— Нет, отец, — слышит Чонгук, когда делает шаг в кабинет и сразу замирает в проёме с чашкой зелёного чая, высовывает голову и останавливается, без слов спрашивая: «Я не помешал, Господин?». Его подзывают, указывая на единственное свободное место на столе. Тот ломится от количества чертежей. Стоит на них взглянуть — и голова идёт кругом. Чонгук пытался вникнуть несколько дней назад, заинтересованно заглядывая под руку, но вызвал у себя только головную боль.
Чонгук не любитель подслушивать чужие разговоры, поэтому он отнёсся бы с пониманием, если бы его отправили обратно, но ставит кружку и вытягивается.
— Да, потом.
Чонгук очень старается не слушать, вертит головой и покачивается на ногах, держа руки за спиной.
Тэхён выглядит нервным. Упав в кресло, он закидывает руки за голову. Чонгук переводит взгляд на его трясущуюся ногу. Лучше помолчать,
саб не знает, почему, просто чувствует.
— Всё хорошо, Господин? — наконец подаёт голос Чонгук, когда Господин перестаёт постукивать ногой по полу.
— Не бери в голову. Так, что там? — Тэхён хлопает по коленям и резко меняется в лице, даже пытается улыбнуться. — Чай, точно.
Чонгук подходит ближе и любопытными глазами исследует содержимое стола, смотрит на цифры, линии, пытается их как-то сочетать, но голова от этой несчастной попытки начинает гудеть. Ему по душе слова, которые он может соединить в предложения, а после они под истеричные вопли, удары по столу и пустой взгляд в одну точку превращаются в текст. Не самый великий, не заумный — просто текст.
На троечку.
Но Чонгуку ставят отлично, чему он каждый раз удивляется, потому что ничего интересного в журналистском деле уже давно не видит. Его раздражает с утра до ночи расшифровывать записи с последних университетских мероприятий, бегать на них же и сидеть с серым лицом, старательно делая вид, что ему интересно.
Уже третий курс. Чонгук ждёт, когда эта канитель закончится. Он любит текст, но почему-то при поступлении ошибочно посчитал, что факультет журналистики — это то, чего он жаждет, то, что будет его вдохновлять, и просчитался. С кем не бывает?
Наверное, поэтому он сейчас со скрипом сдаёт задания и появляется на парах только для отметки. Интерес сошёл на ноль, все действия чисто механические, просто потому, что надо доучиться.
В телефоне вибрируют сообщения от Намджуна, который уезжает сегодня. Они больше так и не пересеклись. У Чонгука то настроения не было, то выбирал провести время с Господином. Так и уходят друзья, оставаясь где-то в воспоминаниях.
Хёнджин оказался прав — у всех свои заботы.
Тэхён делает первый глоток и зажмуривается, потягиваясь в кресле, разминая затёкшую шею, и снова поглядывает в чертежи:
— Очень вкусный, спасибо, — улыбается как-то устало, да и раздражение от телефонного разговора скрыть у Господина выходит плохо. Чонгук его перенимает, чувствует кожей, хочет потянуться рукой к плечу и приобнять в попытке как-то сгладить ситуацию, но нерешительно мнётся на месте.
— Я рад, что вам нравится, Господин, — щёки моментально краснеют. Чонгук всё ещё помнит последнюю сессию, руки Тэхёна на своих плечах, резко меняющийся взгляд, который прожигал его насквозь, желание услужить и чувство полной покорности, которое переполняло его и выплёскивалась наружу эмоциями.
Чонгук то взгляд опускал, то поджимал ноги, позволяя себе быть подавленным и полностью отдаваться излюбленной власти.
— У меня будет для тебя поручение сегодня, — Господин кивает на кресло. Чонгук внутри пищит — он этого всегда очень ждёт, что-то сделать, неважно, что. Главное — чтобы Господин остался им доволен.
Опустившись в кресло, Гук сжимается. В ногах у Тэхёна было бы гораздо удобнее, но спорить желания нет. Хочется только ниже опустить взгляд.
— Что-то не так? — Тэхён приспускает очки и смотрит сквозь тонкие стёкла с лёгкой улыбкой, проводя пальцем, между которым зажат карандаш, по губам.
— Мне хотелось бы, вернее, — прокашливается Чонгук, — если вы позволите, Господин, я бы очень хотел посидеть у вас в ногах, пока мы разговариваем.
Тэхён тихо усмехается, прищуриваясь, снова сканирует его с ног до головы.
— Хочу смотреть тебе в глаза сейчас, — отрезает Тэхён, — поэтому сиди, где сидишь, будь добр.
Чонгук улавливает приказной тон, скрывающийся в оболочке обычной просьбы, и выдыхает с грустью и принятием одновременно.
— Хорошо, Господин, — он кивает, укладывая ладони на коленках, не напряжён, просто хочет казаться очень хорошим.
— Расслабься, — у Господина в глазах снова серая пелена, непроглядная. Она утягивает за собой и
саб совершенно не желает
спасения, откровенно подвисая.
— Да, Господин, — и старательно давит из себя непринуждённость, откидываясь на мягкую спинку кресла, разводя ноги, но ладони на бёдрах оставляет.
— Моим поручением будет сочинение, — Тэхён протягивает ему пустые листы. Чонгук насчитал про себя четыре. — Ты мой сабмиссив уже месяц, и я бы хотел узнать твоё мнение по поводу наших отношений — что нравится, что нет. Пиши настолько честно, насколько можешь. Всё понятно? — последнее слово отдаёт резкостью, давлением. У Господина всегда отлично выходит голосом правильно расставлять акценты, чтобы Гука выкручивало всего и колотило — в хорошем смысле.
— Хорошо, Господин, — Чонгук забирает листы, перед этим аккуратно постучав ими по столу.
Гук вроде бы пишет для заданий в университете и в целом с буквами у него бед никогда не было… Вот только пока что представления о том, что писать в этом сочинении, у него ноль.
— Господин? — надеясь на подсказку, говорит
саб. Смотрит больше на листы, чем на Тэхёна, прикусывая нижнюю губу.
— Тц-ц, — выдыхает Господин, — перестань кусать, сколько говорил!
— Не могу избавиться от этой привычки, — хотя старается очень, но каждый раз тянется, то ли от нервов, то ли от ожидания, то ли от всего и сразу.
— Могу помочь, — Господин что-то долго ищет на в ящике тумбы, Чонгук даже вытягивается, с интересом заглядывая. — Вот, — и кидает на стол канцелярскую резинку, — каждый раз, как кусаешь себя за губы, оттягиваешь резинку на руке. Пойми, будешь так продолжать — и трещины никогда не заживут, начнут нарывать, а тебе оно зачем? По больницам хочешь побегать? Заражение занести?
Чонгук чувствует себя школьником, которого поймали с сигаретой за гаражами и отчитывают взрослые. Хотя Господин не похож на разозлённого преподавателя или маму Гука, но его слова пристыжают.
— Нет, Господин, я бы не хотел занести заражение, — и забирает резинки, надевает одну на руку, оставляя свободно болтающейся — кисти у него тонкие.
— Вот и славно. Один укус — один удар, — выдыхает Господин, но Чонгук всё и с первого раза хорошо понял. Он пробует, цыкает… Неприятно. Место удара вспыхивает резкой болью, а после ещё пару секунд зудит так, что хочется расчесать.
Теперь ему точно не захочется кусать губы.
— Можешь приступать к сочинению, — Господин заглядывает в телефон. — У тебя день.
Вот тебе и раз. Всего день?
— Сколько листов? — осторожно переспрашивает Гук, надеясь, что не нужно заполнять всю ту кипу бумаг, что лежит у него в руках.
— Сколько посчитаешь нужным, — Господин разводит руками. — Даю полную свободу и надеюсь на твою откровенность.
Откровенность… Писать можно вообще всё? То есть, даже если не хватает плюшевых мягких объятий или он хочет быть отодранным на столе во второй раз? Или о том, как ему понравился член Господина в себе вчера во время сессии? Чонгук, если честно, вообще в ахуе был, потом всё утро не мог прийти в себя. Господин его… взял, размазанного на диване, толкался рвано и грубо, приятно.
Чонгук мотает головой отмахиваясь от непристойных мыслей, и глядит невинно, словно не думал ни о чём пошлом секунду назад.
— Когда у тебя такой взгляд, — тянет Тэхён, закидывая руки за голову, — значит, думаешь о всяких непристойностях, — и усмехается, зная, что прав.
— Простите, Господин.
— Чонгук, что значат извинения? Что ты действительно испытываешь вину? Не стоит бросаться ими по пустякам, иначе складывается впечатление, что ты боишься даже чихнуть в мою сторону, сразу ожидаешь подзатыльников, а я… — Тэхён смотрит ему в глаза. — Я не привык запугивать сабов, поэтому извиняйся только тогда, когда действительно чувствуешь вину. Не только со мной, но и с другими людьми тоже. За свои особенности извиняться не нужно, а за желания я тебя на столе не высеку…
Не высечет?..
Чонгуку ведь правда стыдно. Когда он извиняется, думает, что ляпнул что-то не то.
— Хорошо, Господин, —
саб вертится, но снова возвращает взгляд к Тэхёну.
— Рад, что мы договорились, — с улыбкой отвечает Господин.
— Над чем сейчас работаете? — Чонгуку правда интересно. Он ещё об этом не спрашивал. То ли боялся, то ли момента подходящего не было. К слову не приходилось, может быть?
Тэхён выглядит удивлённым, вскидывает брови, откладывая карандаш в сторону.
— Новое офисное здание для компании «Йота», — звучит непонятно для Чонгука, поэтому Господин продолжает: — Они решили расшириться. У них одно офисное здание, а рядом небольшой пустырь. Заказали высотку в сто этажей, и проектирование на мне.
Немое восхищение сопровождается открывающимся и закрывающимся ртом. Чонгук поражён — это правда. По телу пробегают ощутимые мурашки. Ему определённо нравится слушать эти умные штуки.
«Умные штуки» — так прозвал их Чонгук, когда Господин делится чем-то, что сабу незнакомо или неясно.
Тэхён улавливает его эмоции за секунду:
— Спасибо.
Да, у Чонгука всё точно на лице написано так, что хвалебных слов не надо. Ну, если только чуть-чуть.
— Вы правда иногда меня поражаете.
Господин смотрит с вопросом, даже от чертежей окончательно отвлекается:
— В хорошем смысле?
А может быть иначе? Чонгук не понимает. Смотрит, не моргая, и только язык к нёбу прижимает, сдерживаясь, чтобы снова не вцепится в покусанную нижнюю губу.
— Конечно, Господин, —
саб тихо откашливается. — То, что вы рассказываете о себе, о работе или… когда мы просто разговариваем — мне очень это нравится.
Господин выдыхает с улыбкой. Интересно, о чём он сейчас думает?
— Это приятно слышать. Правда, Колючка, приятно, — он вроде бы задумывается. — Жду от тебя сочинение. Можешь приступать. А, и да, — вспоминает, когда Чонгук с позволения поднимается с кресла и направляется к выходу. — Не забудь про обед — уже двенадцать.
— А вы? — Гук смотрит через плечо, держась за ручку двери, — не голодны? Хотите, я что-нибудь приготовлю?
— Так и хочешь ко мне в кухарки…
А почему нет? Чонгуку очень хочется сделать что-то приятное для Господина, чем-то его порадовать.
— Конечно, —
саб не сдерживает улыбки, давно перестав скрывать эмоции. Пусть он будет таким, настоящим: улыбающимся, заискивающим, благодарным — самим собой.
Чонгук не желает прикидываться, скрывать то, что чувствует и думает. Господин научил его говорить прямо, и теперь он только так и поступает.
— Давай тогда к ужину.
— Будут пожелания, Господин? —
саб загорается. Внутри щекочет от нетерпения.
— Даю полную свободу, — Господин разводит руками. — Удиви меня.
Чонгук правда сдерживается, чтобы не подпрыгнуть и не захлопать в ладоши, крепко держит себя на месте, но по его лицу снова всё видно. От улыбки уже щёки болят.
— Спасибо, Господин.
— Первый раз слышу благодарность за то, чтобы похлопотать на кухне, — удивлённо подмечает Тэхён, пододвигая к себе лист с чертежами.
— Правда, спасибо, — и Гук выходит, тихо прикрывая за собой дверь.
У Чонгука в груди — спокойствие и тепло, к которым он привык за этот месяц. Он держит в руках пустые листы, а в голове — ноль идей. Главное, впрочем, — сесть и начать писать, оно само пойдёт. Это всегда работает.
━❃━
За окном мелкий снег, который завтра точно превратится в грязные лужи, которые затем замёрзнут, превратив асфальт в каток. Чонгук заворачивается в белый плед на кровати, подготовив ручку, и таращится на пустые листы. В голове — перекати-поле.
«Мнение по поводу наших отношений»…
Чонгук тихо выдыхает, вытирая лоб тыльной стороной ладони.
«Что тебе нравится, а что нет».
Чонгуку нравится всё, безусловно. Находился бы он здесь, будь это не так? Вряд ли.
Вот только нельзя сдать сочинение, написав одно предложение: «Господин, вы прекрасны, спасибо, что вы у меня есть», а так хотелось бы.
«Чего тебе не хватает?» Чонгук не задумывался об этом, он
ощущает только умиротворение, спокойствие и благодарность.
Каждое чувство, особенно яркое, будь то любовь, влюблённость, заинтересованность, симпатия — всегда имеет под собой дополнительное нечто, что его объясняет. У кого-то это сексуальное желание, у кого-то — возможность сбежать от чего бы то не было, а у Чонгука — симпатия с благодарностью.
Нельзя сказать «Я люблю тебя безусловно, но других чувств к тебе не испытываю».
Я люблю тебя безусловно и благодарен за то, что ты делаешь для меня.
Я люблю тебя безусловно, потому что твоё тело манит меня.
Я люблю тебя безусловно, потому что ты помог избавиться от моих душевных травм и проблем, помог сбежать от того, что пугало меня.
Я люблю тебя, а дальше любая другая причина. Чувство, которое окрашено в другие, более значимые, с которыми яснее, откуда они берутся и почему зарождаются.
Чонгук не влюблён, это он понимает, ещё слишком рано.
Но благодарен — безусловно. Да и Господин ему нравится, как доминант, как человек. Будь иначе — его бы здесь и не было.
Выписывая первое предложение, он только изредка отвлекается на мелкие снежинки за окном. В спальне всегда спокойно, пахнет свежестью и немного парфюмом, потому что Господин очень часто заходит в его комнату.
Когда половина готова, он резко задумывается, чего не хватает. Наверное, хотелось бы больше строгости? Да, он видел где-то в порно, больше похожем на фильм, как доминант разговаривал со своим
сабом, а ещё наблюдал за Юнги с Чимином. Как это называется, когда сабу ни с того ни с сего не хочется похвалы, а хочется наоборот — чтобы его прижали к стене и что есть силы отхлестали ремнём?..
Чонгук закусывает кончик карандаша, пытаясь придумать этому состоянию название. Стоит ли попробовать или лучше сказать Господину напрямую? На листе появляется очень невинное, даже забавное предложение: «Мне не хватает строгости».
Смущение от откровенности текста не даёт покоя, но уверенность, что Господин поймёт, успокаивает.
Третий лист отодвигается в сторону. Это оказалось проще, чем Чонгук представлял. Последнее предложение — и наконец долгожданная точка. Прошло добрых два часа, а по ощущениям — каких-то двадцать минут.
Чонгук был прав: главное — начать. Внимательно просматривая каждую букву, он падает головой на подушки и протяжно скулит. Смущён и растерян, не иначе.
Для Господина:
«
Господин, с вами я чувствую себя комфортно. Раньше я думал, что хочу, чтобы меня пороли и прижимали к стене в любой удобный момент, мечтал о плётках, о резком доминанте, который будет смотреть на меня свысока. Но вы дали понять, что тема — это доверие. Это когда ты открыто можешь говорить о своих чувствах и не бояться, что за них осудят. Это когда ты можешь проявлять свои эмоции, не скрывая их, когда не нужно скрывать своё «я» из страха оттолкнуть человека. Вы всегда знаете, что мне понравится. Я всё ещё не понимаю, как вы это делаете, но наши сессии, ваши поручения и контроль, который вы мне даёте — я благодарен за это. Когда мы только познакомились, я думал, что вы не сможете дать мне то, чего я хочу. Это правда. Я боялся и сомневался, но решил попробовать и сейчас, я очень рад этому.
Иногда вы запрещаете мне кофе или сидеть допоздна, ещё выбираете мне одежду и контролируете рацион, и в целом часто ведёте себя как доминант. Ваша забота обо мне и то, что я могу откровенно разговаривать с вами о своих желаниях, всё ещё для меня в новинку. Вы относитесь с пониманием к моим чувствам, и это очень ценно. Я очень надеюсь, что дарю вам только положительные эмоции и что со мной вам комфортно, как и мне с вами.
Правда, в последнее время меня посещают очень странные желания, но я уверен, точно знаю, что вы, как и всегда, поймёте их. Мне не хватает небольшой строгости с вашей стороны, возможно, каких-то наказаний или… Я правда не знаю, как это объяснить.
Знаете, существует кинк на власть и силу? Наверное, он есть у меня. Мне очень нравится по новой ощущать вашу власть над собой, но не хотелось бы как-то провоцировать вас на злость, расстраивать своим поведением. Поэтому я пишу это здесь.
Со дня нашего знакомства и по сегодняшний, за две наши сессии и за то время, что вы уделяете мне, за ваше понимание и принятие всех моих минусов и плюсов, не только как вашего сабмиссива, но как и просто Чонгука, я хотел бы поблагодарить. Знаю, звучит странно, но это то, что я хотел бы вам сказать — спасибо. За то, что помогаете мне раскрыться как сабмиссиву, принять и понять свои желания, за то, что показали, что в моих желаниях нет ничего позорного или плохого. За то, что помогли перестать их стыдиться. Спасибо Вам, Господин».
Ваш Колючка.
Чонгук выдыхает, аккуратно откладывая листы в сторону. Получилось всего три, больше он не смог. Но, кажется, ничего не упустил.
━❃━
— Господин, — Чонгук сталкивается с ним в проходе, — я закончил, — и протягивает листы бумаги, потупившись.
— О, — Господин улыбается, прикрыв глаза, — ты быстро, весьма быстро. Пойдём в гостиную, там будет удобнее.
Чонгук быстро кивает, уже по привычке, и прокручивает текст в голове — всё ли сказал, ничего ли не забыл. Аккуратно присаживается рядом с Господином, укладывая ладони на колени — напряжён, совсем немного.
Точно ничего не забыл?..
— Ну, посмотрим…
Господин читает медленно, покачивая ногой. Кажется, он пробегается по тексту раз десять. Сняв очки, он тихо кладёт их на столик. Сердце Чонгука делает кульбит. Неужели что-то не так?
Стоит успокоиться и не выдумывать.
— Иногда я веду себя как доминант, — посмеивается Тэхён, стирая выступившие слёзы.
Чонгук хлопает ресницами. Но он правда не знал, как это описать иначе.
— Я имею в виду…
— Я понял, что ты имеешь в виду, Колючка, всё хорошо, — и притягивает его к себе, зарываясь пальцами в спутанных волосах. — Не хватает строгости? Ты упомянул кинк на силу.
Чонгук думает минуту, чтобы сказать всё правильно.
— Возможно?..
— Чонгук, ответ «возможно» меня не устраивает, говори как есть.
Вот оно, вот оно! «Ведёт себя как доминант».
— Да, Господин, иногда мне не хватает вашей строгости, — и громко сглатывает.
— Гонять тебя за каждый чих не буду, — прежде, чем Чонгук грустно вздохнёт, Господин продолжает, чтобы объяснить: — У меня нет стремления запугивать тебя, чтобы по стенке ходил, это не для меня. Но… Мы можем найти выход через сессию. Помни, что твоё удовольствие так же важно, как и моё, именно поэтому я спрашивал о твоих предложениях касательно сессий, а они вон какие… Удивлён, — Господин улыбается по-доброму, наверное, про себя немного смеётся над наивностью Чонгука и его стеснением описать свои желания.
Чонгук готов затрястись от смущения и спрятаться, но вместо этого утыкается в подушку и тихо скулит.
— Ну-ну, будет тебе, — поглаживая по спине, успокаивает его Господин. — В этом желании нет ничего постыдного, а что касается остального сочинения и того, как ты видишь наши отношения и в частности меня… Я рад, что стёр часть твоих страхов и предрассудков. Ты хорошо постарался.
Чонгук выглядывает из-под подушки:
— Правда?
Тэхён похлопывает его по бедру.
— Правда. Ты молодец, Колючка, — Господин поднимается, разминая шею. — Завтра меня не будет, а тебе нужно съездить в университет. Вернёшься без меня, вызовешь такси. Ключи у тебя есть. Я вернусь очень поздно, так что ляжешь сам.
— Хорошо, Господин.
Чонгук, кажется, первый раз будет здесь один так долго.
— Я вам что-нибудь приготовлю, можно, Господин?
— Да. Перенесём сегодняшний ужин на завтра. Буду рад, — Господин косится на часы и что-то едва разборчиво тянет, будто ругается неслышно. — Уже девять, так что давай быстро поешь и спать.
— А вы? — Чонгук поднимается следом. — Выглядите уставшим.
— Знаю… — Тэхён задумывается. По глазам видно — он где-то в себе. — Проект тяжёлый, но всё хорошо.
Чонгук делает шаг навстречу:
— Господин, вы не могли бы наклониться?
— А? — хмурится Тэхён, но наклоняется, совсем немного, чтобы его лицо оказалось на уровне лица Чонгука. — Испачкался, что ли?
Саб мнётся, но после резко чмокает его в щёку.
— Спасибо, Господин, — шепчет Гук едва слышно, с силой сжимая руки в замок, готовый вот-вот дать дёру. Необдуманный поступок, совершённый под влиянием эмоций и секундного порыва…
Тэхён застывает, озадаченно моргая. Кажется, он ожидал чего угодно, но не этого.
— Неожиданно, но я приятно удивлён, — он ерошит волосы Чонгука, невесомо поглаживая. — Приятных снов, Колючка.
— И вам, Господин.
