In violent times
You shouldn't have to sell your soul
In black and white
They really really ought to know
Those one track minds
That took you for a working boy
Kiss them goodbye
You shouldn't have to jump for joy
Я припарковываюсь у крыльца рядом с розовым жуком - Сара уже вернулась с работы и вовсю хлопочет на кухне. С наглой логичностью, присущей моим мятежным кошмарам, Ты, наконец, подаёшь голос, как только я поднимаюсь по ступенькам. После долгого молчания он звучит хрипло, но тем не менее для меня он самый мелодичный. — ТК не собирается выдвигать обвинения против Даррелла… ну или его семьи, если его не найдут. - Ты суёшь руки в карманы шубы и ёжишься, шмыгнув носом. — Их запугали? — Скорее всего. - Ты пожимаешь плечами. - Им затолкали деньги в глотку и пригрозили судебными разбирательствами за клевету… Уж Спенсер это может. - Ты усмехаешься, шумно выдохнув через нос, из ноздрей которого валят клубы пара, как у быка. - Не хочу прозвучать по-снобски, но мы живём в век информационного рабства. Однако, те, у кого есть влияние и деньги способны форматировать реальность. “Si tout le monde vous donne raison, c’est que vous êtes d’une intelligence remarquable… ou bien que vous êtes le patron”. (Если мир с вами соглашается, вы либо очень образованны, либо патрон.)***
— И ты считаешь, что правда на твоей стороне, Янси? - Питер достаёт из кармана пачку сигарет и несмело предлагает мне взять одну. Естественно, я соглашаюсь. Кажется, помимо напитков с убойной порцией кофеина я успела пристраститься и к сигаретам - в будущем сердце мне за такие поступки “спасибо” не скажет. И кажется, это первый раз, когда Питер называет меня по имени. Из его уст оно звучит подозрительно мягко, будто он боится разозлить меня своим вопросом или же не хочет расстраивать ещё сильнее. Но куда уж сильнее меня расстраивать, когда вся вера в справедливость и волю человеческого духа хороших людей рассыпается, как пепел на ветру, после того, как собьёшь его пальцем с кончика сигареты. Но знал ли Питер, что я считаю правильным действовать вне правовых рамок. Действовать, как незаинтересованное со стороны ТК лицо... Я попросту не могу оставить ТК без помощи. Он делился со мной своими переживаниями. Он горел мечтой стать кем-то больше и серьёзнее, делать что-то более важное… он делал всё возможное, чтобы хотя бы прикоснуться к своей мечте. А теперь: он не уверен даже в том, сможет ли снова пойти, не говоря уже о возможности стоять за плитой какого-нибудь ресторана с Мишленовскими звёздами. Скорее всего. Скорее всего Питер догадался по моему взгляду, по выражению моего лица, когда я поворачиваюсь к нему и щурюсь, пусть на улице и стоит пасмурный полумрак, и изменения в моей мимике он вряд ли способен заметить из-за пущенного изо рта дыма. — Или я пойду до самого конца, или потерплю поражение. Но назад я никогда не повернусь. Мы же с тобой столько успели сделать! Мы с тобой столько успели узнать - было бы глупо с нашей стороны отступить, как только на горизонте замаячила первая помеха. К тому же - патрону нужен хорошо смазанный ствол. Я бросаю сигарету в импровизированную пепельницу в виде жестяной банки из-под кофе и подмигиваю Питеру. Невооружённым взглядом можно увидеть, как его болезненной белизны лицо приобретает краски смущения, а мутноватая иссечённая сосудами склера поблёскивает. Он приобретает противоречивое уродливое обаяние, как кривые лапы таксы. Мне это в нём и нравится. Вот и продолговатая узкая комната, где ярким инородным пятном стоит терпеливая дорожная сумка: не дай бог кому-либо знать эту ужасную унизительную скуку, – очередной отказ принять гнусный гнёт очередного новоселья, невозможность жить на глазах у совершенно чужих вещей. Бессонница будет неизбежной в этом доме, если только я не буду валиться с ног от усталости (она, как известно, первоклассное снотворное). На кухне, помимо запахов жареного мяса и смеси итальянских трав, слышно, как Питер с Сарой перебрасываются вопросами о том, как прошёл рабочий день, какие пробки на дорогах и когда Питер поедет навещать кого-то в “Арто Хилл”. Стянув с себя одежду и оставшись в одном белье, я некоторое время стою у окна: небо совсем скисло; изредка в том месте, где в тяжёлых облаках плыло солнце с катарактой, обнажались опаловые ямы, и тогда внизу, на чёрной от дождя земле вспыхивали мимолётные зайчики холодной луны родом из лета… лета, которого я не могу вспомнить, как бы ни старалась.Октябрь 24. 2019.
На чтение вновь распечатанных документов и фотографий с флешки Олдриджа (получилась целая коробка бумаг, чьё содержимое перекочевало на стены в вычурных обоях гостиной семейства Кингов) - в общей сложности у нас ушло чуть больше полутора дней. Дело осложнялось тем, что картина складывалась неоднородной: опционные договоры в разных концах Атлантики, валютные сделки через представителя, оффшорная компания на Каймановых островах, внезапное удвоение счета в HSBC. И всё это датировалось теми годами, когда Спенсер уже вошёл в штат палаты конгресса и не мог занимать должностей гендиректора. К тому же всплывали странности, сбивающие как меня, так и профессора Олдриджа с толку ранее. Например, в девяносто девятом в Сантьяго, было зарегистрировано ООО с нетронутым счетом на триста тысяч долларов, одно из почти двадцати аналогичных предприятий в двенадцати разных странах без единого намека на род их деятельности. Что это - замороженные компании? Замороженные в ожидании чего? — Я выложила размораживаться колбаски из индейки, а в остальном у нас в холодильнике шаром покати. Я собираюсь в супермаркет. Сара падает на цветастый диван рядом со мной, расположившейся на полу и облокотившейся спиной о подушки сидения; она вытягивает по-кошачьи тонкие ноги в красных туфлях с закруглёнными носами и кожаными ремешками вокруг щиколоток. Сара, кажется, не лишилась этой девичьей потребности носить всё милое и увешанное рюшами, даже в офис бухгалтерии - американизированный бытовой вариант японской Лолиты. — Не хочешь составить мне компанию? - Она придвигается ко мне ближе, уткнувшись острой коленкой в белых колготках мне в плечо и заглядывая мне за него, пытаясь высмотреть, что же я выделяю хайлайтером. — Не знаю… у меня столько работы, а ещё не написана статья для учебного семинара. - Я прищипываю переносицу и морщусь, обозначаю свободной рукой бумажные горы, среди которых тускло мерцает ноутбук. — Давай! - Она подталкивает меня коленом и садится совсем вплотную, наклонившись надо мной и положив крошечные тёплые ладони с цветастым маникюром мне на плечи. - Может, ты расскажешь мне своё любимое блюдо и я попытаюсь его воспроизвести! - Её руки сжимаются у меня прямо на выпирающих ромбовидных мышцах. Мне становится хорошо от этого незамысловатого прикосновения, будто в схеме поставили пару резисторов, от чего вместо напряжения по телу разбегается приятное тепло. — К тому же я не хочу, чтобы ты скучала здесь в одиночестве. - Она наклоняется ниже к моему лицу и морщит лоб, как грустный бездомный щенок. - поехали? - по-щенячьи скулит она. Я вновь бросаю взгляд на бумажные каньоны и шумно вздыхаю, опустив крышку ноутбука, обозначив конец продолжительной рабочей сессии. — Поехали. - Я встаю с пола, а вслед за мной с дивана вскакивает и Сара. Она - дистиллированное воплощение выросшей Набоковской нимфетки, осознавшей свою природу и силу, тогда как я - неумолимо стремящаяся к тридцатнику тётка в мятой бежевой рубашке и растянутых на коленках брюках. Сара чем-то напоминает мне Люси: такое же буйство цветов, такой же поток энергии и такое же чувство юмора без купюр. Перед моими глазами, как коробки на полках в супермаркете, проходят факты, но я не могу проникнуть в их суть. Империя Спенсера напоминает луковицу или капусту: снимешь слой за слоем, а под ним разворачивается целый лабиринт компаний с чрезвычайно сложными взаимными связями. Компании, счета, фонды, ценные бумаги: едва ли хоть кто-нибудь, даже сам Спенсер, имел полное представление о её целостной картине. Существует разве что некая схема или, на худой конец, намек на неё. При попытке сделать оценку стоимости его финансовой империи, у меня получались результаты с абсурдно большим разбросом: от ста до четырехсот миллиардов долларов. Всё зависело от того, кого спрашивали и как подсчитывали. Но если компании владеют доходами друг друга, какова же тогда их общая стоимость? — Хочешь что-то взять? - Лопочет Сара, складывая в тележку банки с томатами и заметив то, как я буравлю пустым взглядом полки с алкоголем. — Нет. - Проморгавшись, я стыдливо опускаю взгляд на содержимое тележки, в которую вцепилась обеими руками мёртвой хваткой, будто она единственная держит меня на земле, не давая провалиться сквозь монохромный кафельный пол в своих размышлениях. — Да ладно тебе! Надо же иметь дома ради приличия хотя бы бурбон! Вот Питер мне не разрешает выпивать дома. Тебе-то он точно должен разрешить, потому что ты ему нравишься! — Что? — Скажешь ему, что не знала. - Сара заговорщически стреляет глазками по сторонам, подмигивает мне и берёт первую попавшуюся бутылку с виски, которую кладёт в уголок тележки между кукурузными хлопьями и пакетом со спаржей. — Я бы не отказалась от пива в таком случае. — Какое совпадение - я тоже! - Девушка становится рядом со мной плечом к плечу и начинает толкать тележку вперёд. - Можно взять ещё колбасок, попкорн и начос! Тебе нравится острая сальса? — Да. — Мне тоже! - Она продолжает свою тираду о предпочитаемых продуктах, ведя несчастную тележку, как ранее до этого несчастного жука, почти не смотря на дорогу и не контролируя скорость передвижения с торможением, - а ещё можно устроить вечер кино! Что тебе нравится смотреть? Мне вот очень нравится… Дальше я её не слушаю, потому что слова, выходящие из её рта становятся похожими на бурный поток бессознательного - зайди в него и тебя смоет, унесёт куда-то вниз по течению в океан ещё более бессмысленных разговоров о винтажных фильмах и таком же винтажном аниме. Оплатив покупки и вернувшись, с горем пополам, домой, мы принимаемся за готовку ужина. Сара, надевает поверх одежды фартук в розовую продольную полоску, как стереотипная жена из ситкомов пятидесятых годов (не хватает только этой агрессивной улыбки во все тридцать два зуба, чтобы стать ходячей рекламой химозного желе). — Я займусь колбасками, а ты нарежешь овощи, хорошо? Грибы, спаржу, лук там. — Договорились. — А ты прям много книг прочитала? Питер говорит, что ты очень умная. Будь я реально умной, не пришлось бы мне торчать здесь и нарезать грибы со спаржей. — Ему, наверное, показалось! - Отшучиваюсь я, скидывая порезанные овощи в заранее приготовленную миску. — Нет! И мне это не кажется! Я читала на работе в одном интернет-журнале, что если делать все дела левой рукой, то в мозгу происходит тренировка каких-то зон, а ещё я заметила, что все дела ты делаешь левой рукой! — Ты про это? - Я поднимаю руку с ножом - Может, потому что я левша и для меня действует то же правило, но наоборот? — Круто! А научишь меня ею пользоваться? - Даже не удосужившись дождаться моего ответа, она становится передо мной и пытается взяться за рукоятку ножа левой рукой поудобнее. - И как ты себе пальцы только не отрезала! Выглядит очень опасно. Её сладкие духи бьют мне прямо в нос, отчего мне хочется повернуть голову в сторону и распахнуть окно. Это смесь запахов лесных ягод и шкварчащих на плите под крышкой колбасок, но я сдерживаю желание отойти от неё и распахнуть окно… в конце концов она раньше такого не видела, да и она хозяйничает в этом доме, в котором я лишь гость. — Наверное, потому что я привыкла. - Я начинаю резать очередной гриб плавными, отзеркаленными в её глазах движениями. — Привыкла к опасности? Я люблю опасность! - Хихикает она, наблюдая за тем, как я веду её руку в непозволительной близости от костяшек, поджатых к нежной плоти гриба пальцев. Я бы могла сказать то же самое, но что-то внутри не позволяет мне это сказать, как невидимая стена в видеоигре. — Думаю, столько нам хватит. - Я отстраняюсь от неё, поглядывая на плиту с пыхтящей сковородой. - Да и, полагаю, колбаски уже приготовились. — Ты права! — А чем здесь так пахнет? - В кухню входит Питер. Это походит на идеалистичную картину прямиком из времён бэйби-бума с воплощённой американской мечтой: женщина на кухне типового дома типовой субурбии, мужчина приходит после рабочего дня и сразу садится за стол. Я моргаю и всё приобретает именно те ядовито-яркие краски, как таблетки, которые пьёт женщина, заглушая свою депрессию и навязчивые мысли о суициде. Я снова моргаю и всё возвращается в норму: всё стало таким же пастельным и немного потасканным, но с привкусом сырых шампиньонов, кусочек которого я отправляю себе в рот, наблюдая, будто со стороны, как Питер подходит ко мне и обнимает меня так, как только он и умеет: несмело, по-паучьи. Гигантский сенокосец, ни дать, ни взять. — Сегодня мы все хорошо поработали, поэтому, думаю, заслужили по холодному пиву.***
Тем же вечером.
Спустя три с половиной часа.
Весь дом пропах жареной спаржей. А завтра с утра из санузла будет разноситься мерзотнейшая сернистая вонь. Не знал, что Ты так быстро засыпаешь. Неудивительно: Ты целыми днями корпеешь над расследованием, забывая про еду и отдых. И неудивительно, что баночка пива после сытного ужина заставляет Тебя склонить голову к моему плечу и начать мирно посапывать в полусне. Сегодня Ты даже чуть не отказалась от успокоительного чая, однако я умею быть убедительным, поэтому изящная чашечка стоит пустой на краю письменного стола, а Ты, помытая и в моей футболке спишь крепким сном, плотно укутавшись в синтепоновое стёганое одеяло. Завтра же утром я обнаружу Тебя, вышедшую из этого кокона и расправившую ноги в разные стороны по всей кровати, демонстрирующую мне все свои прелести, о которых я мог только мечтать, обнимая одинокими ночами Твои трусы и безутешно мастурбируя. Господи Иисусе! От этого запаха не скрыться ни в гараже ни в подвале. Приходится спуститься глубже - в бункер. Забившись в углу, Даррелл смотрит в дальний угол комнаты, пустой и пыльный. Он немного отпивает из пластиковой бутылки воду и укрывается сильнее в оставленный ему Сарой флисовый ядовито-жёлтый плед. Завидев меня, он замедляет свои движения, будто увидел хищника. На записях камер видеонаблюдения, когда он видел Сару, то становился похожим на добродушного щенка. Но я то знал, как заканчивались жизни этих несчастных щенят, которым она давала намёк на то, что у них ещё есть будущее, а потом на корню срезала эти намёки тупым армейским ножом по живому. Иногда я думаю, зачем только притащил этот кусок дерьма к себе домой: он жрёт мою еду, он ссыт в мой унитаз, он жжёт моё электричество. А всего-то мне от него нужны были ДНК и отпечатки его пальцев. Всё равно, что держать больную скотину. Я прищипываю переносицу и устало вздыхаю, усаживаясь за мелкий столик под лампой и раздумывая о том, как же заставить Тебя остаться у меня дома на подольше в худшем случае… или же навсегда - в лучшем. Но в голову ничего не приходит. Я разглядываю Даррелла, застывшего от моего взгляда, как каменная статуя. Не думал, что когда-нибудь буду способен на такое. За пару недель, что он здесь находится, он потерял в весе: видно, как над его щетиной выпирают скулы, как губы покрылись коркой, как культя, которую так старательно перевязывает Сара и колет антибиотики, перестала быть красной и отёкшей. Оставалось лишь ждать того момента, когда Сара нанесёт ему удар в спину, болезненный и очень подлый. Но пока на записях с камер видеонаблюдения я вижу только то, как она использует Даррелла как живой мастурбатор, надевая на того маску, к которой крепит Твою фотографию. Я погружаюсь в мысли о том, как же мне отвести эту сучку от Тебя, и мой взгляд флегматично ползёт по звеньям цепи, прикреплённой к трубе. Кажется, что вот-вот, и парень срастётся с матрасом, лишь бы его оставили в покое. — Ты же не против, если я с тобой пооткровенничаю? Мне это так сейчас необходимо. Даррелл молчит в ответ, но потом безэмоционально выдаёт: — Как будто у меня есть выбор. — Точно! Я был не прав в том, что у тебя есть хотя бы капелька ума! Но стоило продержать тебя недельку в подвале, вдалеке от денег твоего папочки, выпивки, наркотиков и твоих дурацких друзей из братства - ты начал умнеть! — Что ты там хотел сказать? — Точно! Точно… Ты же знал, что Янси очень горделивая? — Я заметил это со дня нашей первой встречи. — Но почему именно она? Ты же спокойно трахаешь других девушек, включая мою сестру… Хотя погоди! Это она трахает тебя. - Я улыбаюсь так широко, словно услышал хорошую шутку. Но от вида моих зубов с лица Даррелла тут же сползает вся краска. — Это другое. Я люблю Янси по-настоящему. — М! Так у тебя комплекс Мадонны и Блудницы! Ну хоть что-то у тебя есть своё, ведь с самого твоего рождения у тебя ничего не было: статус достался от отца, с самого начала своего существования у тебя ничего не могло и быть. Ты беспомощен, как ребёнок. Ты наивен, как ребёнок. Хотя бы комплексы и напускной садизм у тебя свои. — Это всё равно, что Бернард Лоу будет учить не насиловать детей. Ты хоть представляешь, насколько ты тронутый? — Ты о природе нашего разговора? — Я о природе твоей башки! — В этом ты прав. Но что ты сделаешь мне, когда ты здесь, а я там - Я показываю пальцем в потолок. - С Ней. И я Её люблю, а Она - любит меня. — А ты уверен в том, что она тебя любит? — А как же не быть уверенным? И если нет, то я смогу это легко исправить.***
Октябрь 25. 2019.
— Хэй, Ньюман! Классная задница! - Зычно восклицает через весь коридор Дэйв, самодовольно засунув руки в карманы бомбера. — Смотрела видео с тобой. Не думала, что ты такая слабохарактерная, и тебя так легко вывести из себя. - Одногруппница толкает меня плечом, задрав нос. В какой это момент всё вокруг стало пародией на подростковые комедии о тридцатилетних школьниках? Какое к чёрту видео? — Ньюман. - Я думала, что смогу найти убежище от посторонних косых взглядов где-то на окошке в коридоре, который выходит во внутренний двор кампуса, но Мэри-Элизабет присаживается рядом со мной на подоконник, что-то печатая в телефоне. - Помнишь, я хотела с тобой поговорить? — Абсолютно не помню. — Неужели у такой умницы разумницы, как ты, такая плохая память… а скоро может и быть плохая репутация. — Это ещё какая плохая репутация? — Репутация чёрной вдовы, которая путается с пожилыми опальными журналистами, промышляет эксгибиционизмом и получает высокие баллы за красивые глазки. — Ты меня с кем-то путаешь. Чтобы найти человека, который получает высокие баллы за красивые глазки, тебе стоит посмотреть в зеркало. — Для этого у меня есть деньги. — Ну, видимо, их одних тебе недостаточно для того, чтобы попасть в университет посерьезнее - для этого нужна хотя бы капелька мозгов, которых у тебя нет. - Приблизившись к ней, я произношу слова так, чтобы уколоть её как можно больнее, и удаляюсь, резко развернувшись на каблуках. — Сучка! А ну стоять! Я уже жду того момента, когда эта курица в ярости потянет меня за волосы и повалит на холодный пол кампуса, как вдруг перед нами проходит пара преподавателей, что даёт мне фору, чтобы ускользнуть из поля зрения Мэри-Элизабет и в следующее мгновение врезаться в кого-то. — Смотри по сторонам, каланча! - фыркаю я, потирая нос. — В следующий раз обязательно буду аккуратен, малыш! - Над ухом раздаётся знакомый голос. — Что это ты здесь забыл?! - Я озираюсь по сторонам, схватившись за лацканы его расстёгнутого пальто. — Хотел поделиться отличными новостями лично! Ты обязана услышать и увидеть это из первых рук! - Питер горделиво выпрямляется, поправляя борты шерстяного пальто, но тут за его спиной появляется круглая фигура профессора Олдриджа. — О! Дружочек. Рад вас видеть… - начинает в своей манере профессор, но, завидев Питера, он соскакивает с него на тон пониже и поувесистее, - простите, молодой человек, а кто вы такой? — Мой партнёр. - Выпаливаю я. — Partner in crime, partner in love. - Протягивает Питер, ударив кончиком языка о внутреннюю поверхностью острых зубов. — Очаровательно. - Преподаватель вздёргивает бровь, двинув головой назад так, что на его шее появляются третий, четвёртый, а то и даже пятый дряблые подбородки. — Я слышал, что вы поручили кое-какое дело моей девушке, поэтому я незамедлительно стал искать возможность помочь ей, а учитывая, что шишки, подобные Спенсеру имеют уши везде, где только можно, особенно в приложениях и соцсетях, я незамедлительно пришёл рассказать и показать всё лично. - Питер склоняется над преподавателем, по-паучьи вкрадчиво положив тому руку на плечо и оглядываясь по сторонам в поисках подслушивающих. Олдридж молча отводит нас в пустую аудиторию и, прежде чем закрыть её, смотрит по сторонам в поисках чужих глаз и ушей. Питер хозяйственно проходит по пустому помещению и заглядывает под столы и в шкафы. — Вы - опасный человек, дружочек. - Закрыв за мной дверь, профессор вздыхает, продолжая с недоверием следить за Питером и его действиями. - и водите дружбу со странными людьми. Питер улыбается. Я не вижу этого, но чувствую нутром, как он хитро, гротескно улыбается. — Скажем так: я параноик до мозга костей, как и все мои друзья в нашей когорте информационных фриков. - Он подходит к преподавательскому столу и выкладывает из своего рюкзака ноутбук. — Дружочек, объясните мне, пожалуйста. - Олдридж указывает на Питера с полным возмущения взглядом. — Вы опубликовали тогда, в двухтысячном, кое-что другое. Кое-что, что хотели вам скормить. - Холодно констатирует Питер, щёлкая в ноутбуке по клавишам и показывая профессору коллаж из доказательных фотографий, ставших частями доказательств против самого Олдриджа. — Тогда у нас был источник в окружении Спенсера. От него мы узнали, что деньги от аферы с заводом в Мишене использовались для торговли оружием во время гражданской войны в Руанде. - Послушаешь его и увидишь документы, подумаешь, что Спенсер - вселенское зло. - В качестве доказательства источник предоставил нам копии письменных документов. — Оказавшихся подделками. — Что правда, то правда. Задним числом стало совершенно очевидно, как нас подставили. Наш исходный материал навредил бы Спенсеру. А так, истинные факты потонули в потоке фальсификаций, получилась самая жуткая подстава из всех, о каких мне доводилось слышать. Мы опубликовали статью, из которой Спенсер с командой могли выдергивать факт за фактом и доказывать свою невиновность. Сработано чертовски ловко. — Вы не могли пойти на попятный и рассказать правду. У вас не было никаких доказательств того, что фальшивка является делом рук самого же Спенсера. — Хуже того. Если бы мы попытались рассказать правду и оказались такими идиотами, что обвинили бы его самого в создании фальшивки, нам бы просто никто не поверил. — Это выглядело бы как отчаянная попытка переложить вину на самого пострадавшего. Очень ходовая тема в обвинительных исках по делам об изнасиловании или убийстве неверных жён. Олдридж пожимает плечами, описывая жестом чуть ли не двадцать лет своей жизни. — Гордон Спенсер - бандит. - отрезает Питер. — Мы это знаем. — Нет, я имею в виду, мне точно известно, что он бандит. Он сотрудничает со всеми, от русской мафии на Восточном Побережье до колумбийских картелей, занимающихся трафиком наркотиков и людей. Профессор скорбно смеётся, а улыбка на его лице - иллюстрация из клинического учебника по хирургии со скромной подписью углу “Сардоническая улыбка. Столбняк” — Интересно, как я не сорвался и не поехал утюжить город вместе со зданием штаба Спенсера на бульдозере? — Сэр… — Работайте, ребятки! Я верю в вас. Вы молодые, и в вас кипит энергия, чтобы справедливость восторжествовала. А я… старый списанный писака. Я напишу книгу о вас, дорогие мои, только выведите Спенсера на чистую воду. Профессор приближается ко мне, берёт за плечи и чмокает в прямо в центр лба. Губы у него влажные, как и дряблые щёки. Он уходит, не сказав и слова, поникший. Мне становится не по себе: я боюсь, что он что-то сделает с собой или с мисс Липпинкотт. — Нам снова нужно будет поехать к Даниэлю. - Убрав ноутбук к себе в рюкзак, выдаёт Питер. — Что?! Только не это… — Мы не можем работать дистанционно, ты сама так сказала. — Ладно. Хорошо, что я ещё не пообедала. Снова дорога до Роквуд парка. Снова опрятный кондоминиум. Снова почтовый ящик. Снова дверь в безобразную квартиру. Я закидываю штук пять мятных леденцов себе в рот, чтобы перебить запах кошачьей мочи и лежалого мусора. Дверь открывается, и я чувствую мерзкое сосание под ложечкой, однако… На пороге стоит Дэниэль. Он всё такой же небритый и заросший. Только волосы расчёсаны и уложены в тоскливый низкий хвост. На этот раз он оделся во всё чистое. Он молча приглашает нас в квартиру, в которую я неспешно и опасливо ступаю, боясь вляпаться в кошачью лужу или несвежий обед. Однако квартира выглядит чистейшей противоположностью себя в день нашего первого визита: шторы распахнуты, полы пропылесошены и помыты, все поверхности протёрты, а запаха помойки как не бывало. — Ого! - Оглядевшись по сторонам, я замечаю как в потоке оконного света, млея от тепла, как морские котики, разлеглись уже домашние котики. — Ты должна это увидеть своими глазами! - Питер захлопывает дверь и проносится вихрем по квартире, кидая пальто на диван (как оказалось - это привычный для него ритуал) и выхватывая у меня с плеча сумку, а из неё - ноутбук. — Эй! Подожди! Он у меня… под паролем… какого чёрта?! — Долго объяснять! - Отмахивается Питер, подсоединяя к моему ноутбуку шнур, соединяющий его с компьютером Дэниэля. - Иди сюда! — Питер! Объясни… стоп! - Я вижу, как на мой рабочий стол выплывает окно с неизвестной мне программой, в которой загружается, чёрт меня дери, рабочий стол компьютера самого Гордона Спенсера. Наблюдая за происходящим на экране ноутбука под руководством пальцев Питера, у меня возникает впечатление, будто это не чужая корзина с грязным бельём, а целое Эльдорадо. Питер с Дэниэлем переглядываются, а второй тычет указательным пальцем себе по виску, хитро вздёрнув бровь. — Всё благодаря изобретению этого пухляша. У Спенсера Макбук. Следовательно, вся информация собирается на одном-единственном жестком диске. У него дома широкополосный Интернет. А Дэн припаял пару элементов к коммутатору, который подсоединяется к кабелям, сделав тем самым манжетку - сейчас мы проводим её тестирование; манжетка регистрирует всё, что только происходит на экране жертвы, и пересылает информацию дальше, на наш скрытый сервер. Конечно, пришлось попотеть, чтобы вжиться в роль монтажника, но, знаешь, каска с жёлтым жилетом или коробка пиццы могут пустить куда угодно. — Разве у него нет персонального межсетевого экрана или там, отдела информационной безопасности, которому он платит баснословные бабки, чтобы такие, как мы, не могли получить доступ к его данным? Даниэль довольно улыбается с видом “не смеши меня, детка”, после чего отправляет в рот очередную ложку арахисовой пасты с воздушной кукурузой, стоящей недалеко от светящейся всеми цветами радуги клавиатуры, по соседству с огромной кружкой кофе. — Разумеется, есть, - не прожевав, начинает он, - но вся соль в том, что моя манжетка-коммутатор работает и как своего рода файрвол… вирус. В результате чего компьютер взламывается очень быстро. Скажем, если сэр “большой хер” получает файл, то сообщение сначала попадает на манжетку, и мы можем его прочитать еще до того, как оно проходит на его экран. Хитрость заключается в том, что файл переписывается и к нему добавляется исходный код в несколько байт. История повторяется каждый раз, когда он что-нибудь скачивает. С фотографиями получается ваще бомба! Каждый раз, когда он открывает порносайты или заводит новую домашнюю страницу, мы добавляем несколько строк исходного кода. Через некоторое время, в зависимости от того, как много он пользуется компьютером, Спенсер скачивает себе крошечную программку, где каждый фрагмент присоединяется к следующему. — А дальше? — А дальше, когда последние фрагменты встают на место, программа интегрируется с его интернетовской программой. Он воспринимает это как зависание и вынужден перезагружаться. Во время перезагрузки устанавливается совершенно новое ПО. Так как там Mac OS, в следующий раз, когда он запускает «Сафари», он на самом деле запускает совершенно другую прогу, которая незаметна на его рабочем столе, работает и выглядит точь в точь как «Сафари», но делает еще много всяких штук-дрюк. Первым делом она контролирует его файрвол и следит за тем, чтобы всё работало. Потом она начинает сканировать компьютер и посылает фрагменты информации каждый раз, когда он, находясь в Сети, кликает и елозит мышкой. Через некоторое время, опять-таки в зависимости от того, как много он сидит в Сети, полная зеркальная копия содержимого его жесткого диска собирается на нашем сервере. И настает время для HT! — Эйч Ти? — Пардон! Hostile Takeover. — Понятненько. - Ни черта не понятненько. — Главная хитрость здесь в том, что происходит дальше. Когда структура сформировалась, на его ноуте получается два полных жестких диска: один на собственном компе, а второй на нашем сервере. В дальнейшем, когда он запускает его, он на самом деле запускает отраженный комп. — Что-то вроде Remote Desktop? — Именно! Он работает уже не на собственном компьютере, а на нашем сервере. Его компьютер начинает слегка тормозить, но это почти незаметно. И когда я подключаюсь к серверу, я могу сконектиться с его ноутом. Каждый раз, когда Спенсер нажимает на клавишу своего компьютера, я вижу это у себя. — Ого!***
Октябрь 26.2019.
Содержимое компьютера Спенсера полностью поглотило Тебя. Ты переписала его жесткий диск и мне уже начало казаться, что Ты наконец-то более или менее стала частью моего дома: Ты оставляешь кружку с недопитым кофе, где попало; Ты привычно, прямо как у себя в квартире на Вирджиния Драйв, ходишь по дому чуть ли не в одном халате, что-то бормоча себе под нос и делая пометки на отрывных стикерах, которые крепишь прямо поверх развешанных в гостиной фотографий и статей, которые Ты меняешь местами и убираешь неактуальные; Ты сжигаешь улики на заднем дворе в барбекюшнице. Я терпеливо ждал, пока Ты во всем разберёшься, и отвечал на постоянно возникающие при работе с программой манжетки у Тебя вопросы, попутно отгоняя от Тебя Сару, пожирающую Тебя взглядом и рьяно пытающуюся сблизиться с Тобой, заговаривая о вещах, которые Ты ей обязательно со всей терпеливостью объяснишь. — Если это попадёт к копам в руки или того хуже - в ФБР… - Прикидываешь Ты, устроившись у меня на кровати, перевязанная полотенцами после душа, и тут же льнёшь к ноутбуку. — Люди вообще часто делают глупости. - Самое время чистить террариум Крыса. - Вероятно, он думает, что сможет спокойно откупиться от полицейских и проверки своих данных, раз он на правильной, “праведной” стороне политической монеты. Я аккуратно беру жёлтого змеёныша в руку, чтобы пересадить того в пластиковую коробочку, но тут Ты откладываешь ноутбук в сторону и протягиваешь мне горячие руки. — Могу ли я? - Ты киваешь на мирно свернувшегося у меня в ладони сонного Крыса. — Ты не боишься? — Он же сам размером с мышь. Что он мне сделает? В эти смутные времена, когда повествование нашей жизни похоже на рекламируемую повсюду скудно-бедную на язык антиутопию, рептильный мозг с миндалевидным телом судорожно пытаются найти и заставить выработать несчастные неокортекс с почками и кишечником дофамин. — Девчонки обычно боятся чего-то подобного. - Я перекладываю Крыса Тебе в сложенные лодочкой ладони, от температуры которых змей тут же оживает и обвивает тонким хвостиком Твой безымянный палец на правой ручке. — Ты же давно понял, что я не обычная девчонка, я - хуже. - Ты разглядываешь вздёрнутый носик Крыса и поглаживаешь его большим пальцем, но голос у Тебя, какой-то задумчивый и глубоководный. — Ты какая-то грустная. - Я отставляю чистку террариума и подхожу к Тебе, чтобы получше разглядеть Твоё личико. - Что-то случилось? Ты рассказываешь мне всё: одногруппники начали говорить о Тебе гадости, подтрунивать над Тобой и говорить о каком-то видео. На его поиски у меня уходит не так уж много времени, я боялся, что это окажется какой-то порно-ролик с прифотошопленным к актрисе Твоим лицом, но реальность оказалась куда более беззубой: Видео спокойно висит в нескольких соц-сетях, включая Ютьюб. Да и какое же у него тут название: “устроила прощальный стриптиз начальнику”. Кадры из видео переносят меня обратно на пару дней назад, когда Ты триумфально высказала менеджеру всё, что думаешь о нём, что думаешь о его забегаловке и гордо вышла, как Леди Годива, из этого места, преисполненная азартом и свободой. Я был горд и зол на Тебя в одно и то же время. А теперь - на смену гордости пришёл страх, ну а злость на Тебя утроилась. Но как же я могу злиться на Тебя? Ты же такая идеальная! Ты такая смелая! Однако, я не думаю, что облава санинспекторов каким-то кардинальным образом повлияет на работу этой тошниловки. Судя по тому, сколько он вам платил - он отделается взяткой и продолжит себялюбиво эксплуатировать оставшихся работников. Не то, чтобы мне было на него наплевать… но мне не наплевать на то, что он выставил Тебя в дурном свете! Он должен заплатить за это!Октябрь 26.2019.
23:50
Всё, что правит мной - слепая ярость. Я не вижу дороги, я не вижу и не чувствую, как течёт время. Зрение вновь сужается до диаметра игольного ушка и в этом туннельном зрении видно лишь эту злосчастную забегаловку, в которой уже погашен свет, но машина начальника всё ещё припаркована у служебного входа. Интересно, если я потяну за ручку… - дверь открывается, тяжело, со скрипом, что заставляет меня двигаться медленно и чуть ли не вжиматься в стены, чтобы пройти незамеченным по кухне. Он вваливается в кабинет, мелкое подсобное помещение без окон и дверей. А я проникаю вслед за ним, бесшумно, словно угловатое продолжение его несуразно круглой тени, которой он не обладает. — Добрый вечер, сэр. - Я чувствую, как лицо растягивается в нарочито дружелюбной широкой улыбке. На лице толстяка сверкает блик. Не знаю, то ли так играет свет с влагой на моих зубах, то ли так драматично сверкает лезвие тесака, который я схватил с магнитного держателя для ножей. — Вы из санинспекции? Не поздновато ли? — Нет. Я специалист по борьбе с паразитами, а как вы понимаете - для этого всегда найдётся время. — Н-но я же разговаривал сегодня с санинспекцией… Они сказали, что пришлют своего работника на неделе! Да и к тому же - у нас нет никаких паразитов! — Ещё как есть. Один такой стоит прямо напротив меня и досаждает другим - вот я и решил заскочить. — Ни с места! - Кричит толстяк, трясясь всем телом и пытаясь что-то нащупать то ли в шкафчике стола, то ли под столешницей. В несколько стремительных шагов я пересекаю комнатушку и хватаю мужчину за засаленную кудрявую голову левой рукой, а правой, замахнувшись, бью тяжёлым лезвием тесака по жирной шее. Одного раза хватает, чтобы кровь хлынула фонтаном из открывшейся раны и заплескала собой всё в радиусе полутора метров. Она неудержимая. Она неумолимо льётся прямо на меня, заливая с ног до головы. Я чувствую, как она стекает по лбу, заполняя собой отлогости и огибая выпуклости лица. Она скапливается в уголках рта, дразня язык металлическим привкусом. Она горячая. Она солёная. Она дурманит разум и тело… прямо как Ты! Мужик тщетно хватает воздух ртом, кровь выходит из шеи ровными, постепенно ослабевающими струйками, заливает рубашку Polo. О да! Я большой чел с большим тесаком, твёрдый, как его сталь, которая раз за разом пробивается всё глубже и глубже в шею жирного итальяшки; я наслаждаюсь музыкой, которую исторгает из себя бульканье крови в спазмированных дыхательных путях, которую формируют влажные, чавкающие удары об мясо с примесью скрежета лезвия о мелкие косточки. Я бью раз за разом, пока кудрявая, покрывшаяся холодным липким потом голова не слетает прямо на письменный стол, катится по нему кубарем, и с глухим стуком шлёпается на пол, вслед за нею падает и грузное безжизненное тело, завалив вслед за собой офисный стул на колёсиках. Всё оказалось настолько просто - всё равно, что зарезать свинью. Подняв стул, я сажусь за стол этого храяка, пригоняя голову к себе ногой, как спущенный футбольный мяч, и катаю её, придавливая ботинком к полу, пока копаюсь в его компьютере и пытаюсь докопаться до камер видеонаблюдения, чтобы снести всё оттуда к чертям собачьим и остановить записи. — Я смотрю, что ты любишь утверждаться за счёт других? Понимаю - я такой же. Пара нажатий по клавишам, а вместе с ними эсдэшник остаётся девственно чистым. Ещё пара нажатий на кнопки, и вот, все камеры по углам забегаловки остаются ненужными кусками пластмассы с припаянными к ним проводами. Встав из-за стола я беру измазанную в крови голову; по весу она напоминает хорошую тыкву, правда в этой всё уже давным-давно сгнило. Было бы, конечно, хорошо забрать её в качестве утешительного приза, выварить все мягкие ткани или заспиртовать в банке, а потом пугать ею Даррелла, но будет куда эффектнее кинуть этот кочан к другим тыквам, среди которых она будет найдена открывающей смену официанткой, чей истошный крик разнесётся по всей округе. Раскрываю дверь хранилища продуктов и пинком отправляю голову к сложенным в углу тыквам. Она приземляется аккурат между двумя тыквами, похожими по размеру на неё. Я готов засмеяться, глядя на то, как изо рта вывалился язык, а глаза разъехались в разные стороны. — Весёлого Хэллоуина, гандон.