Вечная память-вечные муки

       Когда на собрании совета оглашают пугающее известие в виде найденного трупа самого Саймона, все перворожденные впадают в шок, а Килби, известный своей грацией, ловкостью и аккуратностью, и вовсе предательски роняет чашку с чаем, и та с треском разбивается о пол.        Никто и ожидать не мог, что Юго пойдёт на такое и убьёт своего лучшего друга и верного соратника, что готов был служить ему верой и правдой, отдать свою жизнь, если то будет необходимо, что, видимо, и сделал, раз теперь его тело похоронено в лесу, там, где он этого и хотел.        Но теперь намерения и стремления Юго и вовсе перестали хоть как-то быть понятны для его родни. Теперь уже точно никто не мог знать, что следующее он выкинет, кто следующий окажется найден мёртвым в каком-то овраге, кто следующий станет его целью, и такое положение уже не беспокоило, нет, оно до ужаса пугало, заставляло тяжело сглотнуть и искренне и неустанно молить Богиню даровать им свою милость и успокоить всепомнящего, который, к огромному сожалению в нынешних реалиях, ещё и сильнейший средь них. В его венах вместе с кровью и вакфу течёт жажда битв, свершений, завоеваний, побед. Он не тот, кто остановится даже достигнув цели. У всего есть передел, и Юго считает своим самым любимым занятием познавать его. Даже сдайся мехазмы, даже приди они с поднятыми руками, отдаваясь на волю всепомнящего, эффекту бы это не дало. Теперь, судя по произошедшему, он вряд-ли остановится пока не достигнет своей цели, а какова она у него - загадка. Может это желание победы, может стремление уничтожить мехазмов, стереть с лица Кросмоза, а может нечто иное, что совет не может постичь. Так или иначе это пугает, и самое ужасное, что они совершенно ничего не могут с этим сделать. Как бы они не были хороши и быстры - Юго лучше и быстрее. В отличие от обычных элиатропов он так же и сын Великого Дракона, и, несомненно, кровь старика даёт о себе знать. В этом элиатропе от матери меньше, чем в его братьях драконах. Он жесток, целеустремлёнен и бесстрашен. Доброе сердце и чистую душу, которой он обладал, он потерял уже так давно, что даже Килби с Шинономе не ответят, когда же Юго перестал напоминать себя самого. Он уже много тысячелетий был этим самым безжалостным воином, единственное, что повода явить сие миру не было, но теперь всё обстоятельства созданы как для него, и он этим активно пользуется.        Килби шёл пошатываясь из стороны в сторону. Он уже давно привык, что люди умирают, он и сам порой ждал смерть как давнего друга, прося побыстрее отправить его в сладкую негу дофуса, но теперь известие о смерти приносило с собой лишь ужас и страх, так же, как это и было много-много тысячелетий назад, когда он, будучи юнцом, не познавшим тяжесть вечности, один за другим терял своим друзей.        Но несмотря на то, что испытываемые эмоции были схожи с чем-то, покрытым толстым слоем пыли, чем-то, что он давно пережил и оставил позади, все же причина разнилась. Теперь он ужасался не от потери друзей, а от того, что сие познал Юго, причём собственными руками. Он убил своего лучшего друга, выкинув его труп, как нечто неважное, противное, не имеющие никакого значения. Так обошёлся с лучшим другом, с человеком, что был рядом с ним сотни лет, с человеком, что обещал следовать несмотря ни на что. Значит ли это, что теперь последний порог пройден и уже ничего не остановит его от достижения цели? Значит ли это, что больше никакая мораль и принципы ему не ведомы, что он, будучи столько тысячелетий человеком чести, предал сие понятие во имя собственных целей? И что же теперь ждёт Килби и его умысел? Юго уже давно дал понять, что ему известно все, и что пожелай он - каждый элиатроп плюнет старшему в лицо, каждый будет встречать его криками " предатель" и каждый день своей бессмертной жизни Килби будет жалеть о содеянном. Но что же на самом деле нужно Юго, станет ли он обращать внимание на такую мелочь и сдаст ли собственного брата?        Ответ на вопрос находится вместе с письмом, носящим печать воина.        Стоит Килби завидеть конверт, как воздуха становится катастрофически не хватать, а перед глазами начинает темнеть.        Перворождённый берет себя в руки, аккуратно открывая конверт и доставая письмо, которое уже с первых строк вновь заставляет его задыхаться. Юго собирается встретиться с ним лично.        Килби хватается руками за стол, словно тот может избавить его от навалившихся проблем и предстоящей встречи. Но, понимает он, коль младший решил, что встреча необходима, и они обсудят все произошедшее с глазу на глаз, так тому и быть, ведь это не предложение, не вопрос, а констатация того факта, что они встретиться и поговорят.        В письме нет таких уточнений как когда это будет, где, во сколько, они и не нужны, не Юго, в руках которого контроль ситуации. Если он того захочет - явиться хоть сейчас, и никто его не остановит, никто и слова против сказать не сможет.        Килби тяжело оседает на пол, тяжко и прерывисто дыша, словно кто-то перекрыл ему дыхание в один миг. Он ничего не может сделать, не может сбежать, не может обмануть брата, не может переложить ответственность на него. Лишь один выход остаётся ему - сидеть и покорно ждать своего часа, часа, когда его поведут на эшафот, который он построил сам себе своими же руками. Он знал, что расплата за его деяния настигнет его, но и предположить не мог, что так скоро, когда он толком даже не успел исполнить свой план. Какое разочарование.        Шинономе тихо заходит в комнату, аккуратно забирая письмо из рук спящего брата, а после прочтения мгновенно сжигая его. Женщина устало качает головой, так же тихо и незаметно покидая покои, возле которых её ждёт верная служанка, так полюбившаяся ей.        Служанка вопросительно смотрит на дракониху, ожидая очередной рассказ о былом или же размышления на те или иные темы, но к её удивлению женщина подозрительно тихая, кроткая, явно не желающая ничего говорить, не сейчас, и девушка понимает это без слов, поэтому так же молча и тихо ступает вслед за своей госпожой.        Юго внимательно наблюдает за тем, как его воины медленно оттаскивают трупы мехазмов в сторону, складывая в одну кучу, дабы после сжечь их все под его звонкий, счастливый смех. Его солдаты делают все так быстро, как могут, желая побыстрее покинуть общество всепомнящего, тронувшегося умом. Уже ни для кого не было секретом, что сын Богини лишился рассудка. Единственное, почему люди всё ещё идут за ним - данные воином обещания, которые, самое главное, он исполняет. Теперь элиатропы тащат трупы тех, кто посмел на них напасть, тех, кто сотнями, тысячами убивал их людей, родню, возлюбленных. В этом бою они одолели войско, что славилось своей эффективностью и отсутствием хоть какой либо жалости или прочих эмоций. Убийцы, четко выполняющие приказы начальства, ублюдки, на чьих руках была кровь семей воинов из личного войска Юго. И теперь его люди смогли отомстить, они смогли омыть родные земли кровью тех, кто принёс им столько бед. В то же время войско, которым командуют целых два дракона, и одной стычки без ощутимых потерь пережить не может, а они ведь всего-то идут вслед за Юго, и все их враги - не более чем надоедливые жуки, которых всепомнящий просто проигнорировал. Учитывая такой успех, а так же разрешение делать всё, что заблагорассудиться с поверженными врагами, начиная от пыток заканчивая убийством, воины закрывали глаза на потерянный рассудок командира. Цель оправдывает средства, ради неё и психопата потерпеть можно, тем более, что они и сами не шибко далеко ушли в своей неутолимой жажде вражеской крови.        Так или иначе работа выполнена, а это значит, что все те ублюдки, что посмели вершить такие зверства, наконец получат заслуженную ими участь - сгорят до тла, дабы более ни один мехазм не посмел опорочить их земли своим присутствием.        Но Юго уходит, стоит только огню начать выполнять свою миссию, и все воины, разумеется, удивлены такому, но никто не собирается и попытаться его остановить или даже спросить. Все прекрасно знают о том, как он поступил со своим другом. Ни у кого не возникает сомнений на сей счёт - это он убил Саймона, он избавился от лучшего друга, что служил ему верой и правдой. Сумасшедший убийца, не жалеющий никого. Отныне это клеймо будет преследовать его, и даже если все забудут об этом, его память, его дар, ставший проклятьем, не даст этого сделать.        Юго слышит, что о нём говорят его же воины, знает, какое клеймо на него повесили, но оспорить сие и не пытается, да и зачем, если всё, каждое слово в его адрес - неумолимая правда, истина, которую могут забыть все, но не он сам. Он виноват в том, что произошло, но никто не говорил, что виновен он один. Килби - вот кто действительно это начал, вот с кого и будет спрос, вот кто ответит за происходящее. Неважно хочет он того или нет, какая разница чего желает старший, словно его кто-то спрашивает. Будет так, как решит Юго, и, горько усмехаясь думает он, судя по опыту решение это будет до ужаса неправильным, вызывающим ещё больше проблем и проливающим ещё больше крови, хотя, казалось бы, куда уж больше.        Шинономе неспешно прогуливалась по ночному саду, рассматривая спящие цветы, наслаждаясь атмосферой в общем. Звезды сияли особенно ярко, манящи, хотелось взмыть в небеса, лететь до тех пор, пока не коснешься их, но, увы, это было невозможно, а жаль. В итоге женщина вышла в самый отдаленный уголок сада, где было особенно прекрасно. Тишина была гробовая, пожалуй, даже тише чем на кладбище, там в последнее время тихо не бывает, всегда кто-то рыдает. А тут было идеально. Тишина, звезды, цветы, ночь, вся эта атмосфера так и намекала, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы совершить задуманное.        Шинономе уселась под самым большим деревом, завороженно наблюдая за звездами. Даже спустя огромное количество жизней одно было неизменно - её любовь к кросмозу, к небу, к звездам, ко всем тайнам, что оно таит. Но у нее все не получалось к нему прикоснуться, узреть воочию иные миры. Жаль. Впрочем, она бессмертна, а значит в ее распоряжении вечность. Не получилось в этой жизни - попробует в следующей. Для нее жизнь уже перестала быть чем-то особо ценным, как и для Юго с Килби. Ох, эти двое затеяли войну, где гибнут люди, когда оба в силах прекратить ее в любой момент. Но вопрос в том, хотят ли они этого? Нет. Что ж, они всегда были маленькими эгоистами, и чем старше они становились, чем больше жизней проживали, тем сильнее эта черта была у них выражена. Но почему бы и ей не побыть эгоисткой? Почему бы и ей не сделать так, как она хочет, не заботясь о чужих чувствах и проблемах? Она устала. На сей раз Шинономе не собирается разгребать чужой конфликт. Деткам пора учиться делать это самим. Нужно взрослеть, даже если это тяжело.        В руках драконихи появился сияющий клинок из вакфу. Она не долго размышляла над тем, как это сделать. Перебрав несколько вариантов она решила остановиться на классике. И вот, секунда, клинок у горла. Она глубоко вздыхает, наслаждаясь запахом всевозможных цветов, а посла бросает тяжелый взгляд на звездное небо. Пусть жизнь потеряла для нее всякую ценность, но умирать всегда неприятно и немного страшно. Она боится не самой смерти, не исхода, при котором больше никогда не проснётся, ни в этой, ни в какой либо еще жизни. Нет. Она боится проснуться живой в этой жизни. Это будет неприятно. Ей не понравилось.        Наконец, тяжко сглатывая, Шинономе решительно режет себе горло кинжалом, уже зная, как следует резать, чтобы умереть достаточно быстро и безболезненно. Ей надоело решать чужие проблемы и наблюдать за всем этим цирком. Пусть сами разгребают то, что сотворили. С нее хватит.        Шинономе закрывает глаза, чувствуя, что делает это в последний раз в этой жизни. Губы трогает легкая, вымученная улыбка, которая тут же пропадает с ее лица, а вслед за этим ее тело рассыпается на мелкие частички вакфу, устремляясь назад в дофус.        Килби резко подскочил на кровати. Это ощущение было ни с чем не перепутать. Чувствую потери, пустоты. Оно появлялось лишь тогда, когда его дражайшая сестра возвращалась назад в дофус. Мужчина тут же подскочил, запрыгивая в наспех открытый портал, пытаясь попасть туда, где все еще чувствуется вакфу сестры, пусть и в ничтожном количестве. Он успел вовремя для того, чтобы застать ее последние мгновения в этой жизни. Вакфу окончательно не покинуло, возвращаясь назад в дофус, и лишь кровь на траве свиделютельствовала о том, что она тут сидела, и тут же умерла.        Килби рухнул на колени в этом самом месте. Он не мог понять как ему реагировать и что вообще произошло. Вот она есть, мгновение и ее вакфу уже стремится в дофус. Но как, почему, зачем? Сотни вопросов крутились у него в голове, и стоило ему только подумать о том, что Шинономе не могла так просто его покинуть, как сзади раздались шаги. Килби считал, что уже давно потерял надежду, но сейчас, в это мгновение, он молил богиню о том, чтобы сзади оказалась его сестра, но, увы, видимо мать не собирается отвечать на его мольбы. Гостьей оказалась не Шинономе, а ее верная служанка, имени которой Килби даже не знал. Не спрашивал. Проку не было. И теперь эта самая девушка стояла над ним, оценивающе его осматривая, а после лениво заглядывая ему за плечо, окидывая взором и окровавленную траву.        — Госпожа просила передать, — девушка протянула Килби письмо, а посла подошла ближе к месту, где и умерла Шинономе, внимательно его осматривая, о чем-то размышляя.        Килби тут же бросился читать письмо, и содержание ввело его в еще больший ступор.             Вы мне надоели.        Мужчина шокированно моргнул, молча поднялся и поплелся куда глаза глядят. Служанка не стала его останавливать. Она и не собиралась. Это он понял когда услышал тяжкий вздох, а вслед за ним непонятное бульканье. Он слышал, как нечто капает на траву. Слышал и как девушка упала на том же самом месте, что и ее госпожа.        Лишь спустя несколько минут Килби находит в себе силы обернуться и взглянуть на труп девушку. Возможно, он мог бы ее спасти, но никто из них троих этого не хотел.        Килби неверно хихикнул один раз, второй, третий, а на четвертый хихиканье переросло в дикий хохот, неудержимый, абсолютно безумный и неугомонный. Он все хохотал и хохотал. Элиатроп упал на колени, хватаясь за живот, все так же продолжая смеяться. Но не от радости или счастья, а от отчаяния т абсурдности всего происходящего. Все произошло слишком сумбурно, слишком незаметно, слишком быстро. Он так боялся, что Юго придет за ним и раскроет все его тайны, а далее смерти не миновать, что не увидел как сестре настолько надоело жить, что она предпочла свести счеты с жизнью, чем терпеть двух болванов, что с самого начала времен достают ее и не дают ей покоя. Что ж, если подумать, то Килби вполне понимает ее решение. Они и вправду невыносимы. Настолько, что довели сестру до самоубийства. И что дальше? Кого они доведут потом? Всех разом? Звучит правдоподобно.        Юго сладко потянулся, широко зевая. Тут же сзади раздались шаги, несколько секунд и кто-то стоит у него за спиной, дыша в затылок.        — О, Ади, давненько у нас общих снов не было, правда? — стоило Юго договорить, как Адамай тут же схватил его за горло, приподнимая, открывая от земли, и на это элиатроп мог лишь дергать ногами и руками, и то не долго, ибо ноги были крепко сжаты чужим хвостом, а руки чужой лапой.        — Что ты, блять, устроил?! — голос Адамая был полон гнева и возмущения, и это отражалось и на его хватке, потому что сила, с которой он сжимал конечности брата, увеличилась в разы, заставляя Юго задыхаться прямо во сне.        Наконец раздался оглушительный хруст, и только тогда Адамай осознал, с какой же силой сжимает чужое тело. Услышав это он тут же отпустил близнеца, испуганно отскакивая, словно ошпаренный, а Юго тем временем повалился на землю, словно тряпичная кукла. Руки всемомнящего тут же потянулись к шее, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения удушья. Он не боялся боли, нет, просто это было неприятно. Наблюдая за этой картиной Адамай сделал вывод, что хрустнули как раз таки чужие ноги. Он попросту их переломал. Адамай медленно сел рядом с братом, внимательно его осматривая.        Выглядел он, мягко говоря, не важно. Круги под глазами, растрепанные короткие волосы, весь бледный, измученный, но при этом с безумным блеском в глазах и такой же улыбкой на лице.        — Скажи, ты совсем спятил? — гнев никуда не делся, но теперь голос дракона звучал так, словно он одновременно и жалеет какое-то никчёмное существо, но в то же время относится к нему с презрением и отвращением.        Юго, услышавший это, мгновенно перестал кашлять. Он широко открытыми глазами уставился на брата, явно не ожидая такого вопроса, не от Адамая. Последний же лишь невесело хмыкнул, все так же внимательно осматривая близнеца.        — Да, и вправду спятил. Знаешь, Мина еще в детстве мне говорила, что ты отличаешься. Когда я подрос она сказала мне, что есть вероятность, что однажды ты просто не выдержишь и сойдешь с ума, но я искренне надеялся, что это будет не сейчас, а когда-нибудь потом. Жаль. Ошибся, — вся жалость и даже презрение пропали с чужого лица, сменяясь лишь пугающим безразличием и принятием, и это было для Юго самым невыносимым, ведь он мог стерпеть проклятья, крики, боль, жалость, презрение, да что угодно кроме безразличия, ведь ничто не ранило так, как оно. — О. Ну конечно, — увидев как и без того бледный Юго побелел еще больше, а его руки задрожали, Адамай рассмеялся, понимая, что попал абсолютно в яблочко, Юго действительно сошел с ума, и действительно не мог жить без чужого внимания, особенно без его внимания. — Братец, пора это прекращать. Возвращайся домой и отдай дофус. Ты сделал много. Твое войско так же отличилось, но чем дальше, тем хуже и трагичнее. Оглянись! Саймон мертв, ты сошел с ума, а твое собственное войско тебя ненавидит! — Адамай, видя чужое состояние, решил этим воспользоваться и давить на больное, ведь пусть Юго и тронулся умом, но он не потерял свою силу, опыт и знания, и в совокупности эта смесь давала просто убийственный результат, и кроме как словами его больше ничем было не взять.        — Я не могу. Адамай, если я остановлюсь, то мы проиграем. Без меня на поле боя эта война проиграна. Иногда приходится идти на крайние меры. Цель оправдывает средства, — Юго медленно покачал головой, отводя взгляд в сторону, видимо не в силах смотреть на близнеца.        — Юго, молю, давай вернёмся назад. Если не ради народа и всеобщего блага, то хотя бы ради меня? Твои действия спровоцировали огромное количество смертей. Не только средь мехазмов. Украденный дофус, сожжение храма со всеми его обитателями, убийство Саймона. Юго, все зашло слишком далеко. Прошу, послушай. Братец, — Адамай аккуратно взял Юго за ладони, которые сам чуть не переломал несколько минут назад. — Останови все это, — Юго молча уставился на землю под ними, а Адамай покорно сидел рядом, дожидаясь чужого ответа.        Разумеется Адамай любил брата, но то, что он делал в последнее время было абсолютным безумием. Так или иначе он собирался вернуть его домой. Если Юго согласиться сдаться добровольно - это будет успех, ведь в таком случае его войско станет вновь подконтрольным, а их эффективность вряд ли будет утеряна, при этом сам всепомнящий будет возвращен домой, где ему смогут оказать необходимую помощь. В случае отказала же останется только идти по длинному, залитому кровью пути. В случае отказа единственным способом добиться желаемого будет лишь грубая сила, и последствия будут отнюдь не такие приятные, как при хорошем. Либо по хорошему, либо по плохому. Третьего не дано.        — Я... Я согласен, — услышав это Адамай радостно улыбнулся, обнимая брата, довольный тем, что обошлось малой кровью.        И пока дракон счастливо обговаривал все нюансы, требуя, чтобы войско близнеца оставалось на месте, дабы Адамай и Фаэрис смогли его нагнать, Юго улыбался, но не так, как брат. Жутко, холодно. Кто сказал, что он и сам не хочет вернуться домой, да еще и при таких выгодных условиях? На поле брани у него уже особо нет дел, а вот дома ждет любимый братец, который, наверное, был очень рад получить от него письмо. Адамай слишком наивный, и умом явно не отличается. Разве могли они попасть в совместный сон, не желай хоть один из них этого? Разве стал бы Юго слушать и так легко бросать то, чего он добился, и уж тем более из-за каких-то слов, которые даже неискренне сказаны были? Его, судя по всему, по сей день недооценивают. Какой позор. Им же хуже.        Юго медленно открыл глаза, широко улыбаясь. Все действительно складывается так, как он и хотел. Мехазмы бегут, преимущество на их стороне, у него, в случае чего, достойное оправдание, а теперь и бесплатная путевка домой, с помощью которой он наконец сможет обсудить с Килби назревшие вопросы.        Всепомнящий глубоко вздохнул, а после неспеша поднялся с пола, прежде чем покинуть комнату останавливаясь у маленького зеркала, висящего на стене. Неужто он действительно выглядит столь ужасно? Что ж, и вправду, вид не лучший. Ладно, об это он позаботится позже, сейчас следует позаботиться о том, чтобы его план сработал как надо. Ему запретили двигаться вперед, но не расширять периметр подконтрольной территории. Но может двинуть войско вперед - расширит его во все стороны, всяк лучше чем сидеть без дела.        Но, признаться, Адамай его сильно расстроил. Неужели он так запросто поверил, что Юго раскаялся и решил сдаться? Серьезно? Ну что за бред. Наивный идиот. И как он таким вырос? Сам Юго параноик до мозга костей, а этот всему верит. Позорище.        Известие о смерти Шинономе, а так же ее самой верной служанки, потрясло совет. Никто не знал как на это реагировать, даже Килби. В последнее время женщина действительно была подозрительно молчаливая и скрытная, но никто и подумать не мог, что все обернётся именно так. Зал, в котором собрались все присутствующие перворождённый, был погружен в абсолютную тишину. С каждым днём ситуация становится все хуже и хуже. Мехазмы не желают идти на переговоры, от Адамая и Фаэриса нет вестей, и лишь редкие свидетели их шествия докладывают, что они живы, но это может поменяться в любой момент, учитывая потери, которые они терпят. Юго же, как и его войско, держится стойко, одерживая победу за победой, словно его если не богиня-мать, так сам отец бережет! Иначе как объяснить, что и он и его люди выходят сухими из воды, нетронутыми из пламени, и единственное, что представляет для них опасность - они сами, ведь на данный момент почти все, если не все, его воины не далеко ушли от командира. Жестокие, жаждущие крови, издевающиеся над врагами в свое удовольствие. Так ко всему этому еще и прибавилась смерть Шинономе, что ушла из жизни явно не из-за страха. Она ушла из-за усталости, чувства безысходности, она просто более не хотела наблюдать за происходящим. Это плохой знак. Если она решила свести счеты с жизнью, то, вероятно, дальше будет только в разы хуже. Это уже невыносимо.        Чиби со стоном опустил голову на стол, нарушая гробовую тишину.        — Я не могу так больше, — прошептал король, чувствуя, как чьи-то нежные руки начали гладить его по голове и спине.        — У нас нет выбора, — проговорила Мина, что и была той, кто попытался хоть как-то успокоить и поддержать своего короля, нежно поглаживая его, оказывая хоть какую-то поддержку, пусть и абсолютно безмолвную.        И вновь в зале воцарилась тишина, нарушенная спустя несколько минут. Килби, не выдержав всего происходящего, истерически рассмеялся, громко, заливисто, словно услышал самый смешной анекдот, увидел самую смешную картину, и все это разом. Все остальные шокированно переглянулись, но ничего не сказали. Но все как один были напуганы таким поведением. Не хватало им сошедшего с ума Юго, устроившего кровавое месиво, как тут и Шинономе вернулась в дофус, и Килби начал терять рассудок. Оно и неудивительно. В данных обстоятельствах способности здраво мыслить лишиться кто угодно, особенно потеряв своего близнеца. Чего уж говорить о Килби, на глазах которого рушится его мир. Он, верно, места себе не находит, днем и ночью страдая от этого осознания, от всего, что творится вокруг него, верно ведь?        Когда Адамай радостно сообщает Фаэрису, что они уже почти выполнили свою миссию, и Юго готов сдаться, Фаэрис искренне смеётся. Юго и сдаться это несовместимые слова. Это звучит слишком хорошо. Неужели Юго, что несколько месяцев упорно игнорировал волю совета, народ, семью, и вообще всё, что только можно, теперь вдруг захотел сдаться, возвращаясь домой, где его, вероятно, осудят и запруг где-нибуд. А вот в то, что Юго сдаётся не из-за совести, которой, впрочем, у него нет, а из-за собственных целей - Фаэрис верит охотно. Он знает Юго уже на протяжении двух его жизней, и если что дракон усвоил о брате, так это то, что он далеко не так прост, как кажется. Безумен? Вполне вероятно. Глуп? Абсолютно нет. Если он решил сдаться, значит ему что-то надо, а конкретнее - попасть назад в столицу. Зачем? Почему? Вариантом много. Юго, как никак, многие месяцы вел войско лишь из собственных соображений, и за это время от его руки успело упасть много мехазмов, слишком много. Они с Адамаем лишь шли за ним, но даже так успели насладиться последствиями. Выжженная земля, всюду останки мехазмов, запах гари, пропитавший всё вокруг, и самое главное - ужасающие картины разорванных на кусочки врагов. Раньше считалось, что мехазмы не боятся смерти и не чувствуют боли, а значит и одолеть их будет в разы труднее. Что ж, Юго опроверг оба эти утверждения. Боятся смерти, оттого и бегут. Чувствуют боль, оттого и укрепляют грудь, в попытках сохранить то, в краже чего и обвинили элиатропов.        И как человек, сотворивший такое, человек, что без зазрения совести убивает всякого, кто ему перечит, может так просто сдаться на чужую милость? Он чего-то хочет, но как бы Фаэрис не пытался это объяснить Адамаю, тот лишь отмахивался, уверяя, что Юго выглядел и звучал искренне. Что ж, Фаэрис решил отступить, но только затем, чтобы после наблюдать за абсолютным крахом. Оптимизм Адамая и готовность простить Юго всё не приведут ни к чему хорошему.        И Фаэрис смог в этом убедиться еще на подходе к чужому лагерю. Выжженная земля, всюду трупы, запах гари. Люди здесь настолько привыкли к такому зрелищу, что преспокойно могли использовать чужие останки вместо столов, мест для отдыха, и вообще всего, чего угодно. Кто-то пинал головы, кто-то делал из чужих рук трон. Ужасающее зрелище. Но абсолютно всем здесь уже было плевать на это. Они шли добиваться не справедливости, а отомщения, причем любой ценой.        Воины, пришедшие с Адамаем и Фаэрисом, старательно обматывали платки или любые другие тряпки вокруг лица, пытаясь хоть как-то уйти от этого невыносимого запаха гари. Все пришедшие смотрели на здешних широко открытыми глазами. Несмотря на то, что войско, подконтрольное драконам, регулярно несло большие потери, они бы никогда не осмелились пойти на такие бездушные зверства. Люди Юго издевались над врагами не только, пока те были живы, но и продолжали это и после их смерти. Настолько жёстко и бессердечно, что становится страшно, а это они еще не начали вспоминать про массовые сжигания. Всё войско было пропитано безумием, и они заражали им и землю, по которой ступали, воздух, которым дышали. Ужасно.        Разговор с Юго прошел на удивление спокойно. Всепомнящий привёл себя в порядок, говорил кратко и по делу, совсем не возражал и без лишних разговор передал письменные отчеты о успехах и потерях его войска, которые, как оказалось, все это время не переставал писать, лишь не отправлял. Изучение всех бумаг и опрос воином дали один и тот же результат: все присутствующие понимают, что творят, и все готовы на это, всех устраивает такая жизнь, и отчасти благодаря этому личное войско Юго пользуется таким успехом. Всем присутствующим попросту не было что терять, они хотели лишь отмщения и утоления своей жажды чужой крови, вызванной горечью потери.        С дофусом все получилось не так гладко. Юго долго увиливал, отказываясь напрямую об этом говорить, но, наконец, спустя несколько часов беседы, как бы задался, отдавая дофус в лапы близнецу. Адамай на это лишь радостно улыбнулся, нахваливая брата за то, что он старается вести себя благоразумно. Фаэрис же лишь хмыкнул, так ничего и не сказав. Он думал, что и идиоту должно быть понятно, что Юго отдал дофус тогда, когда захотел. Они догнали его тогда, когда он этого хотел, встретили его тогда, когда он этого захотел, и вообще всё за пределами столицы происходит лишь потому, что так хочет Юго. Это пугало. Очень пугало, но ничего с этим поделать Фаэрис не мог. Драконы - посредники. Задача у них одна - найти и привезти, организовать встречу, а уж дальше не им думать и решать, что да как.        В конечном итоге, спустя несколько дней разбирательств и раздачи приказов, Адамай и Юго, с какой-то частью воинов, двинулись назад в столицу, Фаэрис же остался командовать двумя войсками, да пытаться не потерять прогресс, которого добился Юго. Пусть всепомнящий и добился небывалых высот, смог круто изменить ход войны, но даже это не могло стать достойным оправдание для того, чтобы оставить его в покое и продолжить и дальше вершить самосуд. Было слишком рискованно. Он уже забрал один дофус, что мешает ему задействовать остальные пять, тем более, что опыт имеется, как и знания и сила. Что мешает ему сойти с ума и уничтожить их мир, возможно, даже не специально, но разве это важно?        Если что и пугало в Юго, так это его молчаливость. Обычно шумный, привыкший добиваться своего, обладающий взрывным характером Юго был тих, настолько, что иногда Адамаю начинало казаться, что близнеца и вовсе нет рядом. Но нет, он был, просто молчал. Слишком много молчал. Любые попытки вывести его на разговор заканчивались ни чем, и чтобы он не делал, чтобы не говорил, Юго лишь соглашался, и опять же, молча. Это было жутко, но как бы то ни было, Адамаю нужно было лишь доставить близнеца в столицу, а там уже Кто-нибудь да вправит ему мозги. Но, разумеется, резкие изменения в брата пугали, даже слишком. Адамаю еще в детстве говорили, что Юго это пороховая бочка, что может рвануть в любой момент, абсолютно от любой искры, и следуйте быть готовому к этому, но дракон всегда лишь отмахивался, говоря, что ничего не будет, и Юго научился нести свое бремя, про этом не страдая от него. Видимо, все же, не научился. Все его действия, все его слова, да всё, что он делал казалось абсолютно бессмысленным. Украденный дофус? Учитывая его знания и опыт он мог бы стереть мехазмов с лица кросмоза, но не сделал этого. Убитые свидетели его деяний? Но столица и драконы постоянно получали известия о том, где Юго р с какой скоростью движется. Да, эти отчеты было некорректно, произнесенными людьми, дрожащими от страха, но ведь были, они ведь видели, знали, и быть такого не может, что Юго случайно кого-то упустил. Зверски убитые враги? Но, опять же, он не пошел полным ходом вперед, полностью расходуя свой потенциал и опыт, он скорее просто наслаждался процессом. Смерть Саймона? Но все и так знают об этом, как и о том, что Юго лишился рассудка. В этом нет никакого смысла. Это просто безумие. И, как бы то ни было, Адамай предпочтет не лезть в это, предоставляя это более старшим и опытным членам совета. Как бы он не любил своего брата, но сейчас перед ним был не он, а великий всепомнящий сын великих богов, что давным давно потерял рассудок, но удачно это скрывал до поры до времени, а после, при первой же удобной возможности, устроил настоящее кровавое месиво, убивая всякого, кто встанет у него на пути, не разбирая того, кто перед ним.        Когда они наконец прибыли в столицу, то это вызвало весьма противоречивые эмоции. Простой народ был против того, что Юго буквально вырвали с поля боя, заставляя вернуться назад, а это несмотря на то, что он и его войско были наиболее эффективны и действительно приносили пользу. Да вот только никто из них не имел понятия, о чем да просит, не видел того, на что способен Юго, и того, что он после себя оставляет.        Когда же они перестали перед дверьми в зал, где их ожидал совет, Адамай тяжко вздохнул, поворачивая к брату, внимательно его осматривая, в ответ получая заинтересованный взгляд.        — Моли богиню, чтобы она тебе помогла, — буркнул Ад, обеспокоенно смотря на Юго.        — Я не уверен, что вхожу в список ее любимчиков. По правде говоря я всегда был непослушным и проблемным, а ещё вредным, — элиатроп хихикнул, уставившись на брата, а Адамай лишь удивленно вздохнул, впервые за долгое время слыша, как брат ведёт себя словно живой, так, как и вёл себя до своего ухода.        И вот, наконец, двери открываются и близнецы входят в залу, сразу ловя на себе косые, неодобрительные взгляды. Адамай легонько вздрагивает, чувствуя себя неуютно, а Юго лишь широко улыбается.        — Юго, — Чиби встает из-за стола, медленно подходя к брату. — Я уже давно хочу с тобой поговорить, — король становится в плотную к всепомнящему, и тому приходится задирать голову, чтобы видеть чужое выражение лица.        — Так вперед, — Юго все так же широко улыбается, а на его лице нет ни намека на страх или даже волнение, словно ему плевать на происходящее.        — Хорошо. Тогда, может, расскажешь что ты творишь и какова твоя цель? — Чиби развернулся на пятках, вновь направляясь на свое место, но остановился, стоило ему услышать довольный смешок. — Что смешного?        — Да много чего. Ваша наивность, убеждённость, что у меня есть конкретная цель и план, все происходящее в целом, и, ах, я почему-то не вижу здесь Шинономе, зато наблюдаю Килби, загнанного в угол. Что, Килби, без старшей сестры не так решителен? Давайте на чистоту. У меня нет конкретной причины или плана. Просто в какой-то момент мне захотелось сделать жизнь чуть интереснее, но прежде чем вы начнете обдумывать это, неумолимо приходя к одному выводу, отвечу, что происходящее затеял не я. Все, что сейчас происходит можно сравнить с костром. Не я его развел, но я активно добавляю туда дрова, да побольше, мне нравится как он горит. Больше причин, собственно, нет. Украденный дофус? Захотел. Так проще убивать. Сожженный храм? Не хотел оставлять свидетелей, да и не иронично ли это? Они все там верили, что перворождённые дети великих, что действия наши чисты, что речи правдивы, и мы те, кто исполняет волю нашей матери. А на деле? Сборище могущественных психов, не более. Тем более, что все служители храма сами выбрали такой исход. Они даже не сопротивлялись, и, кажется, лишь в процессе поняли, что потратили жизнь явно не на то, что следовало. Еще вопросы? — улыбка не сходила с его лица, и от этого окружающие чувствовали себя неуютно, резали, по тем не менее слушали, внимая кго речам, обдумывая их.        — Да, есть еще два, — теперь улыбка тронули и губы Чиби, что все это время подпирал щеку рукой, слушая чужие разглагольствования. — Зачем ты убил Саймона? — король был искренне доволен видом того, как чужие глаза широко расширились в явном жесте удивления.        — Так лучше для нас обоих.        — Знаешь, я тут задумался и понял, что несмотря на то, что ты почти никогда не спишь один в своем ложе, у тебя ж совсем нет бывших. Занятно. Скажи, ты всегда так поступаешь? Убиваешь тех, с кем быть уже не можешь. М, братец? — Чиби весело хохотнул, искренне упиваясь тем, как Юго начинается теряться, хоть и почти незаметно, но даже несмотря на это Чиби прекрасно мог понять, что брату тяжело, и это было лучше любого подарка, слаще любого вина, ведь, несмотря на ранее относительно теплые чувства, Юго доставил ему слишком много проблем, так разве он не имеет права получать его, ну хоть немного?        — Следующий вопрос.        — Хорошо. Как много ты узнал о Мехазмах, их планах, стратегии и уязвимости? Но предупреждаю, что этот вопрос очень важен. Скажем так, если ты достойно на него ответишь, то я, так уж и быть, спущу тебе с рук содеянное, и, вполне вероятно, даже допущу к сражениям вновь, но только после тщательной проверки у Килби, — Гругал, Мина, Адамай и Килби синхронно повернулись к Чиби, смотря на него широко раскрытыми глазами, словно безмолвно спрашивая, серьёзно ли он это говори, а король же лишь пожал плечами, развел руками и хмыкнул, как бы говоря, что он тут не причём, и вообще, терять такого бойца как Юго будет большой потерей, ведь он не только силен и хитер, но и когда надо жесток, что помогает ему держать в узде целое войско психопатов и держать в страхе мехазмов, хотя ранее считалось, что они не шибко падки на эмоции, и страх им не ведан.        — Достаточно много. Я понимаю как они мыслят, понимаю их мотивы и принципы, знаю их планы и стратегию, и помимо этого я прекрасно ознакомился с их анатомией. Подробно. На практике. Их слабое место - сердце. Оно и обладает чувствительностью. Без него мехазмы становятся действительно бесчувственными машинами. Сердце помогает им ощущать эмоции, оно же и способно заставить их почувствовать боль. Сердце достаточно крепкое, а так же способно поглощать энергию. Клинком из вакфу такое не пробить, поэтому приходится использовать альтернативу. Она куда эффективнее. Сердце тяжело повредить, чего уж говорить о том, чтобы его уничтожить, но это не невозможно. Главное знать куда и как бить. Перед этим желательно ослабить его.        — Подожди, под " ослабить" ты имеешь ввиду пытки? — Мину сурово скрестила руки на груди, внимательно слушая чужой рассказ, но вся серьёзность стекла с ее лица, когда она получила молчаливый кивок, а вслед за этим по телу девушки пробежали толпы мурашек от того, как легко Юго об этом говорит, от того, как он стоит тут и рассказывает как правильно пытать и убивать их врагов.        — Это всё, что вас интересует, любимые мои родственнички? — Юго склонил голову на бок, внимательно осматривая всех присутствующих, что, мягко говоря, были в шоке, ведь почти все привыкли к тому, что Юго - добродушный весельчак, бегающий средь детей, днями напролет занимающийся чем угодно, кроме реальной работы, и, казалось, даже не способный боу мяу убить, чего уж там о людях, и теперь все они наглядно наблюдали, что это далеко не так, и не были шокированы эти лишь Чиби, Гругал да Килби, что знают Юго дольше всех из присутствующих, и успели повидать его любым.        — Пока да. Спасибо. А сейчас, будь добр, проследуй за Килби, чтобы он мог оценить твое психическое здоровье. Не то чтобы это сильно прям требовалось. И так как день ясно, что с ума сошел, причем еще несколько жизней назад, когда то заживо сгорать начал, то тонуть забавы ради, но все же, — Чиби поднялся из-за стола, подходя к Глипу, что все это время молча записывал происходящее на совете, а после забрал у него записи, направляясь к выходу.        — Ты злопамятный.        — Кто угодно таким станет, если старший брат удумает сгореть заживо на его глазах, когда ему и пятнадцати нет, — фыркнул Чиби, косо посматривая на Юго, на что тот лишь весело хихикнул.        — Справедливо.        Килби молча открыл двери в свою лабораторию, заходя туда, а вслед за ним то же самое сделал и Юго. Всю дорогу от зала до лаборатории они шли молча, в напряжении, никто не хотел первым заводить разговор, не здесь. И вот они остались одни, и теперь никто не мог им помешать.        — Значит Шинономе мертва? — Юго бессовестно отодвинул вещи на столе в сторону, после чего уселся на него, ставя ноги на стул, на это Килби лишь раздражённо закатил глаза и цокнул, а Юго лишь улыбнулся.        — Да. Она покончила с собой.        — М-м-м, жалко, — Юго произнес это настолько безразличным голосом, что Килби вновь закатил глаза, поражаясь его лицемерию.        — Это она из-за нас. Ей надоело нас терпеть, — старший что-то старательно писал в записную книжку, стараясь игнорировать чужое ребячество.        — Ожидаемо. Ты, небось, еще и жаловался ей, мол, я тебе угрожаю? — Юго спрыгнул со стола, подходя к Килби, а после, несколько секунд простояв столбом, поставил локти на его плечи, укладывая подбородок на чужую шапку.        — Жаловался, — спокойно подтвердил старший, все так же что-то старательно записывая.        — Нытик, — Юго закатил глаза, а потом, словно вспомнив о чем-то, напрягся, и вся игривость разом пропала из его голоса. — И что ты собираешься делать? Назови хоть одну причину, почему я не должен прям сейчас бросить все и побежать к Чиби, рассказывая о том, что ты сделал.        — А почему должен, Юго? Какой будет прок, если ты расскажешь? — Килби отложил перо, скинул с себя чужие руки и голову и поднялся с кресла, становясь впритык к Юго. — Ты на протяжении тысячелетий останавливал меня. Совет отклонял все наши задумки, запрещал вмешиваться, запрещал изучать, запрещал мечтать, утверждая, что богиня-мать посетила нас здесь, а значит тут нам и место. Но мы же с тобой помним ее, помним что она не думала ни о чем кроме своего желания, чтобы ее любили. Мы же помним, что все, что ее интересовало - наша любовь к ней, и ей было плевать чем мы занимаемся и что делаем. Но ты на протяжении тысячилетийй запрещал мне перечить другим, а сам страдал побольше моего. Когда я начал предлагать другие методы, более радикальные и агрессивные, что же ты ответил? Что так нельзя, что если я попытаюсь, то ты тут же лишишь меня жизни. Ты так яро защищал их всех, оправдывал их узкое мышление, их страх перед неизведанным, столь сильный, что они хоронят себя в могиле, всю жизнь сидят на привязи в будке, дожидаясь хозяйку, что, вероятно, и думать про них забыла! И к чему это привело, Юго?! К чему? Ты сам сошел с ума! Оглянись! Тебе стало настолько скучно, ты настолько изголодался по приключениям и опасностям, что стал создавать их сам. Скажи, когда ты в последний раз умирал своей смертью, будучи стариком, прожившим жизнь? Скажи, как бы ты раньше отреагировал, если бы тебе сказали, что однажды ты станешь психом, пытающим и убивающим всех, разрушающим всё? Юго, мы больше не можем так. Ты должен это признать. Ты долго хоронил наши желания и потребности в угоду других, ты долго затыкал нам рты, чтобы другие чувствовали себя в безопасности и спокойствии, но что из этого вышло? Что стало с тобой? Со мной? Я ведь тоже раньше никто не хотел убивать, не хотел никому вредить, а в итоге? На наших с тобой руках столько крови, что ее уже никогда не отмыть. Даже если все забудут, то мы будем помнить. Юго, умоляю, иди за мной, соглашайся на мой план, и я обещаю, что я достам тебе звезды, младший братец, — Килби схватил Юго за ладони, смотря на него горящими глазами, на что младший замялся, отвел взгляд, и так они простояли в абсолютной тишине несколько минут.        — Я согласен.        Юго открыл глаза, тут же щурясь от дневного света. Тело казалось неподконтрольным ему, голова тяжёлой, все конечности болели, было тяжело пошевелить даже рукой, не говоря уже о том, чтобы встать. Во рту было сухо, а в голове пусто. Но спустя минут десять он наконец смог более-менее прийти в себя, и начать осознавать где он и что происходит. Он был в королевстве садида, это можно было заметить по окружающему его убранству. Был день, а ещё он не мог сообразить как оказался в совершенно незнакомой ему комнате, и что к этому привело. Спустя еще какое-то время Юго смог повернуться на спину и приподняться на локтях. И в этот миг его сердце остановилось, а дыхание замерло. Напротив его кровати стоял небольшой диванчик с маленьким столиком, за которым сидел Килби, лениво наблюдающий за ним, попивающий чай. На мгновение он понадеялся, что это просто галлюцинации, что часто преследуют его в последнее время. Но это был лишь бред, не более. У Килби из его галлюцинаций две руки, и он куда моложе. Сидящий же перед ним - самый что ни на есть настоящий.        Килби, наблюдающий за чужим смятением и шоком, легко улыбнулся, поставил чашку назад на стол и покачал головой, громко цокая. Вслед за этим Юго прошибло осознание происходящего, а точнее произошедшего. Он шокированно поднял глаза, но Килби уже не оказалось на диванчике, но он не пропал как плод его разума, нет, лишь бесшумно подошел ближе, нежно поглаживая его по голове.        — Дыши, — ласково прошептал Килби, теперь поглаживая чужую спину, и только сейчас Юго заметил, что сам того не понимая задержал дыхание. — Дыши, братец, дыши. Нам многое предстоит обсудить, и в частности то, как ты вообще умудрился забыть хоть что-то, тем более нечто настолько важное.