Братик?

      В комнате полумрак, но Леша прекрасно видел свой сладкий подарок. Именно подарок, потому что Вова сам преподнес ему себя на блюдце. Приблизившись к постели, старший повторил:       — Специально, да, братик?       — Я…я лишь хотел…я — Вова словно не мог нормально вдохнуть, слепо глядя в сторону голоса Леши, что бесшумно приблизился к его кровати. Вова уперся локтями и чуть приподнялся, пытаясь унять дрожь. Нога противно тянула и отдавалась сильной пульсирующей болью, затмевая собой боль от наливающихся синяков на боку и плече, но никак не перекрывала его страх. Этот страх всегда возникал, стоило ему остаться наедине с Лешей. Старший моментально менялся, но не по голосу и поведению, а как-то иначе, словно снимал маску, обнажая истинное лицо, которое Вова никогда не видел и не увидит.       И в тайне он желал узнать получше обе эти сущности.       Заботливая сущность, что являлась на поверхность, когда в комнате был кто-то еще, не могла не нравится, потому что Леша словно заранее знал, что нужно сказать и как отреагировать, чтобы понравится абсолютно всем в этой комнате.       Сущность пугающая, та, которую он так упорно ассоциировал с демоном, привлекала иным образом. В такие моменты Вова всегда ощущал себя особенным, самым важным и главным, хотя это и делало его белым кроликом на зеленой лужайке — слишком яркой мешенью. И хотя он не до конца понимал это чувство, оно все же всегда появлялось, когда старший был рядом.       Вова вздрогнул, когда теплые пальцы огладили его взъерошенные волосы и спустившись к лицу, приподняли за подбородок чуть выше. Он не видел, но чувствовал обжигающий взгляд. Едва ли он мог знать, что демон не просто смотрит, он жадно облизывается, искушая самого себя.       — Ты хочешь, чтобы у нас с тобой было больше секретов? — прошептал Леша и Вова снова вздрогнул, боясь представить, что на самом деле спрятано между строк.       — Я… — растерянно начал было Вова, но демон пригнулся и коснулся его приоткрытых губ своими.       Обманчиво нежно и сладко. Усыпляя бдительность, преподнося возможность мечтать.       — Я этого очень хочу, — Леша шептал прямо в губы, чтобы с последним слогом вновь прижаться к ним и на мгновение занырнуть языком в теплый ротик младшего. — Очень, братик, очень хочу, — чуть сбивчиво произнес он.       — Но я… — совсем тоненько пискнул Вова, вновь ощутив язык у себя во рту и сильную ладонь на плече, что вынудила лечь. Одна рука поднырнула под спину, а колено затесалось между ног. Сместившись с губ, которые младший сразу крепко сжал, Леша уткнулся ему в шею и жадно вдохнул его сладковатый запах. Второй рукой проведя по груди вниз, он собирался подрочить младшему столько раз, сколько тот сможет кончить, чтобы он выбился из сил. Чтобы его мелко колотило, и он не мог свести колени и, наконец, начал жалко хныкать.       И о боги, он сделал это в реальности. Захныкал, стоило Леше на пробу пройтись языком по коже, сдавить пальцы на теле сильнее и плавно толкнуться, придавливая к постели.       Вова жалобно, почти по-детски хныкал. Схватился слабыми руками за его предплечья, запрокинул голову в попытке уйти от внезапной ласки, чувствуя, как по телу пронесся табун крупных мурашек. А стоило оказаться прижатым к постели сильнее, так, что на пару мгновений не получалось вдохнуть, и из его рта вырвался стон.       У Леши перед глазами загорелись огни. Он словно попал в абсолютно пустой парк развлечений и в полной темноте, безотрывно глядел на ярко сияющую карусель. Кружась, лошадки поднимались вверх и опускались вниз, и все набирались обороты. Словно кто-то выкрутил скорость вращения до максимума и вывел из строя рычаг аварийного торможения, потому демон сходил с ума от мыслей: трахать братика так, чтобы его удовольствие всегда граничило с болью, бессилием и унижением. Чтобы маленький член никогда не стоял, а опустошенный капал или плотно прижимался к животу или бедру, забытый, словно его и нет. Чтобы Вова научился принимать только то, что дают и столько, сколько дадут. Как только он избавиться от всех, кто мешает ему, то первым делом заменит гардероб младшего: никакого мужского нижнего белья, да и зачем оно ему, если все, что у него есть между ног, отлично поместится в женских трусиках. О, он бы с удовольствием купил Вове дорогую косметику, самолично подвел его слепые глаза и накрасил губы, чтобы потом поцелуями размазать алый цвет по подбородку, и ласково стирать пальцем темные разводы на щеках от слез. Его мальчик будет часто плакать, потому что его беспомощная боль успокаивает демона, баюкает и вместе с тем манит.       Но эти сумасшедшие мысли резко остановились, ведь стоило ладони оказаться на животе, как Леша приподнялся, чуть отстраняясь: живот напряжен, но не от страха, нет, младший хочет писать и, очевидно, уже давно терпит. На губы полезла улыбка, он надавил сильнее в ожидании глядя на Вову.       — Не дави! — заскулил он, попытавшись убрать руку старшего и сжать ноги, но ничего не вышло.       — Когда ты захотел? — спросил Леша шепотом и чуть ослабил давление. Вова стиснул губы и вновь попытался потянуть его руку, но старший в отместку вновь надавил.       — Больно! — снова проскулил Вова, сторонясь унизительного ответа на вопрос.       — Тогда отвечай, когда я спрашиваю, — в голосе металлические нотки и взгляд жжет лицо. Леша смотрит в упор, упиваясь чужим стыдом и так и горя желанием рассказать, что это бессмысленный стыд, ведь он столько раз за ним подглядывал. Младший никогда не запирает ванную, ему нельзя. И хотя всегда Вове помогала мама: залезать в ванну и выбираться из нее, обычно в сам процесс она не вмешивалась. Вова капризно говорил, что уже не маленький и мылся миллион раз сам, поэтому она уходила. И порой, она уходила не на кухню, а в свою комнату на второй этаж, пропадая там за рабочими делами в ноутбуке или с телефоном. Тогда Леша спускался вниз и замирал у приоткрытой двери в ванную. Наблюдать за неуверенными движениями тонких рук, смотреть как кусочки пены сползают по бледной коже, как блестят мокрые колени в мягком свете ламп — почти больно. Больно, потому что ему никогда нельзя зайти, приблизиться, опуститься рядом и подуть на мокрое плечико, чтобы заставить испуганно вздрогнуть, вскрикнуть, а затем, наброситься… Нет. Леше можно только зверем смотреть, замерев у порога, с подрагивающими от удовольствия пальцами ощущать теплые потоки воздуха из ванной комнаты, бесшумно вдыхая нотки сладковатого запаха, который перемешался с тропическим ароматом пены.       Но ему никогда не удавалось полноценно подглядеть за ним пока тот справлял малую нужду. Вова всегда плотно закрывал за собой дверь и Леша не мог просто взять и сразу открыть. А ведь это тоже была важная часть его жизни, его болезни. Это что-то более личное, то, что не видел никто, даже сам младший.       — В-в больнице, — тихо-тихо произнес младший, вновь сжимая губы, словно пообещал самому себе, что больше ни слова не скажет.       — Так долго? Почему молчал? — Леша сбавил обороты, ладонью лишь мягко поглаживая напряженный живот.       — Я стеснялся при врачах… — вновь едва слышно пролепетал Вова.       — А в машине почему не сказал? Мы минут сорок ехали, — продолжал допытывать старший. Леша очень хотел, чтобы Вова сам подвел к тому, что он хочет с ним сделать. Точнее, он хотел услышать, что младший этого боится.       — Мама бы остановила у обочины какой-нибудь и тогда… — он прервался, сделав вдох и сильно покраснев, замолчал.       — И что тогда? — Леша улыбался, хотя по голосу Вова этого понять бы не смог.       — Тогда… — он снова замолк, но Леша помог ему — снова надавил ладонью на низ живота. — И тогда тебе или ей пришлось бы выйти вместе со мной!       — Да, пришлось бы, — Леша позволил своему удовольствию просочиться в голос. — Я бы вызвался добровольцем, — он перестал давить, но ладонь, как и прежде, не убрал. — Тебе нельзя долго терпеть, но в спешке ты сам едва ли смог бы не уронить штаны, — усмешка задела Вову, но младший молчал.       — Я бы встал позади тебя, приспустил твои штаны и подсказал тебе, как держать, чтобы ты не попал на свои ноги, — на последних словах Вова едва заметно дернулся, сжимая губы. — Хотя это ведь было бы для тебя в новинку, да?       И Леша вновь попал в десятку. Он хоть и не видел этого процесса никогда, но понимал, что младший писает исключительно сидя. Вова покраснел, хотя старший никогда не находил это дело на самом деле каким-то позорным или недостойным для парня. Его уязвимая позиция незрячего не давала выбора, и Леша все еще не понимал, почему такие вещи так сильно влияют на Вову. Но в тоже время ему нравилось, что есть такие простые и банальные рычаги давления.       — Пойдем, я помогу, — змеем прошептал Леша и отстранившись, поднялся, а затем, поднял и Вову. Младший неловко ухватился за его шею, не понимая, как ему удержаться прямо, ведь с ногой в лангете далеко не уйти. Но Леша решил все проблемы, просто подхватив его под попу, заставил обхватить себя ногами за талию. Потянув его выше, старший на мгновение замер, ощутив, как худые руки брата плотнее обхватывают его шею, а сам младший прижимается сильнее. Вова совершенно не понимал, что в его невинных словах и действиях демон усматривает то, что вот-вот его погубит.       Ванная комната на первом этаже располагалась прямо напротив комнаты младшего, поэтому они быстро оказались в нужном месте. Леша поставил младшего перед унитазом и тут же заметил, как Вова на секунду сморщился. Ему больно вставать на поврежденную ногу — это было очевидным, но Леша вдруг осознал, что ему не нравится, когда младший испытывает такую боль. Она не правильная. Она подарена не его руками. От этого в груди разлилось разочарование пополам со злостью, ведь Леша просто не смог бы продолжить играть с ним.       Зло выдохнув, старший чуть отстранился от Вовы и взяв его за края пижамных штанов, потянул те вместе с трусами вниз.       — Я-а с-сам! — взбудоражено пискнул Вова, но сделать ничего не смог, его усадили на прохладный ободок унитаза.       Вова задержал дыхание, Леша понимал это, давно заметил, что младший стал делать так при нем, чтобы уловить даже самый тихий звук и понять, куда направляется демон. И к ужасу Вовы, он стоял прямо перед ним. Не сдвинулся с места.       — Не вынуждай меня давить тебе на живот, — прозвучало у него над головой, как гром среди ясного неба.       — Н-но я не смогу, когда ты… — начал было Вова, прикрыв пах ладошками.       — Сможешь, — отрезал Леша и присел на корточки у его ног.       — Нет, — младший весь сжался, ощутив чужое дыхание на своих голых коленках.       Разочарованно выдохнув, старший положил одну ладонь на его колено, а вторую беспрепятственно прижал к его мягкому животику.       — Я расскажу все маме! — довольно громко взвизгнул Вова, ощутив давление. И после его слов ладонь пропала с его живота, но чужие пальцы вдруг жестко ухватили его под подбородком и грубо задрали голову.       — Глупый маленький братик, — прошипел Леша в его губы, подавшись чуть вперед. Он нарочно надавил второй рукой на колено пострадавшей ноги, заставив Вову вдавить стопу в холодный мрамор, а вместе с тем и усилить давление на поврежденный участок.       — У нас с тобой уже столько общих секретиков, — голос демона был ледяным, но будь у Вовы зрение, он бы знал, что пугающий тон ни что по сравнению с его улыбкой в этот момент. Демон ликовал, наконец настал час, когда он получит свой выкуп. Получит своего младшего братика, который так опрометчиво потянулся к нему в ответ, так опрометчиво открылся. Ловушка захлопнулась.       — И я расскажу их. Все до единого расскажу твоей матери. Как думаешь, сможешь объяснить ей, почему до этого момента моя рука на твоем члене тебя устраивала? Или может ей понравится история о том, как ты попросил меня о поцелуе?       Вова уязвленно вздрогнул от этих слов и прекратил сопротивляться.       — Вот так, умница, — Леша провел подушечкой большого пальца по стиснутым сухи губами младшего, подавляя в себе грязное желание сдернуть маску хорошего человека окончательно. Леша знал, что Вова отвратительно социализирован, он месяцами наблюдал, как мачеха ограждает младшего от внешнего мира своей заботой, а потому о защите каких-либо личных границ не могло быть и речи. Никто не учил его такому, ведь в этом не было необходимости. Младшенький буквально не знал, что имеет право закричать, имеет право позвать на помощь, и что в его слова поверят. Он как цветок из теплицы, который понятия не имеет о плохой погоде и сорняках.       — Я… — Вова жалко хныкнул и зажмурился, вновь сжимая губы и опуская голову.       — Ты умница, — тон сделался мягким, почти воркующим. Леша прекратил давить на ногу и обе его ладони медленно поглаживали коленки. — И ты сейчас покажешь мне, какой ты послушный.       Из-за опущенной головы старший не видел его лица, но заметил, как вздрогнули плечи, а на обнаженные бедра упала пара слезинок. И, наконец, младший отпустил себя и опустошил тянущий мочевой пузырь.       — Умница, такой молодец, — шептал Леша, жадно сжимая пальцы на его острых коленках.       Вова всхлипнул, окончательно доламываясь в этой ситуации. Он безропотно позволил помочь себе с гигиеной: старший взял влажную туалетную бумагу и вытерев его член, натянул белье и штаны. Нажав на кнопку слива, Леша подошел к раковине и вымыл руки. Он не сводил взгляда с замершего и тихо плачущего младшего. Эти слезы были для него и сдержаться становилось все сложнее. Если бы не покорность Вовы, все могло бы закончиться совсем иначе. Но его идеальный мальчик не заставил так рисковать, он подчинился.       Вытерев руки, Леша приблизился к нему и вновь подняв голову за подбородок, вцепился взглядом в покрасневшее лицо. На нем было столько стыда и обиды, что он не сдержался и губами поймал одну из новых слезинок, заставив младшего вздрогнуть. Такие особенные слезы на губах демона были сладкими, как и весь его младший братик.       Взяв Вову на руки, на этот раз под спиной и коленями, он молча унес его назад в спальню. Опустив младшего на постель, Леша присел с краю и тихо, вытирая все еще появляющиеся слезинки, прошептал:       — Ничего страшного не случилось. Это был всего-навсего маленький урок, и ты его хорошо усвоил, да, братик?       Всхлипнув, Вова кивнул.