Тихим светлым днем, когда сердце так и стремилось выпрыгнуть из груди навстречу ласковому весеннему солнцу, в таверне Редклифа было необычайно много народу. Девушки-разносчицы работали на износ, а трактирщик разлил немало пива, как в кружки, так и мимо них. В самом углу, среди разношерстной толпы посетителей, за столиком у окна расположилась невысокая худая фигура в сером балахоне.
Эллана, сокрыв свою личину под капюшоном, задумчиво смотрела в одну точку, постукивая ноготками о деревянный стол. Мысли о собственном малодушии давили чувство её гордости, всё глубже и глубже затягивая в пучину отчаяния.
С тех пор самых пор, как она провела ночь на кушетке, каждый вечер думала о признании. Думала, что ведь это вовсе не сложно — подойти к нему, взять за руку, посмотреть в глаза и раскрыться. Рассказать Каллену то, что камнем лежит глубоко внутри, отчиститься, освободиться от того, что не смоешь водой. Но следующее же утро несло с собой совсем другие настроения. Она лишь ласково улыбалась ему и убегала восвояси, наслаждаться своими «эльфячьими делами».
Она просто не могла так поступить.
Мгновение спустя ей подали чай со специями и травами, и этот аромат погружал в горячую ванну спокойствия и умиротворения. Напоминало запах домашнего уюта, запах домика её мечты, где она, честно говоря, жила бы только летом. Сидеть на одном месте подолгу было совсем уж непривычно для бывшей Первой долийского клана, эльфа с душой кочевника. Эллана обняла кружку рукой: холодные пальцы страдали от резкого перепада температуры, но это было сущей мелочью по сравнению с пустой головой на хрупких эльфийских плечах.
За спиной у неё был походный рюкзак, рядом на лавке лежал резной посох. Попроще, а не тот, который она носила будучи Инквизитором, что сейчас покоится на стенде в её комнате в Скайхолде. Пара человек за соседними столиками беспокойно поглядывали в её сторону, но потревожить покой незнакомки никто из присутствующих не решался. А потом и вовсе перестали обращать внимание на неё, оставляя Инквизитора наедине со своими мыслями.
Ещё в Скайхолде Лавеллан взяла с собой самое необходимое, и постаралась как-то приспособить протез к руке. Функционировало это всё неважно, хоть и было сделано на заказ, но поступать по-другому Эллана не рассматривала и не расчитывала ни в коем случае. Лишь одна вещь далась нелегко — ответ на тот самый кусочек бумаги, найденный ею на кушетке, со смыслом и чувством...
Эллана знала, понимала, ощущала, что разум её накреняется. Животный страх обуял всё её естество — умереть, не увидев
его?.. Она начала сходить с ума. Возможно и задолго до Конклава. Но даже для неё, полубезумной и полуживой, было бы слишком бесчестно и непростительно жить с нелюбимым человеком. И оставаться в Скайхолде больше не хотелось, даже за весь чай в мире. Сказать точно было нельзя, врёт она самой себе или нет. Но записка в кармашке у самого сердца говорила красноречивее любого гнома из Киркволла.
Эллана взяла её в руку и, придерживая протезом, развернула.
Эллана. Ты можешь предупреждать меня, когда сбегаешь? Чтобы я не сошёл с ума в ожидании лучшей женщины в мире. Придёшь — разбуди, я тебе такое устрою…
Пришлось сдерживать слёзы умиления. Этот человек не оставил её спиваться и умирать в одиночестве. И Эллана была благодарна ему, и даже была готова пожертвовать с собой, подставиться под меч, стрелу, огненный шаг — да под что угодно, лишь бы Каллен не пострадал. Но этой благодарности было слишком мало, чтобы остаться. Она не просто ушла, а бежала из Скайхолда. Эллана ужасно боялась оставаться с единственным человеком, который поддерживал в ней жизнь. Признаться себе в том, что хочет быть с ним? Она не могла, как бы ни старалась. Неужели он не заслуживал, чтобы чувства его были взаимными? Заслуживал. Но чего не было, того не было. Да и самой Элланы тоже не было.
Ну и кто же теперь спасет этот мир от Волка? Кто предотвратит катастрофу?
Я не знаю. Не знаю, и мне всё равно. Я не хочу ничего знать, я вообще ничего не хочу, я... Нет. Нет-нет-нет, я хочу! Я хочу, чтобы этого всего, этой Бреши, этого Конклава, клана Лавеллан, меня — ничего этого никогда не было. Никогда не существовало и... Чтобы Эллана Лавеллан никогда не рождалась в этом мире только для того, чтобы вот так вот умирать...
Женщина не выдержала напора самобичевания и горько заплакала. К счастью, в шуме таверны её всхлипывания растворялись, словно корабли в море на самом горизонте. Все вокруг шутили и смеялись, ругались и спорили, пели и галдели, кричали и молчали... Словом — они жили, и жили по-настоящему. Не так, как она.
Слёзы ручьем лились по щекам леди Инквизитора, щипали кожу под глазами, размазывали остатки несмытой косметики и вообще причиняли тотальные неудобства, но сделать с этим она ничего не могла. Эллана так не плакала с тех самых пор, когда запихнула внутрь всю горечь и обиду от расставания с Соласом, тогда, в Крествуде. Она сказала ему, что понимает и принимает его необъясненное решение, а потом долго плакала в своих покоях, пока ей не надоело. Наутро она была прежней Лавеллан.
Но сейчас ей не нужно было становиться прежней или какой-то другой. Сейчас всем всё равно, что маленькая и худая эльфийка в сером балахоне сидит и льёт слёзы прямо себе в кружку с чаем. Тогда Эллана была просто плачущей женщиной, которой на минутку ничего не надо было делать с этим миром.
Вдоволь наплакавшись и проглотив эту горькую пилюлю, эльфийка положила записку в карман, допила чай, заплатила по счету и неспешно покинула таверну. Верный конь ждал её неподалеку. Лавеллан еще раз обернулась и посмотрела на деревню, в которой она однажды уже сделала не одно доброе дело. Как же это было давно...
— Леди! Леди!
Откуда-то сбоку раздался детский голосок. Эллана постаралась не выглядеть удивленной, развернулась и увидела перед собой маленького мальчика лет пяти. С взъерошенными волосами и чумазым лицом, малыш протянул Лавеллан букетик ромашек.
— Леди, почему Вы грустите? Вот Вам цветочек, не плачьте!
Эллана почувствовала, как на глазах у неё снова наворачиваются слезы вопреки этой искренней просьбе. Неужели, неужели она выглядит настолько жалко, что даже ребенок это заметил?.. Она взяла цветы и широко улыбнулась. Выглядело это жутковато. Оскалившееся красноглазое ушастое существо.
— Какой ты замечательный! — она присела на корточки, чтобы взглянуть в глаза крошке. Получилось снизу вверх. — Как тебя зовут?
— Сэм!
Ребенок улыбался своей беззубой улыбкой, и в душе «леди» стало чуточку теплее.
— Спасибо тебе, Сэм... Они... Очень красивые! — она протянула ему свою ладонь, — Меня Элланой зовут. Очень рада знакомству! — тот смущенно опустил голову и подал ей ручку. Она потрепала малыша по голове, и, попрощавшись, села на коня. В седле появилось ощущение волнующей перспективы, дыхание захватило, сердце затрепетало. Это было что-то новое и слегка напоминало её путешествие перед Конклавом, когда пришлось покинуть свой клан. Сейчас она ощущала прилив энергии сродни тому — она тоже покинула кого-то родного совсем недавно.
К ребёнку подбежала мать и взяла его за руку. Свободной ручкой малыш махал Эллане на прощание.
Ещё долго после отбытия из Редклифа Эллана думала. Ей на мгновение показалось, что это Коул каким-то неясным для неё способом внушил мальчику — грустной леди надо подарить цветы, чтобы хоть как-то исправить её унылое состояние. Но было ли это так? В последний раз дух с лицом молодого парня сказал, что будет приглядывать за друзьями, и они об этом даже не узнают. Затем он ушел, и Лавеллан больше никогда не чувствовала рядом присутствия этого загадочного существа. Мог ли он помогать теперь, когда она так нуждалась?..
Сзади горел ярко оранжевый закат, спереди густыми синими и фиолетовыми оттенками наступала ночь. Эллана засомневалась, стоит ли ехать в столь поздний час. С другой стороны, в своём письме к Каллену она написала, куда едет. Указала даже причину, которая на тот момент казалась ей наиболее вразумительной. Поэтому любое промедление могло стоить ей столкновения с возможными преследователями, и она твёрдо решила ехать дальше. Мысли о командоре не отпускали. Особенно больно становилось Лавеллан, когда она думала, как он будет читать, или уже прочел это её треклятое письмо. Строчка за строчкой, буква за буквой: она помнила всё до единого слова, до последней детали. Глубоко внутри себя она не хотела такое писать, ощущала себя полной дурой о того, что делает. Она уже не знала, чего хочет. Всё потеряло смысл по одной простой причине.
Волчья хватка слишком крепка.
Письмо написано мелким округлым почерком на всеобщем языке. Кое-где есть абсолютно нечитабельные перечеркивания, нижняя часть бумаги была чем-то заляпана, судя по ещё не покинувшему пергамент запаху — мятным чаем. Там же углём размыто от руки изображен знак Инквизиции.
Добрый друг!
Я не знала, что тебе сказать, не знала, как объяснить, что не могу жить без него, что мне страшно. Пойми меня правильно, я больше ничем не могу помочь им. Ничем. Я буду только обузой, и тебе так и придется заплетать мне косы и кормить с ложечки, словно я овощ какой-то. Не трать свою жизнь на такую развалину, как я, милый. Не нужно. Я...
Думаю, я сделала всё, что могла, чтобы поддерживать равновесие в Тедасе за последние годы. Но я сделала это не одна. И даже когда дни Инквизиции остались в прошлом, ты не оставил меня. Может, я трудный человек, разбитый, но одной мне было не справиться. Я обязана тебе теми теплыми мгновениями, которые ты со мной разделил. Сколько ты был со мной? Почти четыре месяца, думаю. Я... Благодарна.
Но пришло время прощаться. Ты простишь меня за то, что я вот так, в письме, говорю тебе это? Не знаю, поэтому прошу прощения. Я не могла смотреть тебе в глаза.
Я ухожу. Попытаюсь вернуться к истокам, хочу отдать дань своим предкам, хоть и не совсем по этому... Ах, не буду марать этим бумагу.
Доверяю тебе довести до сведения Лелианы, Жозефины и Кассандры своё решение: мне недолго осталось, я чувствую это, и бороться больше не могу. Да, я обещала снова возглавить если не организацию, то хотя бы круг неравнодушных людей, но с меня довольно. Придется им искать нового «Инквизитора», а быть может уже и другого лидера. Поступим как взрослые люди и будем честными: я еду на восток, и там, в отшельничестве, приму свою судьбу. Говорю я это за тем, чтобы вы все знали — мне не наплевать на вас и не всё равно, что будет с этим миром.
Но из меня больше выжать нечего.
Также я буду поддерживать связь с Дорианом до тех пор, пока до него не дойдет весть о моём... Уходе. Сама я буду умалчивать об этой детали, а после перестану выходить на связь. В случае, если вы решите меня искать, знай — я отправлюсь дальше на восток или на север по морю. Зачем я пишу это? Затем, что лучше и не пытайтесь, иначе обещаю, что след мой вы потеряете.
Миру нéзачем однорукая женщина с половиной сердца.
Блэкволлу, если он объявится, передай, что он был мне как брат. Сэре отдай мой охотничий лук. Всё равно я больше не могу им пользоваться. Быку передай тот драконий зуб в шкатулке. Ты знаешь, где он лежит. Вивьен отошли мой посох. Да, тот самый. Варрика попроси, чтобы он убедил Хоук не называть моим именем ребенка, если у неё будет дочь. Потому что он может додуматься на этом настаивать, а судьба у меня несчастливая. В клан ни в коем случае не пиши, там вряд ли уже кто-то остался.
Если вдруг Фен'Харел зачем-то с вами свяжется и спросит обо мне, скажите ему, что я мертва. А лучше, что вы не знаете. Да, так будет лучше... Ах, вашу мать...
P.S. После прочтения сожги это письмо. Я не хочу, чтобы его перехватили шпионы Фен'Харела или даже наши.
P.S.S. Каллен, помни, что ты вдохнул в меня новую жизнь. И я буду помнить тебя до конца. Прощай.
Вечно Ваша,
Леди Инквизитор Эллана Лавеллан, Первая клана Лавеллан и Вестница Андрасте, которой я когда-то была
Большим усилием воли леди Инквизитор уняла одолевающее её отчаяние. Путь предстоял неблизкий, ещё нужны были силы для преодоления такого расстояния. Она никак не могла решить cвой точный маршрут: пойти по прямой, или остановиться в Гварене? Оттуда она при желании может сразу отправиться в Вольную Марку, а потом и в Тевинтер…
Хорошая попытка, Эллана. И что ты там будешь делать? Культёй размахивать? Соласа чем будешь останавливать, соплями своими? Нет уж, дорогая. Ты всё уже решила.
В конце концов она приняла решение отбросить минутный порыв невероятной храбрости и придерживаться намеченного пути, чтобы совершить своё паломничество в лес Брессилиан.
За ночь Эллана преодолела около пятнадцати километров. Несколько часов спала в пшеничном поле, под кучевыми облаками и ярко голубым небом, пока лошадь паслась поблизости. Фермеры, возделывающие здешние поля, хотели разбудить её, но не стали. Чурались её и обходили стороной, перешептываясь между собой.
Ей снилось, как она вновь и вновь закрывает Брешь. Как только зияющая изумрудная рана затягивалась, Эллана чувствовала боль в груди, будто туда положили раскалённые камни, и с криком вскакивала в холодном поту. Под этот крик в разные стороны разлетались ворующие пшено чернокрылые птицы.
Днём она шла пешком и вела коня за поводья, кидая безразличные взгляды по сторонам. Порой попадались люди, путешествующие куда-то с семьями, скарбом и домашними животными, но Эллане было абсолютно на это наплевать. Ночью ехала верхом, носом почти уткнувшись в лошадиную гриву, и лишь чудом не была никем остановлена, издалека напоминая безголового всадника из городских легенд. Пересекла Имперский тракт, выбирая окольные пути и избегая бывшие и существующие населенные пункты, городки и деревни, коих не так уж и много осталось в этой местности после Мора. Совсем скоро она, чувствуя искреннее облегчение, добралась до исконно эльфийских мест. По крайней мере когда-то они таковыми и были. Лавеллан не была уверена, что здесь ещё остались эльфы в связи с повсеместным их исчезновением, и это к лучшему. Шансы быть застреленной на месте значительно снизились.
Кристалл Дориана затрещал в сумке в самый неподходящий момент. Эллана пришпорила коня, спешилась, неловко слезла, пошарилась в сумке и наконец ответила на зов далекого-далекого доброго друга.
— Элланочка! Милая, как ты? — затрещало внутри мутноватого камня, — Я уж тут извелся весь, давно не слышал от тебя!
— Да, привет, Дориан! Я просто замечательно, сам-то как?.. — Её голос немного дрожал. Эллана надеялась, что из-за шумов и треска магическая связь не передаст тонкости речи, ей не выгодные.
— Отлично, моя хорошая! Ох, ты не представляешь, что я тут переживаю каждый день! Настолько прогнивший строй, ровно как и умы, уже нет сил на это смотреть. И вот какая у меня дилемма, милая подруга...
Лавеллан едва ли слушала его и кивала, как будто он видит её, снимая с коня узду. Путь лежал дальше в лес, и она чувствовала, что обязана проделать его на своих двоих.
Не важно, кого она пыталась обмануть. Дориана, Каллена, подруг, друзей, общественность, себя... Но сама Эллана четко знала, зачем идет в забытые Создателем места. Она знала — и даже планировала — что найдёт первую попавшуюся статую Волка-предателя, уснёт рядом с ней, и будет бродить до тех пор, пока не увидит в дебрях и лабиринтах Тени одного единственного человека.
gallant — weight in gold (ekali remix)
