***
– Кто-нибудь, где бог сме- Десертная ложечка, выроненная из рук, с тихим звоном ударяется об пол. Эл, покачнувшись на стуле, падает. Проходит всего мгновенье, и он уже лежит на земле, раскинув руки в стороны, но падение его длится будто мучительно долго, оставив горький отпечаток на каждом, кто находился рядом. Повержен. Сорвался с башни. Лайт, испустив душераздирающий вопль, падает на колени рядом с Эл, прижав его к груди. – Рюзаки! Нет! Сердце бешено колотится. В руках нервная дрожь, а в голове проносятся сотни мыслей. Горечь и радость, трепет и оторопь, волнение, восторг, триумф, ликование. Неужели это наконец случилось? Участники расследования в страхе носятся вокруг, верещат как перепуганные птицы, но Лайт ничего не слышит и не видит. Он наслаждается своей долгожданной победой. Лайт сдавленно всхлипывает и делает вид, что наклоняется к Рюзаки, чтобы проверить наличие пульса. Нагнувшись так низко, чтобы видел только он, Ягами расплывается в торжествующей улыбке. Рюзаки не пытается ничего сказать. Широко распахнув глаза, он смотрит сначала с удивлением. В его угасающем взгляде застывает немой вопрос, что вскоре сменяется успокоением. Лайт сам предоставил ему ответ. Дыхание его становится всё реже и реже, тише и тише. Вскоре его веки закрываются навсегда. Великий детектив умер. Лайт захлёбывается в рыданиях, продолжая обнимать тело, обмякшее как тряпичная кукла. – Кто-нибудь, помогите! По щекам текут настоящие, неподдельные слёзы. От нахлынувших эмоций, быть может. Но в душе он смеётся, смеётся как никогда прежде. «Партия сыграна. Надо же, как легко. Все, кто стоял у меня на пути уничтожены. Рэм… Ватари… Эл… Остальные доверяют мне, они последуют за мной. Да здравствует, новый мир. Захватить контроль над полицией — вопрос времени. Я стану богом… Никто больше не посмеет мешать мне». Но что это? Дыханье вдруг прерывается, будто кто-то выключил кислород. Нестерпимая боль сдавливает грудную клетку. – А-а-ах… Лайт, пошатнувшись, безвольно падает рядом с Рюзаки. – Что с тобой, сынок?! Вновь начинается паника. Как сквозь вату Лайт слышит, как кто-то звонит по телефону, пытаясь вызвать «скорую». Сквозь пелену подступающей смерти он видит отца, склонившегося над ним с выражением боли и отчаяния. – Пожалуйста, спасите моего сына… «Небеса отвернулись от меня? Неужели это конец…?» Боль утихает. Звезды гаснут. Вот и всё.***
— Знаешь, ты неплохой парень и мы славно сработались вместе. Если бы ты не пытался препятствовать новому миру, прожил бы дольше. — Но ты, Ягами, умер вместе со мной. Неужели в твоём плане оказался пробел? — Эл ухмыляется уголком губ. Лайт моментально вспыхивает и сминает карты, сжав кулаки. — Я ясно велел: убить тебя, записав твое имя в тетради смерти, что было непонятного, что?! Бестолковый бог смерти вмешался и всё испортил, ума у неё не больше, чем у пробки. Навязалась на мою голову и спутала все карты, — Лайт, вспомнив о картах, разжимает руку и расправляет их мятые края. — Но, признаться честно, мне даже в голову не пришло, что именно она может стать костью в горле, я до последнего ожидал ловушки от тебя, но никак не от неё, этого я не предвидел, поэтому не смог предотвратить. Досадное стечение обстоятельств… Впрочем, теперь это не имеет значения. Несмотря на то, что где-то я просчитался, в какой-то мере я даже рад, что мы оба здесь. Я могу говорить тебе о том, что я победил, сколько захочу, а ты ничегошеньки мне не сделаешь. Эл, опустив голову, кладёт на стол пару карт, обдумывая услышанное, в то время как Лайт продолжает: — Всё же ты подумай, какой мир мы могли создать вместе. Мы достигли бы невероятных высот, расследуя преступления и карая злодеев, ты и я. Тетрадь смерти — сила, дарованная свыше, только такие, как мы, могут вершить правосудие, привносить справедливость в этот мир, прогнивший до основания… Однако ты перешёл мне дорогу, а боги не прощают тех, кто отрицает дар благодати, за это ты и поплатился. Но небеса могут проявить милосердие к заблудшей овце, принять несчастную душу, сбившуюся с пути. Если ты попросишь, то так уж и быть, может, я снизойду до милости, и ты будешь пощажён. — Твоя справедливость заканчивается там, где проложена черта закона. Существует грань, и ты переступил за неё. Сколько хочешь себя оправдывай, но тебе не отмыться от мерзких убийств, что ты совершал своими руками. Мне понятна твоя точка зрения, более того, я полностью ее поддерживаю, но твои методы преступны и бесчеловечны. Ты убивал и продолжал жить как ни в чём не бывало, посещать занятия в школе, помогать сестрёнке с уроками, готовиться к экзаменам. Твой отец возвращался домой с работы и жаловался на дело, в котором нет никаких зацепок, ты слышал о себе в новостях по телевидению, но лишь наслаждался этим, ты убивал и убивал людей пачками, убивал и не мог насытиться, блаженствовал, возомнил себя богом. Ты — истинное зло. Ты отвратителен. Никогда в жизни я не стал бы участвовать в твоих играх в справедливость. Улыбка медленно сползает с лица Лайта. — Так значит, ты всё же отвергаешь новый мир? Понятно… Лайт отворачивается от Эл и странно сгорбливается. Взгляд его блуждает, на губах застыла кривая усмешка. Затем, издав несколько коротких кашляющих звуков, он вновь заходится смехом. — Знаешь, я ни с кем до тебя не чувствовал такого единства душ. Нет… Это выше единства, выше дружбы, это была любовь, возвышенная и совершенная. Мы оба имели крылья, и небеса нас благословили. Но сейчас я осознал, что ты ничем от них всех не отличался. Такой же занудный и малоинтересный. Как жаль, что ты не видишь дальше своего носа, мыслишь такими узкими категориями. В самом деле, зачем наказывать преступников, зачем защищать жалких, ничтожных людишек, в конце концов, это всё не имеет никакого смысла. В мире и в правду нет добра и нет морали, лишь беспросветное зло. Лайт затихает и сидит молча некоторое время. Затем, резко сорвавшись с места, он вскакивает с дивана, и, схватив Эл за горло, сжимает пальцы в мёртвой хватке. — Сдохнуть во второй раз ты не можешь, так помучайся изрядно. Что ты понимаешь вообще?! Ты разбираешься во всём, только не в людях. Я! Я один знал, как распорядиться судьбой человечества! Если не я, то кто?! Если бы ты не ставил палки мне в колёса, Кира правил бы вечность! А люди не пострадали бы! Да, они умерли по твоей вине! Уничтожены те, кто стоял на моём пути! Кто был против нового мира! — Довольно. Руки Лайта разжимаются, глаза закатываются, он падает как подкошенный, распластавшись по земле среди брошенных карт. — Что с ним? — Его душа отправилась в небытие. Скоро она вернётся. А пока продолжим игру.***
Вновь открыть глаза. Обстановка не переменилась. Есть ли на свете место недружелюбнее, чем это? Злые дети жмутся друг к другу, скалятся, гудят, пытаются собрать остатки тепла. Он сидит вдали от всех, маленький и сгорбленный. Съёживается. Зима выдалась промозглая и сырая.***
— Значит, это действительно загробная жизнь? — Можно сказать и так. Без Лайта стало намного тише. — Расскажите мне, пожалуйста, о себе, — просит Деким, перебирая карты в руке. — Отчего нет. Я Эл Лоулайт, и это моё настоящее имя. Где я родился, мне не ведомо, не вспомню ничего, кроме гнетущих стен приюта. Судя по всему, я прожил в этом месте долгие годы, но я не умею определять время. За свою жизнь я понял одно: люди способны на ужасающие, чудовищные поступки по отношению друг к другу. Чтобы выжить, приходится врать. Я скрывал свою личность ото всех и сам, наверное, уже забыл, кто я. L — это справедливость. Но существует ли она в самом деле, справедливость…? — Вы были детективом при жизни, верно? — В возрасте 12-и лет я раскрыл своё первое дело, и тогда я понял, что это и будет та дорога, по которой я пойду. Я решил, что буду расследовать преступления, но не из любви к людям. Люди глупы зачастую. Из собственного интереса. Как далеко я смогу зайти. Эл подпирает подбородок рукой и продолжает, устремив взгляд в потолок: — Я выбрал разоблачать ложь. У тебя есть враги и тебя могут убить в любой момент, но ты выбираешь этот тернистый путь и идёшь по нему до конца. Наполненная тайнами и нескончаемым количеством вопросов, жизнь не была скучной с тех пор. В последний год к ним прибавился ещё один: не тот ли человек Лайт Ягами, которого я ищу? Все факты говорили в пользу этого, единственное, что говорило против — надежда. Я поверил в неё, поэтому проиграл. Проще было примириться, что Миса Аманэ, эта дурочка, случайно оказалась втянута в опасную авантюру и стала марионеткой преступника, чем в то, что Лайт Ягами был лжецом всё это время. Но был ли я лучше? Поиск убийцы, но разве не поиск самого себя? Не я ли убил в себе беспритворство? Он замолкает. Перебрав карты, которых в руке осталось совсем немного, он выкладывает очередную пару. На одной из них изображён ветхий старик, взгляд его, тем не менее, исполнен бодростью и истощает доброту. Эл расплывается в тёплой, простодушной улыбке. — Вероятно, я всё же был не так и одинок в этом странном мире. Родитель мой представляется мне до ужаса старым, потому что моё первое понятие о человеке связано с чем-то схожим со мной самим, только гораздо более сморщенным — и мудрым. После я понял, что имя его — Ватари. Он был рядом, сколько я себя помню. Друзья… Я не знаю, каково это — иметь друзей. Я не завёл их в приюте, а затем обрёл лишь врагов. Удивительно — ты справедливость, но тебя ненавидят… Я бросил вызов Лайту Ягами, от отчаяния, быть может. Я решил, что во что бы то ни стало поднимусь на эту башню, ибо лучше раз взглянуть на небо и погибнуть, чем вечно жить, не видя света дня. Знакомство наше было не долгим, но оно стоило мне всего. И всё же я не жалею. Я не чувствую злости, даже из-за всех убийств, что он совершил. Сейчас мы мертвы, и люди те мертвы, ненависть к нему их не воскресит. Кира навсегда унёс с собой в могилу тайну о тетрадях смерти, а я поставил точку на самом сложном деле в моей жизни. Всё же я обрёл нечто более значимое, чем потерял. — Я вас понимаю. Лицо Эл приобретает выражение спокойствия и умиротворения. Он скидывает на стол последнюю пару карт. — Я выиграл.***
«Так вот в чём заключается твой план… Думаешь, ради Мисы я готова пойти на всё, и ты прав. Я убью любого, кто посмеет тронуть её. Ты всё просчитал… Пока жив Рюзаки, Миса не может быть свободна. Сейчас все подозрения с неё сняты, но Эл продолжает относиться к ней с недоверием, если его не устранить, расследование рано или поздно всё равно приведёт к ней. Хитрый Лайт Ягами, теперь убить Рюзаки — и моя цель тоже. Из моей любви к Мисе я запишу его имя в моей собственной тетради, и сама рассыплюсь в прах, а ты сможешь взять расследование в свои руки и завести его в тупик. Ты обещался спасти Мису, но я не столь глупа, чтобы верить твоим обещаниям. Не знаю, что ты на самом деле замышляешь, но моя смерть тебе однозначно выгодна…»***
— Вы уверены в своём решении? — Да. — Что ж. Я уважаю людей, которые живут полной жизнью. Вам предоставлен выбор и вы вольны поступать так, как считаете нужным. — Спасибо. Ну, до свидания. — Прощайте. Эл, подхватив Лайта под плечи, делает шаг навстречу лифтам, над которыми висят две маски: слева — демоническая (Ханья), справа — людская (Бонтэм). Массивные двери закрываются.***
«Ясно одно — Лайт Ягами способен на всё, ему нельзя полностью доверять. Миса лишь игрушка в его руках, не исключено, что, если вдруг кольцо вокруг него сожмётся, он без колебаний подставит её, чтобы спасти свою шкуру. Единственное, что останавливает его сейчас — страх перед смертью, он ведь знает, что я и глазом моргну перед тем, чтобы убить его. Но если я умру, никто больше не защитит Мису. Нет, Лайт, мы так не договаривались. Пусть я погибну, но я спасу её любой ценой, выведу из этой игры. Её жизнь сократилась ещё вдвое, отведённый ей срок совсем мал, пусть она проживёт остаток своих дней, не беспокоясь ни о чём. После смерти Рюзаки остальные члены расследования не посмеют продолжать следить за ней, она сможет скрыться и будет счастлива. Я убью Эл, это то, чего ты добивался, Лайт, но за всё придётся платить…»***
Кабина стремительно летит вниз. Бесконечное падение. Лайт приходит в сознание. С удивлением озирается по сторонам, не понимая, где находится, затем встречается взглядом с Эл. Он так невозмутим и мирен, что Лайт тоже успокаивается и закрывает глаза, положив голову ему на плечо. Всё вокруг вдруг начинает рассыпаться на мелкие частицы. Лифт достигает нижнего этажа. На дне остаются лишь две куклы.