━❃━
— Что наденешь? — Господин поправляет воротник серой рубашки, позволяя сабу завязать бабочку. Выходит неуклюже — Гук раньше этого не делал, но очень старается. Стоит так близко, что может уловить сладкий запах парфюма, который тут же отдаёт щекоткой в горле. Саб хочет послать все свои фантазии далеко и надолго. Желание прижаться к кадыку губами, лизнуть непристойно растёт с каждой секундой. — Я думал про голубую рубашку и джинсы, — задумчиво тянет он, не разрывая зрительного контакта, от которого хочется по инерции опуститься на колени. От Господина ему всегда мало внимания, но не потому, что Чонгук такой жадный, а просто его с ума сводит это странное чувство, которое он даже описать не в силах. Тэхён пытается управиться со своими волосами, пока Гук ныряет в рубашку, застёгивает её и вертится перед ним для оценки. — Хорошо выглядишь, Колючка, — и заправляет выпавшую светлую прядь за ухо. — Надо бы уже подкраситься… — Тэхён задумчиво зарывается пальцами ему в волосы. — Но твой родной цвет мне тоже нравится. — Я думал об этом, Господин, — Гук затягивает ремень и вытягивается, мол: посмотрите, всё ли хорошо, вам нравится? Тэхён подходит ближе, не забыв вытереть обувь о коврик в прихожей, крепко хватает Гука за бок, прижимая к себе так близко, что касается носом мочки уха — знает ведь, какая реакция его ждёт — стон и скулёж. Чонгук жмурится от не особо приятной щекотки, кладёт руки на его грудь и привычно урчит. — Это нужно снять, — Господин расстёгивает вельветовый ошейник, оставляя его в прихожей, и Чонгук рефлекторно трогает шею. — Как-то даже непривычно… — Он мне идёт? — хочется услышать «да». — Ты ещё спрашиваешь! — Тэхён целует его в лоб и кидает взгляд на часы. — Не будем заставлять ждать. Но, может, только секунду? Чонгук присаживается на корточки, завязывая шнурки на кроссовках Тэхёна, и вскидывает голову. — Спасибо, Колючка, — улыбаясь, тянет Господин, жестом приказывая подняться. Чонгук постарается быть сегодня хорошим, послушным мальчиком, выдрессированным, так сказать.━❃━
В квартире на десятом этаже Чонгук чувствует себя не в своей тарелке. И не потому, что высоко подниматься, не потому, что, стоит подойти к окну, как из-за высоты кружится голова. Просто с непривычки. Гуку тяжело заводить новые знакомства, хотя он и не пытался уже долгое время. — Проходите, будем в гостиной, — Чимин недовольно поправляет на своей макушке дьявольские чёрные рожки, которые, по видимому, на него надели, не спрашивая. По квартире развешаны гирлянды с маленькими тыквами, в гостиной горит приглушённый свет, а фильм поставлен на паузу. На столе возле дивана — всякие «гадости», от конфет до поп-корна. Чонгук поворачивается к Тэхёну, ощущая, как каменеют руки. Так. Просто нужно расстегнуть его пальто и помочь снять, а после расшнуровать обувь. Ничего страшного, не считая взгляда Чимина. Который стоит рядом, облокотившись на косяк, и посмеивается. — Чонгук, если ты не можешь, не надо, — с улыбкой тянет Тэхён, — я всё ещё помню о твоём табу. — Н-нет, нет, всё хорошо, — Чонгуку хочется, его никто не заставляет, тем более здесь все знают о его положении и он сам развернулся к Господину, сам опустил взгляд на его туфли, и сам изъявил желание помочь. — Свали. Не видишь — ты его смущаешь, — строго говорит Тэхён уже Чимину. — Да ладно, — Чимин потягивается, — мы тут все свои. В одной лодке. — Чим, свали, я сказал, — даже Чонгук вздрагивает, когда Господин повышает голос. — Так вот почему ты его в клуб не ведёшь, — тот закидывает руки за голову, покачиваясь на ногах. — Чимин, блядь, — и зыркает, благо не на Чонгука, он бы точно боязливо отпрыгнул в сторону или на колени плюхнулся, чтобы переждать бурю. — Что у вас тут случилось? — на Юнги белая рубашка с подтяжками и светлая бабочка, шорты и гольфы, которые то и дело приходится подтягивать. На голове укладка, но он похож на Чакки, потому что светлые волосы торчат в разные стороны. — Чонгуки-и стесняется быть сабом при посторонних, — говорит Чимин, притягивая к себе Юнги, собственнически обхватывая его за бока. У Чонгука сердце бьётся так сильно, что оглушает. Руки как чужие и совсем не слушаются. Наверное, он выглядит не самым послушным и покладистым. Сделав глубокий вдох, он всё же присаживается на корточки, представляя, что здесь никого нет. Только он и Тэхён. Никто ничего не видит. И тихого смеха Чимина не существует. — Так, не топчемся, проходим, — повторяет Чимин, когда Чонгук, весь раскрасневшийся, поднимается, убирая кроссовки в шкаф. Тэхён гладит его по спине и наклоняется к уху. — Ты меня очень порадовал, — от шёпота мурашки по коже. Чонгук про себя ликует, хотя всё ещё стыдно до невозможного. Да, Юнги и Чимин тоже состоят в таких отношениях, но Чонгуку было неловко, и это мягко сказано. — Можешь есть сегодня всё, что хочешь, главное — не перебарщивай, — Тэхён усаживает Чонгука рядом с собой на подушки, раскиданные по полу. — Бу-бу, посмотрите, какой важный! — Юнги посмеивается в кулак, за что ему тут же прилетает подзатыльник, от которого он съёживается, вжимая голову в плечи. — Прости, Тэхён. Кажется, воспитательные моменты придётся повторить, — устало выдыхает Чимин. Его взгляд тяжелеет, когда он поворачивается к Юнги, и тот поджимает губы. — Я просто пошутил, — сипит Юнги, поправляя съехавшие рожки. — Конечно, кроха, просто шутка. Я вот тоже пошучу, когда мы останемся вдвоём, — Чимин жмурится, улыбаясь. Юнги от этого отползает назад. Боится? Интересно, какие у них отношения? Чонгук ненароком переводит взгляд на Господина. — Я же вас не представил, — Тэхён позволяет Чонгуку перебраться к себе на колени, будто так будет спокойнее. — Это Чимин, мой друг, а Юнги его сабмиссив. — Я думаю, он уже это понял, — потягивая пиво из бутылки, фыркает Чимин и как-то странно подмигивает. Чонгук же должен что-то сказать? Откуда взялась эта скованность? Он всё-таки не привык к большим компаниям. Да, даже два новых человека — уже много для него. — Мне очень приятно, — и опускает взгляд, дёргая край рубашки, успокаиваясь от поглаживаний по колену. — Нам тоже, Чонгук-и! А то я боялся, что Тэхён тебя нам так и не покажет! — этот Юнги очень громкий. «Чонгук-и» — так его ещё не называли. Поэтому он резко отворачивается, встречаясь взглядом с Тэхёном, читая немой вопрос: «Всё в порядке?», на что отвечает быстрым кивком. — Вижу, вы всё-таки вырезали тыквы? — Тэхён смотрит на тумбу, где стоят разные тыквенные рожицы. Одна улыбается, другая скалится, а на третьей просто размазаны пятна из краски. — Деньги на ветер. Юнги такое пренебрежение его трудами не нравится. Он скрещивает руки на груди и недовольно отворачивается от Чимина. — Они очень красивые, — исправляется Чимин. — Ты хорошо постарался, — он разворачивает до боли обидчивого саба к себе. — Вы сказали, что это «деньги на ветер» — не верит Юнги, а глаза уже влажные-влажные. — Я? Так сказал? Тебе, наверное, показалось. Я хотел сказать, они прекрасные, — Чимин гладит его по спине. Чонгук жуёт трубочку от протянутого ему сока в коробке, на который он указал минуту назад, потому что сам не дотягивался. Картина разворачивается и правда интересная. Тэхён устало выдыхает, растирая переносицу, будто уже привык к их перепалкам, больше похожим на выяснение отношений давно обручённой пары. — Может, всё-таки будем смотреть фильм? — предлагает он. Чонгук любит ужастики. Чтобы потом ночью было страшно идти в туалет, и мысль о том, что можно потерпеть до утра, казалась не такой безумной. На каждом скримере или уродливой роже он крепче прижимается к Тэхёну, стискивая его рубашку или утыкаясь носом в грудь, зажмуриваясь до жжения под веками. Он ощущает, как трясётся под невесомыми поглаживаниями по плечам и почти давится конфетой, когда снова пугается до чёртиков. Чонгук эмоционален, чего не скажешь о других. Сидят с бесстрастными лицами и только смеются. Похоже, один он такой впечатлительный. То губу укусит, казалось бы, незаметно, то рубашку у Господина потянет, то зароется в его руку, бормоча себе под нос, что это всё просто фильм. Тэхён прижимает его ближе, обхватывает руками, сцепляя их на груди, и укладывает подбородок на макушку. — Всё хорошо? — Да. Чонгуку нравятся фильмы ужасов, этого не отнять, но когда нечто выскакивает на пол-экрана, он подпрыгивает и тут же усаживается обратно. — Кошмары будут сниться, — Тэхён вытирает губы тыльной стороной ладони от остатков пива и чмокает его в затылок, мягко, невесомо. — Лучше бы комедию включили. — Гуки всегда такой пугливый? — выглядывая из-под руки Чимина, интересуется Юнги. «Гук-и»… Может, хватит его так называть? — Первый раз его таким вижу. Мы обычно не смотрим ужасы, чтобы лучше спалось, — Тэхён перемещает руку на его колено. — Правильно, малыш? — Да, Господин. — Пх-х, малыш! — Юнги громко смеётся, будто на экране только что никому не всадили в голову пулю, перепутав привидение с человеком. — Тс-с, — шипит Чимин. — Ты тоже не особо храбрый, ещё и громкий, бедные мои перепонки. — Вам не нравится? В голосе Юнги обида, а Чонгук не понимает. Он так же ведёт себя с Тэхёном? Просто со стороны виднее. Когда фильм ставят на паузу, а Тэхён с Чимином выходят на балкон покурить, потому что после второй банки пива их разморило, Юнги подсаживается к нему ближе и, подпирая подбородок рукой, ярко улыбается. — Как тебе Тэхён? Чонгук совершенно не понимает этого вопроса и быстро моргает. — Господин… Он… — в голове ни одной мысли, он не был готов к вопросу. — Мне с ним комфортно, он очень хороший. — А если подробнее? — от Юнги пахнет алкоголем. Он стянул у Чимина банку, с разрешения сделав несколько глотков, и теперь допытывается. Чонгук не готов отвечать на столь личные вопросы. Или всё потому, что он единственный тут ещё трезвый? — Мне нравится всё, что он для меня делает, — он пожимает плечами, не понимая, что хотят услышать. — Ты такой прелестный, — игриво улыбаясь, тянет Юнги. Кажется, кому-то хватит — он пододвинулся слишком близко к Чонгуку, и от него действительно пахнет спиртным так, что хочется сбежать. — Я? — Чонгук краснеет, едва может понять комплимент или даже воспринять его как-то адекватно. — Спасибо, ты… ты тоже, — опуская взгляд, бубнит под нос. Да, со своими друзьями он более смелый. Эти откровенные расспросы, в которых, скорее, просто интерес, Юнги, что уже пару минут пытается уложить волосы под ободок… Юнги дотягивается до новой порции конфет — бери, дескать, пока дают. — У тебя табу на публичность? — предполагает он. — Да. Как ты понял? — Гук косится на почти допитую банку. Может быть, алкоголь его расслабит и язык понемногу развяжется? — У тебя на лбу написано, — и гогочет, пачкая сладкой слюной губы. — Ничего там не написано! Просто… Всё время мне казалось… — воздух в лёгких совсем горячий или это в квартире нужно включить кондиционер? — Что это неправильно. — Да брось ты, всё правильно. Кому-то нравится в дамские наряды наряжаться, — звучит так, будто о себе рассказывает, — кто-то любит миссионерские позы… Ну, нравится тебе подчиняться, что в этом, собственно, такого плохого? А если кто-то скажет, что это плохо, пусть смело идут нахуй. От Юнги веет чем то тёплым, домашним и мягким. Кажется, ещё секунда — и он кинется на Гука с объятиями или позволит выплакаться у себя на плече. Чонгук вертит головой. Ему бы сейчас уткнуться во что-то, желательно в грудь Тэхёна. Он слишком стыдлив, или смущён — не разобрать. — Всё в порядке? — Чимин возвращается первым, поглаживает своего саба по голове, поднимает его голову за подбородок и смотрит в глаза. — Мы вам не помешали? — Чонгук просто прелесть, — Юнги подставляет губы под поцелуй и обхватывает Чимина руками за шею. Чонгук не понимает, почему так открыто пялится, даже не моргает. Гук ещё не уверен, но Чимин кажется хорошим человеком и доминантом. То, как на него смотрит Юнги… Чонгук смотрит на Господина так же? Влажным покорным взглядом, сведя брови, не зная, куда себя деть, под невидимым давлением? Всё таки стоит выпить, если ему разрешат. — Господин, — пересилив собственные убеждения, тянет Гук, когда Тэхён возвращается, — можно мне тоже алкоголь? И руки в замок скрепляет, опуская взгляд, пряча смущение, подвисая от того, как блики от огоньков свечей, стоящих на столе, играют на щеках Господина в полумраке. — Одну банку, — Тэхён подаёт ему сладкое пиво, которое он не особенно любит, в нём ещё и градусов — раз два и обчёлся. Но Чонгук благодарен. — Спасибо, Господин, — и улыбается ярко, снова не видя никого, кроме Господина и мерцания его глаз в полумраке. Опьянение одолевает быстро. Может, потому, что Чонгук давно не пил? Наверное, с момента встречи с Намджуном. Уже после половины банки он льнёт к тёплому телу и что-то неразборчиво бубнит. Кажется, мешаются «Я вас так обожаю, Господин» и «Вы такой тёплый». На периферии слышится хриплый смех, тёплые ладони касаются вспотевшего лба. Разговоры становятся совершенно туманными, а картинка на экране плывёт. Фильм вроде бы заканчивается. Чонгук понимает, что достаточно пьян, когда запах сладкого парфюма Тэхёна застревает в лёгких, когда ведёт носом по его груди, совершенно неспособный себя контролировать, а скопившуюся во рту слюну глотать всё сложнее. Комоды и стены квартиры кажутся размазанными и далёкими, а при попытке откинуться назад голова идёт кругом. — У вас есть, куда его положить? — слышится голос Господина. Кажется, Тэхён поднимает его на руки, разморенного и опьяневшего. — Да, я провожу до спальни, — это уже Чимин. — Чего-то он быстро, — подмечает Юнги, неуклюже бренча упавшей банкой. — Я сейчас всё уберу! — Ещё пообщаемся, Гук-и! Кажется, это был Юнги — уж очень он громкий. Ворчание Чимина тоже где-то слышится, пока Чонгук держится за Тэхёна слабой хваткой, и не хочет отпускать его руку, когда чувствует под спиной мягкую кровать. — Мне с тобой побыть? — Господин позволяет обвить свою руку, уткнувшись в неё мокрыми губами. — Угу-м-м, — всё, что может из себя выдавить Гук. — Не стоило так быстро пить, — вздыхает Тэхён, укладываясь рядом, поправляя одеяло и, кажется, стягивая с саба сдавливающие живот брюки. — Буду знать твою норму. Чонгук теряется, когда кладёт голову на его грудь, снова сыплет бессвязными комплиментами под тихий смех Господина. Если не считать неуместных вопросов Юнги, вечер ему определённо понравился.