***
Болат, взяв в руки первую попавшуюся книгу, устроился на диване, искренне стараясь не обращать внимание на отсутствие Эды. И, как бы сильно мужчина не пытался отвлечься на литературу, у него совершенно ничего не получалось: текст буквально ускользал от его глаз, сюжет наотрез отказывался строится, а цепь повествования неприлично часто терялась. Серкан, потеряв уже какую-либо надежду на нахождение общего языка с книгой, убрал ту обратно на полку, а затем вернулся на диван. Парень взял в руки мобильник, с явным беспокойством проверяя тот на наличие пропущенных звонков от девушки, однако Йылдыз не звонила, не писала и даже, как высянил молодой человек чуточку позже, не заходила в сеть последние полтора часа. — Ну, может, она просто гуляет где-то в парке, — кинув полный сомнения взгляд на панорамное окно, за которым шёл заметно участившийся дождь, Болат отрицательно покачал головой, вполголоса добавляя, — ну, хорошо, она явно не в парке, значит, зашла в кафе или же в кино… хотя зачем ей туда, если у неё в комнате висит телевизор, где можно посмотреть любой, даже самый новый фильм?.. — он откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову и опираясь затылком на мягкую обивку того, — в общем, кино и парк отсекаем, да и кафе, пожалуй, тоже… — мужчина загнул несколько пальцев, безмолвно перебирая ещё парочку идей, — отлично! Просто отлично! Ничего не подходит!.. может она у Айфер? Надо бы позвонить её тёте. Серкан, бодро отшатнувшись вперёд, торопливо взял рядом лежащий мобильник, разблокировал тот и уже было даже нашёл нужный контакт в своей телефонной книжке, как с протяжным недовольным вздохом выключил смартфон и чуть небрежно отбросил тот в подушки. — Ну да, прекрасная идея! И что я интересно говорить ей буду? — вновь откидывая на спинку дивана, с нервным смешком сказал парень, — ой, извините, не подскажите, где Эда? Вы просто мне её доверили, а я отпустил её в дождь чёрт знает куда, и теперь не имею даже малейшего представления о том, где вашу милую племянницу носит, так что ли? — глухо хлопнув ладонями по дивану, Болат шумно вздохнул, отрицательно покачивая головой, — отлично… просто отлично…***
Йылдыз осторожно закрыла за собой дверь, нерешительно топчась в весьма тёмной прихожей особняка. Духота неприятно ударяла в нос, ещё ярче выделяя запах терпкого мужского парфюма. Спёртый воздух болезненно сжимал глотку, с трудом доходя до женских лёгких. Дышать здесь Эде было тяжело, ей хотелось поскорее выйти на улицу, прокашляться и вдохнуть столь желанную порцию свежего кислорода. — Он как будто рядом… — почти немой девичий шёпот пронёсся в одиноких стенах дома, — так близко… до ужаса близко… Кареглазая неуверенно шагнула вперёд, с опаской оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что вот-вот из-за угла, скрытого от еле пробивающегося сквозь плотные шторы света, выйдет Мелих. Ей даже казалось, что порой она видит боковым зрением его тень. Чёрная полупрозрачная фигура виднелась то вдалеке коридора, то в противоположном углу комнаты, то в дверном проёме. Но стоило Эде метнуть взгляд в сторону тёмного пятна, как оно мгновенно пропадало. — Я либо схожу с ума, либо уже сошла, — нервно усмехнулась шатенка, аккуратно нажимая пальчиками на выключатель. Тяжёлую тишину дома на миг разрушил до отвращения громкий щелчок, который, казалось, даже пронёсся по комнатам глухим эхом. Яркий свет мгновенно озарил помещение. Мрамор напольной плитки слегка заблестел. Позолота заискрила богатством. Дорогой интерьер буквально закричал о своей изысканности. — И почему ты выбрала такие грязные деньги?.. — поднимая грустный взгляд на висящий на одной из стен портрет, уныло пробормотала Йылдыз, — почему ты не захотела быть моей бабушкой?.. почему не захотела любить?.. почему отдала меня ему?.. — горько всхлипнув, Эда небрежно вытерла рукавом куртки кончик носа, — почему?.. неужели я была для тебя настолько плохой внучкой?.. неужели я всё это заслужила?.. Шумно шмыгнув, кареглазая устало опустилась на пол, закрывая лицо руками и не сдерживая очередных рыданий. Воспоминания с новой силой сжимали девичью голову. Обида сотрясала замёрзшее даже в зимней одежде тело. Боль до потемнения в глазах сжимала рёбра, кажется, растирая те в острую крошку, впивающуюся в мягкие ткани. — Почему всё это произошло?.. ну почему? Почему?! Почему?! — истерично прокричала Йылдыз, падая на бок и прижимая к груди коленки, — почему… Она не могла остановиться, рыдала, буквально захлёбывалась от солёных щиплящих кожу слёз. Она горько плакала, то впиваясь дрожащими пальцами в собственную кожу, то сжимая в ледяных ладошках собственные волосы. Она измученно хныкала, даже не понимая, что неосознанно вредит себе: оставляет на коже мелкие царапины и алые отметины от впившихся ногтей, срывает горло отчаянным криком, рвёт свои же волосы. Яркий свет белоснежных ламп болезненно слепил красные зарёванные глаза. Отвратительная духота лишь сильнее проникала внутрь, вызывая у девушки мерзкое ощущение тошноты. Холод мелкими мурашками покрывал содрогающееся в рыданиях тело. Крупный дождь звонко барабанил по крыше.***
Болат думал не долго, когда получил от Эды сообщение с прикреплённой к нему геометкой и просьбой приехать, он быстро собрался и сел в автомобиль, выдвигаясь в сторону дома Йылдырым. Однако, почти весь путь парень провёл в размышлениях над тем, что делать с Йылдыз. Как ему реагировать на её очередную выходку, уже изрядно раздражавшую своей глупостью. — Поднимайся, поехали домой, — протягивая руку девушки, хоть и спокойным, но всё же весьма отстранённым голосом произнёс молодой человек. Он смотрел на прижавшуюся к стенке Эду, отчётливо видел царапины на её раскрасневшихся щеках, глядел на её заплаканное лицо, искренне не понимая, зачем она сделала это с собой… зачем приехала в этот дом. — Я должна тебе кое-что рассказать… — подползая к нему и обнимая его за ноги, шепчет шатенка, прижимаясь виском к мужским коленям, — я кое-что от тебя скрывала… Осторожно положив ладонь на девичье плечо, Серкан удивлённо взглянул на девчонку, с искренним непониманием смотря на то, как она, недавно шугающаяся любого его действия, жмётся к нему, как загнанный в угол котёнок. — Хорошо, я обязательно тебя выслушаю, только, пожалуйста, давай ты сначала умоешься, и мы вернёмся домой… не думаю, что тебе стоит находиться здесь, — кидая многозначительный взгляд на коридор особняка Йылдырым, молодой человек тихонько похлопывает кареглазую по предплечью, — поднимайся, Эда, пожалуйста, мне больно видеть тебя в таком состоянии. И «больно видеть» это ещё очень мягко сказано. Будь воля Болата, то он бы вывел женщину из этого дурацкого дома хоть за шкирку или же парочкой движений выставил бы её за порог, а потом бы ещё накричал, чтобы она за километр этот грёбанный особняк обходила. Это было бы грубо, пожалуй, даже жестоко, но, казалось парню, куда более действенно. Однако, он изо всех сил старался держаться, понимая, что все его желания лишь усугубят положение. с Эдой нужно ведь разговаривать мягко, спокойно и ласково. разговаривать нужно так, словно она не выводит его из себя тем, что творит с самой собой; словно у него не щемит меж рёбер от одного её вида; словно ему не приходится страдать от осознания того, что он абсолютно бессилен; словно он действительно может принять всё то, что с ней происходит; словно он не ненавидит себя за то, что с ней случилось… Девушка отрицательно качает головой, небрежно вытирает уже давно намокшим рукавом щёки, сильнее растирая уже и без того раздражённую кожу. И Серкан невольно морщится, будто сам чувствует, как жжёт её раскрасневшиеся, затёрты до ужаса щёки. — В этом и проблема, — Йылдыз задирает подбородок, шумно сглатывая вязкую слюну, — я здесь, Серкан… я всегда здесь… — она горько улыбается, громко шмыгая, — ментально я никогда не покидала этот дом… я всегда была в его стенах… Болат рассеяно пожимает плечами, чувствуя, как холодные девичьи пальцы чуточку сильнее обхватывают его голени поверх брюк. Кареглазая вновь утыкается носом в его колени, пряча в чёрной ткани зарёванное лицо. — Солнце, меня пугает твоё состояние и твоё поведение, — честно признаётся молодой человек, невольно вслушиваясь в глухие женские всхлипы, — пожалуйста, пошли хотябы дойдём до машины. Я могу тебя отнести, хочешь? Эда слабо помотала головой, выражая своё немое несогласие. Она не готова уходить отсюда сейчас. Она не готова уходить, зная, что от себя всё равно сбежать не получится. Она не готова уходить, понимая, что этот страшный дом не рядом с ней — он внутри неё: в её воспоминаниях, в её мыслях, в её слезах. — Эда, я сейчас правда тебя не понимаю… ты расцарапала себе всё лицо, все руки… ты ползаешь на коленях… и ты не хочешь отсюда уходить… девочка моя, ты, по-моему, сходишь с ума… — опускаясь на пол и осторожно прижимая кареглазую к своей груди, Серкан заключает её в объятия, — тс-с, тише, — чувствуя, как холодное девичье тело вновь содрогается в жалобных рыданиях, мягко шепчет молодой человек, — тише, малышка моя, тише… Йылдыз устало прикрывает глаза, обессилено утыкаясь носом в мужскую шею. Жадно вдыхает запах его волос, кожи и парфюма, чуть расслабляясь. Болат оставляет робкий поцелуй на женском виске, убаюкивающе похлопывая шатенку по спине. Он не решается сказать ей и слова больше, молчит, искренне стараясь не слушать, как она жалобно хныкает, тяжело дышит и шумно хлюпает носом. — Я должна сказать… — полным отчаяния голосом бормочет Эда, не поднимая головы с мужской груди, — я не могу жить с этим секретом… я просто не могу… я… я… я сделала то, что не должна была… то, на что не имела права… — она неосознанно вздрагивает, с трудом сглатывая вставший поперёк горла ком, — Серкан… я… я его убила… я помнила об этом с самого начала, но… лишь недавно я вспомнила всё в деталях… Серкан… я не могу… я… я убийца… что я натворила?.. Молодой человек, резко складывая весь пазл в голове, удивлённо вскидывает брови, а затем лишь с сожалением кивает, проводя широкой ладонью по женской макушке. Ничего не говорит, лишь пытается хоть немного успокоить горько плачущую девушку. Тщетно. Она не успокаивается, кажется, начинает только сильнее сотрясаться в рыданиях. — Как я буду с этим жить?.. я… я вижу это во снах… каждый раз… каждый раз, как закрываю глаза… — с трудом бормочет кареглазая, медленно шоркая рукавом куртки влажную кожу под носом, — кровь… очень много крови… что я натворила?.. что я наделала?.. Серкан аккуратно перехватывает девичье запястье, осторожно отодвигая руку девушки от её лица, понимая, что ещё чуть-чуть и она до ран расчешет нежную кожу. — Скажи, что ты думаешь?.. ты меня теперь ненавидишь, да?.. — неуверенно поднимая голову с мужской груди, измученно шепчет Йылдыз, с искренним страхом заглядывая в мужские глаза. Парень тяжело вздыхает, отрицательно покачивая головой, а затем вновь проводит ладонью по женской макушке, ласково приглаживая растрёпанные волосы Эды. — Я тебя не ненавижу и даже не осуждаю. Я не знаю, через что тебе пришлось пройти, но раз ты пошла на убийство, значит, у тебя не оставалось выбора, однако… — с сожалением глядя на девушку, с явной печалью в голосе говорит Болат, — я не понимаю, что мне теперь делать, просто, знаешь, мне глубоко плевать на того подонка, но мне не плевать на тебя… убийство это жестокая вещь, и я боюсь даже думать о том, как это отразилось на тебе, на твоей психике… меня пугает твоё состояние, очень пугает, а ещё пугает моё собственное бессилие… — он рассеяно пожимает плечами, поникшие опуская голову, — я не знаю, что мне делать… не знаю, что нам делать… Тихо, слишком тихо. В просторном и до отвращения светлом коридоре слышатся только глухие всхлипы, а по крыше лишь еле слышимо барабанит холодный дождь. Тишина кажется тяжёлой, болезненно давящей на сознание. Тишина кажется безысходной, безвыходной и безнадёжной. Тишина звучит как отчаяние, в его самом голом и жестоком представлении. — Пошли… я тебе всё расскажу… — запинаясь, бормочет кареглазая, с трудом поднимаясь на ноги.***
Запах мокрого бетона, заплесневелой сырости и непонятной горечи неприятно ударяет в нос. Молодой человек с некой опаской оглядывается по сторонам, неуверенно зашагивая в тёмную каморку. Свет телефонного фонарика падает на стоящую посреди комнаты железную кровать. Парень медленно поворачивает мобильник, переводя белый свет того на блестящие серебром наручники, болтающиеся на изголовье. Он невольно морщится, весьма быстро понимая, зачем они были нужны. — Тогда я проснулась здесь… одна в кромешной темноте, — пустым взглядом глядя на уже давно знакомую спальню, почти безэмоцианально шепчет Йылдыз, опираясь плечом на дверной косяк, — я ничего не понимала… он накачал меня чем-то… мне даже не сразу удалось открыть глаза… в один момент загорелся свет, болезненно яркий, он буквально слепил… потом зашёл Мелих, и вот тогда я поняла, что была прикована… я пыталась сопротивляться, но лишь поранилась об острые края наручников… — шатенка шумно вздохнула, ненадолго замолкая и изо всех сил стараясь собраться с мыслями, — я не знаю, как долго всё продолжалось… я постоянно теряла сознание, поэтому… в памяти остались только какие-то отрывки… более менее цельно я помню лишь то, как дошла до ванны… — машинально проводя взглядом дорожку от кровати до двери в уборную, она невольно вздрагивает, во всех красках вспоминая тот день, тот страх, тот ужас, — потом Мелих затащил меня наверх… у него была какая-то встреча, и я должна была его сопровождать… но… на обратном пути нас остановили какие-то люди, они пристрелили одного из охранников… и пошли за мной… Серкан прислонился спиной к одной из стенок, поворачиваясь в сторону кареглазой. Её лицо было по-прежнему красным, и она по-прежнему шмыгала носом, однако в девичьих глазах больше не было грусти, не было боли и не было печали, в них вообще ничего не было — только ледяное равнодушие и безжизненная пустота. — Да, это были мои люди, — негромко произнёс молодой человек, аккуратно перебивая шатенку, — ты нас всех тогда удивила своим побегом. Парень устало пожал плечами, отшатываясь от ледяной стены и делая шаг вперёд. Пожалуй, он уже точно насмотрелся на эту отнюдь не привлекательную спальню, посещать которую ему никогда и не хотелось. — Я об этом тогда даже не думала… я была уверена в твоём предательстве… и я была в настоящей панике, поэтому… поэтому вообще почти не думала… просто делала то, что первым приходило в голову, — Йылдыз шумно вздохнула, с трудом сглатывая вязкую слюну. Молодой человек неуверенно протянул ей ладонь и, не увидев со стороны девушки какого-либо сопротивление, ласково сжал её ладошки в своих руках, мягко проводя большими пальцами по тыльной стороне женских кистей. — В общем, в итоге меня вновь вернули сюда… — поджимая бледные губы, через заметно затянувшуюся паузу пробормотала кареглазая, — и тут оказалось очень холодно по ночам… поэтому спать пришлось в горячей воде, которая довольно быстро стала бордовой… утром же снова пришёл Мелих, честно, я плохо помню, о чём он мне говорил, но… в результате меня поселили в гостевую спальню, выдали одежду, накормили горячей едой, вкололи что-то и даже дали спокойно поспать… на удивление, тогда Мелих обращался со мной довольно нормально… и всё же радоваться было рано… Болат шумно вздыхает, отрицательно покачивая головой, он не хочет принимать эту правду, не хочет принимать все те страдания, через которые Эде пришлось пройти, не хочет принимать эту жестокую реальность. — Пожалуйста, давай уйдём отсюда… — еле слышимым шёпотом просит молодой человек, осторожно потянув девушку в сторону лестницы. И теперь в сырой тишине подвала слышатся лишь глухие шаги.***
Йылдыз неуверенно присела на край дивана в зале, медленно водя большим пальцем по стеклянным граням стакана. Она и сама не до конца понимала, зачем всё это начала. И сейчас ей даже казалось, что она лишь сильнее закапывает себя в грязь в глазах мужчины. Она думала о том, что стоило бы замолчать, сохранив последние остатки своего жалкого приличия, однако… она понимала, что если не расскажет всю правду сейчас, то никогда уже этого не сделает… она понимала, что если сохранит свой секрет, то действительно сойдёт с ума… не сможет жить один на один со своей историей, со своим опытом и своими эмоциями. — Пойдёшь ко мне? — расставляя руки в разные стороны и безмолвно приглашая кареглазую в тёплые объятия, негромко уточняет Болат. Эда задумчиво глядит на парня, шумно шмыгает носом и, поставив полупустой стакан на журнальный столик, прямо в обуви забирается на диван. Она с лёгкой опаской укладывается на грудь Серкана, прижимаясь виском к мужским ключицам и неуверенно обхватывая его за корпус. Делает глубокий вдох, чувствуя, как одна ладонь парня ложиться на её макушку, а другая — на спину, чуть выше поясницы. — Я продолжу? — неуверенно уточняет кареглазая, на что мгновенно получает короткое согласие, — я не буду вдаваться в подробности действий Мелиха, ты ведь и сам понимаешь, какой у них был характер… — Йылдыз вновь замолкает, пытаясь подобрать нужные слова, — я… понимаешь, просто… в общем… ну… он заставил меня спать в его спальни… и, мне кажется, это стало моей финальной точкой… я просто уже не могла видеть его… он запрещал мне вставать с постели, а сам же засыпал… он засыпал, зная, что мне очень больно, что я буквально лежу в крови… что мне некомфортно в порванном и до отвращения пошлом белье… ему было глубоко плевать на мои чувства… и… — не сдерживая новой порции горьких слёз, куда более сиплым голоском пробормотала кареглазая, — и в какой-то момент я решилась на убийство… я спланировала его… а потом воплотила в жизнь… и если поначалу я помнила только факт того, что натворила, то потом… потом вспомнилось всё… — Йылдыз вновь задрожала, испуганно сжимая глаза, — я… я, блять, уснула на его изуродованном трупе… и я ведь тогда даже не сожалела… я была счастлива… и разве после этого я не стала такой же?.. такой же сволочью, как Мелих?.. разве теперь я лучше него?.. нет! Нет! Я убийца! Убийца! Убийца!.. Эда, истерично закричав, попыталась вывернуться из мужской хватки, изо всех сил стараясь оттолкнуть парня, держащего её. Однако, он не позволил ей отдалиться: лишь сильнее надавил ей на спину и покрепче прижал женскую голову к своей груди. — Цс-с, тихо, малышка, пожалуйста… — неуверенно протянул Серкан, со слезами на глазах слушая жалобные вопли и истошные крики дрожащей в его руках девчонки, — ты не виновата, слышишь?.. — пытаясь хоть как-то успокоить кареглазую, пробормотал он, — солнышко, пожалуйста, послушай. Ты не виновата, ты просто защищалась… ты не такая же, как он, слышишь меня? Только вот, она его не слышала. Стук её собственного сердца оглушал — пульс грохотал в ушах, заглушая все остальные звуки. Эда даже не слышала своего же срывающегося на крик голоса. Она пыталась выкарабкаться из крепкой мужской хватки, желая где-нибудь спрятаться, и билась в истерики, теряя какой-либо контроль над своим телом. Она задыхалась, с трудом вдыхая забитым носом душный, тошнотворный воздух. — Эда… — мягко протянул её имя молодой человек, ошарашенно глядя на девчонку, — Эда, пожалуйста… пожалуйста, тише… И как бы парень не пытался окликать её, успокаивающе похлопывать по спине, ласково поглаживать по голове, Йылдыз всё равно не переставала крутиться в его руках и громко рыдать, совершенно никак не реагируя на слова.***
Серкан, крепко сжав в руках девичье тельце, с трудом поднялся на ноги, а затем быстрым шагом направился на выход из дома. И как бы не была плоха идея с тем, чтобы устроиться с девчонкой на сыром крыльце особняка, молодой человек всё равно сделал именно это, потому что других вариантов банально не было, так как предложение выпить хоть немного воды Йылдыз игнорировала, а тащить её в ванну, которая могла подкинуть Эде лишь новые воспоминания, мужчина опасался, прекрасно понимая, что это лишь усугубит их и без того ужасное положение. Однако, оставлять девушку в доме тоже было нельзя, и, осознавая это, Серкан выбрал единственный способ, который у него был и который он хотел осуществить ещё с самого начала: вытащить кареглазую на улицу. Несмотря на по-прежнему сильный и холодный дождь Болат устроился на бетонных ступеньках, усаживая рядом с собой Эду. Шатенка, прижав ладошки к вискам и сильно согнувшись в спине, шумно дышала, жадно втягивая ртом свежий, бодрящий воздух, отрезвляющий сознание. Она по-прежнему заметно тряслась, громко хлюпала носом и плакала, но за то больше не кричала, не порывалась убежать и не рыдала. Болат глубоко вздохнул, усталым взглядом глядя на девушку. Её растрёпанные волосы крайне быстро намокли, теперь небрежно облепляя женскую шею и линию подбородка. Серкан не видел девичьего лица, однако и так знал, как сейчас выглядят её карие когда-то счастливые глаза. Он был буквально уверен, что Йылдыз почти полностью закрыла те, лишь через маленькую щёлочку поглядывая на землю. А ещё парень был уверен в том, что её изнеможённый вид он никогда не забудет. Она его сегодня напугала, очень сильно напугала… до ужаса. — Чш-ш, Эда, дыши спокойно, — обессиленным голосом протянул Болат, осторожно опуская ладонь на женскую поясницу и мягко поглаживая ту, — тише, солнце моё, тише… Кареглазая закачала головой, задирая подбородок, подпирая пальцами ладоней шею и подставляя разгорячённую кожу лица под холодные капли дождя. — Что со мной происходит?.. — хрипящим голоском пробормотала Йылдыз, громко всхлипывая носом, — я… я… ничего не понимаю… Наклонившись чуть вперёд, мужчина оставляет робкий поцелуй на женском виске, а затем просто прижимается к тому лбом, вслушиваясь в сбитое девичье дыхание. — Я не знаю… Эда, не знаю… — рассеянно пожимает плечами Серкан, медленно проводя ладонью от лопаток до поясницы девушки, — наверное, что-то в роде нервного срыва… в общем, да… ты нас обоих чертовски напугала, — нервный смешок невольно слетел с мужских губ, — уф, солнце ты моё… И снова воцаряет тишина. И слышится только барабанящий по крыльцу и стёклам дождь. Однако, теперь всё ощущается совершенно иначе: нет ни безысходности, ни отчаяния — есть только ужасная усталость и лёгкое, почти ничтожное облегчение. — И… — несмело бормочет Йылдыз, вновь шоркая рукавом куртки по болезненно красным щекам, — что будет дальше?.. Молодой человек, чуть отпрянув, тихонько обхватывает пальцами девичий подбородок, вынуждая Эду повернуться и взглянуть на него. — Ну… — ласково проводя подушечкой большого пальца по женской скуле, задумчиво отвечает девушке Болат, — для начала ты мне поклянёшься в том, что никогда больше не приедешь в этот дом… по крайней мере в одиночестве, хорошо? Йылдыз шумно шмыгает носом, зарёванными глазами глядя на парня. Он пытается вести себя непринуждённо, однако ей прекрасно видно, как же сильно он устал за сегодняшний день. — Обещаю, я сюда больше не приеду, — покорно соглашается Эда, не имея даже малейшего желания на споры. Она и сама не хочет сюда возвращаться. Никогда больше. — Вот и отлично, — слабо, но искренне улыбается молодой человек, он ненадолго замолкает, а затем чмокает кареглазую в лоб, — да и… Эда, пожалуйста, пообещай мне, что больше не будешь молчать, если тебе вдруг станет плохо… если тебя будет что-то беспокоить. если у тебя появятся какие-то мысли, которые будут тревожить… пожалуйста, расскажи всё мне, хорошо? Вместе мы со всем разберёмся, обещаю тебе. Она не торопится отвечать, однако Болат её и не торопит. Он лишь медленно поглаживает девичьи щёки, искренне надеясь быть услышанным, понимает ведь, что ещё одной её такой истерики просто не вынесет. Это слишком… слишком больно и тяжело даже для него. — Хорошо, — наконец соглашается Йылдыз, с ощутимой неуверенностью в севшем голосе продолжая, — и всё же?.. что будет дальше?.. Серкан глухо хмыкает, заботливо заправляя мокрую прядь волос шатенки ей за ушко грустно вздыхает, неосознанно заостряя внимание на одной из оставленных женскими ногтями царапин, покрывшихся свежей светло-бордовой корочкой. — Что дальше? — повторяет вопрос он, — для начала я одолжу у тебя ключи от внедорожника, чтобы отвезти нас домой, — говорит молодой человек, понимая, что рациональнее будет положить на заднии сидения эмоционально вымотавшуюся Йылдыз, которая наверняка заснёт в дороге, чем усаживать её на переднее пассажирское сидение, — потом переоденемся в сухую одежду, выпьем горячего чая и, пожалуй, поужинаем, а дальше уж видно будет… есть какие-то предложения или возражения? Эда ненадолго задумывается, уже куда тише шмыгая по-прежнему забитым носом. — Есть просьба, — с тенью лёгкой улыбки говорит Йылдыз, — сделаешь мне чёрный чай с двумя ложками сахара и лимоном? — О, Аллах… с двумя ложками сахара, ты серьёзно? Может, я всё-таки оставлю тебя здесь?.. — театрально закатывая глаза, отвечает ей Серкан, осторожно обхватывая девушку за спину, дабы подняться вместе с ней со ступенек лестницы.