scarlet trail

Тэхён паркует машину возле одного из многочисленных офисных зданий, мельком косясь в телефон. В его руках — отчёты о проделанной работе, графики и схемы для нового заказа, за который взялась компания отца. Всё, конечно же, великодушно скинули на него! Чтобы набирался опыта. Его, черт возьми, совершенно никто не спрашивал! Потому что господин Чэвон лично отбирает сотрудников для определённой работы. И, как он сказал, Тэхён в этом проекте — самый важный винтик! А потом разглагольствовал ещё целый час, перебирая уже по привычке ручную головоломку и аккуратно отставляя её на полку рядом с другими, чуть улыбаясь. Тэхён не жалуется. Он вроде бы как за возможность должен отцу как минимум благодарность. Если бы не Чимин, работающий в соседнем кабинете, он бы точно сошёл с ума от постоянных графиков перед глазами. В голове круглыми сутками пляшут цифры и схемы. Мысли отвлекаются от работы только когда их занимает Чонгук. Будто всё это время в его голове срабатывает переключатель, который опускает работу на второй план, стоит сабу замаячить на горизонте. Вот и сейчас он листает отчёт о завтраке и о том, что колючка собрал свои вещи в небольшие тёмные чемоданы и готов к переезду. Тэхён должен забрать его вечером, выдать вторые ключи и посвятить в правила их совместного проживания. Главное — подобрать подходящие слова, потому как Чонгук очень пугливый. От любого недовольного, по его мнению, взгляда или жеста сразу же падает на колени, хотя Тэхён ещё ничего не сделал, только вздохнул на тон ниже обычного. Так, что там у него: завтрак, обед, стакан сока. Тэхён улыбается, захлопывая дверь машины, держа в правой руке папки, в левой — телефон с открытым чатом. M: Молодец, сегодня тебя заберу. Тэхён ждал, что Чонгук испугается и пойдёт в отказ, начнет оправдываться, что, мол, не готов, и Тэхён подумывал о том, чтобы дать ему ещё время. Но, к его удивлению, саб согласился и, кажется, искренне обрадовался. Неужели сам хотел? Главное, чтобы не вышло так же, как с Минхо. Тэхён редко о нём вспоминает, но всё ещё считает это своим поражением. Он был слишком молод — каких-то семнадцать лет, —чтобы подобрать слова и не разбить парню сердце. Но разве он был виноват в том, что не любил? Что его чувства отличались? Он не хотел врать и ломать чужую жизнь, но с натяжкой выполняемые приказы и постоянные склоки истрепали ему нервы. Тэхён ощущал, как теряет контроль, видел, что Минхо делает всё, что душа пожелает, и без стыда пробует манипулировать домом. Закрывать на это глаза стало невозможно. Тэхён думает о Минхо в моменты, когда боится совершить ошибку с Чонгуком. Но забывает, что Чонгук не Минхо, поэтому быстро напоминает себе об этом. Дверь застеклённой высотки со сверкающими в осеннем солнце окнами закрывается за спиной. Он проскакивает мимо секретаря, чтобы не слушать и не отвечать на привычные натянутые вопросы о том, как прошли выходные или успел ли он отдохнуть. Эта вычурная вежливость в рамках компании Тэхёну никогда не нравилась. Чимин уже на своём месте, клюёт носом в скопище бумаг и до скрипа сжимает бумажный стакан. Его мысли явно заняты не диаграммами — с ними Тэхён собственноручно помог разобраться пару дней назад. — Что, опять загрузили? — Тэхён подпирает плечом проход, закинув вещи в свой кабинет. — О! — воодушевлённо тычет в него пальцем Чимин. — Ты как раз мне и нужен. Вот это «как раз» не внушает доверия. Тэхён уже смотрит через плечо, прикидывая, как быстрее слинять. — Мы с Юнги хотели бы пригласить тебя и Чонгука в гости. Посмотрим фильмы и наконец-то познакомимся, — Чимин делает большой глоток кофе, и Тэхён замечает широкую, раздражающую одним своим существованием улыбку. Он бы ещё громче закричал, чтобы оповестить всех в офисе об их ориентации. Тэхёна выгородит отец, да никто и не посмеет распускать слухи о нём, а вот с Чимином церемониться не станут: штамп, документы в руки и иди на все четыре стороны. Прикрыв дверь, Тэхён прислоняется к ней спиной, скрещивая руки на груди. — Ты иногда невыносим, — упав в кресло напротив стола, без злобы с усмешкой тянет Тэхён. — Когда хотите? — Во вторник, на ночь, — подмигивает Чимин. Тэхён косится на календарь. Ему как раз в это время нужно сдать проект, и держать так крепко не должны. — Опять Юнги тыквы заставит вырезать? — смеётся в сжатый кулак Тэхён. Их пара всегда слегка забавляла, потому что Юнги эмоциональный, неугомонный, но до чёртиков влюблённый. Это видно невооруженным взглядом. — Конечно, ему это нравится, — Чимин говорит о нём с теплотой, как ни о ком другом. У него даже улыбка сама по себе появляется. — А, вот ты где, — слышится тихий, но крепкий голос. Чимин тут же поднимается и кланяется. Тэхён, едва повернув голову, смотрит в глаза отцу и сжимает ручки кресла. — Здравствуй. Что-то уже случилось? — он поднимается, потому что знает, что здесь ему остаться точно не позволят. Утащат в кабинет и скинут ещё один новый проект для какой-то компании, потому что прошлый Тэхён уже сдал. И нельзя же просто отдохнуть, это слишком. Он выходит следом за Чэвоном, который держит руки в карманах, проходя между кабинетами, и ни слова не говорит, пока они не заходят в просторный кабинет на десятом этаже. От идеально-белых стен и такой же мебели глаза слепит. Отец всегда любил этот цвет — помогает думать. И к квартире Тэхёна, интерьер в которой практически полностью выполнен в разных оттенках чёрного, относится с непониманием. Говорит, там чувствуется какая-то тяжесть его характера. Тэхён на это только усмехается. — Присаживайся, — Чэвон указывает на кресло, — есть, о чём поговорить. Тэхёну всё это никогда не нравилось. Неуверенно усевшись, Тэхён закидывает ногу на ногу, облокачиваясь на спинку, весь во внимании. Что опять придумал? — Даже не спросишь, о чём? — снова эта привычка: отец раскладывает карандаши на столе, когда нервничает или беспокоится. — Никаких мыслей. — Папарацци и журналисты, — взгляд снова возвращается к Тэхёну. Чэвон пытается не сломать карандаш, но тот хрустит под натиском сильной руки. — Видели тебя с парнем. Ты забираешь его из университета, едешь домой с ним же, пропадаешь на другом конце города в чужом доме, — слова наполнены ядом и раздражением. — Отец. — Тэхён, мне всё равно, с кем ты спишь, — Чэвон нервно выдыхает, растирая переносицу пальцами, — но ты должен понимать, что нужно быть аккуратнее. Чего мне стоил Минхо, который заявился в редакцию с новостью о том, что сын Ким Чэвона шарахается по борделям? Тэхён не хочет это вспоминать. Его последний сабмиссив так и не смог пережить разрыв. Прибежал в издательство со скандальным интервью, благо, у отца связи по всему городу и эта история быстро закончилась. Чэвон посреди рабочего дня сорвался в офис журнала, приплатил нескольким редакторам и изъял весь материал, а после сжёг его на глазах у сына. — Чонгук не Минхо, — стискивая зубы, сдержанно заявляет Тэхён, стиснув ручку кресла. — Значит, Чонгук. — Я хорошо усвоил урок с Минхо, отец. Тебе не о чем переживать, — он невзначай поглядывает на часы. Всё это время Тэхён игнорировал уведомления, от которых телефон в кармане дребезжит без остановки. Колючка его уже потерял, нетерпеливый. — Надеюсь на это. Можешь идти, — бросает Чэвон, возвращаясь к документам, лежащим раскрытыми на столе. Вот и весь разговор. Тэхён, если честно, уже привык или научился делать вид. Первым делом он всё-таки открывает чат, где курсивом мигает: «Колючка». В этом парне ему нравится всё: неопытность, из которой вырастала покорность и желание угодить, затуманенные от возбуждения глаза, которые глядели на него, ловя каждое движение, почти не моргая, разве что когда Чонгук опускался на колени. Казалось, в такие моменты он даже не дышит, просто ждёт — чего угодно. Тэхён на ходу листает снимки и почти врезается в неожиданно открытую дверь, не слушая жужжание ассистента. Он вроде бы извиняется, кланяется десять раз подряд, но убегает, когда понимает, что на него и не смотрят вовсе. День начинался хорошо, если не обращать внимания на мерзопакостную погоду за окном. Растаявший снег хлюпал под тяжёлыми ботинками, а влажный холодный воздух покалывал щёки. M: Одевайся теплее. И больше ничего. Тэхён был бы рад пообщаться с Чонгуком сейчас, спросить, как прошло утро, чем он занимается, но смотрит на стол, что трещит под тяжестью папок, и только устало выдыхает. Ослабляет галстук, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки и с тяжёлым вздохом падает в кресло, и не моргая, разглядывает чертежи.

━❃━

— Господи, ты совсем? — Хёнджин сегодня в мягком сером свитере, с заплетёнными назад волосами и взглядом, полной серой скуки. — Не мог надеть шапку? — ворчит, как мама Чонгука. Та бы всю плешь проела, увидев, что сыночек в такую погоду разгуливает в утеплённой джинсовой куртке, но с голой головой. Да и Господин не обрадуется. От этого внутри всё сжимается от едкого чувства стыда. Он выбежал из квартиры, опаздывая на пару, которую в итоге отменили. Машина преподавателя забуксовала на выезде и теперь он, бедный, наверное, бегает вокруг неё и не знает, что делать. — И я тебя тоже рад видеть, — выдыхает Чонгук, падая в кресло возле стойки. Разрешение на кофе получено, не без труда и с: «Пожалуйста, я буду самым послушным для вас, Господин!». Но он правда будет, это не ухищрения. Просто в какой-то момент, Чонгук осознал, как его доминанту нравится долгое «умоляю». — Намджун забегал. Надолго он здесь? — Хёнджин по привычке готовит капучино, не дожидаясь заказа, и добавляет большую порцию сладкого сиропа, от которой у всех нормальных людей зубы сводит, но не у Чонгука. Чонгук может смело класть ещё три ложки сахара и потом пить эту жижу под осуждающим взглядом, даже не морщась. — Через два дня улетает, — вспоминает и сам Чонгук. Они говорили об этом, когда выпивали, но воспоминания настолько неясные, что ощущаются где-то в подсознании едва уловимыми мазками. Вот полуголого Господина на следующее утро он ярко запомнил. И его тело, и тяжёлый взгляд, от которого всё тело сводит, как в первый раз. Их первая сессия всё ещё ярко светится в голове. Чонгук думает о ней каждый день, не может не думать. Подчиняться в таком амплуа было ему в новинку и так хотелось сделать всё правильно, что он повторял себе это всю сессию. Похвала, слетавшая с губ Тэхёна, распаляла сильнее, так, что хотелось забраться на этого мужчину, быть самым послушным, каким бы колючкой его ни называли. — Грустно, — Хёнджин ставит чашку перед Чонгуком и невесело улыбается, будто сожалея. — Разбрелись все… Ты не заходишь, Намджун на другом конце света… Я тут один седею. — Да ладно тебе, — усмехается Гук, но он снова не здесь, где-то в докладах и лекциях, а на горизонте маячит образ Тэхёна, держащего его за ошейник, крепко вцепляющегося в поводок. — Плакать не буду, — до ушей доносится шуршание салфетки, а после Чонгук готов закатить глаза, потому что Хёнджин вытирает не существующие слёзы. — Дети разбрелись, кто куда. Ему так и хочется дать в глаз. Никто его не бросал, просто занялись своей жизнью, и посиделки на первом курсе остались в воспоминаниях, каких-то очень далёких. А теперь и Чонгук бросает свою квартиру и переезжает к Тэхёну, испытывая странное беспокойство. «Обсудим правила, когда переедешь». «П р а в и л а», — по буквам думает Чонгук, съёжившись. Значит, за их нарушение будут наказания. Язык липнет к нёбу, потому что от этих мыслей во рту всё сводит от сладости. Или это всё-таки кофе с излишками сахара… Чонгук скомкано прощается с Хёнджином, потому что до следующей пары всего десять минут, нужно бежать, и чем быстрее, тем лучше. Но он замирает, прижимая к себе стакан с кофе и быстро нащупывает вибрирующий телефон. Не моргает, не дышит даже. M: Малыш, скинь-ка мне своё фото. Сердце пропускает удар. Но селфи, какое-никакое, Чонгук делает. Ветер задувает волосы в глаза, поэтому их приходится то и дело убирать. Не совсем удобно, но сделать это нужно прямо сейчас. M: Я не понял.

J: Мне совсем не холодно, Господин…

M: Колючка, у тебя все уши красные и нос тоже. Я не слепой. Чонгук сейчас под асфальт провалится, вот прямо в эту секунду, или на колени упадёт посреди улицы.

J: Простите, Господин. Я торопился на занятие и забыл надеть шапку.

М: Прибереги оправдание на момент, когда я за тобой приеду. Сейчас твоим воспитанием заниматься не буду. И постарайся придумать что-то получше, чем просто «я забыл». А теперь быстро иди в университет, ты понял? Чонгук пробегается взглядом по сообщению несколько раз подряд, жмурится от солнца и, будто прикопанный, не может сделать и шага.

J: Господин, я не хотел вас расстраивать…

Простите, что я не надел шапку, Колючке очень стыдно за это.

M: Иди в университет, Чонгук. Не хватало, чтобы ты заболел. «Чонгук». Уже не Колючка. Губы предательски дрожат.

J: Вы сердитесь на меня, Господин?

M: Поговорим об этом вечером. Чонгук всё-таки убирает телефон в карман с какой-то липкой тяжестью в груди. Он ведь и не думал провиниться, да и расстраивать Тэхёна не хотел совсем. Просто эта дурацкая шапка… Кофе уже как-то не хочется, но он всё-таки делает глоток, — деньги отдал, как никак. Шаркая и пиная снег, он смаргивает проступившие слёзы. Господин ведь не всерьёз на него разозлился? А если и так, что нужно сказать или сделать, чтобы простил? Рёбра будто что-то сдавливает. Чонгук смотрит куда-то вниз, мельком замечая проезжающие по трассе машины, заворачивает на территорию университета и громко выдыхает, быстро промаргиваясь. Может быть, ещё раз написать с извинениями? Потому что от этого чувства внутри необходимо избавиться, оно же съедает по кускам. Казалось, если бы Тэхён сейчас стоял перед ним, Чонгук бы машинально опустился на колени, потянулся к его ногам, сбивчиво умоляя о прощении. И снова чат открывает, когда уже стряхивает снег возле кабинета.

J: Простите, Господин, что расстроил. Я так больше не буду. Я очень-очень постараюсь для вас.

Отправляет со слабой улыбкой. Хорошо, два раза извинился, третий будет позже. Потом Тэхёна обязательно отпустит и он снова будет самым хорошим мальчиком. Время на занятиях всегда пролетает быстро, но не тогда, когда ты последний раз появлялся на парах неделю назад. Чонгуку прилетело за всё — за долг с рефератом, за пропуск лекций и за отсутствие новых публикаций на сайте университета. Всё это ему выплёвывает в лицо новая преподавательница. На вид ей не больше двадцати пяти. Длинные закрученные локоны спадают на лицо, чёлка слегка прикрывает круглые очки, кончиком задевая прямой нос. По её одежде можно убедиться, что дресс-код существует не только для студентов: классические брюки тёмно-синего оттенка и свободная блузка с закатанными рукавами. Всё это Чонгук успевает рассмотреть, слушая её нравоучения. — Вы же так хорошо занимались, Чон Чонгук. Что произошло? Да надоело ему это всё в какой-то момент. Он был выжат, как лимон, своими мучительными мыслями о прошлом, своими сомнениями. В конечном итоге, чтобы отвлечься, так погрузился в учёбу, что забыл, как дышать. С появлением Тэхёна он просто расслабился. Нет, с долгами точно справится сам, не маленький. Господин Господином, но какая-то часть ответственности должна лежать и на нём тоже. — Я всё нагоню, — виновато выдыхает Гук, наигранно, конечно, но преподавательница почему-то верит. — Я понимаю, третий курс, хочется отдохнуть, но… Подтяни хвосты, Чонгук, — и как-то очень ярко и светло улыбается. Вся напускная строгость улетучилась вмиг. Чонгук кивает, вспоминая всё, что должен сдать до конца семестра. Блевать хочется, если откровенно. Но деваться некуда.

━❃━

Господин натягивает на него шапку, с которой секунду назад содрал этикетку магазина, и гладит по голове, хотя по лицу видно, что желает дать подзатыльник. — Только попробуй выйти без неё из дома, — это звучит не строго, скорее, расстроенно. Он правда переживал, что Чонгук может заболеть, в такую-то погоду. — Простите, Господин, — Чон опускает взгляд. — Вещи подготовил? — Тэхён выглядит нервным. Нет того спокойствия, с которым он каждый день проводил в компании саба. Словно что-то гложет его изнутри. Чонгук хотел бы знать. Может, сможет как-то помочь или хотя бы сказать что-то для поддержки. — Да, я собрал сумки утром, — Гук чешет лоб под шапкой. Зачем она вообще? Он недовольно дует губы — в ней жарко, но недовольство своё не озвучивает, потому что это просто ворчание без настоящей причины. Господин едва окидывает его взглядом. Выглядит загруженным, будто мыслями сейчас не здесь, но кратко улыбается, наклоняясь губами к уху саба и побуждая его поёжиться. — Я вроде бы просил надеть шапку утром, — тихо говорит он. Чонгук только глазами хлопает, сжимая низ тёплой куртки. — Я прочитал сообщение только когда вышел из дома. Простите, пожалуйста! — эти извинения у него уже от зубов отскакивают, потому что Чонгуку не нравится, когда им недовольны, а он ещё даже сделать ничего не успел, только чуть-чуть оступился. Быть вечно идеально послушным не получается. Тэхён растирает лицо ладонью, выпрямляясь, и щёлкает пальцами, молча указывая на машину. Чонгук тушуется, пиная тяжёлый снежный ком. Забирается на пассажирское и аккуратно постукивает ботинки друг о друга, отряхивая мокрую грязь. — Ну, считай, один плюсик ты уже получил, — Господин тихо смеётся, а у Чонгука в этот момент щёки краснеют и сам он улыбается по-дурацки. Нос так и жжёт от проступившего румянца и накатывающего смущения. С Тэхёном так почему-то всегда — стоит ему сказать что-то хорошее, как Гук моментально млеет. Он растягивается на сиденье, откидываясь назад, и всё-таки стягивает шапку, аккуратно складывая её на коленях, потирая покрасневшие руки, чтобы отогреть. — Ты что, все вещи решил ко мне перевезти? — без злобы улыбается Тэхён, глядя на три сумки, и поднимает сразу две, одну перекидывая через плечо. — Кхм, точно все. Чонгук шатается на ногах, потому что вообще-то не освободил один из комодов, взял только самое необходимое. Берёт оставшийся набитый рюкзак, прижимая его к груди и глядит на Тэхёна глазами-пуговками, быстро-быстро моргая. — Не помогут твои щенячьи глазки, — подмечает Господин. — За шапку ещё получишь, как приедем. Гук готов топнуть ногой. Да как же так?! Это ведь такая мелочь. Но в голове снова мантра Тэхёна о контроле. Ему совершенно точно не нравится, когда саб спрыгивает с поводка и начинает творить всё, что душе угодно, а потом прибегает и повторяет заученные извинения, вроде бы искренне и донельзя честные. Но Тэхён устал щёлкать его по носу каждый раз. Чонгук видит это на дне чужих уставших глаз с красными капиллярами. — Мне правда жаль. Я буду стараться, я очень хочу этого! — на одном дыхании выпаливает Гук. — Знаю, — привычно кивает Тэхён, загружая сумки в багажник. Затем он резким движением выдёргивает из кармана рюкзака припрятанную и помятую пачку сигарет, о которой Чонгук благополучно забыл. У саба лицо а-ля «Это не то, о чём вы подумали!». — Затерялась с прошлого года, наверное, — бормочет Чонгук, потому что именно тогда он таскал этот коричневый рюкзак, на котором уже живого места нет. Свой новенький он положил на дно одной из сумок. Тэхён собственнически убирает пачку в карман брюк, чтобы никого не соблазняла. «Никого» — это про Чонгука. — Ох, Колючка, — выдыхает Господин, захлопывая багажник, — так и хочешь познакомиться с моим ремнём… Должно быть страшно, хоть немного, но фраза только распаляет азарт. — Ух, как глазки загорелись, — Тэхён щёлкает его по носу. — Мне нравится. А что? Чонгук не против быть выпоротым — снова. Как бы больно и резко ни было, он никогда не говорил, что ему не нравится. Порка вызывает трепет. Тэхён раздражённо сдёргивает резинку с повлажневших волос и снова крутит этот странный бублик.

━❃━

Чонгуку страшно и интересно одновременно. Он аккуратно раскладывает вещи в ящики, осматривая выделенную комнату краем глаза. Ползает на коленках, больно ударяясь о тёмный паркет, краем уха ловя звуки ругающегося с кем-то по телефону Господина, и вдруг замирает. Сердце стучит быстро-быстро. — Мой рабочий день закончен! — рявкает кому-то Тэхён, а после раздаётся глухой стук телефона, с грохотом брошенного от глаз подальше. Гук ещё не видел Господина злым. Рассерженным — да, расстроенным — возможно, но вот чтобы в бешенстве — ни разу. От того и страх, перехватывающий подступающий вдох, заставляющий цепенеть. Всё-таки стоило надеть шапку… Сейчас ещё попадёт под горячую руку или ремень, одно из двух. Он спиной чувствует, как на него смотрят, поэтому замирает, выпрямляясь, и боязливо глядит через плечо. Господин подпирает косяк плечом, скрестив руки на груди, но будто смотрит сквозь. О чём думает — не понять, а очень хочется. — Всё хорошо? — осторожно спрашивает Чонгук и непроизвольно вжимает голову в плечи, стискивая в руках бедную футболку. — Да, — Тэхён присаживается рядом на корточки. — Да, всё хорошо, — тянется к макушке саба и гладит по растрёпанным волосам, торчащим в разные стороны. Возможно его и правда что-то беспокоит, но говорить об этом он отказывается, а Чонгук — не тот человек, который будет лезть под кожу. Захочет — расскажет, нет — значит, оно ему и не нужно. Саб подставляет щёку, трётся о ладонь, приятно пахнущую чем-то сладким, лимонным, утыкается в неё носом. Улыбается незаметно, вздрагивает, когда ощущает поглаживания по позвоночнику, облизывает пересохшие губы, задевая кончиком языка кожу Тэхёна. — Лижешься? У Чонгука от этого щёки вспыхивают по новой. Он сам не понимает, что только что сделал, просто захотелось. Его каждую секунду охватывает какое-то состояние, когда хочется выкинуть что-то эдакое. — Извините, — не лучший выбор и не самый подходящий, но затуманенным разумом ничего другого и не придумаешь. — Ещё раз извинишься — по жопе получишь, — спокойно предупреждает Тэхён, подтягивая его ближе, усаживая к себе на колени. Чонгук так и не отрывается от руки, но голову поднимает, чтобы уткнуться в грудь Тэхёна и обвить его руками. — Какой ты тактильный сегодня. Да зачем он так? Чонгук и так теряется от каждой его фразы, сказанной настолько низким голосом, что готов вслух запищать. А Господину вроде нравится такая реакция на каждое движение руки по спине, так что Гук прижимается к нему ближе и водит носом по груди. Ещё чуть-чуть — и заурчит. Ему тепло, впервые за долгое время. — Колючка, — низко тянет Господин, играясь с запутавшимися светлыми прядями. — Да? — реагирует Гук, нехотя поднимая голову и разлепляя глаза. — Ничего. Просто любуюсь тобой, — и мажет по щеке пальцем, будто хочет что-то вытереть. Руки такие тёплые, отогретые после холодной улицы. Чонгук смотрит в его глаза и оторваться не может. — Так… Что за правила? — очень хочется узнать, потому что разыгравшийся интерес бурлит и просит удовлетворения. Господин поджимает губы и мокро целует в лоб. — Давай сначала поедим, — крепче сжимает руки на боках саба. — Ты примешь ванну, — шепчет прямо в ухо этим таким привычным хриплым голосом, — разберёшь оставшиеся вещи, — невесомо целует в макушку, ныряя носом в волосы. Чонгук застыл, не в состоянии шевельнуться. Только сердце — тук-тук. — А потом поговорим о правилах, — Тэхён аккуратно ссаживает его на пол. — Не торопись. Ты только приехал, и нужно время, чтобы привыкнуть. Чонгук опирается на руки и смотрит снизу вверх. — Я буду хорошим, — говорит больше для себя, чем для Тэхёна. — Ты всегда хороший, Колючка. Ну… — Господин посмеивается довольно громко, жмурится, — не считая твоих маленьких косяков. И вновь подходит, хватает за подбородок и наклоняется ближе, щекоча выпавшими из хвоста прядями нос Гука. Тот морщится, но не отстраняется, не хочет. — Но их всегда можно загладить. Правда ведь? — Я буду стараться, Господин, — Чонгука одолевает резкое желание прижаться к его ногам, обхватить их руками, потому что так всегда спокойнее. Это дарит какую-то необъяснимую радость. — Заканчивай тут и спускайся ко мне, — роняет Тэхён, направляясь к выходу. — Покажу, где ванная. — Да, Господин, — кивает Чонгук. Кладёт руку на щёку, когда Господин выходит, и тихо, но шумно дышит, краснеет снова, уже в который раз. Проводит взглядом по комнате, которая вмещает кровать, рабочее место и три шкафа, а ещё балкон с видом на небольшую внутридомовую территорию и газон, сейчас полностью укрытый первым снегом.