Связь

Темная улица представляла собой удручающее и, вместе с тем, пугающее зрелище. Даже несведущие люди старались обходить её стороной — здесь было опасно и в светлое время суток, а ночь превращала это место в настоящее пристанище порока. Тускло горевшие над некоторыми дверьми фонари, да свет из окон еле-еле могли разогнать царивший мрак, из которого чьи-то злые глаза наблюдали в поисках потерявшей бдительность добычи. Покосившиеся деревянные домишки теснились друг к другу, некоторые из них зияли пустыми провалами выбитых ставен, то тут, то там раздавались ругань, пьяный смех, звон битого стекла, шум драки и зазывающие крики путан. Что могла забыть в подобной клоаке юная девушка, довольно хорошо одетая, и обладавшая настолько невинным обликом, что казалась ангелом, спустившимся с небес, чтобы помочь погрязшим в грехах людям найти дорогу к свету? Только внешность бывает обманчива. Эта девушка была ведьмой. И теперь она являлась целью Якова Гуро, который, стараясь оставаться незамеченным, следовал за ней. Впрочем, в нем крепла уверенность, что ведьма уже давно заметила его присутствие, а значит, нужно быть готовым к атаке. Атаки Яков не боялся — девушка обладала весьма посредственными магическими способностями, которые могли представлять угрозу только для неподготовленного к подобным встречам человека, но никак не для такого опытного бойца, как он. У него было, чем защититься. Слабенькая ведьма интересовала Гуро потому, что могла вывести на по-настоящему ценный экземпляр — того, кому она служила. В ином случае он не стал бы тратить время. Предстояло взять её живой, что всегда гораздо сложнее, чем убить. Только, похоже, кто-то собрался помешать… Двое мужчин следовали за ним на почтительном расстоянии, прячась в те моменты, когда он оглядывался. Они серьезно думают, что незаметны? Дилетанты. Но могут сорвать его план. В какой-то момент Яков затормозил, а затем резко развернулся. Он успел разглядеть следивших, хотя они метнулись за угол здания и затаились там. Гоголь?! Вот так встреча! Второй тоже оказался знаком — это был молодой и практически неизвестный художник Павел Черкасский. Видимо, тайное братство, в которое Николай имел дурость вступить, тоже вышло на дело. «Союз писак», как презрительно окрестил это творческое сборище Бенкендорф, служил объектом постоянных насмешек среди окружения главы Третьего отделения. По правде говоря, туда входили не только писатели, но и представители других творческих профессий — художники, музыканты, актеры, а помимо них и все прочие неравнодушные. Естественно, Орден Бенкендорфа уже заслал к ним своего человека. Шпион происходил из знатной семьи, но играл роль этакого отщепенца — участвовал в тайных кружках, писал статейки, за которые вполне можно было отправиться на каторгу, полностью игнорировал возможности, которые могло дать высокое происхождение. Кроме того, он помогал братству деньгами. Насколько знал Гуро, Пушкин вполне доверял этому человеку, теперь державшему Орден в курсе всех их дел. До сегодняшнего момента. О предстоящей вылазке Гоголя с Черкасским ничего не сообщалось. Это Якова совершенно не удивило — братство не имело четко организованной структуры, вполне можно было даже сказать, что там царили разброд и шатание. Организатор из Пушкина вышел так себе. Гуро не представлял, как в таких условиях можно охотиться на нечисть, или, тем более, бросать вызов их Ордену. От наказания их спасали две вещи. Во-первых, тайное братство, при всем самомнении участников, было довольно безобидным и особо не нарушало планов Бенкендорфа и его окружения. Кроме того, охота на нечисть отвлекала Пушкина и компанию от более вредоносных идей. Лучше уж любительский кружок экзорцистов, чем революционная организация. Во-вторых, у талантливых людей могли быть свои причуды, на которые приходилось смотреть сквозь пальцы в благодарность за их произведения. Честь Пушкина как поэта Гуро мог отстоять в любом споре. Что же касается всего остального — чем бы дитя не тешилось. Но эта парочка… Интересно, они следят за ведьмой, или им хватило наглости планировать нападение на него? Впрочем, для второго варианта выбрали бы кого-то более хорошо подготовленного. Яков понял, что, отвлекшись на Гоголя, он упустил из виду ведьму, которая куда-то скрылась. Значит, нужно ожидать атаку. А вот и она. На него в прыжке летела хрупкая женская фигурка с выпущенными длинными почерневшими когтями. Её лицо, вокруг которого словно змеи извивались растрепанные темные волосы, скривилось в кровожадной гримасе. И куда только подевалась нежная особа, так похожая на идеал поэта? Гуро подобрался, выставив трость вперед — шпагу вытаскивать не имело смысла — и приготовился отразить нападение. Тут краем глаза он заметил мелькнувшую тень, выскочившую из-за угла дома и метнувшуюся к нему. Гоголь, ну какого черта?! Дальнейшее происходило очень быстро. Раздался выстрел, затем Николай с криком «Яков Петрович!!!» сбил его с ног и придавил к земле, упав сверху. Ничего себе удар, а ведь стройный с виду юноша! Теперь Гоголь лежал на нем, тяжело дыша и держа в вытянутой руке дымящийся пистолет, полы черного плаща разметались, словно крылья ворона. Гуро ощутил тонкий аромат его волос, которые теперь щекотали ему лицо. Он неосознанно положил руку Николаю на спину, отчего тот вздрогнул. Уже мертвая ведьма упала неподалеку, в центре её лба алело отверстие, из которого вытекала струйка крови. Ну вот, все дело насмарку! Николай поднял голову и испуганно уставился на Якова широко раскрытыми глазами. Какой цвет… Словно чистая речная вода прохладным днем. Правда, сейчас расширенные до предела зрачки делали их практически черными. — Вы в порядке? — хрипло спросил Гоголь. Любому другому незадачливому охотнику на нечисть Яков высказал бы все, что о нем думает в самых жестких выражениях. Но разве можно было ругать Николая за искреннее желание его спасти? Это было так наивно и трогательно, что Гуро расхохотался. Гоголь нашел в себе силы подняться и сел рядом, вглядываясь Якову в лицо и не понимая причин его веселья. — Какой вы стали шустрый, Николай Васильевич! — срывающимся от смеха голосом проговорил Гуро. — Что такого смешного произошло, Яков Петрович? — Гоголь, похоже, начал отходить от испуга, и тон его обращения стал довольно прохладным. — Николай Васильевич, вы знаете, что ведьмы — очень редкий вид? Их беречь надо, а не отстреливать. — То есть, я должен был стоять и смотреть, как она разрывает вас на части? Хорошо, в следующий раз я именно так и сделаю. А сейчас простите, мне нужно идти. — Николай хотел подняться, но Яков схватил его за руку. — У меня все было под контролем. Поверьте, я бы не пострадал. Но ваши благие намерения невозможно не оценить, поэтому хочу выразить вам свою благодарность. — Яков быстро встал на ноги, заодно помогая это сделать и Гоголю. — Тогда простите, что вмешался. — Николай кинул беспокойный взгляд туда, где скрывался его товарищ. — Скажите, а что такой приличный юноша делает ночью в этом злачном месте? Или вы у нас уже не приличный, а испорченный юноша? Не рановато ли? — Гуро иронично взглянул на Николая, с удовольствием отметив мучительные метания в поисках ответа, отразившиеся на его лице сквозь напускное спокойствие. Чуткий слух Якова уловил стук быстро удаляющихся шагов. Похоже, господин Черкасский решил лишить их своего общества. Но об этом Николаю пока лучше не знать. — Я… Это для книги… Вдохновение ищу… — наконец нашелся Гоголь, а затем добавил более раздраженно: — А вам-то что за дело? Вы теперь за чистотой нравов следите? И отпустите наконец мою руку! Или я арестован? -Пока не за что вас арестовывать. Хотя… Если подумать… Ведьму простыми пулями не убить. Откуда вы взяли такое оружие? Подались в охотники на нечисть? Или, быть может, вы вступили в некое тайное общество, и теперь специально мешаете моим планам? Могло такое случиться, Николай Васильевич? В глазах Гоголя мелькнул испуг, и Яков решил надавить еще чуть-чуть — просто, чтобы посмотреть реакцию: — Я видел, как вы в компании одного господина — и я узнал его, это художник Черкасский — шли позади меня и прятались, чтобы я не заметил. Сейчас он скрывается за тем углом, от которого вы все никак не можете оторвать взгляда, а вас, я уверен, сейчас больше всего занимает мысль о том, как бы от меня отвязаться. — Вы ошибаетесь, Яков Петрович, — уже гораздо мягче ответил Николай. — Павел Андреевич просто помогает мне собирать информацию для романа, делая зарисовки. Одному сюда и правда было страшно идти. Потом заметили вас и мне стало интересно, куда вы направляетесь. Простите, я не хотел вам мешать. — Ну ладно-ладно, сделаю вид, что поверил. Но следить за мной было очень глупо с вашей стороны — я мог неправильно понять, и у вас возникло бы множество проблем, равно как и у вашего приятеля. И в подобные места тоже больше не ходите.Планы вы мне сорвали, так что теперь я свободен, поэтому провожу вас и господина Черкасского до более приличной улицы. Ведьму, конечно, не мешало бы осмотреть, но Яков пребывал в уверенности, что ничего путного среди её вещей не обнаружится. Гоголь же, за то время, пока он занимался осмотром, не упустил бы возможность улизнуть, а отпускать его совсем не хотелось — первая личная встреча за столько времени, как-никак. Да и опасно здесь, вообще непонятно, как им удалось добраться сюда без приключений. Николай в это время явно искал предлог для отказа. Гуро приобнял его за плечо, лишая возможности к бегству. Он улыбнулся ему, но тот почему-то напрягся еще больше — видимо, улыбка получилась хищной. — Все в порядке, Яков Петрович, мы и так вам помешали, я не хочу еще больше отнимать ваше время, — попытался возразить Николай. — Я же говорю — мне сейчас никуда не надо. Пойдемте, — Гуро потянул Гоголя и тот, так и не найдя возможности скрыться, пошел с ним. Черкасского за углом ожидаемо не оказалось. Но это для Якова, а Николай был крайне растерян: — Павел… Вдруг на него напали? — в его глазах было такое отчаяние, что Гуро почувствовал жалость. — Здесь нет нужды прятать трупы и следы преступления. В случае нападения, ваш друг так и остался бы лежать на этом месте. Сбежал он. Видимо, меня застеснялся. Николай явно не остался удовлетворен таким ответом, и коснулся стены — похоже, ожидая видения, но ничего не произошло. — Павел! — тихо позвал он. — А вот лишний шум устраивать совершенно ни к чему. Павел, возможно, и откликнется, только не тот, которого вы ищете. Я слышал стук шагов — ваш приятель уже давно не здесь. И нам с вами тоже пора уходить, — подытожил Гуро. «Дерзкий он стал, — подумал Яков. — Совсем обнаглел в своем тайном кружке. А ведь присоединился к нему совсем недавно.» Он пришел к выводу, что его это скорее забавляет, чем злит. Николай напоминал ощерившегося иголками маленького ежика, скрывавшего под ними свое чувствительное нутро, мучаясь пониманием, что они едва ли смогут защитить его от опасности. Со своим реальным оружием — огромной силой темного происхождения, он пока так и не научился управляться. Наивность, чистота души и беззащитность в сочетании со скрывавшейся за ними опасностью были по-настоящему притягательны. При правильном подходе развить заложенный в Николае потенциал можно было до невиданных высот. И до чего красив… Яков относился к тем, кто мог по достоинству оценить как женскую, так и мужскую красоту, не находя причин, способных его ограничить. Впрочем, последнее лучше до поры до времени загнать как можно дальше — еще почувствует, не поймет, и ищи его потом. Нет, все нужно делать постепенно. Но такое сокровище не должно достаться болвану, не знающему, как с ним обращаться. А обращаться нужно нежно и осторожно, как со сложным инструментом, требующим тонкой настройки. Во всех смыслах этого слова. Кажется, он увлекся, и зашел слишком далеко в своих размышлениях…