие, обломки стен и могильных плит, трупы мятежников и сторонников Мизукаге… — Он побежал туда! — рядом с Мангетсу опустились на крышу Кисаме и Ао. — Остановите его! Мангетсу и Кисаме двинулись в указанном направлении. С мечами за спиной, в траурных одеждах, они преследовали своего бывшего капитана, который устроил резню на похоронах их товарища. Происходящее все больше и больше походило на кошмарный сон, и не хотело укладываться в голове. Улица заканчивалась развилкой, и, они не сговариваясь, разделились. В переулке, рядом с посудной лавкой, Мангетсу уловил знакомую чакру. Он растекся по земле, и стремительно проник за дверь магазинчика, который, судя по вывеске, был закрыт. Забуза сидел, прислонившись к стойке продавца, переводя дух. Покрытый порезами и кровоподтеками, в схватке с Ягурой ему крепко досталось. Заметив Мангетсу, он подобрался и схватился за меч. — Ублюдок! — Мангетсу сделал выпад, лезвия Кубикирибочо и Хирамекарей столкнулись с громким лязгом. — Как ты посмел напасть на Мизукаге во время похорон Амеюри?! У тебя нет чести! — Не только ты дал ей обещание, — процедил Забуза. Помещение стало заволакивать туманом, Мангетсу замахнулся мечом еще раз, но он разрезал лишь пустоту. Забуза убрался отсюда, пользуясь его замешательством. Не только ты дал ей обещание. Значит, Амеюри знала, что готовится заговор?.. Но из-за своей болезни не могла выступить на стороне Забузы, поэтому… поддержала его деньгами, и позволила во время своих похорон попытаться устроить государственный переворот. Мангетсу тяжело дышал, от правды, открывшейся ему после сделанных только что выводов, жгло глаза. Его использовали. Амеюри была ему другом, но и была при этом первоклассным шиноби. Она идеально разложила карты, воспользовалась ситуацией и имеющимися у нее ресурсами. Вот уж действительно, ничего личного. Этот человек… Он нас всех погубит… Значит, она говорила о Забузе? Забуза прикончил Джинина, за то, что он не согласился поддержать мятеж, Забуза вторгся к нему домой, и пытался сымитировать появление «призрака», довести Мангетсу до сумасшествия?.. А перед этим изводил Амеюри, чтобы потом, в больнице, вынудить ее перейти на его сторону, ведь раненная она ничего не могла ему противопоставить. Она была одной ногой в могиле, ее легко было завлечь идеями о том, что «Киригакуре будет свободной». Мангетсу не злился на Амеюри, скорее на себя, на Забузу, на обстоятельства. Единственное, что его утешало — ему не пришлось сражаться против нее. Мангетсу яростно сжал кулаки. Нужно было прикончить Забузу во время встречи у баржи жнеца. А он уши развесил, слушая речи этого упрямого осла, который сегодня угробил столько людей! Теперь он сбежал, и Мизукаге объявит его нукенином. Забуза забрал Кубикирибочо, этот меч должен был остаться в деревне и перейти его брату! Какой же он идиот, не замечал того, что творилось у него пред самым носом! Мангетсу со всей силы двинул кулаком по шкафу, с выставленными на витрине статуэтками и посудой. Его ярость с грохотом разнеслась по магазину, с полок посыпались тарелки и чашки, разбиваясь вдребезги. К ногам упала фигурка покрытого синей глазурью ослика и разлетелась на части. Мангетсу раздраженно сплюнул под ноги. Осла за осла!***
Кладбище превратилось в руины, но бунт был подавлен. Тех, кто не успел сбежать — задержали, Ягура, в опаленной одежде уже вернулся к своему привычному, человеческому облику, и отдавал указания вновь прибывшим отрядам АНБУ. А потом началась череда допросов. Мангетсу был в одном отряде с Забузой, разумеется, Ягура спросил с него первым. Его посадили под замок в темный, сырой карцер, одиночная камера размером с кладовку. Вокруг только голые стены, и щель в двери, через которую внутрь просовывали миску с едой. И больше ничего. Вообще ничего. Ощущение времени ускользало. Мангетсу не понимал, сколько уже тут находился, и как долго это будет продолжаться. Его отводили на допросы в скупо освещенную комнату, где сидели сенсоры разных мастей, которые должны были по его сердцебиению и другим показателям, определить правду он говорил или нет. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы, каждое событие, с того момента, как он стал мечником, рассматривалось под микроскопом. Он не боялся проболтаться о смерти Джинина и о встрече с Забузой. Он был в разведке и научился замечать подводные камни в словах и обходить их. Он воспринимал происходящее, как еще одну миссию, с очень простой и ясной задачей — выжить. В очередной раз, идя по темному коридору, ему показалось, что он слышал голос Джинпачи за одной из дверей. Он и Кушимару наверняка тоже были задержаны. Они все расплачивались за амбиции Забузы, и никто не мог с точностью сказать, какое будущее их теперь ждет.***
— Выходи, — голос Мей разбудил его. Она открыла его камеру, и стояла на пороге, уперев руки в боки. — Хозуки, не заставляй Мизукаге ждать! Мангетсу поднялся с холодного пола, щурясь от света факелов за ее спиной. Почему отправили именно ее, высокопоставленную кунойчи в это подземелье, где содержали преступников?.. Он шел рядом с ней по каменным ступеням. Мей могла использовать стихию огня, наверно, поэтому ее приставили в качестве надзирателя, на случай, если он попробует сбежать. Он искоса взглянул на ее уложенные волосы, черное хаори под форменным жилетом, заканчивающееся короткой, синей юбкой, протектор деревни, обвязанный вокруг шеи, накрашенные губы… Мей следила за внешностью, и на похороны, которые бы посетила даже из вежливости, точно бы оделась, как подобает. Она присутствовала на похоронах Амеюри как еще один охранник Мизукаге, ее и Ао срочно отозвали с миссии, чтобы они помогли справиться с бунтом. Ягура знал, что готовился заговор, знал, когда именно произойдет нападение, поэтому окружил себя нужными людьми. Забузу предали его подельники, кто-то сдал его Ягуре со всеми потрохами. Наверное, он и сам это понял. В кабинете начальника тюрьмы сидел Ягура, он, вместе с Ао изучал личные дела заключенных. За его спиной стоял Кисаме, в форменном жилете, и, избегая его взгляда, смотрел куда-то в пол. Ягура отпустил его раньше?.. За окном расстилался туман, и, глядя на знакомый пейзаж, Мангетсу ощутил острую тоску по дому. Захлопали двери, и вскоре другие надзиратели привели в кабинет Джинпачи и Кушимару. Все были уставшими, с посеревшими, мрачными лицами, под глазами залегли тени. Кушимару был без маски, на его скуле разливался синяк, Джинпачи с неубранными волосами напоминал кота, вынутого из воды. Их лица заострились, в глазах не было прежней живости, будто Амеюри забрала с собой в могилу какую-то часть их самих. — Я сожалею, что мне пришлось пойти на крайние меры, — начал Ягура. — Но я должен быть уверен на сто процентов в людях, которым я доверяю безопасность деревни и нашей страны. Наше селение лишилось одного легендарного меча, а известие о беспорядках и попытке государственного переворота уже дошло до соседей… Ягура подписал бумаги, и их отпустили. Они вышли на улицу, никто не обсуждал случившееся, все испытывали облегчение, что достаточно легко отделались. Мангетсу направился домой, чтобы удовлетворить всего две потребности: нормально поесть и помыться. Они разбрелись каждый в свою сторону, и в этот момент Мангетсу понял, что все, они больше не одна команда. Отряда мечников тумана больше нет.***
Как и ожидал Мангетсу, больше на миссии в полном составе их не отправляли. Мечи Амеюри были переданы Райге, Кабутовари находился в оружейной. Для поимки Забузы и его сообщников был собран отряд Оининов, впрочем, охота на него велась безуспешно. С момента неудавшегося переворота прошел месяц, жизнь шла своим чередом. С Кисаме он больше не пересекался, и, после той ночи, полагал, что между ними все кончено. Обожаешь его? Тело, и, правда, изголодалось по физической близости. Но морально… Мангетсу не мог облачить в слова то, что он к Кисаме испытывал. Это была не дружба и не любовь, в том привычном понимании любви, которое он обрисовал у себя в голове. Скорее, взаимное использование. Вот только он понимал, что Кисаме это не устраивало — быть использованным. А ничего другого Мангетсу предложить не мог. В резиденции Мизукаге на распределении миссий его и Кисаме поставили в один отряд. Утром он собирался покинуть дом, чтобы встретиться с остальными у ворот деревни, когда на подоконник уселась знакомая фигура. — Шел мимо, решил поздороваться, — объяснил свое появление Кисаме. Мангетсу кивнул в знак приветствия, кошка, спавшая на столе, подошла к Кисаме и стала его обнюхивать. — Решили завести питомца? — Кисаме погладил кошку за ухом. — Как зовут? — Это Кошка, — пожал плечами Мангетсу. Она принадлежала его брату, сам он не испытывал к ней привязанности. — Да я вижу, что не собака, — Кисаме косо усмехнулся. — Или это кошка по имени Кошка? — Или, — подтвердил Мангетсу, он, кажется, не слышал, чтобы Суигетсу дал ей какое-то имя. — Хозуки, ты не исправим, — вздохнул Кисаме, и покачал головой. По дороге до ворот деревни, Кисаме говорил ему о том, что домашние животные это почти как члены семьи, и обычно им дают имена. Мангетсу удивлялся про себя тому, что Кисаме пытался его поучать, и его это не задевало. Когда они остановились, и стали обмениваться приветствиями с остальными, Мангетсу понял, что скучал по нему. И ему стало ужасно неловко перед самим собой от этого чувства.***
После той совместной миссии Кисаме стал заглядывать каждый день. Он помогал Суигетсу с тренировками, они решили назвать кошку Момо, из-за пятен на шерсти, похожих на персики. Мангетсу не мог вспомнить, когда пропустил момент, что Кисаме к ним переехал, и стал появляться у них дома, чаще, чем у себя. «Мой дом — твой дом», — такого он ему никогда не говорил, но не мог не признать, что с появлением Кисаме, в быту стало намного легче. Он присматривал за Суигетсу, тем самым избавляя Мангетсу от многих проблем: проверки уроков, дисциплины — брат, наконец-то начал сам убирать за собой и за своей кошкой. Обычно это делалось после очередной бравады, и угроз, что Мангетсу выгонит Кошку на улицу, если она еще раз что-нибудь сломает или рассыплет. Они не обсуждали то, что произошло между ними, и вели себя так, будто никогда не преступали черту, отделявшую хороших знакомых от любовников. Может, оно и к лучшему. После недельных допросов, Мангетсу был сыт по горло всеми эти объяснениями и задушевными разговорами. Сегодня Кисаме остался у них на ночь. Суигетсу не хотел его отпускать, с Кисаме он сейчас общался больше чем, с Мангетсу. Мангетсу вздохнул, он понимал, почему так происходит. Он плохо радовался пойманной Суигетсу рыбе — большой пятикилограммовый тунец. Тунец — это событие. Мангетсу говорил брату, что у них уже достаточно рыбы, что она испортится, и им негде ее хранить, что он не будет ее есть… Проблему решил Кисаме — он похвалил Суигетсу, и помог ему разрезать и приготовить тунца. Брат нарезал рыбу на куски с громким «Кия!», Кошка крутилась у них под ногами, в надежде, что ей что-нибудь перепадает. Кисаме выложил куски на жаровню, а Мангетсу, устав сдерживать рвотные позывы от заполнившего квартиру запаха, ушел на пляж, где долго лежал на крыше затопленного здания, и смотрел в темное небо. Чужим в собственном доме он почувствовал себя впервые. Он вернулся поздно. Кисаме и Суигетсу уже спали, проклятый запах так до конца и не выветрился. Кошка, мерцая в темноте зелеными глазами, «охотилась» на комок пыли. Мангетсу шикнул на нее, и она, задрав хвост, ускакала на кухню. Его разбудили шаги: хоть Кисаме и старался ступать бесшумно, Мангетсу все равно почувствовал, что он ходит возле его футона. Было раннее утро — Кисаме собирался на миссию, а брат в академию. Суигетсу сидел на кухне и завтракал, а Кисаме что-то искал. — В чем дело? — сиплым ото сна голосом спросил Мангетсу. — Протектор не могу найти, — ответил он, заглядывая под стол. — Что значит, «не могу»? — Мангетсу почувствовал прилив раздражения. Как можно потерять что-то в их маленькой, убитой квартире?! Тем более такую важную для шиноби, фундаментальную вещь. — Я везде смотрел, — его нигде нет, — Кисаме развел руками. — Может, Момо куда-нибудь утащила… Мангетсу отбросил в сторону одеяло, и поднялся. Спихнул Кошку, которая пригрелась на освободившемся футоне, перевернул матрас, проверяя под ним. — На кухне смотрел? — спросил Мангетсу, не найдя под футоном то, что искал. — Смотрел, там его нет, — в тон ему ответил Кисаме. — Ну что, я тебе, извиняюсь за выражение, брехать что ли буду? — добавил он, понимая, что Мангетсу ему не верил. Мангетсу прошел на кухню, морщась от рыбного запаха. Брат возил палочками по тарелке, все было на своих местах. — Суигетсу? — он строго посмотрел на него. — Я ничего не брал! — возмущенно ответил брат. Мангетсу сдул с носа отросшую челку, происходящее раздражало его все больше и больше. Кисаме не уйдет без своего протектора. Этот прямоугольник из стали, пришитый к куску тряпки очень сильно влиял на твое благосостояние и ощущение себя личностью, Мангетсу прекрасно это понимал. Он еще раз огляделся: печь, раковина, шкаф для посуды… Протектор лежал на подоконнике, Мангетсу подцепил его пальцами. — Это что? — он протянул его Кисаме, испепеляя того взглядом. — Его не было там, пять минут назад, — Кисаме беспомощно взъерошил волосы у себя на затылке. — Я везде смотрел… Мангетсу швырнул ему протектор, и ушел обратно в спальню, очень надеясь, что Кисаме хватит благоразумия сегодня не приходить. Накрылся с головой одеялом, он не выспался, они разбудили его своими «поисками». Потерял протектор перед собственным носом, глупость какая! — Все, ты поел? — доносились с кухни приглушенные голоса. — Ты уже опаздываешь. — Ага, — зашумела вода, Суигетсу мыл тарелки. — Давай, доберемся до академии по крышам, как ниндзя? — Ну, это можно, — согласился Кисаме. — Только тихо, а то нас твой брат, мне кажется, скоро из дома выгонит, и больше не пустит. Суигетсу захихикал, он и не представлял, как близок сейчас был Мангетсу к тому, чтобы слова не разошлись с делом. Возня, Кисаме наверняка усадил Суигетсу себе за спину. Хлопнули ставни, брат издал радостный вопль, и наконец, все стихло. Мангетсу задремал, Кошка подкралась, и легла у него под боком. Хоть он ее и не привечал, животное, почему-то к нему тянулось. Его вновь разбудил шум, на сей раз, на кухне. Что-то упало, раздался странный шелест. Мангетсу поднял голову и прислушался. Наверняка Кошка опять устраивала на кухне бардак, прыгала по полкам, как. Ход его мысли оборвался, когда он увидел лежащую возле себя Кошку. Та, навострив уши, как и он, смотрела в сторону кухни. Значит, это не она?.. Сердце забилось чаще, Мангетсу перетек из спальни на кухню, но там было пусто. Пакет рисовой муки упал с полки, и рассыпался по полу, Кисаме жарил на ней для Суигетсу рыбу. Мангетсу устало смотрел на грязный пол: нужно было сказать Кисаме, чтобы не оставлял муку здесь. От сырости в ней заведутся мошки, а он не будет ее использовать для готовки. Его взгляд запнулся на белой поверхности, когда он увидел на муке то, чего там быть не должно. Внутри все обрывалось, когда он заметил оставленную на муке знакомую надпись. Обожаешь его? Сначала «пропавший» протектор, теперь это. Неужели, все началось по новой?! Словно в подтверждение его мыслей из спальни донесся смех. Голос удалялся, как будто смеющийся убегал все дальше по какому-нибудь тоннелю. Мангетсу бросился туда. В комнате никого не было, на скомканных простынях сидела Кошка, глядя куда-то в стену. Мангетсу проследил за ее взглядом. Он заметил странную рябь, пространство там искажалось, реальность будто засасывала гигантская воронка. Мангетсу не стал приближаться, а направил туда несколько водяных пуль. Когда пули достигли своей странной «цели», комната вернулась к своему обычному виду. Подождав немного, Мангетсу подошел ближе, изучая стену. На ней не было ни единого отверстия, и она была абсолютно сухой. Водяные пули просто исчезли, эта странная техника поглотила их. Он до боли сжал челюсти. Мангетсу думал, что с уходом Забузы все закончилось, но теперь видел, что это не так. Этот человек… Он нас всех погубит… Мангетсу огляделся, понимая, что сейчас не сможет ничего предпринять. Нужно навести порядок. А перед этим можно и покурить. Когда «этот человек» появится снова, Мангетсу будет готов. Он придумает, как его победить.***
Началась поздняя осень. Листья на деревьях окончательно пожелтели и опали, улицы были пронизаны туманом и сыростью. Мангетсу вернулся после двухнедельной миссии, в академии была середина каникул. Дома было непривычно тихо, Мангетсу повесил промокший плащ и огляделся. Брат сидел за столом, и что-то читал в потрепанном свитке с несчастным лицом. — А где Кошка? — спросил Мангетсу, заметив, что пятнистой любимицы Суигетсу нигде нет. — Она убежала, — с грустью ответил брат. — Потерялась на улице. Я ее не нашел. — Ох, — вздохнул Мангетсу. Он знал, что Суигетсу придется пережить расставание с ней, век животных недолог. Но не ожидал, что это случится так скоро. — Завтра утром вместе ее поищем. — Не нужно, — брат покачал головой. — Она не вернется, Момо меня ненавидит! — Не говори так, — Мангетсу покачал головой. — Уверен, она просто где-нибудь загулялась. Убежала в торговые ряды, туда, где готовят рыбу на мангале. Суигетсу ничего не ответил. Мангетсу пытался отвлечь его, они стали прибивать в стену гвозди, чтобы развесить на них кунаи и сюрикены, как в оружейной. О том, что они готовили ловушку для «этого человека», Суигетсу знать не нужно. Брат даже повеселел во время этого занятия. Когда Суигетсу лег спать, Мангетсу соединил все кунаи леской, обмотав рукояти нескольких взрывными печатями. Выглядело, конечно, примитивно, и нисколько не впечатляюще, но за счет простоты это непременно сработает. Довольный результатом он лег спать, чтобы через час проснуться от того, что Суигетсу скрутило на футоне в приступе рвоты.***
После «пропажи» протектора Кисаме долгое время не пересекался с Хозуки. Он до сих пор не понимал, как так вышло, и как вещь могла исчезнуть на ровном месте. Кисаме чувствовал себя ужасно глупо тогда, и все равно был уверен в собственной правоте — когда он обыскивал кухню, протектора в комнате не было. Им больше не ставили совместные миссии. Хоть их и до сих пор называли «мечники тумана», после дезертирства Забузы группа распалась. Кисаме ужасно не хватало их традиционных сборищ. Он скучал по песням Амеюри, по перебранкам Джинпачи и Кушимару, скучал даже по доставучему Джинину и угрюмому Забузе. Отряд «Мечники Тумана», это не просто группа шиноби, это атмосфера, попав в которую дышишь полной грудью, и чувствуешь, что вы, все вместе стали чем-то большим. Одна стая, почти семья. Но теперь это стало прошлым. В глубине души он очень боялся, что Мангетсу больше не отпустят после ареста. Он поступил правильно, доложив Ягуре о готовящемся нападении, но он все равно всех подставил. Он слишком поздно понял, что нужно было прийти с докладом не одному, а всем вместе: с Мангетсу, Джинпачи и Кушимару. — Значит, ты заметил подозрительное поведение Забузы, а остальные — нет? — Ягура сощурился. — Забуза — ваш лидер, он отдает указания, вы контактируете с ним постоянно. И только один член группы заподозрил неладное? — Я следил за ним, выполняя ваш приказ, — неуверенно возразил Кисаме. — Приказ?! — рявкнул Ягура. — Забузе нужны союзники, неужели ты думаешь, что он не попытался бы склонить на свою сторону кого-то из вас? — Мизукаге вышел из-за стола. — Своих товарищей, тех, с кем прошел десятки кровавых миссии плечом к плечу, — он подошел к Кисаме. — Так почему же в моем кабинете сейчас находишься только ты, Кисаме? Почему молчат остальные? Им нечего сказать? — спина Кисаме покрылась холодным потом. Если шпионы Ягуры следили за Хозуки, ему точно конец. — Я так не думаю, — Ягура покачал головой. — Я больше не могу им доверять, ты это понимаешь? Кисаме кивнул. Он прекрасно понимал, что за этим последует, но уже не мог этого предотвратить. Когда Мангетсу и остальные прошли в кабинет начальника тюрьмы изнеможенные недельными допросами, у Кисаме не хватило смелости посмотреть им в глаза. Теперь он навещал Хозуки, чтобы искупить свою вину, за то, что по его милости у того украли недели нормальной жизни, и все его мирное существование висело на волоске. Кисаме тосковал по их встречам, но не решался делать какой-либо шаг в этом направлении. Пока лучше все оставить как есть.***
То, что в дом пришла беда, он почувствовал еще с улицы. Слепые окна, знакомой квартиры Кисаме напоминали кровоточащие раны, когда он прошел внутрь, то убедился, что предчувствия его не обманули. Было душно и пахло травами вперемешку с едким запахом желчи. На кухне была натянута веревка, где висела одежда, футоны стояли в опасной близости рядом с печью, видимо, тоже для просушки. — Что случилось? — Кисаме подошел к Мангетсу. Тот держал на руках брата, Суигетсу сидел, уткнувшись лицом Мангетсу в шею. — Я не знаю, — шепотом ответил Мангетсу. Круги под его глазами были темнее, чем черная водолазка, которая была надета на нем сейчас. — Его рвет от всего, даже от воды. — Врач? — Кисаме с сочувствием смотрел, на прижимающееся к Мангетсу маленькое тельце, в котором сейчас было сосредоточено столько боли. — Приходил, — Мангетсу кивнул. — Говорит, что с ним все нормально, он не отравился, и никаких других болезней у него нет. Сказал, что это все «из-за головы», нервная реакция на какое-то событие, пережитый шок. — «Пережитый шок»? — Кисаме нахмурился. Он был не особо силен в медицине, но даже его такое объяснение не устраивало. — Но есть же какие-то лекарства, ведь можно же что-то сделать? — Я не могу ему ничего дать, — Мангетсу вздохнул. — Он не может проглотить ни одной настойки, все сразу выходит наружу. Словно в подтверждение его слов, Суигетсу закашлялся, Мангетсу склонился с ним над раковиной. Мальчишка хрипел, давился воздухом, и никто из взрослых не мог облегчить его страдания. Кисаме хотел помочь, но в этой ситуации он не представлял, что еще можно сделать. — Когда ты в последний раз спал? — спросил Кисаме у Мангетсу, когда тот вытирал брату лицо. — Что? — тот не сразу понял, о чем он. — Я не могу спать, боюсь, что брат захлебнется рвотой. Мне кажется, теперь, я только это и делаю, — Мангетсу усмехнулся, но в глазах стояли отчаянные слезы собственного бессилия. — Только боюсь, боюсь, боюсь… — Отдохни, — Кисаме дотронулся до его плеча. — Я побуду с ним. — Если тебе не трудно, — Мангетсу растерялся от подобного предложения. — Думаю, пары часов будет достаточно, разбуди меня, если что-нибудь случится… Остаток фразы Кисаме не разобрал, Мангетсу отключился, едва его голова коснулась подушки. Если заболевал его брат, Мангетсу тоже становился больным. Кисаме был уверен, что так будет даже тогда, когда Суигетсу вырастет. Этот симбиоз не смогут разорвать ни годы, ни расстояния.***
Он выбрался с Суигетсу на крышу, решив, что на свежем воздухе ему может стать лучше. Суигетсу сидел на его бедре, глядя невидящим взором в одну точку. Майка брата была ему велика, видимо, своих чистых вещей у него уже не осталось. Кисаме набросил ему на плечи свой жилет, и задумчиво смотрел поверх его головы на то, как ветер срывал с деревьев последние желтые листья. — Момо убежала, — неожиданно тихо проговорил Суигетсу. — Вот как, — Кисаме вздохнул, пропавшая кошка это сейчас наименьшая из проблем. — Мы поищем ее, когда ты поправишься, — пообещал он. — Нет, — Суигетсу покачал головой. — Мы ее не вернем. — Мы — ниндзя, а она всего лишь кошка, — ответил Кисаме, ожидая реакции. — Если бы ты был кошкой, то где бы решил от нас спрятаться? — На пляже, — не задумываясь, ответил Суигетсу. — Там, где меня общипали гуси. Кисаме кивнул. Вечером он проверит, куда «убежала» Момо.***
— Вставай, — голос Кисаме окончательно разбудил его. За окном была ночь, Суигетсу спокойно спал уже больше трех часов. Мангетсу хотелось верить, что весь этот кошмар с внезапными приступами, наконец-то закончился. — Это не может подождать до утра? — спросил он, ему не хотелось оставлять брата одного. — Тебе лучше увидеть, — настойчиво повторил Кисаме. Мангетсу оставил с братом клона, а сам отправился вслед за ним. Кисаме не поднял бы его среди ночи из-за ерунды. На пляже было ветрено, шумели волны. Кисаме вел его вперед, к растущим по краям берега облетевшим кустарникам. Он подобрал оставленный на камне масленый фонарь, и осветил им разрытую у корней землю. — Смотри. Мангетсу сразу узнал испачканную землей пятнистую шкурку Кошки. Он опустился на корточки рядом с без всяких сомнений могилой, и перевернул животное. Правый бок Кошки был опален, ей отрезали нос и уши. Мангетсу застыл, внутри все переворачивалось от увиденных увечий. Море за спиной шумело все яростнее, ветер усиливался. — Ты думаешь, это Суигетсу сделал? Он ведь… так любил ее… — Это мог сделать, кто угодно, — вздохнул Кисаме, опускаясь рядом. — Но вот это, — он повернул голову кошки, показывая на маленькое отверстие в ее затылке, — наводит на определенные мысли. Несколько мгновений они молчали. Мангетсу все еще не мог поверить, что его брат способен на подобную жестокость. Пытать, а потом убить животное с помощью водяной пули. — Я поговорю с ним об этом, — Мангетсу сгребал ладонями землю, засыпая могилу. Кисаме, молча, стоял рядом, загораживая его от ветра.***
— Она никак не хотела умирать! — Суигетсу расплакался, Мангетсу прижал брата к себе. — Я хотел прекратить все это! Мангетсу слушал о том, как Химуро поймал Кошку и пытал ее на глазах у Суигетсу. Брат не мог справиться сразу с тремя одноклассниками, и ему пришлось убить Кошку, чтобы закончить ее мучения. Он до этого не использовал технику водяных пистолетов, и не ожидал, что у него получится… Мангетсу думал, что судьба пощадила его, не дав стать убийцей Амеюри, но так безжалостно обошлась с его братом. И все равно, он испытывал облегчение. Его брат — не убийца. Он — герой!***
Они возвращались с пляжа, сегодня они были там, чтобы обустроить могилу для Кошки. Кисаме был занят на миссии, и Мангетсу чувствовал, что ему его не хватало, он хотел бы, чтобы тот тоже присутствовал. В какой-то степени это была и его Кошка. После случившегося Суигетсу еще долго был задумчивым и молчаливым, но брат постепенно оттаивал, и Мангетсу надеялся, что его раны вскоре затянутся. На землю стал опускаться туман, деревья, будто колонны поддерживали густую молочную пелену, висевшую над их головами. На обочине послышался шум, Мангетсу замер, и вскоре им преградили дорогу пара головорезов. Сразу было видно, что это гражданские, по их манере держаться, и катанам с покрытыми зазубринами лезвиями. — Давайте сюда деньги, сопляки! — пробасил усатый парень, ухмыляясь так, что был виден его золотой зуб. Второй — пузатый здоровяк, на котором и хаори до конца не сходилось, погрозил им катаной для пущей убедительности. Мангетсу был без протектора, и едва ли его можно было принять за ниндзя в его старом, зеленом кимоно, которое он сегодня надел, чтобы возиться в земле. Он хотел ответить парням, чтобы те проваливали, когда Суигетсу, не говоря ни слова, подошел к нему, и вытащил из креплений на бедре Мангетсу кунай. — Давай, — кивнул он брату. Он давно хотел проявить себя, и Мангетсу решил не лишать его такой возможности. Если бы его противниками были шиноби, Мангетсу пришлось бы вмешаться. Он отметил про себя пару ошибок, но для первого раза, Суигетсу держался очень неплохо. Запас его чакры был мал, но этого хватило на несколько маневров с разжижением тела, брат научился рассчитывать свои внутренние ресурсы. Парень с золотым зубом убежал, крича что-то про Киджин но Сайрай, а вот толстяку повезло меньше. Мангетсу смотрел на толчками выплескивающуюся кровь из раны на шее громилы. Суигетсу, как и он, задумчиво наблюдал, как того покидает жизнь, затем подошел, и вытер лезвие куная о хаори своей жертвы. Мангетсу похвалил брата, и они двинулись дальше. Он с тоской смотрел на его светлую макушку, понимая, что детство Суигетсу закончилось.