scarlet trail

— Я мог бы дать тебе список правил, — Господин откладывает бумаги, в которые смотрел последние десять минут, пока Чонгук разглядывал его кабинет с затаённым дыханием. Всё-таки темные цвета интерьера привлекают внимание. В комнате есть небольшой стол с мягкими креслами и основной, за которым сидит Тэхён, закрывая тонкий ноутбук, а еще высокие шкафы, пугающие своей громоздкостью в которых выделяются белые папки. — Но хочу понаблюдать за тобой, — продолжает Тэхён, возвращая внимание Гука к себе. — Просто делай то, что хочется, спрашивай, а я буду направлять. Единственное правило, которое ты уже выполнил, когда заходил — всегда стучись. Вообще, это рамки приличия, но я так, к слову. — Не хотел бы вас потревожить, — кивает Чонгук. — Всё хорошо, ты молодец, очень порадовал меня. Чонгук слушает его голос, а сам разглядывает крепкие руки, лежащие на столе. В голове прокручиваются сотни картинок, как на плёнке, от чего саб сжимает ноги. Выглядит очевидным донельзя. Он шумно сглатывает. Господин, который укладывает его на стол, сдёргивает домашние штаны и поочерёдно наносит десять ударов по неразогретым ягодицам, выдавливая из Чонгука приглушённые стоны вперемешку со звонкими вскриками. Господин, который переворачивает его на спину и разводит ноги в стороны, крепко сжимая оголённое бедро, и мягко царапает ногтями. Господин, который вжимается холодной бляшкой ремня в оголённую мошонку и аккуратно трётся о кожу, смотрит сверху вниз на размазанного Гука, скулящего и едва способного собрать слова в предложения. — Эй? — щелчок пальцев возвращает Чонгука в реальность. Кажется Господин что-то спросил, что-то о том, есть ли у него вопросы, но саб не расслышал, витая где-то в облаках. Он быстро промаргивается и вертит головой. — Простите, я просто… — Гук выглядит очевидным, во всех своих недетских фантазиях. — Задумался. — О чём же? — Тэхён стучит пальцами по поблёскивающему покрытию стола. Чонгук ничего выдумать не может. Разве вот так признаешься в своей несдержанности… — Чонгук, я задал вопрос, — голос твердеет, давит так, что отступиться не выйдет. — О том… — Гук сжимается. — О себе, о вас… О том как я… Под… На столе… — пытается собрать бессвязный набор слов во что-то осмысленное, но ни черта не выходит. — На столе, значит… — Тэхён отодвигается в кресле и шлёпает по колену. — Ну, иди сюда. Вот прямо так? Чонгук поднимается на негнущихся ногах и осторожно обходит стол. — Что ещё ты хочешь на столе? — Господин кладёт руку на его бедро, крепко сжимая. — Чтобы вы… — у саба в голове не самые праведные картины, если честно, его уже в мыслях взяли во всех позах, пригвоздили к месту и что есть силы отхлестали по заднице. — Чтобы я что? Продолжай, — Тэхён подпирает голову кулаком и разворачивается к стоящему Гуку. — Я всегда рад послушать твои предложения. — Я хочу чтобы вы взяли меня, хочу, чтобы вы… т-т-р-р… — Чонгук закрывает рот ладонью, безбожно краснея. — Т-т-р? Это какая-то новая практика? Никогда не слышал! — зачем он вот так говорит? Сабу и без того стыдно, или он просто смущён, но ведь Тэхён просил говорить о собственных чувствах открыто, и Гук старается, даже если совсем не заметно, делает какие-никакие попытки. Вот и сейчас шатается на негнущихся ногах и в глаза не смотрит, потому что тонет в них — безвозвратно. Со всеми своими «я хочу доминанта», «хочу встать на колени», «хочу, чтобы меня прижали к стене». Чонгук вспоминает все эти желания, крутившиеся в голове месяц назад, и давит улыбку. Вот он сейчас перед ним — человек, который дарит эмоции, которых так не хватало. Стоит руку протянуть — и Гук получит больше. — Я хочу чтобы вы… Я хочу вас, Господин, — наконец выпаливает Гук и тут же резко отворачивается, вздёргивая нос. Цепляется пальцами за край белой футболки и дрожит всё от того же стыда. Господин не скрывает смеха, проводя пальцем по губам, и осматривает Чонгука с ног до головы. — Берёшь быка за рога? О, боже. — Нет-нет! — вскидывая руки в защитной позе, выставляя раскрытые ладони перед собой, выпаливает Чонгук. — Это не то, что вы подумали! — Да-а-а, — тянет Тэхён, — тут и думать нечего, — голос твердеет, Господин будто специально чеканит каждое слово, заставляя саба крошиться на кусочки. — А я то думал, мы фильм какой посмотрим, поедим гадостей всяких, а ты вон как… — выдыхает он со всей наигранностью, и ведёт пальцем по дереву, будто стирая пыль. — Трясёшься от желания, чтобы тебя натянули на этом столе. Он пристыжает Чонгука не со зла, а будто хочет поймать эту эмоцию и у него прекрасно получается. Размазанный саб куксится, поджимая губы, что уже вошло в привычку, и не может подобрать слов. — Это так? — Тэхён постукивает по столу, отъезжая назад в кресле. — Угу-м, — слова все как-то позабывались. Чонгук честен в своих желаниях, хоть и говорит с трудом. — Тогда попроси, и я подумаю. Давай, — Тэхён смотрит на часы на правой руке. — У тебя есть десять минут. — Что? — Чон непонимающе хлопает глазами. Попросить? Это как? — Проси, — с нажимом повторяет Господин. Чонгук громко сглатывает, опуская взгляд. Пол становится мягким, едва ощутимым, а тело, будто тяжелея, тянется вниз. Саб плюхается на колени, не сопротивляясь этому привычному наваждению, подползает к чужим ногам, спрятанным под серыми домашними брюками и, хватаясь за край штанины, тихо дёргает. — Господин, пожалуйста, мне так хочется, почувствовать вас в себе, — голову срывает конкретно, будто ширма падает, которая всё время сдерживала Чонгука. Ему, если честно, хочется упасть лбом на колени Тэхёна, обнять их и что-то бормотать себе под нос, чтобы не было слышно. — Ты можешь лучше, — Господин опускает на него взгляд, расставляя ноги, тянется рукой к упавшим на лоб белым прядкам и играется с ними, пока Чонгук потерянно рассматривает его вблизи. Уже от такого давления он ощущает, как невольно возбуждается, как во рту пересыхает, поэтому приходится часто сглатывать. — Господин, мне очень хочется, чтобы вы взяли меня на этом столе. Я буду очень послушным для вас, — слова выдавливаются с трудом, потому что стыдно, потому что это очень смущает. Тэхён касается его губ, щекотно мажет по засохшей корочке. Чонгук застывает в момент, не прерывая зрительного контакта, и задыхается. Что-то неумолимо нашёптывает ему на ухо, насколько сильно он этого хочет. — Поднимись, — откатываясь назад, грубо роняет Тэхён, поблёскивая глазами. Чонгук чуть не ударяется затылком о стол, но всё-таки встаёт, и теряет себя, когда его обхватывают руками, роняя на свободную часть стола, которая не заставлена папками и подставками под ручки. Голова свисает вниз, так что он всё видит в перевёрнутом состоянии. Осторожно подтягивается вперёд, толком ничего не видя. Ни того, как Тэхён обступает его, ни как останавливается по правую сторону от его головы и только когда дом кладёт руку на его горло, шумно выдыхает. Господин стоит чуть сбоку и смотрит сверху вниз с язвительной усмешкой. — А ты заслужил? — пальцы касаются губ. — Открой рот. Чонгук слушается, даже язык высовывает, пачкая слюной чужой палец. — Настолько хочешь? — толкаясь в рот и играя с податливым языком, продолжает Тэхён, заглядывая в глаза саба. Он всегда был очевиден в своих желаниях. Боже, это уже слишком… — Хорошо. Гук молчит, не может выдавить из себя ни слова, рвано двигает языком, обхватывая губами пальцы и посасывая их с грязными влажными звуками. Он даже и не надялся на что-то подобное. Руки сами тянутся к штанам Тэхёна, где член уже упирается в резинку, но его тут же останавливают громким кашлем. Чонгук слушается, опьянённый ожиданием, но руки от брюк убирает, потому что ему ясно дали понять — нельзя. Тэхён нервно зачёсывает волосы назад, приспуская свободные штаны. Господин ведёт членом по его щеке, мажет по носу, оставляя разводы смазки, касается головкой языка, упираясь тёплой мошонкой в его макушку. Чонгук сдавленно мычит, хватает капли смазки, что стекают в глотку вместе со слюной. — Примешь меня, — роняет Господин. — Открой рот шире. Тёплый. Первое что чувствует Чонгук, когда Господин касается его щеки головкой члена, оставляя каплю смазки на послушно высунутом языке. — Расслабь горло, — он давит на кадык раскрытой ладонью, медленно скользя членом по языку, скользнув глубже в горло и замирая. — Вот так. Похлопай по столу, если всё в порядке. Чонгук едва соображает, но хлопает. Ни пошевелиться, ни вдохнуть. Член упирается в верхнюю стенку, занимая собой всё пространство в горле. — Отлично, — Тэхён двигается рвано. — Вместо стоп-слова просто схватись за меня. Чавкающие звуки заполняют комнату. Чонгук не слышит ничего, может только чувствовать, как его глотку растягивают резкими, ускоряющимися движениями. — Хороший, — шипит Тэхён где-то сверху. — Вот так, — рваные вздохи долетают до ушей Гука. — Напряги язык, да, умница. Чонгук слушается, а сам не может больше терпеть. У него стоит так сильно, что хочется помочь себе. Но никто не разрешал, поэтому он может только скулить под обрушившимся на него натиском, мычать, когда головка ударяется о стенку горла, задерживаясь всего на секунду. — Радуйся, что я в хорошем настроении, — роняет Тэхён, — иначе в угол бы отправил за то, что не слушал, что я тебе говорю, — он останавливается, толкнувшись максимально глубоко. — Нравится давиться моим членом? Чонгук не может ответить, потому что напрягает губы, чтобы сильнее обхватить крепко стоящий член, так, что скулы немеют. Да, ему определённо нравится, как таранят его расслабленную глотку, как вжимают носом в мошонку, замирая на доли секунды, войдя на всю длину, ловя задушенные стоны. Безразмерная футболка липнет к мокрой спине, пока он скользит по столу от размашистых движений. Вцепляется в края, пытаясь удержаться, смаргивает проступившие слёзы. — Негодник, — удар по столу заставляет съёжится. — Хотел этого, да? Чонгук опьянён искусственным страхом, ведь Господин не сделает ничего, что ему не понравится. — Мм-ф-ф, — пытается застонать саб, пока ласкает языком головку, лежащую на языке. Горло дерёт с непривычки, а голова идёт кругом то ли от резкого прилива крови, то ли от ситуации в целом. Он хочет быть хорошим, чтобы Господину всё понравилось, так старательно лижет, что язык начинает болеть. — Сейчас, — предупреждает Господин, резко подаётся назад и обхватывает головку пальцами, пачкая семенем раскрытые губы, громко и рвано выдыхая. Чонгук сглатывает, но не пытается подняться. Тело не слушается, словно что-то сверху придавливает его обратно. — Вам понравилось, Господин? Я был хорошим? — и быстро-быстро моргает, пока ему помогают подняться и усесться на край стола, зарываясь пальцами в волосах. — Разумеется, но если бы ты послушал, что я говорю, — Тэхён встряхивает растрёпанными волосами, пытаясь убрать их со лба, — цены бы тебе не было. Чонгук слушал. Он помнит каждое слово, просто не смог держать себя в руках. — Спасибо, Господин, — ему почему-то очень захотелось это сказать. Какая-то маленькая, но сильная благодарность поглощает его. Да, спасибо, Господин, что поимели меня в рот в такой странной позе. Звучит ужасно. — Надеюсь, ты всё запомнил, — подтягивая штаны, продолжает Тэхён и мягко касается его щеки, поглаживая. — Да, не стыдись своих желаний, колючка. Ты всегда можешь меня попросить. — Да, Господин, — верится с трудом, потому Чонгук не привык получать то, чего хочет, но его неуклонно к этому приучают.

━❃━

— Мой друг Чимин зовёт нас к себе, — натягивая на саба тёплый плед, Тэхён глядит на него с большим интересом, чем на фильм, крутящий по телевизору. Чонгук лежит головой у него на животе, может, чуть ниже, но спокойно обнимает ногу Тэхёна, вжимаясь в неё грудью, и тихо сопит от какого-то внутреннего умиротворения. За окном уже вовсю летают крупные хлопья снега, а здесь, в гостиной, они лежат на разобранном диване в окружении «всяких гадостей», как говорит Господин. — К себе? — Гук взволнован. Он помнит, что Чимин доминант. — Да, его саб хочет устроить вечер фильмов на Хэллоуин. — О! Точно! Господин, я бы очень хотел! — Чонгук давно не бывал на таких посиделках ни с кем, с того момента, как друзья разъехались, занялись работой или учёбой. Тэхён снова морщится в улыбке и тихо щёлкает его по носу. — Тогда послезавтра вечером. У тебя ведь никаких планов? Как учёба? — он подтягивает Чонгука ближе к себе, хотя саб не хочет. Ему нравится держаться за ногу и прижиматься к ней макушкой головы. Почему — кто знает… — Я всё сдаю по мере возможности, Господин, — а сам проваливается в последний диалог с преподавателем, которая была вне себя от успеваемости Чонгука на третьем курсе. — Какие-то проблемы? — предполагает Тэхён, открывая новую пачку шоколадок. — Не то чтобы… — стыдливо пряча глаза, тянет Чонгук. — Колючка, что-то не так с учёбой? — твёрже спрашивает Тэхён. От ответа не убежать. — Просто несколько долгов, но я исправлю! — едва размыкая губы, бубнит Гук. — Честно, исправлю! Шлепок по ноге даже через одеяло заставляет подпрыгнуть. — Чтобы всё сдал немедленно! — Тэхён растирает переносицу. — Не забывай про учёбу, иначе я лично этим займусь. Вот же чёрт. Чонгук не хотел бы расстраивать Господина своими неудами или тянущимися весь семестр долгами. — Как ваши дела на работе? — переводит тему саб, потому что это стало важно. Он видит уставшего Тэхёна и просыпается желание хоть как-то помочь. Сегодня Господин целый день провёл в кабинете, Чонгук даже успел заскучать, пока раскладывал вещи по ящикам, а потом ходил по кухне, открывал холодильник, варил кофе и чай для себя и для Господина. — Не беспокойся об этом. Сейчас я здесь, с тобой, — Тэхён снова уходит в себя — это видно по опущенным бровям и переменчивому взгляду. — Остальное неважно. Но Чонгуку важно. Сам не понимает до конца, почему. Может, потому, что Господин так много сделал для него, что теперь хочется ответить тем же? Может, потому, что он не уверен, что отдаёт столько же, сколько получает? Думать об этом не хочется, но оно получается само собой. — Хорошо, Господин, — и снова прижимается так, что руки немного сводит от крепкой хватки, урчит где-то внутри, кусая протянутую ему шоколадку. Господин теплый, и Чонгук, не задумываясь, тянет руки под его домашнюю футболку, грея замёрзшие пальцы, и всё-таки подтягивается выше, чтобы прижаться ухом к груди. Слушает тихое биение сердца и вдыхает лёгкий запах то ли сладкого шампуня, то ли парфюма — непонятно, понятно только что — нравится.