Путь Тени Vir Banal'ras

      Всё выглядело так, как она задумала. Подначивание молодого эльфа входило в её план. Лживая история заключалась в том, что Тамлен не послушал подругу и подошёл непозволительно близко к зеркалу, в котором отражались какие-то силуэты.       Этой версии было более чем достаточно для того, чтобы все поверили в случайную смерть.       Аруми вошла в элувиан и оказалась на Перекрестке. Каждый раз приходилось наблюдать за тем, как «карманное измерение» потихоньку увядает и разрушается. На это было больно смотреть.       В её глазах плескались воспоминания о том, каким был Перекресток до разрушения Завесы, до начала внутренних распрей эльфов между собой: цветущие деревья, ярко светящее солнце, горящие как огни элувианы, в которые заходит и из которых выходит бесчисленное количество эльфов. Всё было пропитано магией, заклинания читались тут и там. Эльфы — учёные со всех уголков мира — направлялись сюда, чтобы увидеть Vir Dirthara, «Путь Поисков Истины», в живую.       Воспоминание померкло как по щелчку пальцев, оставив в сердце ностальгию по старым временам.        Пройдя мимо очередного ряда «спящих» зеркал, Аруми увидела, как одно из них заработало, и остановилась. Поверхность элувиана забурлила, разойдясь волнами, и из него вышла Мать всего, защитница народа, дух возмездия и справедливости — Митал. Людям она была известна под двумя именами — Флемет и Аша’белланар — женщина многих лет. Для человеческого рода она выглядела как беспомощная старуха в грязных лохмотьях, но взор Аруми не потерял остроты за долгие годы, и она увидела перед собой их защитницу — Митал.       Склонив голову в знак приветствия, Флемет улыбнулась. Всё шло по их плану, впрочем, как и всегда.       Как левой руке или серому кардиналу, почти главной богине эльфийского пантеона, «Лезвию», были даны указания о том, как действовать дальше и знания о том, что ждать впереди.       Передав в руки два бутылька с непонятными субстанциями, Митал рассказала об их содержимом: в одном оказалась подавленная скверна порождений тьмы, а в другом кровь архидемона, которая нужна для того чтобы обмануть рекрутера Серых Стражей по имени Дункан на ритуале Посвящения.       Митал всегда заботилась о своём народе, особенно о тех, кто служил ей долгие тысячелетия, ни разу не предав доверия. Одним из таких агентов была Аруми. Еще в далеком детстве, когда родители впервые рассказали о пантеоне богов и привели её в храм Митал, маленькая эльфийка была поражена красотой этой величественной конструкции. Больше всего запомнилась статуя Матери всего, на которую Аруми смотрела. И на секунду показалось, что статуя всматривается в неё.       Она была одной из первых, кому Митал сообщила о том, что надвигается новый Мор ещё до того, как о нём стало известно Серым Стражам. А значит, пришло время действовать.       Переплетенная нить действий вскоре должна была дать свои плоды.       Получив ценную информацию о дальнейших планах Митал и обновленные данные о состоянии мира от Флемет, она поблагодарила её, склонившись на одну ногу. Ведьма, улыбнувшись, развернулась и двинулась к совершенно другому элувиану. Активировав его, она скрылась в нем, закрыв за собой «дверь». Аруми постояла, пронаблюдав за той, кому будет предана до конца, а затем двинулась в обратный путь.       Перед элувианом лежал Тамлен. Его тело… Тамлена в нём больше не было. Хоть они не успели сильно сдружиться, всё равно было больно. Червь напомнил о себе зияющей пустотой внутри. Это чувство Аруми ощущала не в первый раз. Но почему до сих пор к нему не привыкла?..       Перед тем, как уйти, эльфийка взглянула на Перекресток, запечатлела его красоту в памяти и скрылась в элувиане.       Вернувшись обратно в эльфийские руины, она заметила, что уже вечереет, а значит скоро должна была вернуться Мерриль и возможно не одна. Аруми должна была подготовиться.       Эльфийка вытащила бутылёк с кровью архидемона и спрятала его поглубже во внутренних складках брони. Затем настал черед второго, со скверной порождений тьмы. Откупорив и выпив содержимое, она почувствовала, как ноги слабеют и, не успев ничего предпринять, рухнула на землю как мешок с картошкой. Не прошло и минуты, когда резкая головная боль запульсировала и разлилась по венам раскалённой лавой. Если это ослабленная скверна, то что же творит с Серыми Стражами смесь обычной скверны и крови архидемона? На этот вопрос Аруми точно не хотела знать ответа. В голове у нее поселился ненавязчивый шепот. Митал предупредила, что сначала будет тяжело привыкнуть к скверне, хоть и в ослабленном виде, и что она не будет отравлять её кровь и уменьшать ее жизнь, но хлопот доставит. Также скверна понадобится для того, чтобы чуять порождений тьмы и обмануть остальных Серых Стражей.       Боль становилась невыносимой, и Аруми чувствовала, что теряет сознание. Руины расплывались перед глазами и свет угасал. Сказывалась скверна, которая, хоть и была не опасна, все же создавала большую нагрузку на тело.       Ей приснился дракон, даже не дракон, а его скелет, обтянутый черной как смоль кожей. Вид некогда осквернённого древнего бога был поистине ужасающим. Он сидел глубоко в землях гномов и собирал отвратительную армию порождений тьмы. Затем его рёв оглушил Аруми, и она погрузилась в пелену непроглядной тьмы.       Из всепоглощающей тьмы вырвали звуки чьих-то голосов, неразборчивых, как будто слушаешь сквозь толщу воды. Попытавшись разлепить веки, Аруми тут же пожалела об этом: мир вокруг завертелся с бешеной скоростью, и она тут же поспешила закрыть глаза.       Когда полегчало, эльфийка смогла различить голоса. Их было два. Один женский: он звучал обеспокоенно, на грани истерики. Второй мужской: спокойный, рассудительный.       Аруми не знала, как долго плавала на границе своего сознания, но голоса затихли, и она почувствовала, как магия проникает в каждую клетку тела. Эта магия не разрушала всё на своем пути, не плевалась огнём или льдом. Она успокаивала и убаюкивала как любящая мать. Её исцеляли, эльфийка это чувствовала. Сознание выплывало из темной бездонной пучины. Тело становилось всё более послушным. Аруми открыла глаза и, на удивление, мир больше не вращался вокруг своей оси.       Она увидела Мерриль, склонившуюся над ней и испускающую из рук целебную магию.       Глаза Первой округлились, и она с облегчением выдохнула, как только увидела, что «Махариэль» жива и даже открыла глаза. Но Мерриль увидела, что её целительских способностей недостаточно, чтобы извлечь из тела подруги что-то тёмное, черное, как смоль. Оно перемещалось в «Махариэль» и очевидно не собиралось покидать её тело. Приложив больше усилий, Первая пропустила чуть больше магии через пальцы и на время успокоила «черную смоль».       Как только Аруми оказалась способна произнести хоть слово, она поведала Мерриль «свою версию происходящего», которую прокрутила в голове несколько раз. После рассказа, собеседница долго смотрела на зеркало, забравшее её лучшего друга и напарника по веселью. В уголках глаз проступили мелкие капли слёз, которые она смахнула легким движением руки, понимая, что сейчас не время и не место для горечи.       Аруми, лёжа на земле, понимала, что её до сих пор мутит, но с помощью Мерриль она села и прислонилось к холодному камню. Это отрезвило.       Спустя небольшое количество времени, они вдвоём вышли из руин. Аруми, опёршись на Первую, наконец-то вдохнула свежий ночной воздух. Шепот из головы никуда не ушел, он остался где-то там, на задворках сознания, и теперь нашептывал что-то на незнакомом даже ей языке. Мерриль аккуратно помогла сесть около дерева и присоединилась к ней. Видя, что в глазах спутницы плещутся миллионы вопросов, которые та не задает лишь потому, что ее подруга сейчас не в том состоянии, чтобы на них ответить, Аруми решила сказать о том, что она сожалеет, что так вышло с Тамленом. Что они оба не подозревали об опасности которую таил этот опасный артефакт…       И снова очередная полу-ложь. Аруми воспринимала это как свой стиль жизни. Полуправда, которую она скармливала всем, с кем приходилось сотрудничать, договариваться и просто находиться рядом. Она давным давно потеряла саму себя и сменила имя на подходящее ей «Аруми» — безвольное лезвие, которым управляют, направляют, пронзают плоть… Она всего лишь инструмент. Это успокаивало, когда становилось слишком много времени на то, чтобы подумать о себе.       Они сидели так еще несколько минут, затем Мерриль встала и сообщила, что надо выдвигаться в лагерь, иначе они рискуют быть съеденными ночными зверями. Аруми, отказавшись от помощи, попыталась встать сама. У нее это получилось, хоть и медленно. Они двинулись в лагерь по обратному пути. Первая, идя рядом с «Махариэль» периодически поглядывала на неё с опаской. Аруми и самой не нравилось это физическое состояние, но по крайней мере перестало мутить. Скверна все также пульсировала в венах, но успокоилась — она это чувствовала.       Погружённая в думы Аруми не заметила, как они оказались рядом с лагерем. Всю дорогу Мерриль её не беспокоила, лишь изредка спрашивала, как она себя чувствует и получала один и тот же ответ: нормально.       Дойдя до лагеря клана, Аруми вдруг почувствовала скверну в теле человека. Это ощущение было ново для нее. Она сразу разобралась, как работает это чувство и пришла к выводу, что так Серые Стражи чувствуют порождений тьмы. Когда они подошли достаточно близко к лагерю, скверна внутри Аруми забурлила. И последним, что она увидела перед тем, как свалиться в обморок, стало лицо Серого Стража.       Того самого, Дункана.