Увидь меня

Рейс сначала перенесли на два часа из-за неожиданного снегопада, а потом и вовсе отменили. Расстроенный и совершенно разбитый Иван вернулся в общежитие. Эржбет, с порозовешими щеками и блестящими от выпитого глазами, перехватила его на первом этаже, когда он ждал лифт. - Пошли к нам. - Мне совершенно не до этого, - бросил Иван устало. - И я замёрз. Хохотнув, Эржбет вцепилась в его запястье стальной хваткой и потащила в противоположную сторону. - Мы тебя быстро отогреем. Открывшиеся двери лифта захлопнулись, так и не дождавшись Ивана. Эржбет втащила Ивана в незнакомую комнату и в его руке тут же оказался стакан бренди. Иван опрокинул его в себя одним махом, тут же скривился, когда рот, а после и пищевод обожгло огнём. Только после он поднял взгляд и оглядел присутствующих. Помимо Эржбет там были Феликс, Гилберт, Родерих и две незнакомые светловолосые девчонки. И там был Ваш. Иван бы в жизни не подумал, что он может сидеть в такой компании, ещё и распивая алкоголь. Единственный, в чьей компании Ваш смотрелся бы естественно, был Родерих. Осознание пронзило Ивана. Это Родерих! Он единственный подходил по всем параметрам. Учился с Иваном в одной группе, был знаком с Эржбет, да и "слащаво мыслить" вполне в его характере. Они как раз раскидывали карты для партии в покер, когда Иван пришёл, но играть он отказался. Голова была забита совсем другими мыслями, считать карты сейчас он был элементарно не способен. Гилберт всё порывался начать вести запись счёта потому что, как он выразился, играл со сраными мухлёвщиками и распиздяями. Потерявший терпение Ваш вырвал у него из рук тетрадь и огрызок карандаша. Или скорее - кусок грифеля, что когда-то был карандашом. - Записи буду вести я, в тебе врач скончался. - Патологоанатом, - тут же осклабился Гилберт. Иван улыбнулся уголками губ. Он вообще не понимал, что Гилберт делал на факультете искусств. Судя по тому, что Иван о нём слышал, тот был прожжённым технарём и ему с трудом давалась учёба. В три ночи отключили свет и многие принялись расходиться по комнатам. К тому времени они убили шесть бутылок бренди, на ногах остались самые стойкие. - К чёрту карты, - выдохнула Эржбет. - Давайте "правду или действие". Хочу иметь на вас компромат. Играют они при свете от фонаря телефона. Все слишком пьяны, чтобы довольствоваться дурацкими неловкими историями из детства, вопросы становятся всё откровеннее. - Иван, правда или действие? - Правда. В прошлый раз Феликс спросил о том когда он впервые сознательно самоудовлетворялся. Иван решил, что ничего хуже уже произойти не может, но Лаура, светловолосая бельгика со смежной кафедры, спросила о первом сексе. Иван был слишком пьян, чтобы придумывать правдоподобную ложь, так что пришлось рассказать правду о том неловком... инциденте. Решил, что в следующий раз выберет действие. Но и здесь его ждало полное фиаско. - Поцелуй Гилберта, - потребовала Эржбет. - Ладно. Иван клюнул того в щёку, и Эржбет тут же возмутилась: - Это что вообще было? Мы не в детском саду. Иван наклоняется и целует Гилберта в губы. И как-то неожиданно во рту оказывается чужой вёрткий язык, и Иван позволяет. Принимать ласку оказывается приятно, волнительно. У Гилберта твёрдые требовательные губы и он совершенно точно целуется лучше, чем учится. Будь у них пары по поцелуям, того бы освободили от всех экзаменов. Иван приходит в себя, когда чужая ладонь ложится на бедро и ощутимо сжимает его. Когда они отодвигаются друг от друга, в комнате стоит тишина. Иван возвращается на место, уши и щёки горят, в сторону Гилберта он старается не смотреть. Зато тот ещё как смотрит на него. Будь Гилберт способен, давно прожёг бы в нём дыру. *** - Хорошо, что Родерих ушёл до того как отключили свет, ему наверняка было бы неприятно наблюдать то, что случилось позже, - говорит Иван смущённо, когда в обед Эржбет подсаживается к нему в столовой. Эржбет заходится в хохоте. Иван не обижается. Это не ехидный смех, её просто веселит ситуация, в которую он попал. Он бы тоже посмеялся, не будь главным героем этой комедии. - Это был Гилберт. Гилберт надиктовывал слащавые записки и дарил тебе мягкие игрушки. Гилберт купил тебе рапидограф и ладога была тоже его. Гилберт запихнул тебе в рот свой язык, стоило появиться возможности. Последние слова заставляют Ивана покраснеть. - Но он не учится со мной в группе, - сипит Иван и Эржбет фыркает. - Он живёт с Феликсом в комнате, когда остаётся в общежитии, а это почти то же самое, поверь мне. А последние полтора года он только и делает, что остаётся в общежитии. - Не думаю, что мне нравятся мужчины в этом смысле, - отвечает Иван пришибленно и тут же краснеет, хотя казалось, сильнее уже некуда. Эржбет награждает его смешком, явно тоже вспомнив как активно ему не нравились мужчины вчера ночью, при куче свидетелей. - Я слышала сотню разных вариаций твоего "мне не нравятся мужчины" от Гилберта в прошлом году. И не одно из них не прошло бы цензуру. Он был не в восторге, когда его переклинило.