Игры твоего обмана

Раздалось эхо, звучащее далеко и прекраснно. Ни страха, ни боли, ни сожалений. Только этот далекий звук, он одновременно и близок, и неприятен. Но этот голос — О Создатель! О Андрасте, о ложные боги! — был уже ненавистен до скрипящей челюсти и сжатных кулаков, до ярости, полыхающей ярко и страстно. — Ты видишь, Лавеллан, ты видишь сама, что всё могло быть по-другому, — прошипело оно не менее безумно, чем в прошлый и позапрошлый, и каждый раз, когда Эллане выпадала радость хотя бы слышать эту тварь, — что твой труп мог бы истлеть при взрыве на Конклаве, и твоё место мог занять другой лидер, другой Инквизитор. Тот, который не распустил бы сопли при виде проблем, который не опустил бы руки потому, что его бросили! Ощутив этот проклятый гнёт снова, Эллана в отчаянии закричала и ударила кулаком по бесцветному полу. От звенящей голосом чудовища боли в голове не находилось места самоконтролю. — Нет! Это не правда! Не поэтому! Не поэтому! Я скоро умру, кому от меня прок! Я одной ногой в могиле, какого черта я что-то кому-то должна?! Они и без меня, без меня справятся! Мир не пропадет! — голос её дрогнул — она явно сомневалась в том, что говорит. Она уже просто хотела, чтобы все оставили её в покое. Чтобы Оно ушло и всё прекратилось. Призрак презрительно фыркнул, задумчиво рассматривая в проём ярко-голубое небо. — Ты жалкая. Эльфийка подняла голову, зрение сфокусировалось, взгляд её обрел осознанность. — Я знаю. Если бы только была надежда, что я продержусь хотя бы несколько лет... Эллана вдруг вспомнила, что во время последней встречи Ужасный Волк недвусмысленно намекнул, что у неё в запасе наверняка будет около этого срока. Женщина поднялась с колен. Жизнь всё равно не имела значения. Без него, с ним, какая разница. Она инвалид, и не знала, как помочь друзьям. Не знала, как помочь всему миру, не распавшись на то, что из чего она состояла в те мгновения. На боль, отчаяние и страх. — Мне всё равно. Я сломлена и разбита, я... Существо резко обернулось к ней. — Ты... что? Оно захохотало сквозь слезы искреннего смеха и закричало: — Да ты даже понятия не имеешь, что это такое! Не смеешь так говорить, жалкое ты создание… Видимо, Оно не смогло подобрать нужного слова и ещё громче засмеялось, держась рукой за живот. Эллана потёрла красные щеки. Стыд? Ярость? Она нахмурилась и сказала: — Как ты можешь судить, знаю я или нет? Точка невозврата, кульминация. Призрак в одно мгновение потерял свою веселость, сорвался с места и пошел ей навстречу. На ходу его окутало зеленоватое свечение — начиная с ног, он начал меняться. Сначала образовались отливающие серебрянными чешуйками сапоги, затем плотные светлые штаны, бордовый пояс, темная рубашка с исскусно отделанной кирасой, книга в правой руке, что в серой перчатке без пальцев, на предплечье — повязка, с плеч спускается длинный плащ, закрепленный на ключище брошью со знаком Инквизиции, ниспадающие каштановые волосы, и... лицо. Лицо Лавеллан. Спокойное, свежее, не похожее на уставшую кислую мину Элланы в последние месяцы. Это было уже не её лицо, а кого-то другого, оставшегося далеко в прошлом. Но тоже без руки. — Что ты такое? Сидевшая на полу Эллана в ужасе метнулась назад, но бежать ей не удалось: она упала, не чувствуя почвы под ногами. Последним, что она смогла сделать, это перевернуться на спину и посмотреть в глаза своему кошмару. Призрачная Эллана лёгким движением руки схватила настоящую за горло и резко ударила о стену, образовавшуюся на пустом месте. У Лавеллан чуть не вышибло дух, она задергала ногами в воздухе, и все её жалкие попытки освободиться успехом не увенчались. Обезображенные ненавистью и гневом глаза самозванки налились кровью, страшный оскал заменил её губы, и он был издевательским и жутким. — Что Я такое?.. Я, — говорило Оно с издёвкой, пыталось жестикулировать обрубком руки, и презрительно шипело в самое лицо задыхающейся Эллане. — Я — Первая клана Лавеллан. Убийца Джустинии. Вестница Андрасте. Леди Инквизитор. Это всё я, всё это ты, и нет тебя ни в чем из этого. Маленькая, глупая Эллана... Какая случайность, что ты выжила. Какая случайность, что за тобой пошли люди. Как же сильно ошиблись твои приятели, выбрав тебя. Эльфа, мага, неразумную девчонку, движимую лишь своими детскими мечтами и желаниями, влюбленностью и... как ты это называешь? Здравым смыслом? Призрак с лицом эльфийки жутко рассмеялся, всё крепче сжимая горло Элланы. На глазах у Лавеллан навернулись слезы беспомощности, пальцы существа вдавливали кожу в трахею, причиняя тупую боль. Закончив смеяться, оно посмотрело Эллане в глаза и низким голосом сказало: — Пока ты льешь слёзки и развлекаешься со своим другом, готовится переворот. Мир поглотит пучина океана, а волк съест солнце, что до того светило в небе. Ты хочешь этого, эльфийка? Призрак с безумством во взгляде искал ответ в широко распахнутых глазах Лавеллан. Та сквозь слезы скребла сломанными ногтями единственной руки одну лишь руку в серой перчатке, державшей её с той же лёгкостью, что и птичье перо. — Ты хочешь этого, да? Отвечай! Сознание начало меркнуть, и мягкое белое свечение стен показалось уже не таким, что прежде. Не таким ярким и белым. Оно показалось отвратительно изгаженным и серым, будто покрытые размазанными руками тысячи мученников кровь, грязь и экскременты. Призрак со сдавленным вдохом отшвырнул эльфийку на землю. Сила, с которой трепещущее тело приложилось о холодный пол, была неимоверной. Ноющая боль на левой скуле и в боку заставила Эллану скорчиться. Лавеллан подняла дрожащую руку и прикоснулась пальцами к лицу. На них осталась бурая кровь, блестя в ярком бело-голубом свете стен. Бешенный от ужаса взгляд столкнулся с далеким дверным проёмом, ведущим неизвестно куда. Ей было всё равно, куда он ведет, лишь бы спас от этой боли, спас от чудовища, от… самой себя. — Молчишь? Ладно. Тогда скажи мне, кто же ты, Эллана? Визг, полный страдания, заполнил помещение, эхом отдаваясь от глухих стен. Эллана почувствовала, что что-то тяжелое обрушилась на лодыжку левой её ноги, и в голову ударил резкий приступ отшибаещий мозги боли. Эльфийка перестала чувствовать пальцы на ногах, перестала чувствовать слёзы на лице. Существо что есть силы ударило её ногой в увесистом сапоге по выпирающим ребрам, и потом ещё и ещё. Закрываться было бесполезно. — Ты и сама не знаешь, кто ты! Нечеловеческая сила, с которой призрак истязал Лавеллан, была лишена сострадании. Оно не считало кости за препятствие. Не считало достаточным покалечить её. Оно било до тех пор, пока на теле Элланы не осталось живого места. До тех пор, пока эльфийка не потеряла счёт времени, не почувствовала себя кучкой мяса и костей. Призрак с больной улыбкой взглянул на свою работу, молча взял за ногу еле живую жертву и потащил к тому самому дверному проёму, на который Эллана возлагала надежды. По полу за телом дорожкой тянулся кровавый след. Она почувствовала, что падает, а потом оказалась в мутной, ледяной воде, не в силах противостоять обволакивающему чувству. Оно безразлично смотрело на то, как тело исчезало в пучине пространства, а потом развернулось на пятках и скрылось в глубине пустого зала.

***

Кусок грязно-бежевого полотна перед глазами. Два размытых силуэта склонились над лежащей. Когда зрение сфокусировалось, из двух фигур получилась одна. Фигура оказалась действительно красивым светловолосым мужчиной, будто он ангел... Правда, дебильноватая улыбочка портила всю мужественною красоту такого знакомого незнакомца. — ...Хэй! Ты... Как? В палатке было ужасно жарко, мухи зудели там и тут, да ещё эта собака воет на луну и дико этим бесит. Кусланд приподнялась на локтях, и душа её чуть ли не вторила голосу собаки — голова чертовски раскалывалась, как-будто по ней били тяжелым предметом. Широко улыбнувшись, будущий король сморщил нос. — Совсем соскучился по порождениям тьмы, малыш! Голодненький... Элис посмотрела на него так, что в округе, наверное, завяли все цветы, и мухи замертво попадали на землю. — Что... со мной? Алистер пожал плечами в привычной ему манере. — Тебя ударили по голове — что это было? — булавой. Если бы не шлем, то голова — на кусочки. И даже Винн такое не соберет, — поведал он и улыбнулся, и этой своей улыбкой раздражал не хуже воющей собаки. Элис смерила его презрительным взглядом с сказала в приказном тоне: — Выйти мне помоги, умник. Оказавшись снаружи, девушка облегченно вздохнула. Теплый воздух ворвался в легкие и подарил ощущение блаженства... Если бы не пульсирующая боль в голове. Серый Страж поддерживал своего товарища, не давая ей упасть. Кусланд осмотрелась. — Мы где? Алистер шутливо ухмыльнулся. — О, мать, да ты совсем плоха. Может, тебе всё-таки лучше прилечь? — Сам приляг. Серому Стражу стало совсем невесело: ещё недавно она целовала его и говорила что любит, а сегодня — получи и распишись! — дерзит и хамит. Обида мухой кружилась вокруг мужчины, и он безуспешно отгонял её мысленной кувалдой. Ему казалось, что сейчас из-за угла выйдет Морриган, зыркнет на него и скажет в своей привычной, пугающей манере: Ну что, глупый Страж, получил ты своё? Говорила тебе, что такого как ты благородная леди не полюбит ни в жизни. Дурак. И тихо-мирно удалится к себе в угол, доедать змей и пауков. Он поморщился от своих мыслей. Треклятая ведьма. Тем временем Кусланд стало лучше, и она легко стояла на ногах без помощи товарища. — Так, к... А... Алистер. Девушка вела себя крайне странно. Она смотрел на возлюбленного, не узнавая его, и вообще не походила на себя. Молодой человек смущенно подумал, что её наверняка слишком сильно приложило той дубиной, и теперь она ничего не помнит. Не помнит всей его нежности и тепла. Разлюбила, короче. — Что? — А ничего. Элис с размаху влепила ему звонкую пощечину и поспешно скрылась с его глаз. Мужчина так и остался стоять перед палаткой, совершенно не понимая, что сейчас произошло. Грусть со всей силы накатила на него. — Эй, народ! — крикнул он, едва ли надеясь быть услышанным. — Никто не знает, у нас ещё осталась та странная бутылка, из которой я тогда отпил и мне резко поплохело? Так вот, она мне нужна. Огрен? Эллана разглядывала своё отражение в зеркальной глади озера. Не совсем своё, но это уже начало входить в привычку: в воде отражалось сияние грустных звезд и лицо молодой и привлекательной женщины, явно благородных кровей. Это было видно по глазам и осанке, пусть даже и одета она в форму Серых Стражей. Эльфийка довольно ухмыльнулась и вдохнула не очень свежий ночной воздух. Кажется, она учится находить что-то хорошее в отвратительном. Когда ещё она смогла бы ударить по лицу самого короля Ферелдена?.. Реальность снова сменилась, стоило ей только закрыть глаза. С каждым скачком в новое место и новое тело Эллана чувствовала себя всё страннее и страннее. Она начинала получать удовольствие от одного того факта, что она существует. Что-то отпускало, челюсти размыкались, ставни распахивались. Ей нравилось творить нетипичные вещи, которые веселили её, и больше не хотелось думать о боли и страхе. Как будто если думаешь о них, то они всё больше притягиваются и притягиваются... Сознание начало привыкать к перемещениям, потому что их было бессчетное колличество. Какие-то были бессмысленными, какие-то странными или даже жуткими, а какие-то интересными, интригующим, и сильно запомнились. Она была авварской женщиной и охотилась на горных козлов. Разделывала тушки и тащила домой, чтобы накормить троих детей и часть добычи отдать соплеменникам. Так им было легче пережить суровую зиму. Она радовалась, что удача улыбнулась ей сегодня. Вкусный жирный баран. И хоть шкура его была не такой мягкой, как хотелось бы, но дети будут довольны, что получат новое одеяло вместо протертого старого. Она была пожилым гномьим воителем, который спустился на Глубинные тропы, чтобы умереть с оружием в руках, как он и мечтал. Семья проводила его со слезами на глазах. Он ушел, и на тропе к смерти бесстрашно рубил головы порождениям тьмы большим топором, пока силы постепенно не покинули его, а вместе с ними и жизнь его отошла к Камню. Оттуда, откуда он пришел, и куда вернулся безо всяких сожалений. Она была тевинтерским магистром, который любил своего раба больше, чем собственных детей. Любовь его не была безвинной, но он не понимал, какие страдания причинял слуге. Он не был злым. В конце-концов, когда он почувствовал в своём животе нож, которым раб чистил ему фрукты, он подумал, что не успел подарить маленькой внучке ту лошадку из лавки, на которую он смотрел каждый раз, прогуливаясь в сопровождении своего будущего убийцы. Она видела ещё несколько ситуаций, странных и не очень, романтических, буколических, восхитительных и необычных, и что то объединяло все эти видения в один большой калейдоскоп неизвестного Эллане назначения. Вот только какого? Наконец она увидела знакомый пейзаж. Слишком знакомый, чтобы не помнить, когда она была здесь в последний раз. Знакомый до щемящей радости в груди, вместе с этими палатками, горами и очаровательнейшей церковью на холме. Мертвецки спокойная Эллана была снисходительной и слегка пренебрежительной, но глубоко внутри загорелся огонёк надежды. Добралась! Наконец-то добралась! И она прекрасно знала, что сейчас произойдет. Знала, что это не просто так. И скоро это всё закончится. — Ну и почему здесь?.. Солас, в точности такой, каким она его помнила, таким, каким она была очарована, объясняя разводил руками. — Потому что Убежище хорошо знакомо, — сказал он, — и оно всегда будет чем-то важным для тебя. Пока он не видел, Эллана закатила глаза в приступе еле скрываемого смеха. — Мы об этом уже говорили, — сказала она; слова её были двусмысленными, и вообще эта ситуация немало позабавила эльфийку. Пока они спускались в темницу, Эллана думала: чего бы ей такого сделать, чтобы и катализатор запустить, и отыграться на Соласе за все причиненные страдания? Это ведь он всё устроил? Она ему ещё припомнит. — Знаешь, я сидел здесь с тобой, изучая Якорь. Женщина улыбнулась настолько искусственно, насколько могла себе представить самую искуственную и неискреннюю улыбку на свете. — Да ладно? Он словно не обращал внимания на издевательскй тон Элланы. — Ты — загадка. Я провел несколько тестов, обыскал Тень, но не нашел ничего. — Он улыбался. — Кассандра даже грозилась мне казнью, если я не уложусь в срок. Эллана тоже улыбалась. На кой она не позволила Кассандре такой радости?.. Она не знала, стала ли она ненавидеть его больше, или только сильнее полюбила — так проникновенно врать может только гений. Мужчина, наконец заподозрив неладное, с тревогой посмотрел на неё, но спрашивать ничего не стал. Они вышли на поверхность, и шли неспеша. Эллане вообще некуда было спешить. — Мы думали, что ты не очнешься. Подумать только — смертный физически побывал в Тени... Я был поражен и напуган. Я... Ага. Да. Что ещё расскажешь? Как нехорошо обманывать, господин Волк… Сначала она хотела как-то испортить сон, но потом решила выбрать самый подходящий для этого момент. —... и я даже хотел бежать. — А чего ж не бежал? И он снова что-то говорил, и Эллане снова не нужно было его слушать — она и так знала наперед всё, что он скажет. В своё время она прокрутила в своей голове этот момент сотни раз, сгорая от любви к такому особенному, загадочному и интересному мужчине. Который просто уничтожил её в конце этой чудесной слезливой истории. — ... И в какой-то момент я почувствовал, что весь мир изменился. Эллана едва удержалась, чтобы не засмеяться во весь голос. А когда-то плакала. — Весь мир изменился, говоришь?.. — Фигура речи. — Он улыбался так же нагло, как и тогда. Так же нагло, как и она. — Да знаю я, что это метафора. Порадовала та часть, где ты чувствовал вообще. Как же я ненавижу тебя, шептало ей подсознание, но оно же твердило, что хочется прикоснуться озябшими пальцами к его губам. — Ты изменила всё. — ...Льстец. Повеял теплый ветерок, и Эллана, предвкушая свой нездоровый триумф — она уже выбрала тот самый момент — приблизилась к нему на расстоянии поцелуя... Но ловко ушла от него и прошептала ему в самое ухо: — Ты тоже изменил всё. Мой Фен'Харел. Мой Ужасный Волк.

...Цветы в её чае пахнут сладкой сиренью, А на вкус он так горек от её терпких слез, Трудной, разбитой, погрязшей в сомненьях, Не хочется больше живой быть всерьёз...

— Отрывок из романа в стихах «Сказание о леди Инквизиторе, pt.2» которая в качестве пьесы «Игры её обмана» была поставлена в Большом Театре Вал Руайо в 9:47