Если

Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.

В. Маяковский

      Шерлок зло захлопнул дверь квартиры 221В по Бейкер-стрит, войдя внутрь. — Сколько раз я говорил тебе не бросаться под пули? — спросил он у Конан Дойл, зашедшей перед ним и снимавшей в тот момент пальто. — Перестань, я просчитала все риски, — ответила та, не глядя на него. — Ты просчитала недостаточно верно, — произнес он, сжав кулаки перед собой. — Я доктор филологии, так что я никогда не говорила, что у меня хорошо с математикой, — парировала Конан Дойл, отходя к лестнице. — Это не смешно, — Холмс скинул пальто на вешалку, не глядя на нее. — Тебе прострелили бедро, — холодно проговорил он. — Смерти в лицо смеются или герои, которых не существует, или идиоты. Поскольку ничего героического ты не сделала, делай выводы сама! — Почему ты повышаешь голос? — твердо спросила доктор. — Потому что ты не слышишь меня, Софи! — он вдруг стукнул кулаком по стене.       Возникла страшная, липкая пауза. — Почему ты злишься? — холодно проговорила Конан Дойл, и он обернулся, наконец посмотрев на нее, и на мгновение замер.       В полутьме прихожей ее лицо было покрыто тенью, но глаза, обращенные к нему, отражали то, что он никогда не видел в них и то, за что, как он понял буквально пару часов назад, он убил бы любого — страх. Но, что еще хуже:       Страх перед ним.       Шерлок медленно опустил руку и развернулся к ней, с содроганием заметив, как она от этого едва заметно сжалась: — Я злюсь не на тебя, — ответил он. — Я злюсь на себя.       «Я злюсь на себя, потому что мной руководят бесполезные сантименты, и потому что ты мне уже давно не просто друг, а я слишком умен, чтобы заметить очевидное. Самая жестокая и глупая ошибка — принять все это за привязанность и дружбу». — Слушай, я ценю твою смесь заботы обо мне и потрясающего эгоизма, — произнесла Софи. — Но я не могла этого предвидеть. И я попрошу тебя впредь не повышать на меня голос, — твердо закончила она, выжидающе глядя на него.       Он смотрел на нее пару секунд, а потом на мгновение отвел глаза, с трудом собирая в предложение то, что хотел сказать: — Я прошу прощения, — практически сквозь зубы сказал он. — Мне этого достаточно, — кивнула Конан Дойл. — Пойдем, — вдруг сказал Холмс, проходя к лестнице.       Он уже начал подниматься, когда понял, что за его спиной не слышны шаги. Детектив обернулся и посмотрел вниз, осознав, что Софи так и стоит на том месте, откуда вела этот странный диалог. — Я догоню, — просто ответила она. — Иди.       Шерлок скользнул взглядом по ее фигуре. Рану на ноге ей обработали приехавшие на скорой медики, пока он сам беседовал с инспектором Скотланд-Ярда по поводу пойманного «Гарридеба». Со времени выстрела прошло не так много времени и, хотя Конан Дойл и храбрилась, она несколько прихрамывала, и было видно, что ей действительно больно.       «Боль в бедре не позволяет ей привычно быстро подняться по лестнице, и она не хочет, чтобы ты был свидетелем того, как она медленно будет подниматься. Ты снова не видишь очевидного. Идиот».       Холмс хотел бы сказать, что он колебался, но на самом деле ноги уже в следующий момент понесли его вниз — туда, где стояла Конан Дойл. Подойдя к ней вплотную, он, не спрашивая, наклонился, аккуратно подхватил ее под коленями и за спиной и поднял на руки, снова поворачиваясь к лестнице. — Шерлок, какого черта ты делаешь? — дернулась было Софи. — Возьми меня за шею, — просто выдохнул он, поднимаясь. — Я не умирающая больная, у меня просто небольшая травма, я… — пролепетала Конан Дойл, когда они уже оказались на первой лестничной площадке.       Холмс молчал. Он твердо ступал вперед, неся свою соседку и, боже помилуй, друга, который попал в беду. Разумеется, так бы он нес и Джона, и Мэри, и миссис Хадсон, Лестрейда, Молли… Да даже Майкрофта! Потому что так поступают — друзьям помогают, потому что…       Когда детектив почти достиг первого этажа, Софи все же подняла руку, обхватывая его шею, и он почувствовал, как ее пальцы коснулись оголенной кожи его шеи. От крошечного прикосновения по всему телу будто бы пробежали тысячи искр, и Холмс еле подавил желание прикрыть глаза, боясь оступиться. — Сантименты — это химический дефект, ведущий к проигрышу.       Он ногой толкнул дверь, шагнул в гостиную и, приблизившись к дивану, аккуратно опустил Конан Дойл на него. Доктор медленно убрала ладонь с его плеча, будто бы освободив сразу тонну воздуха для того, чтобы ему было легче дышать. Он медленно отвел свои руки и лишь на мгновение, на один чертов миг посмотрел ей в глаза.       И в этот же момент он понял, что никогда не расскажет ей о своем сегодняшнем открытии.       Софи смотрела на него с тем же пристальным выражением странной смеси участия и укора, который он привык видеть в этом взгляде на протяжении всего времени их знакомства. Они знали друг друга больше четырех лет, жили вместе около двух, и он привык видеть в ней соседку, друга и напарника в работе, и детектив был уверен, что она испытывает к нему те же самые чувства. Если бы он только мог понять, что происходит внутри нее…       От внезапного осознания сперло дыхание. Дедукция Шерлока Холмса помогала ему анализировать все на свете, кроме одной-единственной женщины, смотрящей на него с дивана в их квартире. И теперь он знал, что было тому причиной.       Шерлок шагнул назад, откашлявшись: — Чай, ноутбук, плед? — он твердо посмотрел на Конан Дойл. — Что тебе нужно? — Ничего, Шерлок, я… — начала было она. — Если не перенапрягать ногу, то будешь в строю через два-три дня, так что давай опустим все пререкания, — перебил ее друг. — Что — тебе — нужно? — Ноутбук, — Софи кивнула в сторону стола. — Я бы купила билеты, — задумчиво произнесла она. — Билеты? — переспросил Холмс, подавая ей гаджет. — Да, меня вчера пригласили на конференцию в Принстонский университет, — пояснила доктор, откидываясь на спинку дивана. — Думаю улететь тридцать первого числа. — Ясно, — кивнул детектив, отвернувшись. — Я съезжу в Скотланд-Ярд по поводу Гарридеба, — добавил он. — Если будет что-то нужно, пиши.       Шерлок не помнил, как оказался на улице и пошел куда-то вглубь лондонских переулков, слепо глядя перед собой. Если бы четыре года назад кто-то сказал ему, что после завершения крупного дела он будет думать не о процессе расследования, а о сантиментах — единственный в мире консультирующий детектив рассмеялся бы ему в лицо. Вероятно, тот Холмс из прошлого, глядя на Шерлока сейчас, скривился бы от отвращения, но он не хотел об этом думать.       Софи подвергала себя смертельной опасности, защищала и помогла ему по мере сил и возможностей, и он не хотел и не мог представить себе ее реакции, если бы она поняла, что творилось в его сознании в последние часы.       Есть события, пережив которые, нельзя не проникнуться друг к другу симпатией. Шерлок прекрасно знал, что до встречи с Софи Конан Дойл он был холодным и бесчувственным, и даже гордился этим, но он даже не успел заметить, как она… Растопила его сердце.       Возможно, поэтому он не шагнул с крыши Бартса по-настоящему, не принимал наркотики и не курил, ел все, что она готовила, и никогда не стрелял в стену, когда она спала. Софи спасла его своей дружбой. Шерлок подумал, что, если бы можно было только представить то, сколько всего они смогли пережить вместе, как выросло их взаимопонимание, то можно было бы вообще не поверить, что такое возможно. Подумал и тут же все решил.       Они так и будут жить на Бейкер-стрит, раскрывать преступления и проводить темные вечера перед камином, а он запрячет свое новое открытие как можно глубже в закрома чертогов разума, чтобы никогда не дать ей повода усомниться в том, что он пренебрег их дружбой ради мелочного порыва слабого тела. — Я всегда умел… — он сделал еще глоток виски. — Не поддаваться нелепым… Чувствам. Но смотри… Мое тело меня предает. Интересно, да? Эмоции, — он отставил стакан. — Песок на линзе, ложка дегтя, которые все портят.       Все будет, как прежде, и, когда она сама захочет переехать, он не будет ее останавливать. Софи Конан Дойл пережила слишком многое, чтобы провести остаток отмеренного ей на Земле времени в пыльной квартире на первом этаже дома 221В по Бейкер-стрит в компании человека, который мог проанализировать и понять все на свете, кроме того, что столько времени жило в нем самом.       Детектив засунул руки в карманы пальто и наткнулся в одном из них на что-то острое. Вытащив предмет, он покрутил его в руках, остановившись взглядом на имени Джанин Хопкинс на обратной стороне визитки Чарльза Магнуссена. Шерлок Холмс не любил перевирать цитаты, особенно собственные, однако в этот момент он в который раз за день изменил самому себе.       Работа — лучшее лекарство не только от печалей, но и от переживаний. — Такси! — воскликнул Холмс, повернувшись к дороге и подняв руку.       После того, как Шерлок вышел из гостиной, Софи еще несколько минут сидела на диване, тупо глядя в сторону открытой двери. Поведение ее соседа никогда не было простым для анализа, но в этот день он вел себя еще более странно, чем обычно.       Конан Дойл наконец посмотрела на экран ноутбука, практически машинально оформляя билеты. Перед глазами стоял взгляд Шерлока в квартире Гарридеба, полный беспокойства, участия и… Чего-то такого, что мелькнуло в выражении его лица лишь на мгновение, а потом снова растаяло под привычной маской отчужденности.       Софи впервые за многие годы чувствовала, что что-то упускает, но списала странность поведения Шерлока на адреналин от нового впечатляющего дела и страх за, как Холмс бы не хотел это признавать, все же теперь близкого человека. На этом Конан Дойл и остановилась.       В тысячах миль от Лондона в этот момент Джон Ватсон опустил телефон и посмотрел на лежащую рядом на кровати жену: — Ты в курсе, что наши друзья — идиоты? — произнес он.       Мэри повернула к нему голову от ноутбука и совершенно буднично спросила: — Ты про Шерлока и Софи? — она пожала плечами. — Конечно. — Ты же читала комментарии под последним постом? — не унимался Ватсон, махнув перед супругой экраном телефона с открытой страницей своего блога.       В ответ Мэри лишь повернула к нему ноутбук с открытой той же самой вкладкой: — Да, — она вздохнула. — Молчание — самый громкий крик, потому что рвёт не уши, а сердце. — Да! — воскликнул Джон, ударив рукой по одеялу. — Как эти гении могут видеть все на свете и не уметь анализировать чувства? — Собственные чувства, — проговорила Мэри, сделав акцент на первом слове. — При этом самое чудесное в их отношениях то, что они понимают друг друга с полувзгляда, — продолжал Ватсон. — Только оставаясь с Софи, Шерлок позволяет себе показать, насколько она важна для него, как он заботится о ней. Ты видела, как он заткнул меня на свадьбе, когда я назвал ее королевой драмы? Шерлок Холмс заметил, что кому-то грубят! — он всплеснул руками. — Как так-то вообще? — Она одновременно его главная тайна и хранительница его тайн, — улыбнулась Мэри, глядя перед собой. — Он знает, что она видит его насквозь и потому позволят себе быть рядом с ней самим собой. Он ничего не скрывает от неё, потому что это попросту не имеет смысла — Софи слишком хорошо знает его. — Да уж, ничего не скрывает, — протянул Джон. — Кроме того, как к ней относится, — он наклонил голову, задумавшись. — С другой стороны, он и сам об этом не знает.       Мэри кивнула: — Я к тому, что, конечно, есть и другие люди, которые знают Шерлока, но с Софи всё по-другому. Его отношения с ней более искренние, чистые и бескорыстные. Им не нужно что-то скрывать друг от друга, их не разделяют никакие барьеры. Он знает всё о ней, потому что он всегда знает всё обо всех, но и она знает всё о нём, — она снова улыбнулась. — И, вероятно, если бы он узнал, что она любит его, даже зная обо всех его слабостях и пороках, это бы удивило бы Шерлока больше всего. — Но никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это невзаимно, — покачал головой Джон. — Остается рассчитывать на чудо, — тихо проговорила миссис Ватсон. — Их не бывает, Мэри, — грустно улыбнулся ее Джон. — Ты же знаешь. Страшно представить, что однажды она уйдет. — Мы живем на голубой планете, вращающийся вокруг огненного шара, в то время как луна руководит морями. И ты не веришь в чудеса? — Джон лишь усмехнулся. — В его жизни не было и нет никого другого, кто был бы способен на то, что делает для него Софи. Возможно, однажды он поймет, — она посмотрела на мужа. — Да и она тоже.

* * *

      Проснувшись на следующее утро и с трудом спустившись в гостиную, Софи, к своему удивлению, обнаружила там неизвестного ей высокого паренька с выпученными глазами и выражением вселенской тоски на лице. Незнакомец представился Билли Уиггинсом, «протеже мистера Холмса», и сказал, что детектив приставил его к Конан Дойл до тех пор, пока он будет ей нужен. Конан Дойл первоначально скептически отнеслась к такому нововведению, но Шерлок, вернувшийся из Бартса днем, в свойственной ему манере намекнул, что это не обсуждается, и Билли, бывший член сети бездомных, к величайшей радости миссис Хадсон поселился в квартирке на первом этаже, и с того дня неизменно фигурировал в жизни всех троих жителей дома 221 по Бейкер-стрит.       Холмс оказался прав: покой пошел ноге на пользу, и буквально через три дня после событий «Трех Гарридебов», как это дело уже успел окрестить Джон, которому доктор филологии пересказала происшествие по телефону, Софи уже была готова покорять новые горизонты.       Еще семь дней прошли вполне рутинно: сама она редко выходила из дома, много писала и коротала время за газетами и вязанием, в то время как Шерлок пропадал где-то с утра до позднего вечера, а, приходя домой ближе к полуночи, был на удивление тих и почти не рассказывал ни о делах, ни о чем бы то ни было другом. После трех дней постельного режима Конан Дойл детектив часто отправлял Билли на задания в совершенно разных делах.       На справедливый вопрос Софи о сущности его занятости в эти дни Шерлок говорил, что много работал в Бартсе, и его вечерние опыты на кухне лишь подтверждали эти слова. Звенящую тишину на исходе этих дней разрезали лишь частые оповещения о новых сообщениях, приходящие на телефон детектива. Впрочем, Конан Дойл это не удивляло — на свете было много людей, которым мог потребоваться совет единственного в мире консультирующего детектива.       Софи знала то выражение, которое все эти десять дней не покидало лица Холмса. Когда он был занят какой-то особенно сложной загадкой, он нередко уходил в самого себя, ища ответ в собственных чертогах памяти. Конан Дойл была уверена, что это происходило с ним и сейчас. — У тебя новое дело? — поинтересовалась Софи, спустившись утром 30-го августа в гостиную и застав там Шерлока, сидящего за обеденным столом перед ноутбуком с выражением глубокой задумчивости на лице. — Дедуктивный метод заразителен, — хмыкнул Холмс. — Впрочем, ты права — новое дело обещает быть интересным. — Для меня работа имеется? — спросила Конан Дойл, опускаясь на стул напротив. — Пока для них недостаточно информации, но мы можем обсудить общеизвестные факты, — детектив повернул к ней ноутбук. — Ты слышала о Нейле Гибсоне, «Золотом Короле»? — спросил он. — Ты имеешь в виду американского сенатора? — уточнила Конан Дойл. — Одно время он был сенатором в каком-то западном штате, однако больше известен как предприниматель, — поправил ее Холмс. — Пять лет назад он купил дом в Белгравии. Ты, может быть, уже слышала о гибели его жены? — Конечно, пресса целую неделю не унимается, — кивнула Софи. — Собственно, из газет я и узнала об этом человеке. Кажется, я обводила тебе статьи, где об этом упоминалось, — добавила она, оглянувшись к своему креслу, на столике рядом с которым привычно лежала кипа газет. — Отлично. Проблема лишь на первый взгляд кажется экстраординарной, но на самом деле решение задачи не представляет особого труда, — задумчиво произнес детектив. — Обвиняемая производит на всех весьма положительное впечатление, однако это ничуть не противоречит выдвинутому против нее обвинению и показаниям свидетелей. Так постановили коронер и полицейский инспектор, — он кивнул на ноутбук. — Прочтите письмо клиента.

Уважаемый мистер Шерлок Холмс!

В отчаянии от мысли, что лучшую женщину, сотворенную когда-либо Богом, ожидает виселица, я решил предпринять все возможное для ее спасения. Я не могу объяснить произошедшего — не могу даже попытаться объяснить это, но абсолютно убежден, что мисс Дунбар невиновна. Вам известны обстоятельства дела — кто их не знает? — о нем судачит вся страна. И ни один человек не подал голос в ее защиту! Дьявольская несправедливость обвинения сводит меня с ума. У этой женщины нежнейшее сердце — она не обидит и мухи. Я буду у Вас завтра в одиннадцать; посмотрим, удастся ли Вам пролить свет на это темное дело. Возможно, я, сам того не подозревая, располагаю важными сведениями. В любом случае все, что я знаю, имею — весь я полностью в Вашем распоряжении, только спасите ее! Вот Вам шанс проявить свои замечательные способности.

Искренне преданный

Дж. Нейл Гибсон.

— Что же, весьма и весьма… Художественно, — заметила Софи, подняв на друга глаза. — Я бы даже сказала «слишком» художественно. — Теперь ты знаешь все, — сказал Шерлок. — Я ожидаю этого человека. Я навел справки: Нейл Гибсон — крупнейший финансист в мире, а в жизни, судя по отзывам, человек жестокий и даже страшный. О его жене, жертве трагедии, мне известно только то, что пора ее расцвета уже миновала. Для нее это было тем более досадно, что воспитанием двоих ее детей занималась прехорошенькая гувернантка, — он ухмыльнулся. — Таким образом, мы имеем три персонажа, а место действия — дорогущий дом. Теперь к трагедии. Жену Гибсона нашли в полумиле от дома, с простреленной головой. На ней были вечернее платье и легкая шаль. Оружия рядом с телом не обнаружили, впрочем, как и других улик. Видимо, преступление свершилось поздним вечером — заметил тело прохожий в одиннадцать часов. Потом приехал врач, за ним — полиция. — Почему в убийстве подозревают гувернантку? — прищурилась Софи. — Против нее есть прямая улика. В ее комнате на дне платяного шкафа был найден пистолет соответствующего калибра с одной использованной пулей. Кроме того, убитая держала в руках записку, в которой гувернантка назначала ей встречу в том самом месте, где произошло убийство. Как же так? — Мы пришли к мотиву, — понимающе кивнула Конан Дойл, откинувшись на спинку стула. — Сенатор Гибсон — привлекательный мужчина. Кто вероятнее всего станет его следующей супругой, как не юная девушка, которой он оказывал внимание еще до смерти жены?       Шерлок в который раз отметил про себя то, как Софи перехватывает его мысль, будто бы продолжая естественный поток его сознания: — Любовь, состояние, положение — всем этим благам препятствовала всего лишь одна жизнь, которая уже наполовину использовала отмеренный ей срок, — закончил он. — Отвратительно, — поморщилась доктор. — Просто отвратительно! — Гувернантка не смогла представить алиби. Более того, она подтвердила, что была возле Торского моста, на месте, где разыгралась трагедия, приблизительно в час убийства, — он развел руками. — Она и не смогла бы отрицать этого — ее видел проходивший мимо человек. — Вина ее кажется доказанной, — нахмурилась Софи.       Шерлок в последние несколько дней был занят делом, о котором не рассказывал Конан Дойл. Та, очевидно, чувствуя его смятение, деликатно не задавала вопросов, а он старался особо с ней не пересекаться. Однако теперь она сама изъявила желание поучаствовать в расследовании, и это было отличным поводом проверить влияние его открытия десятидневной давности на успешность работы. — И тем не менее! — продолжил Холмс. — Этот широкий каменный мост с перилами пролегает через самое узкое место глубокого водного пространства, поросшего тростником. Его называют Торской топью. Убитая женщина лежала у самого моста. Таковы основные факты… — он повернулся в сторону открытой двери, услышав шум внизу. — Но вот, если не ошибаюсь, наш клиент, и намного раньше времени.       Гость, заглянувший в то утро на Бейкер-стрит, назвал совсем не то имя, которое детективы ожидали услышать — они оба не знали никакого мистера Марлоу Бейтса. Высокий, худощавый, нервный мужчина с испуганными глазами нерешительно топтался на месте, ломая руки, и явно находился на грани нервного припадка. — Вы очень взволнованны, мистер Бейтс, — сказала Софи. — Просим Вас, садитесь. — Боюсь, мы не сможем уделить Вам много времени, на одиннадцать у нас назначена встреча, — вторил ей Шерлок, опускаясь в свое кресло. — Я знаю, — ответил посетитель, хватая ртом воздух и бросая отрывистые фразы, как человек, которому тяжело дышать. — К вам придет мистер Гибсон, мой работодатель. Я работаю управляющим в его доме. Мистер Холмс, доктор Конан Дойл, он варвар, настоящий варвар! — Не слишком ли критично, мистер Бейтс? — уточнила Софи, садясь на свое место. — Мне приходится называть вещи своими именами, потому что время не терпит, — едва уловимо огрызнулся гость. — Он не должен застать меня здесь. Он вот-вот появится. Но обстоятельства не позволили мне прийти раньше. Его секретарь, мистер Фергюсон, лишь сегодня утром сказал мне, что хозяин собрался к вам на встречу. — Так Вы его управляющий? — уточнил Холмс. — Я предупредил его, что увольняюсь. Через пару недель я стряхну с себя это проклятое рабство. Он очень тяжелый человек, и это чувствуют все. Вся его хваленая благотворительность призвана скрыть ужасные беззакония, которые он творит постоянно. Но главной жертвой была его жена, — он поморщился. — Он был ужасно груб с нею — да, сэр, груб! Уж не знаю, сэр, как она встретила свою смерть, но этот человек обращался с ней так, что жизнь стала для нее сущим наказанием. Она ведь была дитя тропиков, родом из Бразилии — Вы, конечно, знаете? — Разумеется, — кивнул детектив. — Она была тропиканкой по рождению и тропиканкой по натуре. Дитя солнца и страсти, — Бейтс улыбнулся, очевидно, вспоминая, усопшую даму. — Она любила его так, как умеют любить только южанки, но когда ее внешняя привлекательность померкла — а, по слухам, она была необыкновенно хороша, — он утратил к ней всякий интерес. Мы все любили хозяйку и сочувствовали ей, хотя и не могли помочь. Мистер Гибсон изобретателен и хитер. Вот все, что я хотел вам сказать, — он вскочил с места. — Пусть вас не обманывает его внешность. Ну, я пойду. Он вот-вот придет.       Бросив испуганный взгляд на часы, странный визитер почти бегом направился к двери и исчез. — Ну и ну! — сказала Софи, помолчав. — Похоже, мистер Гибсон не пользуется расположением своего персонала. — Что ж, это предупреждение нам пригодится, а пока дождемся прихода самого героя, — многозначительно изрек ее друг.       Несмотря на то, что в разговоре с клиентом Конан Дойл произнесла буквально пару реплик, Шерлок не успел заметить какого-либо изменения своего отношения и к ней, и к работе. Ее замечания по-прежнему помогали в движении его мысли, а слова и интонации не вызывали ожидаемого буйства воображения, мешающего делу. Это не могло не успокаивать.       Ровно в назначенный час они услышали на лестнице тяжелые шаги, и знаменитый миллионер собственной персоной появился в дверях. От одного взгляда на него становилось ясно, почему его так боялся и ненавидел управляющий, и было возможно представить, какие проклятия сыпались на его голову со стороны менее успешных конкурентов.       Его высокая, грубо сколоченная фигура излучала жадность и ненасытность. Лицо его было словно высечено из гранита: грубое, шероховатое, безжалостное, с глубокими продольными морщинами — следами пережитых потрясений. Холодные серые глаза, устремленные на собеседников из-под насупленных бровей, рассмотрели их обоих по очереди. Он небрежно поклонился, когда Холмс представил Софи, затем властным жестом придвинул стул поближе к детективу и уселся прямо напротив него, почти касаясь его коленями. — Скажу прямо, мистер Холмс, — начал он, — деньги в этом деле для меня ничего не значат. Можете сжечь их, если они осветят Вам путь к истине. Эта женщина невинна, её должно очистить от наветов, и этим займетесь именно Вы. Назовите Вашу цену! — На свои профессиональные услуги я установил твердую таксу, — холодно ответил Холмс, — и не изменяю её за исключением тех случаев, когда вовсе отказываюсь от вознаграждения. — Что ж, если фунты и доллары для Вас — пустой звук, подумайте о репутации. Если Вы справитесь с делом, о Вас будут шуметь все газеты Англии и Америки. О Вас заговорят на двух континентах! — Благодарю Вас, мистер Гибсон, но шумиха мне ни к чему. Может быть, Вас это удивит, но я предпочитаю работать анонимно, и единственное, что меня привлекает, так это само дело, — Шерлок положил руки на подлокотники кресла и вздохнул. — Но мы теряем время. Давайте рассмотрим имеющиеся факты. — Полагаю, все основные факты изложены в газетных репортажах, — развел руками клиент. — Ума не приложу, что бы я мог еще добавить, чтобы помочь Вам. Если Вы считаете, что я всё же в состоянии помочь — задавайте вопросы, я к Вашим услугам. — Меня интересует только один вопрос, — Холмс глянул на Софи, и та ухмыльнулась. — Какой же? — спросил Гибсон. — Каковы были истинные отношения между Вами и мисс Дунбар? — посмотрел на него детектив.       Золотой Король было вздрогнул, приподнялся на стуле, но тут же овладел собой. — Будем считать, что, задавая этот вопрос, Вы не выходите за границы своих прав, а лишь стремитесь исполнить свой долг, — практически прошипел он. — Разумеется, будем считать именно так, — ответил Холмс. — Тогда я могу заверить Вас, что это были те отношения, какие могут возникнуть между работодателем и молодой леди, с которой он никогда не разговаривал — даже при встрече — за исключением тех случаев, когда она была в окружении его детей.       Детектив встал из кресла: — Я очень занятой человек, мистер Гибсон, — сказал он, — и у нас нет ни времени, ни желания предаваться пустым беседам. Вы знаете, где дверь.       Гость тоже поднялся с места, и его большая нескладная фигура нависла над сыщиком. Глаза его гневно сверкнули, жёлтые щеки порозовели: — Какого дьявола, мистер Холмс? Что всё это значит? — воскликнул он. — Вы отказываетесь от моего дела? — Я выразился достаточно ясно, — четко проговорил Шерлок. — Выразились-то Вы ясно, но что за этим кроется? Хотите поднять цены за свои услуги? Боитесь браться за дело, или что там ещё? — он всплеснул руками. — Я имею право на откровенный ответ. — Конечно, имеете, — согласился Холмс, — и Вы его получите. Расследование с самого начала существенно затрудняет недостоверная информация. — То есть, хотите сказать, что я лгу? — Воля Ваша, я попытался высказать свои претензии со всею возможной деликатностью, однако, если Вы настаиваете на такой формулировке, я не стану с Вами спорить, — парировал Шерлок.       Софи вскочила на ноги, потому как лицо магната исказила дьявольская гримаса, и он поднял над головой здоровенный кулак. Холмс чуть усмехнулся и протянул руку, отодвигая Конан Дойл в сторону: — Не устраивайте скандала, мистер Гибсон. Прогуляйтесь на свежем утреннем воздухе, поостыньте и поразмыслите над тем, что я сказал, — он махнул в сторону двери. — Увидите, Вам это только пойдёт на пользу.       Золотой Король тут же подавил свой гнев. Глядя на него, нельзя было не подивиться тому, с каким самообладанием и быстротой он сменил жаркий гнев на презрительное безразличие: — Ну что ж, — сказал он, — Вы сделали свой выбор. Вам лучше знать, как вести свои дела, а к своему делу я Вас насильно привлечь не могу. Однако я ломал молодцов посильнее вас. Мое унижение даром ещё никому не сходило. — Так много сказано, — снова усмехнулся Шерлок, — а я по-прежнему цел и невредим. Итак, прощайте, мистер Гибсон. Надеюсь, этот визит послужит Вам хорошим уроком. — Но это утро Вам еще выйдет боком, мистер Холмс, — он зло глянул на Софи. — Вам обоим.       По лицу детектива пробежала тень какого-то темного порыва, и он стиснул зубы, сделав шаг к клиенту: — Запомните, мистер Гибсон, что за все оскорбления и угрозы в сторону доктора Конан Дойл Вам придется просить прощения.       Гость лишь хмыкнул и с шумом удалился. Наступила полная тишина. Шерлок улыбнулся к Софи: — Что скажешь? — спросил он. — Во-первых, спасибо, — кивнула та, снова садясь в кресло. — А, во-вторых, признаться, когда я вижу, что передо мной — человек, готовый смести любое препятствие со своего пути, когда я вспоминаю, что его жена могла для него быть и препятствием, и предметом неприязни, на что откровенно указал нам Бейтс, мне начинает казаться… — Правильно, — кивнул Холмс. — Мне — тоже. Да и все слова про гувернантку — чистый блеф! — Ты прав, — Конан Дойл откинулась на спинку кресла. — Если сравнить страстный, чуждый условностей, совершенно неделовой тон его письма с его сдержанным, замкнутым видом… — она махнула рукой. — Я имею в виду, если сравнить его поведение в ситуации, когда любимой грозит опасность, и в моменте, когда он ведет себя буднично… Становится совершенно ясно, что он испытывает глубокое чувство — именно к обвиняемой, а не к жертве.       Шерлок поднял на нее глаза, на мгновение замерев в предчувствии. — Да, правда! — воскликнул он с глубоким вздохом облегчения, схватив ее за руку так, что ее пальцы оказались на его запястье. — Только кожу задело, — вдруг его лицо ожесточилось, и он бросил гневный взгляд на пленника, который приподнялся и ошарашено смотрел перед собой. — Твое счастье… Если бы ты убил доктора Конан Дойл, ты бы живым отсюда не вышел. — Ты видела, как я предпринял против него лобовую атаку и как он невозмутимо отбил её, — проговорил сыщик, отведя взгляд. — Затем я солгал, создав у него впечатление, будто я совершенно уверен в том, в чем, сказать по правде, я лишь сильно подозреваю его. — Надо полагать, он вернётся, — пожала плечами Софи. — Непременно вернётся. Не может не вернуться. Он не может оставить это дело как есть… — он прислушался. — А вот и его шаги… А, мистер Гибсон! А я только что заметил доктору Конан Дойл, что Вы несколько погорячились.       Золотой Король снова вошёл в комнату, и вид у него был куда более смиренный, чем тогда, когда он уходил от них. Он был явно обижен — оскорбленная гордость по-прежнему не покидала его, — но здравый смысл подсказал ему, что, если он хочет довести дело до конца, он должен подчиниться детективу. — Я обдумал положение, мистер Холмс, и пришёл к выводу, что понапрасну пренебрёг Вашими замечаниями, — он повернулся к Софи. — Доктор Конан Дойл, прошу прощения за свои прежние слова. — Я принимаю Ваши извинения, — доктор кивнула на стул, и клиент снова опустился на него. — Мистер Холмс, — начал он. — Вы предпочитаете опираться на факты — каковы бы они ни были — и это справедливо. Но при всём том, уверяю Вас, что мои отношения с мисс Дунбар никоим образом не связаны с этим делом. — А вот это уж позвольте нам решать, — качнул головой детектив. — Да-да, конечно, — хмыкнул клиент. — Вы тот же хирург: Вам нужны все симптомы, чтобы поставить диагноз. — Совершенно справедливо, — заметила Софи. — А пациент между тем пытается скрыть от хирурга свои недомогания и не дать ему докопаться до истины. — Может быть, и так, доктор Конан Дойл, — кивнул Гибсон. — Однако, согласитесь, когда мужчине задают — без церемоний, напрямую — вопрос о его отношениях с женщиной, он постарается уйти от ответа, в том случае, конечно, если испытывает серьезное чувство.       Шерлок нервно стукнул пальцами по подлокотнику. — Должен сказать, вы одна из самых достойных пар, что я встречал в своей жизни, — кивнул Шолто, попеременно посмотрев на Софи и Шерлока.       Конан Дойл бросила короткий взгляд на друга: — Мы не пара, майор, — покачал головой сыщик, опешив. — Вот как, — тот ухмыльнулся, глянув на их переплетенные руки. — Что же, тогда Вы все же иногда ошибаетесь, мистер Холмс, — добавил он, шагнув в комнату и прикрыв дверь.       Доктор филологии глянула на замершего напротив друга и прищурилась. — Думаю, у большинства мужчин есть в душе заветный уголок, скрытый от незваных гостей. Вы же затронули святая святых так неожиданно… — продолжал клиент. — Однако, цель, которую Вы преследуете, извиняет и оправдывает Вас, и потому считайте, что заборы рухнули, и Вас пустили в потаённое место. Итак, чего Вы хотите? — Правды, — просто ответил Шерлок.       С минуту Золотой Король молчал, собираясь с мыслями. Его мрачное лицо, изборождённое глубокими морщинами, стало еще серьёзнее и печальней. — Тут в нескольких словах не расскажешь, мистер Холмс, — промолвил он наконец, — а между тем есть вещи, говорить о которых и больно, и трудно, и потому Вы услышите от меня ровно столько, сколько нужно для дела, а в подробности я вдаваться не буду. Я встретил свою будущую жену, когда бывал в Бразилии. Мария Пинто была дочерью правительственного чиновника в Манаосе, — он неожиданно улыбнулся. — Как она была молода и прекрасна в былые дни! Сколько в ней было жизни и темперамента! Даже теперь, когда я трезво и критически вспоминаю своё прошлое, я вижу, сколь редкостной была её красота. Это была богатая и страстная натура, искренняя, беспокойная, совершенно не похожая на американок, которых я знал. Я полюбил ее, и мы поженились. И только когда роман наш закончился — а затянулся он на годы — я понял, что у нас нет ничего — абсолютно ничего — общего, — клиент развел руками. — Моя любовь увяла. Было бы легче, если бы с ней произошло то же, но кто поймёт этих женщин! Как я ни старался, ничто не могло отвратить её от меня. И если я был груб или, как считают некоторые, обходился с ней, как последнее животное, то это потому только, что я знал: если я убью её любовь, и если даже любовь её переродится в ненависть, это будет благо для нас обоих. Но ничто не могло изменить её. Она обожала меня здесь, в Англии, так же, как обожала двадцать лет назад на берегах Амазонки. Что бы я ни делал, она была предана мне, как прежде. — А потом в Вашу жизнь вошла мисс Грейс Дунбар, — догадался Шерлок. — Да, — Золотой Король выдохнул, собираясь с мыслями. — Она ответила на наше объявление и стала гувернанткой двух наших детишек. Возможно, вы видели ее портрет, помещённый в газетах. Весь мир протрубил, что она — чудо как хороша собой, — он ненадолго замолчал, глянув на Софи. — Знаете, я не претендую на то, чтобы слыть более нравственным, чем мои соседи, и потому скажу, что, живя под одной крышей с такой женщиной и общаясь с ней каждый день, я не мог не влюбиться в неё.       Холмс снова застыл, уцепившись за воспоминание. — Вот, допустим, вы с Софи когда-нибудь поженитесь… — начала миссис Хадсон. Шерлок поднес чашку ко рту, но на мгновение остановился: — Вы опять начитались газет, миссис Хадсон? Та рассмеялась: — Ну, милый, это еще один вопрос, который тебе надо обсудить с мамой. — Что Вы имеете в виду? — поднял бровь Шерлок. — Ну сам посуди: вы с Софи живете тут четыре с лишним года, все время проводите вместе… — она пожала плечами. — Рано или поздно вы поженитесь, уж поверь мне. — Помимо того, что я Вам уже не один раз объяснял, миссис Хадсон, нам просто нельзя жениться, — он снова отпил чай. — Мы друзья. — Вы, доктор Конан Дойл, — женщина, существо с тонкой душевной организацией, Вы осуждаете меня? — вдруг спросил их гость.       Софи бросила короткий взгляд на Шерлока и пожала плечами: — Я не осуждаю Вас за Ваше чувство к ней, мистер Гибсон, — проговорила она, вновь глядя на клиента. — Но я бы осудила Вас, если бы Вы не объяснились с ней, потому что молодая леди была, в какой-то степени, под Вашим покровительством и защитой.       Она снова посмотрела на Шерлока, который в который раз за последние двадцать минут вздрогнул и замер, будто бы цепляясь за какие-то догадки. Тот посмотрел на нее в ответ, их глаза встретились, и Софи едва заметно вопросительно кивнула. Холмс в ответ неуловимо качнул головой и снова перевел взгляд на клиента. Конан Дойл последовала его примеру. — Что ж, может быть и так, — вздохнул магнат. На какой-то момент упрек вызвал в его глазах прежний гневный блеск. — Я не пытаюсь выглядеть лучше, чем я есть. Когда мне что-то было нужно, я протягивал руку и брал то, что хотел. И я хотел, чтобы эта женщина была моей. — Нет никакой «Вашей женщины», — одернула его филолог. — Есть лишь Ваша возможность быть рядом с ней, если она позволит.       Клиент на мгновение задумался, а потом кивнул: — Вы правы, доктор Конан Дойл, Вы безмерно правы, но лишь так я могу выразить свою мысль. Надеюсь, Вы поймете меня, если я скажу, что ничего в этой жизни я не хотел больше, чем любви и обладания этой женщиной. Так я ей прямо и сказал. — А, так Вы ей это все-таки сказали? — процедил Шерлок, заставив Софи снова перевести на него удивленный взгляд.       Когда что-то не на шутку возмущало Холмса, он был внушителен и грозен, и, совершенно неожиданно для Конан Дойл, сейчас был именно такой случай. — Я сказал ей, что женился бы на ней, если бы мог, но это не в моей власти, — пожал плечами клиент. — И ещё я сказал ей, что деньги для меня не имеют никакого значения и что я мог бы сделать все, чтобы она стала счастливой и обеспеченной. — Весьма щедро, что и говорить, — усмехнулся сыщик. — Послушайте, мистер Холмс, я здесь для того, чтобы рассказать, как было дело, а не для того, чтобы выслушивать проповеди, — вскинулся Гибсон. — Мне не нужны Ваши критические замечания. — Если я вообще взялся за Ваше дело, то это только ради молодой леди, — сурово промолвил Холмс. — То, что Вы попытались соблазнить беззащитную девушку, нашедшую приют в вашем доме, так же мерзко, как и то, в чем ее обвиняют.       К их удивлению, Золотой Король покорно выслушал этот упрек: — Теперь я и сам так думаю, мистер Холмс, — сказал он. — Слава Богу, из моих планов ничего не вышло. Как только это дело закончится, мисс Дунбар немедленно покинет мой дом — так она решила. — Почему же она не сделала этого раньше? — хмыкнула Софи. — Во-первых, потому, что жалованье давало ей возможность помогать родным и близким, и ей нелегко было, отказавшись от места, бросить их на произвол судьбы, — пояснил Гибсон. — Когда я поклялся — и слово свое, кстати сказать, сдержал, — что более не стану досаждать ей своими ухаживаниями, она осталась. Но была и другая причина. Она знала, какое влияние она имеет на меня, знала, что ничто в мире не может повлиять на меня сильнее. И она решила обратить эту свою силу во благо. — Каким образом? — одновременно спросили Шерлок и Софи, а после переглянулись. — Видите ли, она кое-что знала о моих делах. Мои же деловые интересы весьма обширны. Обширны настолько, что у простого смертного воображения не хватит представить их истинный размах, — он улыбнулся так, словно говорил о своем самом любимом ребенке. — Я могу и созидать, и разрушать, но разрушать мне приходится гораздо чаще. Однако она не раз говорила и верила в то, что состояние человека, превышающее его разумные потребности, не должно зиждиться на судьбах десятков тысяч несчастных, оставленных без средств к существованию. Она видела, что я прислушиваюсь к ней, и верила, что, воздействуя на меня, она сможет послужить обществу. А потом случилось это… — Как бы вы сами объяснили то, что произошло? — уточнил Шерлок.       Золотой Король, обхватив голову руками, глубоко задумался на несколько минут. — Увы, всё против неё, и от этого никуда не денешься. У женщин своя внутренняя жизнь и зачастую их поступки — вне мужского разумения, — он опустил глаза. — Вначале я был так взволнован и захвачен врасплох, что готов был подумать, что её сбило с толку нечто чрезвычайное и противное её натуре. И вот что пришло мне в голову, мистер Холмс. Жена моя, вне всякого сомнения, была ужасно ревнивой, — он посмотрел на Софи. — Доктор Конан Дойл, поддержите меня, ведь человек ревнив не тогда, когда любит, а когда хочет быть любимым? — Я думаю, что Ваше суждение очерняет память Вашей супруги, — непреклонно покачала головой доктор филологии. — Я считаю, что ревность порой толкает людей на поступки, которые совершенно не вписываются в модель их поведения.       Золотой Король помолчал и перевел глаза на Холмса: — Впрочем, ревность же можно испытывать не только к чужой внешности, но и к чужой душе, и эта ревность может быть такой же бешеной и неистовой. Что до внешности, тут у моей жены не было для зависти никаких причин — думаю, она это понимала, — но вот что касается души… Она чувствовала, что эта девушка-англичанка влияет на меня так, как она, моя супруга, не влияла никогда, — Холмс внимательно слушал клиента, никак не прерывая его затянувшийся монолог. — Девушка хотела приобщить меня к добру, но для моей покойной жены это ровным счётом ничего не меняло. Жар Амазонки всегда был в её крови, и она сошла с ума от ненависти. Она могла задумать убийство мисс Дунбар или, скажем, пригрозить ей оружием, вынудив, таким образом, покинуть наш дом. Затем между женщинами могла вспыхнуть ссора, дошло до рукоприкладства, оружие выскользнуло и выстрелило в ту, которая держала его в руках. — Я уже подумал об этом, — сказал Холмс. — В самом деле, это единственная и очевидная альтернатива преднамеренному убийству. — Но мисс Дунбар начисто отрицает это, — тут же грустно заметил клиент. — Что ж, наша с Вами версия не окончательная, ведь так? — Шерлок повернулся к Софи. — Представим себе и такую картину: девушка, попавшая в столь ужасное положение, спешит домой, она так потрясена трагедией, что возвращается, не выпустив пистолета из рук. — Она даже могла забросить его куда-нибудь, не соображая, что делает, — подхватила доктор, — а потом, когда пистолет обнаруживают, она пытается обманным путем выпутаться из беды и отрицает всё, потому что любые объяснения здесь бесполезны. — Что можно противопоставить такой версии? — закончил за нее детектив, вновь обратившись к клиенту. — Саму мисс Дунбар, — магнат выпрямился на стуле. — Что ж, посмотрим. — Холмс взглянул на часы. — Уверен, мы ещё сегодня сумеем получить официальное разрешение на свидание с мисс Дунбар, — он поднялся с места. — Когда я повидаюсь с молодой леди, весьма возможно, я смогу оказать Вам большую помощь в этом деле, хотя не могу обещать, что мои выводы будут отвечать вашим желаниям.       С формальностями в полицейском участке вышла некоторая заминка, и потому в тот же день вместо Винчестера они отправились в Белгравию, в резиденцию мистера Нила Гибсона. Сам он их не сопровождал, но у них был контакт инспектора Ковентри, который первым начал расследовать дело. Это был высокий, худощавый человек с изнурённым лицом, напускавший на себя таинственность и скрытность, внушая мысль о том, что он знает и подозревает куда больше, чем смеет поведать окружающим.       Едва познакомившись с детективами, он тут же перешел на шёпот, словно хотел поделиться с ними наисекретнейшей информацией, хотя то, что он сообщил им, носило совершенно обыденный характер. И всё же по всему было видно, что перед ними — честный, порядочный парень, которого не слишком радовало то, что дело было ему не по силам, и потому он был рад любой помощи. — Мистер Холмс, прежде чем мы отправимся на место преступления, я хотел бы задать Вам один вопрос, — прошептал он, наклонившись к Шерлоку. — Верьте слову, никому про это не говорил, Вам — первому. — Он огляделся вокруг с таким видом, будто то, что вертелось у него на языке, он едва смел произнести. — А Вам не кажется, что это дело можно повернуть против самого мистера Нила Гибсона? — Да, сержант, я тоже подумал об этом, — на удивление спокойно и даже приветливо проговорил детектив. — Вы не видели мисс Дунбар. Может, мистер Гибсон потому и задумал убрать с дороги законную супругу, что мисс Дунбар, с какой стороны ни посмотреть, всем хороша, — заговорчески наклонил голову инспектор. — Эти американцы, чуть что, сразу за оружие хватаются, меж тем как наш народ, к слову сказать, ведёт себя не в пример смирнее. А ведь пистолет-то был его — мистера Гибсона, то есть. — Это Вы точно выяснили? — включилась в беседу Софи. — Точнее не бывает, доктор Конан Дойл, — он быстро закивал. — У мистера Гибсона есть пара пистолетов, и этот — один из них. — Один из пары? — подняла бровь Софи. — А где же другой? — Пока не знаю, но у мистера Гибсона куча всевозможного стрелкового оружия, — ответил Ковентри. — Пару этому пистолету мы не подбирали, но у нас имеется футляр, и он-то сработан как раз для пары таких пистолетов. — Если это один из парных пистолетов, думаю, Вам нетрудно будет восстановить комплект, — заметил Шерлок. — Хотите, мы вам весь домашний арсенал представим для осмотра? — уточнил инспектор. — Пока не надо. Как-нибудь после, — Холмс махнул рукой в сторону. — Пойдемте-ка, осмотрим место, где произошла трагедия.       Пройдя с полмили по пустоши, продуваемой ветром и покрытой золотом, и бронзой увядающих папоротников, они пришли к боковой калитке обширного парка. Троица прошла по тропинке через фазаний заповедник, а когда вышли из зарослей, перед ними открылся вид на длинный водоём, поросший камышом, сужавшийся как раз посередине, где и был перекинут каменный мост. По обоим концам водоёма образовались небольшие озёра.       Сержант остановился у входа на мост и указал на землю. — Здесь лежало тело миссис Гибсон. Я отметил место камнем. — Кто вызвал полицию? — уточнил Шерлок, опускаясь на корточки. — Сам мистер Гибсон, — с готовностью ответил инспектор. — Как только поднялась тревога, он выскочил из дома вместе со служащими у него и велел, чтобы до прихода полиции никто ничего не трогал. — Весьма разумно с его стороны, — заметила Софи. — В газетах писали, что выстрел прогремел близко от дома? — Да, доктор Конан Дойл, очень близко, — кивнул Ковентри. — У правого крыла здания. — Как лежало тело? — спросил Холмс. — На спине, сэр. И никаких следов борьбы. Ни единой царапины. Никакого оружия, — он поднял палец. — И лишь в левой руке зажата коротенькая записка от мисс Дунбар. — Как Вы сказали? — Холмс резко поднялся на ноги и посмотрел на Ковентри. — Зажата? — Именно, сэр. Мы едва разогнули пальцы, — он снова перешел на шепот, оглядевшись. — Это исключает предположение о том, что кто-то мог подложить записку, чтобы направить расследование по ложному пути. — Записка, насколько я помню, была совсем короткая? — спросила Софи. — «Буду у Торского моста в девять часов. Г. Дунбар». Так ведь? — Точно так, доктор Конан Дойл. — Мисс Дунбар призналась в том, что именно она писала эту записку? И как же она всё это объяснила? — подхватил Шерлок. — Её будут защищать во время выездной сессии суда присяжных, — со вздохом сложил руки на груди Ковентри. — Тогда она, может, что-нибудь и объяснит. А пока от неё ни словечка. — Загадка становится интересной, весьма интересной, — Шерлок повернулся к Софи. — Непонятна эта история с запиской, ты не находишь? — Согласна, — Конан Дойл встала к нему боком и посмотрела на место, где лежал труп. — Допустим, записка подлинная и действительно была написана рукой мисс Дунбар. Допустим также, что записка, в самом деле, была получена до убийства, скажем, за час или за два до него. Спрашивается, зачем леди зажала её в правой руке? — она посмотрела на Холмса. — Почему она отнеслась так бережно к ничтожному клочку бумаги? Зачем захватила его на место встречи? Ей ведь не нужно было ссылаться на записку во время разговора. — Мне нужно спокойно посидеть несколько минут и поразмыслить над всем этим, — лишь сказал детектив и сел на каменный борт моста.       Софи видела его живые серые глаза и замечала вопросительные взгляды, которые он посылал в каждый уголок близлежащего пространства, словно знал, что оно вот-вот даст ему долгожданный ответ. Вдруг, резко встав на ноги, он бросился к парапету на противоположной стороне, вытащил из кармана лупу и начал внимательно осматривать камень. — А вот это — любопытно… — с удовольствием отметил он. — Да, сэр, мы видели эту выбоину на парапете, — откликнулся Ковентри. — Полагаю, её сделал какой-нибудь прохожий.       Камень был серым, но в одном месте белело пятнышко размером не более шестипенсовой монеты. При ближайшем рассмотрении было заметно, что поверхность была выщерблена от мощного удара. — Какую силу нужно было приложить, чтобы отколоть отсюда хотя бы маленький кусок, — задумчиво промолвил Холмс. Он ударил каблуком по каменному парапету несколько раз, не оставив на поверхности ни малейшей отметины. — Да, крепкий был удар. Странное место, ничего не скажешь. Причем удар наносили не сверху, а снизу, потому что, Софи, изволь убедиться, выбоина находится не на верхнем, а на нижнем краю парапета. — Но до тела, по меньшей мере, пятнадцать футов будет, — заметил инспектор. — Да, расстояние до тела — пятнадцать футов, — не менее задумчиво произнес Шерлок. — Думаю, больше мы на этом месте ничего не выясним. Так Вы говорите, следов вокруг никаких не обнаружили? — Земля была твёрдой, как железо, — покачал головой Ковентри. — Никаких следов. — Ну, тогда пойдём, — Холмс легко коснулся локтя Софи, которая все еще рассматривала скол на парапете. — Сначала заглянем в дом и осмотрим оружие, о котором Вы говорили, а затем отправимся в полицейский участок, потому что перед тем, как приступить к дальнейшим розыскам, нам нужно побеседовать с мисс Дунбар.       Мистер Нил Гибсон ещё не вернулся из города, но в доме их встретил нервный мистер Бейтс, навестивший детективов утром. С нескрываемым отвращением он показал им громадную коллекцию огнестрельного оружия всех мыслимых видов и размеров, которую его хозяин собрал за долгие годы бурных странствий. — У мистера Гибсона тьма врагов, — пояснил управляющий. — И немудрено: вы же знаете его замашки! Когда он ложится спать, он кладет заряженный пистолет в выдвижной ящик рядом с постелью. Грубый он человек… — сухо проговорил мужчина. — Временами он нагоняет страх на всех домочадцев. Видимо, много он крови попортил бедной леди до того, как она отошла в мир иной. — Вы видели, чтобы он применял к ней физическое насилие? — твердо спросила Софи. — Нет, доктор, ничего такого я не видел, — он вздохнул. — Зато я слышал — и не раз — с каким холодом, с какой язвительностью и презрением он обращался с ней, не стесняясь даже сотрудников! — Семьянин он, конечно, отвратительный, — иронично заметил Холмс, когда они поймали такси. — Однако, Софи, у нас теперь на руках множество фактов, в том числе и новых, так что, похоже, уже можно делать кое-какие выводы, — он наклонился к доктору. — Несмотря на явную неприязнь мистера Бейтса к своему начальнику, я понял из рассказа, что в момент, когда началась суматоха, мистер Гибсон находился в библиотеке. Ужин закончился в половине девятого, и до этого времени всё было нормально, — он набрал в грудь воздуха. — Хотя тревога действительно поднялась поздно вечером, трагедия наверняка произошла примерно в то время, что указано в записке. Ничто не свидетельствует о том, что мистер Гибсон, вернувшись из города в пять часов, покидал пределы дома. С другой стороны, мисс Дунбар, насколько я понимаю, признаёт, что она-таки назначила миссис Гибсон встречу у моста. Больше никто не добился от неё ни слова. Почему? — Может, адвокат посоветовал ей не выкладывать всего и приберечь кое-что для защиты? — предположила Конан Дойл. — Нам нужно задать ей несколько очень важных вопросов, — он выпрямился. — Должен признать, что дела ее были бы совсем плохи, если бы не одна деталь. — То, что пистолет был найден в её платяном шкафу, — догадалась Софи. — Где хромает последовательность, там правит заблуждение, так что давай будем последовательны. — Представь себя на месте женщины, которая, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, решила избавиться от своей соперницы, — подхватил Холмс. — Итак, преступление задумано, записка написана, оружие наготове — преступление совершено. Операция прошла, как по нотам, — он ухмыльнулся. — Неужели, столь успешно реализовав задуманное, ты подставишь себя под удар, забыв выбросить пистолет в близлежащие камыши, которые скроют навеки эту опаснейшую улику, и вместо этого бережно понесешься револьвер домой и спрячешь его в платяной шкаф, в то место, которое станут обыскивать в первую очередь? — Тот, кто хладнокровно обдумает преступление, тот хладнокровно обдумает, как замести следы, — откликнулась Софи, отвернувшись, и едва не поморщилась, услышав, как это прозвучало. — Но ведь ещё столь многое нужно объяснить… — А вот мы сейчас и приступим к объяснениям, — перебил ее Шерлок. — Если рассмотреть ту же ситуацию под иным углом зрения, то сам факт, влекущий за собой осуждение, может послужить ключом к истине. Возьмем, к примеру, этот пистолет. Мисс Дунбар начисто отрицает, что ей было что-то известно о нём. Предположим, приняв за основу иную точку зрения, что она говорит правду. — Тогда получается, что кто-то ей этот револьвер подбросил, — продолжила Конан Дойл, снова повернувшись к нему лицом. — Но кто? По-видимому, тот, кто хотел очернить её. А не был ли этот человек действительным преступником? — Вероятно, — Холмс потянулся к таксисту, чтобы расплатиться, и Софи первой вышла их автомобиля на тротуар, чувствуя, как в кармане завибрировал телефон. — Доктор Конан Дойл, слушаю, — проговорила она в трубку. — Здравствуйте, Софи, — произнес на том конце вкрадчивый холодный голос, заставив ее повернуться и проверить, может ли Шерлок слышать ее. — Это Чарльз Магнуссен. — Для Вас, сэр — доктор Конан Дойл, я настаиваю, — ответила та, сделав шаг от такси вверх по улице. — Чем обязана?       Она обернулась к Холмсу, вышедшему из такси, указала свободной рукой на телефон и кивнула в сторону двери их квартиры. Тот понимающе кивнул и отправился домой, а Софи отвернулась и пошла вверх по улице. — Что же, доктор Конан Дойл, — издевательски повторил Магнуссен. — Я хочу назначить Вам встречу.       Шерлок вошел в прихожую, скинул пальто на вешалку и двинулся к лестнице. Дело, в которое они с Софи оказались втянутыми, окончательно расставило все на свои места, подтолкнув его к важному выводу. То, что он испытывал к Конан Дойл, не мешало работе.       Она все также делала полезные замечания, подталкивала его к выводу и, кажется, не замечала странности его поведения. Мысли, не касающиеся расследования, проникали в его голову лишь тогда, когда он сам позволял, а это означало, что все могло оставаться, как прежде. И, что важнее — все и было как прежде: его открытие не было новым, он уже много лет испытывал к Софи все, что открылось для него в квартире Гарридеба.       Холмс зашел на кухню и поставил на плиту чайник. Когда предмет с металлическим стуком опустился на решетку, Шерлок едва сдержал улыбку: он сам не заметил, как стал обедать во время расследований. Причиной тому тоже была Софи, но он не мог винить ее — нет, напротив, теперь, оглядываясь, он замечал мелкие изменения, которые она вносила в его жизнь, делая его… Лучше.       Сзади послышался шорох, и Холмс обернулся: Конан Дойл вошла в кухню и опустилась за стол: — Интересное дело, — проговорила она. — Джону будет, на чем оторваться в блоге. — Да уж, — хмыкнул Шерлок. — Однако у нас пока слишком мало сведений, для начала нужно поговорить с гувернанткой, — он прошел к холодильнику. — У нас осталось что-то от ужина? — Нет, — покачала головой Софи, задумчиво глядя в стол. — Но на нижней полке есть лазанья, я вчера вечером приготовила, можешь разогреть ее, — она посмотрела на друга. — И все же, странно. По закону классического детектива убийцей должен быть муж, но у него алиби. Что думаешь? — Думаю, что в частном сыске не все подчиняется законам литературы, — парировал Холмс, захлопнув дверцу микроволновки и потянувшись к завибрировавшему в кармане телефону. — Верно, — Конан Дойл хмыкнула. — Это моя профдеформация, не обессудь. Кстати, — он подняла руку, — у меня завтра в девять самолет, так что на какое-то время я тебя покину, нужно собрать вещи.       Шерлок вчитался в сообщение:

Вчера отлично посидели, Очень жду встречи, Шерл.

Целую, Джанин.

P. S. Спасибо за цветы)

— Понял, — кивнул детектив, отправляя ответ. — Слава богу, я разобрала свои вещи, — хмыкнула Софи. — Теперь все мое добро может поместиться в один-единственный чемодан, если возникнет такая прихоть.       На следующее утро им разрешили посетить подозреваемую в ее камере. Детективы отправились туда в сопровождении мистера Джойса Каммингса, барристера, начинающего приобретать известность, которому была поручена защита мисс Дунбар.       Неудивительно, что даже могущественный магнат почувствовал в ней силу, покорившую его самого, нечто такое, что подчинило его себе и стало диктовать свою волю. Одного взгляда на её энергичное, ясно очерченное и вместе с тем нежное лицо было достаточно, чтобы почувствовать, что, если бы она и была способна на необдуманный поступок, то прирождённое благородство её характера никогда не позволило бы ей обратить своё влияние во зло.       Перед ними оказалась высокая брюнетка с хорошей фигурой и наружностью, выдающей властное начало, но её тёмные глаза выражали мольбу и беспомощность затравленного существа, которое чувствует путы, но не знает, как выбраться из расставленной ловушки. Когда она услышала имя Шерлока Холмса и поняла, что он пришел к ней на помощь, её бледные щёки слегка порозовели и луч надежды блеснул в её взгляде, обращённом на нас. — Видимо, мистер Гибсон рассказал вам о том, что произошло между нами? — спросила она низким взволнованным голосом. — Да, — ответил Холмс, — и потому Вам нет нужды пересказывать эту часть истории. Я лишь хочу спросить, почему же Вы не рассказали суду полностью всё, как есть, касаемо Ваших отношений с работодателем? — Мне казалось, что подозрения в отношении меня вот-вот рассеются, и если мы подождем, то всё прояснится само собой, и нам не нужно будет посвящать посторонних в семейные неурядицы, — пожала плечами клиентка. — Но теперь я вижу, что дело не только не прояснилось, но и чревато новыми осложнениями. Я отныне ничего не скрываю. — Тогда расскажите нам, каковы были Ваши подлинные отношения с женой мистера Гибсона, — вставила Софи. — Она ненавидела меня, доктор Конан Дойл, ненавидела со всей страстью, на какую только способна южанка. Это была женщина, которая ничего не делала наполовину, и она любила своего мужа с той же силой, с какой ненавидела меня, — девушка вздохнула. — По-видимому, она не поняла сути наших отношений. Я не желала обманывать её, но она любила так пылко, любила в физическом смысле слова, что ей в голову не могло прийти, что именно душевные или, если хотите, духовные узы удерживали её мужа около меня, а меня удерживало под крышей только желание направить его силу, могущество и власть на добрые дела. И лишь теперь я поняла, как ошибалась, — она склонила голову. — Я осталась, и стала причиной несчастья, и мне нет оправдания, но я уверена, что даже если бы я и покинула их дом, несчастье всё равно бы произошло. — А теперь, мисс Дунбар, — попросил Шерлок, — расскажите, что произошло в тот вечер. — Я открою вам всю правду, расскажу всё, что знаю, мистер Холмс, но я ничего не смогу доказать, между тем как в этом деле есть моменты — очень важные моменты — которым я не смогу найти объяснения и даже не представляю, как бы это смог сделать кто-то другой. — Изложите факты, мисс Дунбар, и, возможно, этот «кто-то другой» сможет найти им объяснение, — чинно проговорила Софи. — До того, как я появилась у Торского моста в тот вечер, я получила записку от миссис Гибсон утром того же дня. Записка лежала на столе в классной комнате, и, вполне возможно, что её положила сама миссис Гибсон, — начала Дунбар. — Она умоляла встретиться с ней после обеда, пояснив, что хочет сообщить мне что-то чрезвычайно важное. Она попросила меня написать ей ответ и оставить записку в саду на солнечных часах, потому что она желает, чтобы никто не знал о нашей встрече, — она развела руками. — Я не видела причин для такой секретности, но сделала всё, как она просила, раз уж ей так это было нужно. Она попросила уничтожить её записку, и я сожгла её там же, в классной комнате, в камине. Она страшно боялась своего мужа, который обходился с ней с необычайной грубостью, за что я не однажды выговаривала ему, и я думала, что все эти просьбы объясняются тем, что она не желает, чтобы муж знал о нашем разговоре. — Но Вашу записку она сохранила, причем весьма бережно, — заметила Конан Дойл. — Да, и я была удивлена, когда узнала, что, когда она умерла, записку нашли у неё в руке. — Что же случилось потом? — спросил Шерлок. — Я пришла, как обещала. Когда я приблизилась к мосту, она уже ожидала меня, — девушка замолчала, погрузившись в страшное воспоминание. — Никогда до этой минуты я не представляла себе, что это несчастное создание так ненавидит меня. Она была похожа на сумасшедшую, хотя нет, она и в самом деле была сумасшедшей, потому что мир в ее сознании был перевёрнут с ног на голову. Кем же прикажете её считать, если она ежедневно общалась со мной, ничем внешне не выдавая своих чувств, меж тем как в её сердце кипела неугасимая ненависть ко мне? — она покачала головой. — Не буду пересказывать, что она тогда мне сказала. Она обрушила на меня водопад самых ужасных слов и проклятий. Я не ответила ей — я не могла. На нее было страшно смотреть. Я не выдержала и, зажав уши, бросилась бежать. А она осталась у моста, по-прежнему изрыгая мне вслед потоки самой чёрной брани. — Хорошо, предположим, она встретила смерть вскоре после того, как Вы её покинули. Неужели Вы не слышали выстрела? — уточнил Шерлок. — Нет, не слышала, — девушка подалась вперед. — Но поймите, мистер Холмс, я была так взволнована, мне было так страшно, что я хотела только одного: поскорей добежать до своей комнаты, чтобы избавиться от этого кошмара. Я была просто не в состоянии к чему-то прислушиваться и что-то замечать. — Вы утверждаете, что вернулись к себе в комнату, — твердо заговорила Софи. — Скажите, Вы покидали её после этого до утра следующего дня? — Конечно, — уверенно кивнула Дунбар. — Когда стало известно, что бедная женщина убита, я выбежала из дома вместе со всеми. — Вы видели мистера Гибсона? — спросил Шерлок. — Да. Когда я увидела его, он только что возвратился с места трагедии, — она на мгновение задумалась. — Он послал за доктором и полицией. — А теперь — самое главное, — проговорил Холмс. — Пистолет нашли в Вашей комнате. Попадался ли он вам на глаза когда-нибудь прежде? — Никогда, клянусь. Я нашла его на следующее утро, когда полиция делала обыск на дне шкафа под моими платьями. — Как долго, по-Вашему, он так пролежал? — Шерлок блеснул глазами. — По крайней мере, утром предыдущего дня его там не было. — Откуда Вы знаете? — прищурилась Софи. — Я приводила в порядок свой гардероб. — Это чрезвычайно важно, — проговорил детектив. — Затем кто-то зашел в Вашу комнату и подложил Вам пистолет, чтобы впоследствии все подозрения пали на Вас. — Да, похоже, что так. — А когда это могло случиться? — Только в обеденное время и тогда, когда я была с детьми в классной комнате. — Так же, как было тогда, когда Вы получили записку? — догадалась Конан Дойл. — Да, — кивнула клиентка. — С момента, как записка оказалась у меня в руках, всё последующее утро я оставалась с детьми. — На каменном парапете моста обнаружена выбоина — совершенно новая, как раз напротив места, где лежало тело убитой. Могли бы Вы предложить этому какое-нибудь объяснение? — По-моему, это совпадение.       Холмс не ответил. На его бледном энергичном лице появилось вдруг то напряженное отсутствующее выражение, и столь явно был ощутим критический момент в работе этого ума, что никто из присутствующих не посмел вымолвить ни словечка, и они сидели, застыв каждый на своем месте — барристер, подозреваемая и Конан Дойл. Вдруг Холмс соскочил со стула, дрожа от нервного возбуждения и нестерпимой жажды действия: — Софи, за мной! — воскликнул он. — Что случилось, мистер Холмс? — спросила мисс Дунбар. — Мистер Каммингс, я Вам дам о себе знать, — бросил ей детектив.       Они вышли в коридор, и Шерлок остановился прямо напротив Софи: — Следует отметить, что рассудок миссис Гибсон делал такие зигзаги, что разгадать её замысел оказалось очень непросто. Не думаю, чтобы в истории наших с тобой приключений встретился более странный пример того, к чему может привести извращённая любовь. — Любовь? — нахмурилась Конан Дойл. — Разумеется, любовь, — пожал плечами детектив, двинувшись в сторону выхода. — Горе парализует, любовь — мотиватор куда серьезнее. — Мотиватор, — задумчиво повторила за ним Софи и тут же остановилась, глядя на друга. — О, боже, ты считаешь… — Да, — лишь кивнул Шерлок. — Была ли мисс Дунбар её соперницей в физическом или только в духовном смысле, — для миссис Гибсон, похоже, и то, и другое было одинаково непростительно. Нет сомнения в том, что она порицала ни в чём не повинную леди за всю ту грубость и недобрые слова, которыми её муж пытался отвратить её слишком бурную любовь, — он вздохнул. — Вначале она захотела покончить счёты с жизнью, но затем она решила сделать это так, чтобы участь мисс Дунбар стала для неё хуже внезапной смерти. — Что же, — Софи ухмыльнулась, когда они вышли на улицу. — В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность. — Ты, как всегда, лирична, — Холмс повернулся к ней. — Прослеживая шаг за шагом её действия, нельзя не отметить её необыкновенное коварство. Добившись записки от мисс Дунбар, она обставила дело таким образом, чтобы всякий мог подумать, что именно мисс Дунбар выбрала место для убийства. Боясь, что замысел её будет раскрыт, она несколько переусердствовала, держа записку в руке до последнего мгновения своей жизни. Затем она взяла один из парных пистолетов своего мужа, — в доме, ты это видела, собран целый арсенал оружия, — и припрятала его, чтобы совершить самоубийство. — Другой пистолет она подложила в то утро в платяной шкаф мисс Дунбар, предварительно вынув из барабана один патрон, — кивнула Софи. — Это несложно было сделать где-нибудь в зарослях, не привлекая ничьего внимания. — Потом она пошла к мосту, где и придумала исключительно простой способ, как избавиться от оружия, — продолжил Шерлок. — Она привязала к пистолету нечто увесистое, застрелилась, и груз, падая вниз, оставил на мосту отметину. Уверен, если полиция проверит дно, они обязательно найдут оружие. — Когда появилась мисс Дунбар, миссис Гибсон вложила всю ненависть в свою последнюю исповедь, а затем, когда соперница отбежала достаточно далеко и навряд ли могла что-то услышать, — вспомни, как, к тому же, была потрясена мисс Дунбар, — миссис Гибсон осуществила своё намерение, — Конан Дойл поежилась. — Итак, каждое звено на месте, цепь событий восстановлена полностью, — Шерлок просиял. — Газеты спросят, почему водоём не обшарили с самого начала. Но, во-первых, нетрудно быть умником задним числом и, во-вторых, обыскать озеро, поросшее камышом, не так-то просто, особенно, если не имеешь ясного представления, что и где искать. — Верно, — Софи посмотрела на часы. — Прости, Шерлок, у меня через несколько часов самолет, а еще нужно кое-что сделать, — он подняла руку, ловя такси. — Думаю, мы пересечемся на Бейкер-стрит вечером, так что не прощаюсь. — Хорошо, — кивнул детектив. — У меня тоже есть дела.

* * *

— Должна отметить, мистер Магнуссен, что Ваш выбор места встречи был неожиданным для меня, — сказала Конан Дойл, опустившись за стол напротив Короля Шантажа в баре на одной из многочисленных улочек Лондона. — Отчего же? — холодно улыбнулся мужчина. — Полагаю, что человеку Вашего покроя свойственно выбирать места куда более пафосные, чем это, — пожала плечами филолог. — К этому мы еще вернемся, доктор Конан Дойл, — покачал головой Чарльз. — Как Вы поживаете?       Софи лишь поморщилась: — Давайте избежим светской беседы, я прекрасно понимаю, что Вы вызвали меня не для обсуждения бытовых вопросов. — Что же, напротив — Ваше состояние напрямую зависит от исхода этого разговора, — Чарльз сложил руки в замок перед собой. — Я думаю, моя слава дошла и до Вас, и Вы знаете, что я могу сделать с информацией, которая случайно попадает в мои руки. — Случайно? — Софи откинулась на спинку стула. — Полагаю, Себастьян Моран — не тот человек, чьи действия можно было бы назвать случайными. — Себастьян Моран? — Магнуссен холодно рассмеялся. — Вы думаете, это он рассказал мне Ваш секрет? Вынужден Вас огорчить. — В самом деле? — Конан Дойл подняла брови. — В таком случае, удивите меня. — В Вашу тайну меня посвятил лично Джеймс Мориарти, — он ухмыльнулся. — Четыре года назад. — Иронично, — лишь хмыкнула Софи. — Однако и его случайностью назвать не представляется возможным. — В этом Вы правы, — Магнуссен на мгновение отвел взгляд. — Но, что же, доктор Конан Дойл, Вы филолог, Ваша работа — править тексты, а моя работа — создавать новости. Вы ведь понимаете, что это значит? — Если Вы на самом деле так хороши, как считаете, мистер Магнуссен, Вы должны понимать, что запугать меня Вам не удастся, — холодно откликнулась Софи. — Вот как? — тот наклонился к ней через стол. — Что Вам дает основания так полагать? — Если Вы действительно знаете то, чем пытаетесь меня шантажировать, Вам прекрасно известно все, что я подразумеваю, — парировала она. — А я в свою очередь прекрасно понимаю, что, если бы Вы гонялись за каждым человеком, тайну которого Вы знаете, у Вас не было бы времени на то, чтобы складывать Ваши пафосные речи, — Софи ухмыльнулась. — Я бы сказала, что я — лишь способ добраться до Шерлока Холмса, однако у него есть куда более серьезные рычаги давления, чем я, так что осмелюсь предположить, что Вашей конечной целью является Майкрофт Холмс.       Магнуссен улыбнулся, сканируя ее взглядом: — Стоит отдать Вам должное, Вы не так глупы, как большинство женщин. — Сомнительный комплимент, но я в любом случае не принимаю его, — покачала головой Конан Дойл. — Давайте перейдем к делу: чего Вы хотите от меня? — Информацию, — пожал плечами Чарльз. — Это то, что дает мне возможность делать свою работу. — Осмелюсь повториться: если бы Вы в самом деле хорошо делали свою работу, Вам было бы прекрасно известно, что я ничего Вам не расскажу по доброй воле. Ваша схема проста, как день. — В самом деле? — Вы попробуете надавить на меня, манипулируя моей дружбой с Шерлоком Холмсом, заставите выдать информацию, касающуюся конкретных вопросов деятельности Майкрофта Холмса, который, по мнению всех, кто осведомлен, является самым могущественным человеком Британии. Хотя Вы, полагаю, таким человеком назовете себя, — она помолчала. — Вы считаете, что я поддамся, потому как мои действия будут продиктованы слепым стремлением защитить близких мне людей, но Вам также известно, что Холмс-старший установил за мной круглосуточное наблюдение, а потому в определенный момент он решит предотвратить мою передачу Вам информации, Вы тут же анонсируете статью о моей тайне, Майкрофт попробует меня оградить от этого, так как мне предъявят обвинение в государственной измене, а это бросит тень на его брата, и вот, у Вас в руках оба Холмса и я, — она развела руками. — Я где-то ошиблась? — Нисколько, — покачал головой мужчина, хищно наблюдавший за ней. — Так что, простите, мистер Магнуссен, но у меня слишком много дел, чтобы участвовать в Ваших играх, — она подалась вперед и оперлась о локти. — Звоните и отправляйте мой секрет в редакцию прямо сейчас. Втянуть в это дело семью Холмсов Вам не удастся — эта тайна касается только меня, и я в любом случае ничего Вам не скажу и не передам, — она кивнула в сторону кармана пиджака собеседника. — Не тяните, звоните. — Магнуссен смотрел на нее несколько секунд, и Софи улыбнулась. — Я так и думала. Вы полагаете, что прекрасно разбираетесь в человеческой натуре, но… Впрочем, не буду Вас учить жизни, — она снова откинулась на спинку стула. — Моя мысль сводится к тому, что конечный итог Ваших изысканий — выгода, вероятнее всего, материальная, так что, прошу, давайте не будем терять времени, и Вы назовете свою цену. — Цену? — иронично повторил за ней Шантажист. — Вы думаете, я так мелочно мыслю? — Я не думаю, мистер Магнуссен, я это знаю, — качнула головой Софи. — Так что, прошу, у меня плотный график, давайте ускорим эту беседу: назовите Вашу цену. — Что же, — мужчина потянулся к внутреннему карману пиджака, вынул из него ручку и что-то написал на салфетке. — Думаю, она такова.       Софи скользнула взглядом по написанному: — Вы прекрасно знаете, что в случае, если бы Вы опубликовали статью, Вы заработали бы куда больше, — заметила она. — Разумеется, — кивнул ее собеседник, убирая ручку. — Вторую часть Вы заплатите прямо сейчас, если посмотрите налево.       Конан Дойл прищурилась, глядя на него, но все же повернула голову в указанном направлении, привычно просканировала помещение и, не найдя ничего примечательного, бросила короткий взгляд за оконное стекло бара. Она уже была готова отвернуться, когда ее глаза зацепились за то, что происходило в кафе на противоположном конце улицы. В другом заведении спиной к окну сидела пара, настолько увлеченная друг другом, что Софи даже не сразу узнала мужчину, наклонившегося к своей спутнице, которая что-то жарко шептала ему на ухо. И лишь когда он повернул к ней голову, а она потянулась вперед, накрывая его губы своими, Софи наконец поняла, кто это был.       В нескольких десятках метров от нее Джанин Хопкинс целовала Шерлока Холмса. — Я знал, что Вам понравится, — заметил Магнуссен с гадкой улыбкой, глядя в ту же сторону. — Вы дважды за время Вашей речи назвали этого мужчину своим другом, но, полагаю, человек, который правил статью Китти Райли, хотел бы видеть в Холмсе-младшем больше, чем друга, — Конан Дойл перевела на него взгляд. — В этом проблемы всех вас, людишек, вы так бережете тайны своего прошлого, что упускаете шанс на будущее, — последнее слово он практически прошипел. — Надеюсь, теперь Вам ясно, почему я выбрал именно это место встречи? — Более чем, — процедила Софи, чувствуя, как в ее груди кипит самое гадкое и темное чувство, на которое она только была способна.       Магнуссен поднялся с места: — Деньги я буду ждать от Вас в течение трех дней, а потом… — он сделал шаг в сторону, но потом остановился и снова повернулся к Софи. — А, кстати, Вы знаете, почему лучшие никогда не договаривают истории?       Конан Дойл смотрела на него твердым взглядом снизу вверх, и Магнуссен, лишь ухмыльнувшись, вальяжно вышел из бара. Софи сидела на месте еще несколько минут, не решаясь ни сдвинуться с места, ни снова посмотреть налево. Одна и та же мысль била в висок, заставляя все ее тело сжиматься от давно забытой на берегах Нового Света боли.       Она опоздала.       Четыре года преданной дружбы могли бы значить что-то, если бы чувство, которое она испытывала к Шерлоку Холмсу, за это время хоть сколько-нибудь притупилось. Однако она так долго играла роль товарища, что даже человек, отрицающий любые сантименты, смог идти дальше.       Его поздние приходы домой, запах женских духов в гостиной в вечер перед выстрелом «Гарридеба», частые телефонные оповещения — все в этот момент сложилось в ее голове в целую картинку, которую она не могла и не хотела признавать. В ее сознании на мгновение возникла мысль о том, что Джанин — лишь пешка в какой-то игре, способ подобрать к тому же Магнуссену, но в следующий миг Софи поднялась с места, отбросив эти догадки в сторону.       Какую бы цель не преследовал Шерлок Холмс, он выбрал самый горький для нее путь, а потому она не хотела и не могла его оправдывать.       Шерлок на мгновение обернулся, почувствовав на своей спине пристальный взгляд. Не особо слушая Джанин и до этого, в следующий момент он, кажется, вообще забыл о ее существовании — на противоположной стороне улицы у припаркованного кэба стояла Софи, глядя на него тяжелым, незнакомым ему взглядом.       Первым порывом Шерлока было смахнуть руки Джанин со своей спины, но в следующею минуту Конан Дойл отвела взгляд, села в автомобиль, и он тронулся с места, увозя девушку прочь от этого злосчастного места. Холмс отвернулся и посмотрел на часы.       До самолета Софи было еще пять часов.

* * *

      Когда Шерлок спустя сорок минут вошел в квартиру на Бейкер-стрит, внутри было подозрительно тихо. Еще выходя из такси, Холмс заметил, что в гостиной не горит свет, и это было несколько странно.       В прихожей было темно, но, когда детектив хлопнул дверью, из 221А показалась миссис Хадсон, тут же щелкнувшая выключателем на другом конце коридора. — О, Шерлок… — протянула она.       Сыщик посмотрел на свою домовладелицу и начал снимать пальто: — Я слышу слезы в Вашем голосе, миссис Хадсон. Вы опять насмотрелись мыльных…       Он обернулся к лестнице и замер, уцепившись взглядом за то, что лежало на пристенном столике.       Ключи Софи. — Ох, Шерлок, — повторила миссис Хадсон, вытирая глаза платком. — Как это неожиданно, я просто… — Что случилось? — перебил ее детектив, делая шаг к даме. — Когда Софи уехала? Что она сказала? — домовладелица смотрела на него глазами, полными слез. — Миссис Хадсон! — не выдержал мужчина. — Что она сказала? — «Прощайте», — всхлипнула дама. — Нет, — Шерлок покачал головой. — Нет, — он нервно рассмеялся, но миссис Хадсон в ответ лишь покачала головой.       Холмс в миг стал серьезным и замер, но в через мгновение метнулся в сторону лестницы и, перелетая через три ступеньки, уже в следующую минуту оказался напротив входа в спальню Конан Дойл. Он с содроганием сердца толкнул дверь и включил свет, окинув помещение взглядом.       В комнате все было, как обычно, и совершенно не казалось, что ее хозяйка покинула квартиру без ожидания вернуться. Холмс сделал шаг к платяному шкафу, дернул дверцу и обомлел: внутри ничего не было. — Слава богу, я разобрала свои вещи, — хмыкнула Софи. — Теперь все мое добро может поместиться в один-единственный чемодан, если возникнет такая прихоть. — Нет, — Шерлок крутанулся вокруг своей оси. — Не может быть. Почему? — он снова остановился, кинув взгляд на комод у противоположной стены. — Миссис Хадсон наверняка что-то не так поняла, она не могла…       Он скользнул взглядом по комоду и снова замер, наконец осознав, чего там не хватало.       Иконы. — Я выросла в относительно религиозной среде, и привезла икону из России, — сказала Софи, когда детектив сел в кресло напротив. — Я всегда вожу ее с собой, когда переезжаю. Мне хочется думать, что она меня бережет. — Боже, — выдохнул Шерлок, тут же бросившись к выходу.       Конан Дойл шла по главному вестибюлю аэропорта Хитроу, глядя прямо перед собой. Она поддалась мимолетному, мелочному порыву оскорбленной души и чувствовала нестерпимое, всепоглощающее отвращение к самой себе.       Женщины — ревнивые, недалекие, слабые — такие, которых встречаешь редко, но тут же испытываешь к ним исключительно жалость, могли бы поступить так, как поступала сейчас она, и никто бы не осудил их за это, но вот Софи Конан Дойл была другого кроя. Она всегда защищала, прикрывала спиной — в прямом и переносном смысле — была рядом, когда была нужна и никогда — никогда — ничего не просила взамен.       Только честность.       Возможно, именно то, что Шерлок Холмс в который раз плюнул на ее единственное желание, так оскорбило и прошлось по ее сердцу, что она меньше часа назад закинула в чемодан все, что хранила в квартире 221В по Бейкер-стрит, бросила ключи на столик при входе, обняла на прощание миссис Хадсон и поймала такси до Хитроу, больше не оглядываясь на злосчастные окна самого дорогого ее сердцу места.       Конан Дойл не сразу услышала, как за ее спиной раздался до боли знакомый голос, зовущий ее по имени. Наконец осознав это, она остановилась, отпустила ручку чемодана и, прикрыв глаза и выдохнув, наконец обернулась. — Софи! — Холмс подошел к ней быстрым шагом и едва перевел дух, заставив ее заметить, что он, очевидно, бежал. — Что случилось, Шерлок? — сухо спросила она. — Ты уехала, не попрощавшись, — заметил детектив, остановившись прямо перед ней. — Планы изменились, — пожала плечами доктор. — Отчего же? — Я не обязана перед тобой отчитываться, — фраза прозвучала излишне холодно, но Софи это мало волновало. — Извини, мне пора, — закончила она, отвернувшись и двинувшись дальше. — Ты забрала вещи, — Софи застыла, и Шерлок сделал непроизвольный шаг к ней. — Почему? — Мне предложили место в Колумбийском, — Конан Дойл сказала первое, что пришло в голову, и снова повернулась к другу. — Почему ты мне не сказала? — вырвалось у Холмса.       Она явно блефовала. Детектив не мог сказать, что видел это, она по-прежнему была для него закрытой книгой, но… Он, черт возьми, чувствовал это.       Софи посмотрела на Шерлока, в тысячный раз жалея, что не может расплакаться. В душе кипела едкая злоба, и ей хотелось закричать, дать ему пощечину, высказать все, что столько лет вертелось на языке, но вместо этого она лишь сжала зубы: — А почему ты не сказал мне про свои отношения с Джанин Хопкинс? — холодно спросила она прежде, чем успела подумать.       Шерлок открыл рот, хватая воздух так, будто от этого зависела его жизнь: — Послушай, по поводу того, что ты видела… — А что я видела? — непреклонно прищурилась Конан Дойл. — Ну… — слова будто не хотели собираться в предложение. — Нас с Джанин. — А, ты про это, — Софи наигранно выдохнула и посмотрела на детектива. — Впрочем, я не имею права просить от тебя откровений, так что — забудь, — она наклонила голову, подбирая выражение. — Кстати, отлично смотритесь.       Шерлок замер: вот оно. Ей не понравилось, что он скрыл свои «отношения» с Джанин, она снова подумала, что он пренебрег их дружбой, и поэтому она и собрала вещи. Холмс не планировал никому раскрывать карты до момента, как он окажется в офисе Магнуссена, но в этот момент он подумал, что обязан все объяснить и остановить ее, ведь, если она сейчас развернется и уйдет на посадку, она уже никогда не вернется. — Благодарю, — кивнул он, тут же внутренне чертыхнувшись от неуместности этого слова. — Я к тому, что ты должна знать, ты мой лучший друг, а потому…       Он осекся, услышав, как это прозвучало. Софи тут же улыбнулась настолько естественно, что он сам на мгновение поверил в искренность ее улыбки. — И ты тоже мой лучший друг, Шерлок, — сказала она, шагнув назад и опустив взгляд.       Холмс поднял руку, будто бы пытаясь ухватиться за тонкую нить, которая все еще связывала их, натягиваясь и скрипя, грозя вот-вот разорваться. — Софи, — бессильно выдохнул он, — это просто игра… — Мы не в пьесе Шекспира, Шерлок, — медленно произнесла Софи, — иногда нужно уметь остановиться, — она выдохнула. — Мне не нужны твои игры. Игра окончена, — твердо договорила доктор и тут же подняла на него глаза.       Их взгляды встретились, и у Холмса будто бы на мгновение сперло дыхание. Злость, неожиданные действия, металл в голосе — все это признаки такого знакомого ему чувства.       Шерлок замер у полицейской ленты, прищурившись и глядя на пару, стоящую метрах в десяти от него. Хидстоун отстранился от Софи и расплылся в довольной улыбке, посмотрев на нее. Ее лица видно не было, но рука, все еще сжимающая край его пледа, говорила о многом.       Шерлок развернулся и, отчего-то почувствовав в груди незнакомое жгущее чувство, пошел прочь от полицейских машин, скрываясь во мраке ночи.       На самой поверхности знакомого ему до мельчайших подробностей карего взгляда лежало то, что он долгие годы видел и не замечал: расширенные, черт их подери, зрачки. — Я считаю, что ревность порой толкает людей на поступки, которые совершенно не вписываются в модель их поведения.       Она… Черт, она действительно… Любила его. — Ты приготовила чай — символ уюта — и имбирное печенье, — он взял с тарелки мучное изделие, — редкий выбор в это время года — это знак того, то ты знаешь, что этот человек любит именно этот тип десерта. Помимо прочего, ты разожгла камин, — продолжал Холмс. — Что не столь необходимо из-за погоды за окном, и это наводит на мысль о том, что нужному человеку нравится тепло очага. И, наконец, ты сжимаешь сейчас в руках телефон, что означает, что ты уже сделала выбор — идти или нет, — закончил детектив. Софи повернулась к нему. — Я прав? — Сомнительное и ошибочное разделяет тонкая линия, — спокойно ответила она, обернувшись. — К несчастью, чтобы её увидеть, нужно быть мудрецом.       Шерлок посмотрел ей прямо в глаза, заметив в них смесь испуга и… Нет, этого не могло быть. Детектив еле сдержался, чтобы не качнуть головой, отгоняя совершенно точно неверные догадки.       Она чувствовала к нему то же, что и он, и поняла это намного, намного раньше. Возможно, еще четыре года назад. — Но ты самый лучший и самым мудрый человек… — она практически перешла на шепот, — из всех, кого я когда-либо знала, — Конан Дойл вздохнула, снова опуская голову, прежде чем снова ее поднять. — Поэтому… Прости меня. — За что? — непонимающе посмотрел на нее Шерлок. — За то, что многого тебе не сказала, — Софи сглотнула. — И не скажу, — она вымученно улыбнулась. — Давай умрем, как простые соседи по квартире. Я тебя прощаю.       Он две недели назад понял, что испытывал по отношению к ней, а сейчас увидел, что его чувства были взаимны, но для нее, похоже, это все еще было тайной. И вот, казалось бы, в его руках оказались все карты, но жизнь решила сыграть в шахматы.       По словам их совсем недавнего клиента, в крови его супруги всегда бурлил жар экзотических вод Амазонки. Однако сейчас, глядя на Софи Конан Дойл, Шерлок Холмс понял, что и на этой женщине была печать ее давно оставленной в прошлом Родины.       У ее улыбки всегда была странная природа. Что-то неуловимое, едва заметное скользило в этом ее выражении лица — искреннем и открытом, растопившем столько сердец ледяных британцев. Этого не замечали те, кто не знал ее, а те, кто был с ней близок, даже не улавливали, но теперь он наконец заметил. В этой улыбке было то, что остановило и пугало лишь тех, перед кем она этого не скрывала — почти болезненная, жертвенная и всепоглощающая любовь — такая, которую могла испытывать только женщина, рожденная на просторах далекой и непонятной ему самому страны.       Это чувство, столько лет неотмечаемое им самим, было впитано ею вместе со стихами Есенина, которые Холмс не читал, песнями, которые детектив не слышал и вечной болью, которую ее народ нес в себе, переживая диктаторов, войны и все беды, которые выпали на его долю.       Этим утром мисс Дунбар сказала, что ее работодательница ненавидела ее так, как может ненавидеть только южанка. Однако бедная гувернантка и подумать не могла, как умеет ненавидеть оскорбленная русская женщина.       Софи была с ним все эти годы, мирясь со статусом вечного друга, поддерживала, оберегала и наставляла на истинный путь, а он… Перед глазами раз за разом проигрывалось воспоминание ее поцелуя с Хидстоуном и волны гнева, поднимавшейся тогда в его груди, и Шерлок понял, что может полностью оправдать то, что она после увиденного решила уехать навсегда.       И в следующую секунду Холмс решил, что все его слова причинят ей еще большую боль, чем все то, что он уже сделал.       Он опоздал.       Перед ним уже не было того солнца, что излучал этот взгляд на протяжении последних четырех лет. Были лишь чужие карие глаза, полные пустоты. — Хорошего полета, — наконец кивнул он. — Благодарю, — сухо ответила Конан Дойл, и, развернувшись, пошла прочь, больше не оглядываясь.       Шерлок смотрел ей вслед еще пару минут, тщетно пытаясь разобраться, что происходит в ее душе. Как, впрочем, и в его собственной. Так бы он стоял, вероятно, еще долго, если бы музыка в одном из близких к нему магазинчиков не сменилась, и не заиграла песня, заставившая его обернуться в сторону источника звука.

Pardonne-moi ce caprice d'enfant

Прости мне этот детский каприз,

Pardonne-moi, reviens moi comme avant

Прости меня и как прежде вернись,

Je t'aime trop et je ne peux pas vivre sans toi

Я слишком сильно тебя люблю и не могу жить без тебя.

      Холмс тряхнул головой, снова бросив взгляд в сторону, куда только что ушла Софи Конан Дойл. В поле видимости ее уже не было.

Pardonne-moi ce caprice d'enfant

Прости мне этот детский каприз,

Pardonne-moi, reviens moi comme avant

Прости меня и как прежде вернись,

Je t'aime trop et je ne peux pas vivre sans toi

Я слишком сильно тебя люблю и не могу жить без тебя.

      Спустя три часа Шерлок вошел в гостиную квартиры 221В по Бейкер-стрит и остановился, оглядев комнату. Казалось, в ней ничего не изменилось — на столе все также стояла кружка, в которую Софи с утра наливала кофе, на тумбочке у ее кресла утренняя газета с обведенными ее рукой самыми интересными местами соседствовала с очередным вязанием, которым она в последнее время увлеклась, а на консольном столе у стены все еще пылились банки «Ругательств» и «Злой дедукции».       Холмс сделал несколько шагов и взял первую тару в руки, сжав ее так, что стекло затрещало, обещая вот-вот разорваться. Холмс почти готов был поддаться желанию запустить банку в камин, чтобы она разлетелась к чертям, не оставив даже воспоминания о той, что сделала на ней надпись, однако вместо этого он лишь в очередной раз скользнул взглядом по выведенному на бумажке слову, немного прищурившись. — Все-таки купилась! — Ты… — она глубоко вдохнула и перешла на русский. — Вот же ж ты… Шерлок Холмс! Я знала это! Святой боже, почему я тебе всегда верю, мать твою за ногу!       Шерлок едва заметно улыбнулся чему-то теплому, слабо шевельнувшемуся в его груди, аккуратно поставил банку на место, прошел к своему креслу, опустился в него и на долгое время погрузился в собственные мысли.       В комнате было тихо — настолько, что, казалось, что детектив мог слышать разговоры людей в кафе под ним. Темнота вступила в свои права, заполняя каждый уголок квартиры, в которой столько лет подряд каждый вечер горел свет, был слышен смех, разговоры и бился бесконечный ритм жизни. Однако все вокруг осталось на своих местах и будто бы дышало образом той, что меньше часа назад бросила ему последнее «благодарю» в аэропорту Хитроу. Все было, как прежде, за исключением одного-единственного факта.       Она больше не собиралась возвращаться.       В шестнадцати милях к западу от самой знаменитой квартиры Британии Софи Конан Дойл сидела в самолете, глядя в иллюминатор на серую взлетную полосу, и крутила в руках свой телефон. Четыре с половиной года назад она прилетела в Соединенное Королевство, спасаясь, и теперь покидала его вновь. Что же, это лишь подтверждало правильность расхожего выражения: от себя не убежишь. Империя, над которой никогда не заходит солнце, подарила ей место, ставшее последним пунктом назначения для тысяч людей, которым, как и ей, было некуда бежать — для всех напуганных, нелюбимых, запутавшихся и отчаявшихся. Дом 221В по Бейкер-стрит.       По иронии судьбы именно этот адрес, с которым она столько лет прочно ассоциировала понятие «дом», сейчас вызывал в ее душе такую жуткую пелену темных чувств, что она раз за разом удивлялась тому, как всего лишь одна сцена смогла поменять ее отношение к тому, что она так преданно любила. — Шерлок как-то сказал, что, если миссис Хадсон съедет с Бейкер-стрит, Англия падет, — Софи посмотрела Джону прямо в глаза и снова приблизилась к нему. — Но если я съеду отсюда — паду я. — Мэм, прошу прощения, отключите, пожалуйста, телефон или переведите его в режим полета, — наклонилась к ней проходившая мимо стюардесса. — Да, конечно, — кивнула ей Софи, послушно включая автономный режим.       Самолет двинулся с места, и Конан Дойл снова посмотрела в иллюминатор, невольно прощаясь с Туманным Альбионом. Она давно знала, что в жизни всегда наступает момент, когда ты делаешь то, что должен, ведь в противном случае все может перевернуться. Именно так она поступала и сейчас.       Софи снова посмотрела на телефон, задумчиво открывая список контактов и вводя знакомое до дрожи в душе имя, и на мгновение подняла в сознании страшную, но непреложную истину: он проживет без нее, а она — без него, потому что так было до их встречи, и так будет и теперь.       Самолет остановился в начале взлетной полосы, огни в салоне погасли, и Софи Конан Дойл четко ощутила, что уже давно все решила.       И она твердой рукой удалила номер Шерлока Холмса.