***
Робкий стук в дверь оповестил о приходе помощника с «вечерним чаем», и, конечно, сообщением о звонке на специальный идеально зашифрованный и защищенный канал. Когда она только вступила в свою должность, грехом дела по наивности даже думала, что заимеет, наконец, личное пространство. «Нет на свете опаснее человека, чем женщина. Тем более, когда она начинает думать». И правда. Безусловное доверие выработалось на подкорке, а характер пришлось приструнить, хоть и сквозь сопротивление внутри. — Извините… — Да-да, Кэйташи, звонок принимаю. Ставь поднос на стол и уходи. Никого больше ко мне сегодня не пускай. Схватив небольшую флягу и выплеснув в крошечную рюмочку светло-зеленую жидкость, она осушила ее залпом, и моментально скривилась так, словно проглотила, по меньшей мере, таракана. «Три, два, один». Звонок. — Я упустила его. — Знаю, все знаю, — тяжелый выдох на том конце провода спровоцировал дрожь. Дрожь недовольства собственной оплошностью. — Не переживай так об этом. Возможно, сможем выйти на него в Италии, час назад в аэропорту были куплены билеты… Повторив свой напиток, она залпом осушила вторую порцию. Легким движением руки смела с края стола папку с документами о последних поставках и устало прикрыла глаза, потерев двумя пальцами переносицу. — Я обещаю, я все исправлю. Но Вы же понимаете, что эти билеты — для отвода глаз, правда? — Понимаю. Увы, я не могу предсказать его дальнейшие действия. Едко ухмыльнувшись, она представила, как он, на другом конце провода и мира, расхаживает перед исписанной и заклеенной доской, нервным движением поправляя очки. Старые привычки — это так тошнотворно мило. — Ваша идея завербовать его стоила нам прорвы ресурсов и убитых нервов. Злость внезапно переняла бразды правления, лихо завладев рулем и вычертив крутой вираж. — Не начинай заново, прошу. — В Колумбии все едва не полетело к чертям! Из-за мальчишки! Вы готовы поставить годы работы под удар ради какого-то хакера? — Не какого-то, а конкретного — самого лучшего и талантливого. Я собираю вокруг себя талантливых людей, ты знаешь. И еще — я никогда ничего не делаю просто так. — Знаю. Но разве не имею права высказать свое мнение? — Имеешь, — в тоне мужчины проскользнули аккорды легкого раздражения. — Но приступы личного мнения слишком разрушительны для твоего окружения. Фарфор в тот же момент полетел в стену и разлетелся на осколки, расплескав по дорогущему ковру остатки жидкости. — Ну вот, что и требовалось доказать. — Меня уже просто тошнит от сакэ.***
Улыбка, словно приклеенная к лицу, сводила скулы до дрожи, но она все равно исполняла свою роль так, как того требовал этикет (хоть очередной министр и решил провести прием в европейских традициях, не все же по своду правил Японии делать). Танец сменял танец, традиционные поклоны сильным мира этой страны начали бесить уже после третьего или четвертого подхода, а больше всего на свете хотелось скинуть к чертям собачьим этот вечерний аутфит, запрыгнуть на байк, и на полной скорости помчаться по трассе, крича изо всех сил. Потому что рутина этой жизни удавкой обвилась вокруг шеи, и не давала вдохнуть спокойно, свободно, полной грудью. — Взбодрись, — прошипела самой себе девушка, взяла с подноса проходившего мимо официанта бокал шампанского (да с ума нахрен сойти, какая удача, чтоб не сакэ?). Телефон в сумочке ожил сообщением: «Будь начеку». — Идеальная, блять, наводка. «Всегда. Как он хотя бы выглядит?» «Молодо». — Спасибо. Помогли так помогли. Постучав два раза по наушнику, скрытому под волосами, уложенными волной, она с ухмылкой проговорила: — Отряд самураев моих распрекрасных, открываем сезон охоты. Особые приметы — молодой парень европейской внешности. Может быть наглым. Может быть очаровательным. В общем, вперед. В чем была прелесть работы с японцами, так это в том, что они никогда не высказывали свое мнение в ответ на указания. Скажешь пойти изучить спрос на товар? Они изучат весь рынок, и представят отчет по всем областям, которые только возможны. Скажешь, что не хочешь на ужин морепродукты? К вечеру у тебя дома будут блюда всех кухонь, которые можно найти в округе (ну и несчастные креветки там тоже где-то проявятся, как же без этого). Вот и сейчас: «Как выглядит объект? Молодо? Проследим за всеми от 13 до 60». — Рейна-сама, разрешите пригласить Вас на танец? — Разрешаю. С огромным удовольствием. «Но если ты еще раз посмотришь на мою задницу, сияющий козел, я порублю тебя на сашими».***
Настало время официальных речей (пережить такое можно было только на слегка нетрезвую голову, поэтому был похищен еще один бокал шампанского). Вот ее вызвали на сцену, и вся мужская часть присутствующих, — да и большинство женской, чего греха таить, — обратилась во внимание. Пока ведущий приема с воодушевлением перечислял все ее области деятельности мецената, она все с такой же приклеенной к губам улыбкой скользила взглядом по присутствующим. Сплошь знакомые лица на один формат. Joder. — Вам слово, сеньорита Аларкон. Да, ее главная личная прихоть — чтобы всегда представляли так, как привычно ей. Пусть и придуманным именем, но хоть подобным образом напоминать о месте своего рождения, о тоске по нему даже. — Благодарю за оказанную мне честь находиться здесь и представлять свои проекты. Осмотр людей в зале продолжился, пока она вдохновлено перечисляла, благодарила и сдабривала прагматичные японские умы статистикой, но внезапно зацепилась взглядом за самый последний ряд, где обычно находился персонал охраны. Сейчас рядом с ними сидел чересчур миловидный парень, явно выбивающийся из общей картины своим видом — в черной рубашке, накинутом сверху кардигане и непослушными кудряшками, явно приглаженными наспех. Парень, который очень искренне и открыто улыбнулся (даже слегка засмущавшись), когда взор карих глаз скользнул по его лицу и явно по его душу. «Черт подери, какой симпатяга». Здравый смысл зашептал, что он явно еще юнец, и вообще, хватит пялиться, ни к чему порождать мнение о том, что ты совсем охамела и не в силах выказывать достопочтенной публике свое уважение. Это было ясно и понятно, но что-то в нем было такое, что не отпускало… Ровно до момента, пока поганец не засунул в одно ухо наушник, а чуть погодя — во второе. Сеньорита Аларкон едва не задышала огнем, выругавшись про себя самым отборным матом вперемешку с мыслью: «ну ты и попал, засранец».***
Однако, найти его после оказалось не такой уж и легкой задачей, потому как обступили знакомые — кто с поздравлениями, кто с вопросами. Все быстро сводилось на «нет», потому как собеседники замечали, что Рейна Аларкон явно выискивает кого-то глазами. — Сеньорита, могу ли я пригласить Вас на танец? Мужской голос чересчур приятной тональности фейерверком ворвался в сознание, став причиной внезапных мурашек, но она быстро взяла себя в руки, и, повернувшись, прищурила взор: — Плей-лист закончился и захотелось развлечься? Тот самый парень, на мгновение смутившись, нахмурил брови, а после его лицо озарила самая ослепительная и теплая улыбка, которую за тридцать прожитых лет она встретила, кажется, впервые. Ее сердце аж замерло от… восхищения? — В последнее время часто их слушаю. Не спрашивая разрешения, он аккуратно пристроил в ухо девушки маленький наушник (на удачу в свободное от «рабочего», связующего с командой), и она услышала: And you're standing on the edge, face up 'cause you're a… Natural, A beating heart of stone You gotta be so cold To make it in this world Yeah, you're a natural Living your life cutthroat You gotta be so cold Yeah, you're a natural… — Ммм, совсем неплохо, мистер…? — Скорее, сеньор. — Что, правда? — Потанцуем? Секундное размышление, в которое уместилось, кажется, почти три удара его сердца. — Потанцуем. Мелодичные звуки наполнили пространство, и она с каким-то добродушным снисхождением обнаружила, что танцы — не самая сильная сторона ее партнера. — Прошу прощения, я совсем плох в подобных вещах, просто не смог упустить возможность. — Тс-ссс… Все в порядке. У них явно была приличная разница в возрасте, но каким-то неведомым образом это не доставляло дискомфорта. Наоборот — наполняло чем-то приятным и расслабляющим. «А может, все дело в том, что он — не японец?» — Чем Вы тогда занимались в школе? Вчера ведь ее только закончили, наверное? Хмыкнув, парень потупил взгляд и улыбнулся, быстрым движением облизнув пересохшие губы: — Много чем. Но всю жизнь я увлекаюсь компьютерами. И всем, что с ними связано. Гром где-то внутри нее прогрохотал так оглушительно, что она замерла на месте. Они встали прямо посередине мелодии. Ее рука сжала его, и теперь улыбка уже не казалась такой искренней, а скорее... ехидной? — Хочу представиться — Анибаль Кортес. А как мне звать Вас? Сеньорита Токио? Силена Оливейра? Рейна Аларкон? Молниеносным движением Токио дотронулась до наушника, и уже было начала отдавать приказ, как Анибаль обхватил ее кисть, притянул к себе за талию и прошептал: — Не стоит так омрачать наше знакомство. Вызовете своих парней, и я выведу вооон на тот проектор парочку фотографий всей банды за очередной сделкой. Все эти кошельки с деньгами сильно расстроятся увиденному, гарантирую. В подтверждение, он продемонстрировал реальный снимок на экране смартфона. Силена зажмурила глаза, не в силах поверить, что ее так легко обвели. Да и кто? Вчерашний школьник? Нет, можно было бы, конечно, устроить тут драку, скрутить засранца и отвезти на их базу, но тогда идеально выстроенный образ благотворительницы и медийной персоны, коей она являлась днем, можно просто выбросить на помойку. Вместе с уважением Профессора к ее профессионализму. — Вы прекрасны, Токио. Смею ли я надеяться на продолжение нашего общения? — К чему формальности? Ты интересуешь Профессора, а не меня. Ровно в противовес своим словам, дернув уголком губ, Силена нежно коснулась ладонью его щеки, и их дрожь от прикосновения почти зазвучала в унисон. Анибаль наклонил голову, прикрыв глаза, и Токио невольно залюбовалась. «Joder, соберешься ты в конце концов?» — Если найдешь меня еще раз, и сможешь действительно заинтересовать, могу даже дать свой номер. Даю фору в пятнадцать минут, после чего мои люди начинают преследование. Серьезно кивнув, Кортес отступил на шаг и молча воззрился на нее. Давно никто не ласкал ее подобными взглядами, которыми руководила не похоть, а… благоговение? — Тогда до скорой встречи, сеньорита Токио. Спустя обозначенное время после его ухода, когда в погоню пустились все ее «самураи», Токио подумалось о том, что еще никогда обращение «сеньорита» к ней не звучало так… возбуждающе и многообещающе.