Спаси меня

Довольно скоро дверной звонок громко заиграл, уведомляя хозяина дома о прибытии гостьи. Хоть Серкан и понимал, что визит Селин, возможно, опять будет склоняться в сторону диалога, связанного с возобновлением их отношений, прогнать волнующуюся за него подругу он не мог, да и, честно, не хотел. Во-первых потому, что парень всё-таки видел свою вину в том, что не смог грамотно обозначить границы своих чувств и дал девушке надежды на большее: свадьбу, семью, детей, а после эти самые надежды ей и разрушил. Во-вторых, ему нужно было отвлечься от постоянных мыслей об Эде, как минимум потому, что все рассуждения о ней сводились к тому, что парень начинал нещадно обвинять себя в сложившейся ситуации. В-третьих, парень хотел хоть на пару мгновений расслабиться, пожить той обычной жизнью, которая у него была месяцами ранее. — Госпожа Селин, — с лёгкой ухмылкой на лице говорит Болат, пуская блондинку в дом, — рад видеть. — Столько лет дружили, а теперь ты со мной так официально общаешься, — его юмора женщина совсем не оценила, непонимающе глядя на него. — Я просто пошутил, — помогая Атакан снять пальто, отвечает ей он, — как ты? Почему ты так поздно ко мне приехала? Осторожно повесив элемент верхней одежды на вешалку, молодой человек жестом пригласил подругу пройти за ним. Вопреки полному отсутствию желания вновь подниматься по лестнице, шатен направился именно в её сторону, дабы пройти вместе с его гостьей на лоджию, расположенную втором этаже. — Я в полном порядке, спасибо, но ты, Серкан, после вашего с Эдой отпуска стал совсем плохо выглядеть, — чуть замедляя шаг, с явным волнением в голосе спрашивает Селин, — ты приболел? Ты себя плохо чувствуешь? Вы с Эдой вместе какой-то вирус подцепили, поэтому её сейчас нет в офисе? Молодой человек лишь тяжело вздохнул, отворяя дверь в лоджию. Это место в доме парня было буквально любимым у Йылдыз, всегда презжая к Болату в гости по рабочим вопросам, она предлагала обсудить их имено в этой комнате, к слову, конкретно по этой причине он позволил поставить сюда единственные в доме живые цветы, за которыми даже самостоятельно ухаживал, боялся ведь, что его девочка-флористка расстроится из-за умершего растения, которая она с трепетом выбирала для него. — Будешь кофе? Чай? — вежливо предлагает он Селин, оставляя её вопросы пока без ответа. Блондинка лишь отрицательно покачала головой, с интересом разглядывая интерьер небольшой комнатки. Дерево цвета холодного тёмного ясеня. Два мягких кресла меж которых располагался маленький чёрный журнальный столик. Единственные в доме мужчины живые растения, которые особенно удивили Атакан. — Что-ж, тогда давай присядем, — занимая место, на котором обычно сидела его кареглазая любовь, дружелюбно протянул он. Наверное, идти в лоджию, которую он обычно делил только с Эдой, было заведомо плохой идеей, как минимум потому, что избавиться от мыслей о ней стало значительно сложнее, а воспоминания ещё предательски зарябили с новой силой в его памяти. Йылдыз сидела на своём дальнем от входа кресле, поджав под себя ноги и посильнее укутавшись в воздушное одеяло, которое она благополучно стащила из гостевой спальни, где сегодня шатенка и провела ночь. К слову, это была первая ночь, проведённая милой девицей в его доме. Повезло ей всё-таки, что Серкан заботливо привёз её к себе домой, даже отписавшись волнующейся тёте своей фиктивной невесты о местонахождение девушки, а не отвёз пьяную девушку к ней в дом. Госпожа Айфер позволяла Эде, кажется, всё, кроме большого количества алкоголя, а шатенка вчера совсем уж сбилась со счёта, явно перебрав. Однако в неумение Йылдыз правильно пить был и большой плюс — она уснула сразу же, как её голова коснулась подголовника в машине Болата, а самое хорошее — она не проснулась даже в тот момент, когда парень неумело стирал с девичьего личико всю косметику ватным диском, смочённым в мицеллярной воде, которую пришлось купить в ближайшей круглосуточной аптеке. — Какой у тебя тут мороз, — прокомментировал Серкан, подходя к открытому окну, дабы закрыть то, — Эда, заболеешь ведь. Шатенка лишь слабо покачала головой, правда она сделала это скорее машинально, нежели осознанно, ибо девушка совершенно не слушала, что ей говорят. Она сладенько дремала, сидя в удобном кресле и дыша свежим воздухом, чуть морозящим кончик её носика. Температура на улице сегодня была далека от тёплой. — Ты ушла сюда кофе пить, — глядя на нетронутую кружку горячего напитка, с лёгкой улыбкой на лице произнёс он, — или продолжать спать, м, соня? Подойдя к женщине поближе, он почти невесомо положил ладонь на её щёку, нежно поглаживая ту, желая хоть как-то привлечь внимание своей фиктивной невесты. Правда всё, что она сделала это довольно промурлыкала ему ответ, находя его движения крайне приятными. — Тебя и так будить тяжело, так после алкоголя, видимо, вообще невозможно, — пробурчал он себе под нос, искренне удивляясь такому крепкому сну. Возможно, это было немного странным, но такому состоянию девчонки он всё-таки умилялся. Лохматая причёска, мирное сопение, чуть приоткрытые губы бледно-розового цвета. Сейчас Эда выглядела очень по-домашнему, вся такая нежная и тёплая, Болат даже с трудом сдержал желание спрятать в крепких объятиях тельце своей фиктивной невесты. Нехотя убирая ладошки с румяных девичьих щёк, молодой человек решил пойти другим путём — избавить шатенку от тёплого одеяла, дабы прохладный воздух смог взбодрить её. — Ну, что ты за человек? — сонно проворчала ему она, с трудом приоткрывая веки. На счастье девушки, её голова особо не болела, но вот от адской усталости и сонливости, наверное, ей сегодня избавиться не удастся. — Твой кофе, солнце моё ненаглядное, скоро остынет, — направляясь на выход из лоджии с большим одеялом в руках, весело ответил ей он, — давай, соня, просыпайся, у нас ещё много работы на сегодня. — Не хочу, чтобы эта информация куда-либо попала, но тебе я скажу, — грустно вздыхает шатен, почему-то очень уж быстро открываясь своей подруге, — нас с Эдой теперь точно ничего не связывает, на днях она вышла замуж. Блондинка удивлённо ахнула, прикрывая ладонью рот, Селин могла предположить, что самая популярная в этом году пара Стамбула просто вновь пережила ссору или небольшой конфликт, но о таком твёрдом расставании Йылдыз с Серканом она и предположить не могла, тем более учитывая мотив. Шатенка, конечно, была хороша внешностью, и Атакан это всё-таки признавала, но для неё всё же было непонятно, как юная девица со столь скверным характером могла так быстро выскочить замуж, если совсем недавно она была возлюбленной Болата… и ладно как, но за кого? Вот этот вопрос интересовал девушку в разы больше. — Я, честно, не знаю, что на это и сказать, — неуверенно начала голубоглазая, совершенно не скрывая своего шока в тембре голоса, — но, думаю, она ещё пожалеет о своём выборе, вряд ли Эда сможет найти кого-то лучше, чем ты. Серкан, ты ведь самый знаменитый архитектор Турции, о тебе чуть ли не каждая вторая мечтает, поэтому ты быстро найдёшь замену этой глупенькой студентке. — А, если я только её люблю?.. — молодой человек не успевает даже толком подумать прежде, чем говорит это, — Селин, я не знаю, что мне делать. Я не могу спать без неё, не могу работать, ничего вообще не могу. Я будто сломался. Шатен устало запрокидывает голову, удобнее устраиваясь в мягком кресле. Изначально молодой человек вообще не планировал ничего говорить про Йылдыз, однако планы с крахом рухнули, стоило ему только открыть рот. Всё-таки сдерживать своё моральное состояние оказалось чересчур тяжело даже для него. — Ты серьёзно? — притихшим голоском, несмело тянет блондинка, удивлённо глазея на молодого человека, — ты так убиваешься из-за девчонки? — К сожалению, я абсолютно серьёзно, — грустно усмехается Серкан, чуть прикрывая веки, — к сожалению, я не робот, и у меня есть сердце, а вместе с ним и чувства. — Но раз Эда уже замужем, то тебе придётся принять её выбор, конечно, это будет нелегко, но, если ли ты её действительно любишь, то отпусти, — достаточно спокойным голосом произнесла Атакан, печально улыбаясь другу, — знаешь, я тоже когда-то невзаимно любила, и мне стало легче, когда я приняла горькую реальность того, что никогда не стану женой этого человека, — устало вздохнув, она неторопливо добавила, — попробуй для начала просто найти плюсы в том, что Эда начала строить отношения с другим мужчиной, подумай о том, что она счастлива в этом союзе… После этих слов Серкан уже совсем перестал слушать свою подругу, потому что он чётко знал одно — его кареглазая любовь совершенно несчастна в своём недобровольном браке…

***

С трудом вынудив себя вылезти из ванной, прекрасно понимая, что водная процедура и неожиданный наплыв эмоций сильно утомили её, кареглазая теперь бы с большим удовольствием вернулась в кровать, пускай уже даже с грязным от её собственной крови постельным бельём, на эту «мелочь» она готова была закрыть глаза, лишь бы поскорее вернуться в состояние, в котором она могла чувствовать себя безопасно и спокойно. Сон. Сон был лучшим лекарством, а она, видно, была теперь хронически больной, нуждающейся в огромной дозе её этого личного наркотика. Жить в окружающей её реальности было страшно. Не жить вообще… она об этом ненароком задумалась в тот момент, когда первые тёплые капли, льющиеся из душевой лейки, очертили её запястья, смывая с бледной кожи багрянные пятна… специально пошоркать нежной кожей рук по острой грани наручников, и, возможно, её горе муж даже и не заметит, что несчастная девчонка скончалась от опасной для её состояния потери крови. Но всё-таки от этой затеи женщина, очевидно, пока решила отказаться, понимая, что так быстро сдаваться она не готова, ей нужно что-то придумать для побега из этого ада, но чтобы это сделать нужно многое проанализировать, за многим понаблюдать, а для начала банально прийти в себя. Наверное, ей придётся ещё слишком многое пережить, чтобы хладнокровно выносить всю эту участь, упавшую на её плечи, но, с другой стороны, другого выхода у неё особо то и не было, ведь действительно рабочий план можно придумать лишь на холодную голову. — Кто вы? — замирая в дверном проёме меж ванной комнатой и спальней, хриплым голосом бормочет Эда. Она с лёгкостью смогла разглядеть на краю своей постели какого-то взрослого мужчину, на её беглый взгляд, ему было в районе пятидесяти и он явно был не турком. Хоть ей были и не совсем хорошо видны черты мужского лица, но два явных признака всё равно выдавали в нём европейца. Незнакомец был достаточно высокого роста, что бросалось в глаза даже вопреки тому, что он сидел, а также неизвестный ей человек имел довольно широкое лицо с отвислыми щеками, которое было свойственно, как она помнила из какой-то телевизионной программы, англичанам. — Ваш врач, — Йылдыз на мгновение показалось, что голос мужчины слегка дрогнул от волнения, однако следующая фраза уже звучала совершенно уверенно и хладнокровно, — Госпожа Эда, сомкните, пожалуйста, веки на одно мгновение. Мне необходимо включить свет. Кареглазая повиновалась буквально в миг, искренне не желая получить за своё непослушание аскорбиновую кислоту вместо обезболивающего. В конце-концов, на второе она возлагала крайне большие надежды, ведь терпеть каждую болезненную в волну, окутывающую острыми верёвками всё её тело, было сродни пытки. Кажется, даже весь тот мерзкий процесс не был столь ощутимым, как его последствия, пронзающие ножом словно каждый кусочек её кожи. Яркий свет вновь был слишком резок, даже вопреки закрытым векам, Йылдыз чувствовала, как сильно колит глаза от непривычной белости, залившей теперь весь периметр комнаты… и она зачем-то подумала о том, как, наверное, отвратительно выглядела её постель, испачканая в крови, пожалуй, женщина даже ненароком обрадовалась тому, что она должна жить без света, ибо ей уж точно не хотелось видеть всех подробностей: бордовых мазков на хлопке, с тёмно-алыми каплями наручников, иных противных следов, без слов говорящих о том, что в женщине видели лишь временную забаву. Ощутимо вздрогнув, когда чьи-то руки легли на её обнажённое мокрое от воды тело, она тихонько вскрикнула, искренне напугавшись того, что неизвестный ей мужчина решит повторить действия её горе мужа. Однако этот человек лишь осторожно обернул девичье тело в хлопковую ткань банного полотенца, а затем отошёл от кареглазой девицы, не желая сильно напрягать ту. — Госпожа, вас что-нибудь особенно беспокоит? Болит? — задумчивым взглядом обводя фигуру женщины, серьёзно произнёс незнакомец. Йылдыз нервно засмеялась, наконец распахивая веки. Перед ней стоял взрослый мужчина, с чуть седоватыми волосами, маленькими сощуренными глазами, цвет которых напоминал ей ни то изумруд, ни то малахит, носом с небольшой горбинкой, поджатыми бледными губами и средних размеров бородой. Мужское лицо с множеством морщинок и тремя явным возрастными складками на лбу на мгновение показалось ей каким-то даже знакомым, как будто когда-то давным-давно она видела человека со схожей внешностью, однако, встряхнув головой и чуть более хорошо приглядевшись к своему доктору, шатенка пришла лишь к мысли о том, что ошиблась — этот господин ей всё же неизвестен. — Всё… абсолютно всё, — крепче сжимая меж пальцев ткань полотенца, с тенью грустной улыбки на губах всё же ответила она. Шатенка точно не вспомнит, как долго врач возился с ней и что он делал, ибо стоило ему убрать с тела женщины полотенце и осторожно уложить ту на уже чистую постель, Эда почти мгновенно потеряла сознание, сильно напугавшись того, что сейчас произойдёт нечто нехорошее. Разумеется, мужчина почти сразу же поднёс к девичьему носу ватку, пропитанную нашатырным спиртом, однако после этого в сознании Йылдыз пробыла недолго. — Тихо-тихо, посмотрите на меня, — довольно мягким шёпотом проговорил доктор, аккуратно придерживая бледное девичье лицо за подбородок, — попытайтесь сконцентрироваться на моей руке. Незнакомец, продолжая придерживать одной кистью Йылдыз за голову, поднял другую руку примерно на уровень девичьих глаз, загнув три пальца. — Сколько вы видите пальцев? — негромко спросил он, глядя на потерянный взгляд девушки. Шатенка быстро заморгала, громко дыша. Её голова неприятно болела, словно кто-то медленно сжимал девичьи виски, пытаясь как можно сильнее растянуть её муки. Мутная картинка довольно быстро стала относительно чёткой, по крайней мере Йылдыз могла различить ближние к ней вещи: пахнушее стиральным порошком воздушное белое одеяло, которое скрывало за собой её ничем не защищённое тело, светло-молочный бинт на запястье правой руки, лежавшей поверх белоснежной ткани. — Три, — хрипло отозвалась она, наконец сконцентрировавшись на руке врача. — Хорошо, — кивнул головой он, отпуская девичий подбородок, — вы три раза не смогли прийти в сознание, боюсь предположить, но, возможно, у вас закрытая черепно-мозговая травма. Госпожа, вы недавно не ударялись ни обо что? Внимательным взглядом обводя бледное женское лицо и область макушки, дабы заметить хоть что-нибудь, что могло бы гласить о возможной травме у пациентки, мужчина сильнее сощурил глаза. — Нет, ничего такого я не помню, — медленно пробормотала она, осторожно приподнимая правую руку и осматривая бинт на той, — у меня просто есть сонная болезнь, я теряю сознание, когда сильно нервничаю, ничего страшного. — Госпожа, у вас был обморок на фоне сильного стресса или же сильной боли, поэтому я бы не стал так уверенно заявлять, что это не страшно и, пожалуй, будь мы в других обстоятельствах, я бы дал вам направление к неврологу и, на всякий случай, к психотерапевту, думаю, он бы подобрал вам верный курс медикаментов, чтобы обмороки подобного рада вас больше не мучали, — отходя от шатенке, серьёзно говорит мужчина, — я постараюсь обсудить этот вопрос с Господином Мелихом, думаю, по приезде в Дубай он наймёт вам больше узких специалистов, обычно он не скупится на своих жён. Кареглазая чуть приподнялась на локтях, глядя на то, как врач убирает все необходимые инструменты в аптечку, а затем с тяжёлым вздохом шатенка вновь опускается на мягкую подушку. — Вы же знаете, что они все мертвы, да? — отворачиваясь от мужчины, куда-то в пустоту говорит она. — Увы, знаю, — равнодушно произносит незнакомец, направляясь в сторону выхода, — попытайтесь не засыпать, в скором времени я принесу вам еды, а после к вам зайдёт Господин Сеймен для небольшого диалога, — остановившись буквально уже у самого выхода, он добавил, — и всё же, я не могу сейчас точно исключить версию с травмой вашей головы, ибо обычно обмороки не длятся дольше минуты, а вы были без сознаемя почти полчаса, поэтому, госпожа Эда, пожалуйста, сообщите мне, если почувствуете сильную слабость, тошноту, недомогание. Йылдыз ничего больше не ответила, лишь молча слушала, как стальная дверь с неприятным скрежетом отворяется, затем хлопок, шорконье замка и меркнет свет. Она вновь в темноте. Она вновь одна. Она вновь не понимает, почему такая судьба досталась именно ей.