Увидь меня

Четырнадцатого февраля Иван обнаружил на ручке двери фиалковый подарочный пакет с белым плюшевым зайцем. Подарок не мог быть адресован ему, совершенно точно, но ... был. Чёрным по белому на открытке было написано "Ивану Б." Отправитель не был указан. Пожелание было до ужаса слащавым, но не восхититься почерком было сложно. Угловатые буквы с лёгким наклоном вправа складывались в ровные строки, словно писались по линейке. И тем сильнее был когнитивный диссонанс: писать таким почерком настолько приторные вещи было чём-то кощунственным. Иван, может, и забыл бы о неожиданной воздыхательнице, но спустя время это повторилось. А с недавних пор подарки ему делали и вовсе без повода. К ним обычно прилагались короткие записки, написанные всё тем же почерком, на неизменных люпиновых стикерах. Ивану было жутко неловко. Неловко от того, что стал чьим-то наваждением. Неловко от того, что неизвестная знала о нём вещи, в которые он совершенно точно никого не посвящал. Но сильнее всего Ивану было неловко от того, что ему начали нравиться эти знаки внимания, и он стал получать от них удовольствие. Маленькие презенты всегда приходились кстати, а записки поднимали настроение и приободряли, когда у Ивана опускались руки. Было приятно осознавать, что кто-то, в совершенно чужом для него городе, беспокоился о нём, и поэтому просил не забывать шарф. Или дарил забавный брелок в виде желейного мишки (совершенно восхитительного лавандового цвета), чтобы он не терял снова ключ от комнаты. Иногда Иван отчаянно хотел узнать наконец кто был отправителем, но одновременно с этим боялся этого до безумия: задаривавшая его подарками и писавшая записки девушка могла оказаться как стеснительной, но очень внимательной сокурсницей, с которой у Ивана были потоковые лекции, так и совершенной психопаткой. О втором варианте Иван предпочитал не думать слишком уж часто. Воздыхательница явно не планировала с ним знакомиться, и довольствовалась знаками внимания, которые ему оказывала время от времени, так что повторения истории с Наташей, наверняка не стоило ожидать, но Ивана всё же точил червячок сомнения. Он всего полтора года был в Берлине, и друзьями, с которыми мог бы делиться цитатами из любимых фильмов и обсуждать сто девяносто шесть оттенков фиолетового, и не выглядеть при этом помешанным, ещё не обзавёлся. Но она знала. Словно постоянно находилась рядом и ловила каждый его взгляд, или неосторожное движение. *** Когда Иван вернулся в аудиторию, возле мольберта обнаружился плюшевый бежевый медведь. И неизменная записка. "Он похож на тебя" Иван повертел игрушку в руках, вгляделся в мордочку. Никаких сходств не обнаружил, но губы сами собой расплылись в глупой улыбке. Хорошо, что это были не цветы. Он бы со стыда сгорел. Сгорел, но букет всё равно простоял бы в вазе, пока не опали все лепестки. Нужно было работать, просмотр был уже через две недели, а у Ивана не все работы были готовы, но настроение после полученного подарка совершенно к этому не располагало. Хотелось чего-то лёгкого, воздушного, а не стоять над холстом хмурой тучей, пытаясь выстрадать из себя очередной шедевр. Так что Иван собрал свои вещи, сунул медведя подмышку и отправился в общежитие. *** До конца семестра оставалась неделя, а работы по техническому рисунку были выполнены только на треть. Всё сыпалось из рук, в рапидографе заканчивались чернила, и Иван мучительно размышлял над тем, стоит ли хорошая оценка голодного обморока, по тому что денег оставалось впритык. Он уже распределил все расходы: холсты, грунтовку и акриловые краски для следующего семестра заказал заранее, и только вчера отдал задаток, деньги оставались только на билет до Москвы. В его ситуации десять евро были сумасшедшей суммой! Так что, когда на ручке двери обнаружился обычный картонный пакет, а в пакете три картриджа от Rotring и семь наконечников, Иван сполз по двери, прижимая пакет к груди, и рассмеялся. Смех неожиданно, даже для него самого, перешёл в всхлип, и Иван разревелся, как последний дурак. Хорошо, что в коридоре никого не было. *** Из-за технических работ лифт не работал, так что подниматься на пятый этаж пришлось по лестнице. Иван был уже на третьем, когда неожиданно остановился. Что-то было не так. Он привычно похлопал по карманам, но ключи были на месте; желейный медвежонок обзавёлся соседкой-ламой, так что конфузов с их обнаружением давно не случалось. Иван пошёл дальше, но ощущение, что он пропустил что-то важное не оставляло его и, со вздохом, он поплёлся обратно на первый этаж, где его впервые настигло это непонятное ощущение тревоги. Лестница. Первый этаж. Пано с объявлениями. Иван застыл как вкопанный. Знакомый угловатый почерк с характерными "д" и "б" требовал, чтобы иностранные студенты, планирующие остаться на время каникул в стране, явились в тринадцатую комнату и расписались, что прошли инструктаж по технике безопасности во время зимних каникул. Иван нервно засмеялся. Задаривающей его подарками и писавшей записки девушкой была Эржберт Хедервари. *** Эржбет Хедервари, значит, из тринадцатой комнаты. Иван постучал в дверь, и ему открыла маленькая светловолосая девчушка в лёгком зелёном сарафане. Ивана не покидало стойкое ощущение, что человек с именем Эржбет Хедервари так выглядеть не может. Как угодно, но точно - не так. - Привет, мне нужно увидеть Эржбет. Девчушка задрала голову, чтобы взглянуть Ивану в лицо, и ему стало неловко за свой рост. С ним иногда такое случалось, он всегда находил за что чувствовать себя неловко. - Ты - Иван, - освобождая проход, улыбнулась она. Застывший в дверях шкаф её явно совсем не тревожил, она ещё и пригласила его в комнату. Иван заторможенно кивнул. Не успел отойти от шока, когда она его огорошила снова. - Я - Лили Цвингли, приятно познакомиться. Теперь хотя бы стало объяснимо её спокойствие: это была сестра коменданта общежития. Лили усадила его на свою постель и принялась с интересом рассматривать. Иван заметно занервничал. Смех какой, он в два раза выше и тяжелее неё, а переживает так, словно это он здесь тростинка, весом в сорок килограмм, оставшаяся наедине с потенциальным головорезом. - Эржбет в библиотеке. Знаешь где это? Иван кивнул. - Но лучше подойди завтра. Хочешь, напишу её расписание? - Да. Было бы неплохо. *** Иван нашёл её в столовой. Уселся рядом и смущённо улыбнулся. - Красивый почерк. Эржбет даже в лице не поменялась. Спокойно дожевала свой салат, а потом заговорила: - Да, это я их подписывала. Иван приуныл, не такой реакции он ожидал, а потом она заговорила снова: - Кто бы мог подумать, что в той голове водятся настолько слащавые мысли. - Вовсе они не слащавые, - возразил Иван и смущённо замолчал, ведь именно так он и охарактеризовал первую полученную открытку. Эржбет рассмеялась. - Он тоже так считает. Иван нервно дёрнулся, столкнул локтем на пол вилку, и Эржбет посмотрела на него с жалостью. - Выдыхай, сладкий. То, что тебе оказывают знаки внимания не значит, что ты обязан на них отвечать. Иван открыл было рот, но так ничего и не сказал. Слова не находились. Он был в полном раздрае. Что вообще было принято говорить в подобных случаях? - Примерно такой реакции я и ожидала, - с тяжелым вздохом сказала Эржбет. - Ты не скажешь мне кто это. - Не скажу, - подтвердила Эржбет и принялась за оставшийся салат с удвоеным рвением. - Это кто-то из моей группы? Эржбет хохотнула. - Боишься за свою задницу? Иван с трудом не поддался на эту топорную провокацию. - Мне подарили картридж для рапидографа, когда он был отчаянно нужен. Когда поменяли расписание, а я прохлопал ушами, на парте оказалась лишняя ладога. Это кто-то из группы. Эржбет пожала плечами, и поднялась, легко подхватив поднос. - Это не важно. И тебе совершенно не о чём беспокоиться, серьёзно. Она ушла, а Иван ещё минут двадцать тупо пялился в стол. Он был уверен на сто процентов, что это был кто-то из одногруппников. В группе их девять парней и семнадцать девушек. Итого - восемь подозреваемых. Один из них бывает на парах слишком редко, чтобы быть в курсе событий. Другой обручён и почти женат. Остаются шесть. - Что за глупости! - одёрнул себя Иван. Не хватало ещё в каждом прохожем высматривать гея.