Lonely Day

      Мистер Хайд всегда одинок, но это не приносило проблем или грустных мыслей. Наоборот, он мог прекрасно сам себя развеселить, было бы желание. Сейчас же Эдвард скучал и с нетерпением ждал, когда наступит вечер, и сможет выйти на прогулку. В голове он строил планы своей забавы: разбить булыжником стекло уличного фонарного столба, сломать прилавки магазинов и все находящиеся там вещи, а парочку забрать с собой в виде трофеев. У него закончились варианты, ничего нового в голову не лезло. В основном: смейся, ломай, воруй и убегай, пока никто не позвал ночной патруль. Если повезет с туманом, то ещё лучше. Как раз для того, чтобы бесследно скрыться и остаться безнаказанным. Утром пусть инспектор Ньюкомен разбирается со всеми последствиями и работает, пока инициатор произошедшего мирно спит в кровати, злобно улыбаясь сквозь сон.       Черноволосый засмеялся от своих же идей, и последовал к флигелю доктора Джекила. Пару поворотов ключом и дверь открыта. Молодой человек действовал максимально тихо, будто сейчас совершал грабёж жилого дома, а на самом деле, лишь захотел увидеть знакомого. Вернее, своего создателя — отца и мать. Как его ещё можно назвать? Ни первый, ни второй вариант учёному не нравился, называя такие прозвища странными и лишними, просил обращаться только по имени да фамилии. Но Эдвард плевал с высокой колокольни и нарушал, изредка называя Генри "мамочкой". Тот краснел и продолжал работать, ночью обдумывал сказанное проектом.       Поправив кучерявые локоны он с ритмом постучался в дверь, как истинный джентльмен. Эдвард вошёл внутрь, не дожидаясь ответа.       — Я верну-у-улся, доктор Джекил! — пропел мистер Хайд, словно был не в лаборатории, а на сцене в оперном театре.       Но бурных аплодисментов не последовало. Не было огромных красочных букетов и восторженных криков зала, а лишь молчание. Безмолвие с едва уловимым шумом за окном. Мужчина даже не повернулся в сторону пришедшего гостя, продолжая неотрывно смотреть на оборудование. А над чем пыхтел ученый — неизвестно. Очередные эксперименты, о которых можно было бы спросить, но какой смысл, если чертёнка проигнорировали?       Цыкнул и снял с себя пальто, аккуратно повесив на спинку стула. Посчитал, что Генри не услышал, в силу своего возраста. Наверное, нужно выбить дверь ногой, дабы он уж точно заметил и отвлекся от своих колбочек с пробирками. Раньше мистер Хайд так и делал, пугая до мурашек владельца особняка. После, приборы были разбиты, а жидкость красовалась на полу.       — Как у тебя прошёл день? — черноволосый сложил руки за спину.       Учёный молчал минуту, а как только его рука поставила сосуд на своё законное место, то тихо вздохнул.       — Нормально. — кратко ответил и подошёл к серванту, поставив туда другую стеклянную вещицу.       Такой ответ не удовлетворил гостя. Сейчас на лице Джекила не было приветливой теплой улыбки, которая частенько красовалась и немного радовала Хайда. Она впивалась в голову, заставляла глупо смеяться и смущенно опускать глаза в пол. Даже когда доктор работал, то при виде Эдварда легонько улыбнется и поприветствует. Иногда отложит смеси и химикаты, уделяя время для проекта.       — Генри. — расстроился и поджал губы.       Подошёл к светловолосому, пытаясь вырвать из него хотя бы еще несколько слов. Не успевает прикоснуться к плечу, как он разворачивается и садится за письменный стол. Взял в пальцы перо, начиная что-то строчить на листе бумаги. Очередные химические формулы и краткие записи. Эдвард в них разбирался, но не придавал особо интереса. Будь бы дневник доктора, то прочесть страницы 2-3 не поленился. Обладатель темных волос молча наблюдал за процессом, не понимая, почему именно сегодня его решили игнорировать, даже не желая перекинуться парой тройкой предложений. Джекил выдохнул, откладывая перо в сторону.       — Эдвард, я сейчас занят. Давай потом поговорим, хорошо?       Хайд приоткрыл рот, приготовив бурную речь, как его перебил стук в дверь.       — Господин, прошу прощения, что отвлекаю, но к вам пришёл мистер Аттерсон.       Дворецкий. Вполне ожидаемо, но приход ещё одного гостя? Эдвард скривился, услышав знакомую фамилию нотариуса. Неужели придётся делить доктора? К сожалению, Габриэль, вы немного опоздали, встаньте в очередь, пока проект вдоволь не наговориться с "мамой".       — Благодарю. Сейчас приду.       Генри поднялся со стула и подошел к зеркалу, дабы поправить выпавшие пряди волос и завязанный на шее платочек. Первый гость тем временем хлопал глазами и не успевал за развитием сюжета, практически махая ладонью то на себя, то на дверь, где за ней прятался Аттерсон.       "Но ведь я был первым! Пусть твой Габриэль подождёт! Не состарится и не помрёт за один час, а то и меньше!"       Негодовал в мыслях возмущённым голосом.       Филантроп ничего не сказал о гостях, тем более, что им будет давний друг. Эдвард хотел спросить, почему он не предупредил, но уже было поздно. Мужчина вышел из лаборатории и захлопнул дверь.       Снова один. Появились чувства, что тебя бросили и оставили у дороги, как ненужную вещь или домашнего питомца, а сами хозяева ушли. Черт не хотел этому верить, думая, что это очередная шутка Джекила и сейчас он вернется. Но ничего не происходило. Сколько бы секунд и минут Эдвард не стоял на месте — доктор не возвращался. Через силу, ладонь с длинными когтями легла на ручку, дабы отворить дверь. Выйдя из комнаты, он направился в сторону голоса, который принадлежал ученому. Такой жизнерадостный. Почему ранее он не был таким? Хайд и сам понять не может. Не стал выходить и показываться, а только спрятался в тени, молча наблюдая за происходящим.       Мужчины сидели друг напротив друга и что-то обсуждали, изредка переходя на смех и глухой хохот. Сердце больно кольнуло от увиденного. Ему тоже хотелось посмеяться с Джекилом, посплетничать или же просто поговорить по душам. К сожалению, его место сейчас занимает нотариус — старый знакомый и друг филантропа. Остаётся только тихо наблюдать и быть тише мышки.       — Ах, Габриель, я уже и забыл эту историю. — сквозь тихий смех пролепетал ученый, беря в руки чашку с чаем.       "Да, еще ты забыл про меня, глупый!"       Хотелось сказать вслух, но пришлось зажать язык за зубами, дабы не кинуться на Генри с претензиями.       Неужели это ревность? Нет, такого не может быть. Раньше он не проявлял подобные чувства и был спокоен к тому, что филантроп временами общается со своими друзьями и распивает в гостиной различный чай, а то и вино. Последнее для Хайда самое любимое и забавное. Доктор, сделав пару глотков багровой жидкости, становился чересчур ласковым и открытым. Щеки краснели, благодаря сладковатому вкусу в бокале. Ради такого зрелища Эдвард готов принести его самое любимое вино, лишь бы увидеть еще раз.       — Могу предложить к чаю миндальный торт.       "Какой к черту торт, Джекил?"       Продолжал у себя пищать в голове и топать ногами, пытаясь мысленно достучаться до создателя.       Генри лишь миловидно улыбается и ставит чашку на столик, уже собираясь пойти за сладким, но его останавливает нотариус.       — Я не буду, спасибо. Если желаешь, то можешь взять себе.       — Правда? Хм…— Генри чуть расстроено выдохнул, думая, что сейчас насладится вкусом своего любимого десерта, но не будет же он есть при госте, который пьет только черный чай с бергамотом. — Пожалуй, я лучше воздержусь.       "Боже правый, доктор, да будь я на место старикана, то кормил бы этим приторным тортом с ложечки, пока ты не скажешь: Эдди, хватит, я сейчас лопну."       Хайд все еще не уймется в своих мыслях, ревностно наблюдая за мужчинами.       — Все же я рад тебя видеть, Габриель. Мы так давно не виделись.       Сердце снова кольнуло, но уже сильнее, глаза стали влажными. Почему с ним Генри не был таким? Ведь сегодня черноволосый чертёнок ничего плохого не сделал. Покормил голубей булкой и спокойно пошел дальше... Да, потом он решил вернуться и достать рогатку. А что было дальше и так понятно. Пострелял по птицам, разумеется, попав по одной из них, чье крыло подбили. Пернатая не смогла нормально улететь, но это помогло Эдварду оживиться. Он продолжил свои похождения, держа в кармане брюк рогатку и камни. Фыркнул и шмыгнул носом. По щеке прошлась одинокая слеза обиды, и ее сразу же смахнули. Низкорослый не хотел показывать свои слезы, даже самому себе, ведь считал их слабостью. Снова смех учёного и его похвала в сторону новоиспечённого гостя, на что Хайд решил поскорее удалиться, дабы не довести себя до истерики и ярости. Решил выйти на улицу через другой выход, не нарушая благоприятную атмосферу между старыми друзьями. Если сейчас попадется на глазах Габриеля, то не избежать допроса. Желания на них отвечать нет ни у мистера Хайда, ни у доктора Джекила.       — Почему мне стало так невыносимо больно и тоскливо? — спрашивал у самого себя черноволосый, обнимая за плечи и сдерживая поток слез. — Почему я хочу скулить и рыдать из-за этого, как какая-то безмозглая сучка? Раньше же не плакал, так почему именно сегодня? Подумаешь, что Генри приветлив к Аттерсону. Подумаешь, что не захотел с тобой разговаривать, и так коротко отвечал. Подумаешь, что... Я больше ему не нужен...       Молодой человек встал напротив двери, прокручивая у себя в голове последнюю фразу. Ранее он не задумывался об этом: нужен он доктору Джекилу или нет. Да, Хайд являлся проектом, которого можно уничтожить и убить в любой момент, но этого всё не происходило, хотя он приносил уйму хлопот. Будто создатель выжидал подходящего момента. Черноволосый потеряет бдительность и полностью доверится доброте и искренности филантропа. А после получить удар в спину, не ожидая такого подвоха со стороны человека, которому всем сердцем доверял. Один удар, и ученый будет наслаждаться, как ходячий ужас Лондона умирает на его глазах и захлёбывается собственной кровью. В потухающих глазах горькие слезы душевной и физической боли, шепотом спрашивая, почему доктор решил сделать такой рискованный шаг. Тот же будет молчать, игнорировать, наблюдать с насмешливой улыбкой, в каком жалком состоянии сейчас находится умирающий. Мистер Хайд издаст последний вздох и в этом мире его больше не будет существовать. В газетах окажутся громкие надписи: "Ужас Лондона покинул этот мир, благодаря своей наивности и глупости". Генри продолжит свои эксперименты, вычеркнув Эдварда из своей жизни, словно о какой-то ненужной вещи, у которой истек срок годности.       Рядом с дверью сидел плачущий молодой человек с тёмными взъерошенными волосами, уже совсем позабыв, что хотел уйти из этого дома, чтобы дать себе немного успокоиться и подышать свежим воздухом. Слезы ручьём текли по болезненно-бледному лицу, а Эдвард уже с трудом сдерживал истерику. Он сам не понимал своих чувств к доктору, сейчас начал ревновать светловолосого к друзьям и хотел больше проводить с ним время. Может, это похоже на влюбленность, но было бы не взаимно. Кто полюбит такого ужасного человека, как мистер Хайд? Доктор Джекил? Чушь, абсурд, немыслимо!       Шмыгнув еще раз носом, чертенок решил встать с пола и пойти на улицу. Вдруг свежий воздух хоть как-то поможет, уйдут из головы нахлынувшие негативные мысли вместе с прохладным зимним ветром. Быстрый шаг в коридоре помог Эдварду быстро подняться на ноги, вытирая остатки слез рукавами рубашки. Она успела намокнуть от нескончаемого потока, всасывая в себя до последнего. Глаза налились кровью и болели, будто туда попала мыльная вода, которая никак не хочет оставить слизистую в покое, заставляя жертву страдать еще больше.       Бегло накинув на себя пальто, чтобы телу не было холодно, первый гость покинул дому. Ученому будет намного веселее со вторым. Мистер Хайд снова один, как и было всегда в его жизни.