Храбрым судьба помогает

— Ну уж нет! Ни хера подобного! Ты выберешься! Слышишь?! Ты должен выбраться!!! Голос, кричащий где-то рядом с правым ухом Тома постепенно начинал его раздражать. Этот голос мешал парню медленно тонуть в восхитительной, мягкой, непроглядно-чёрной бездне. Он, словно тонкая, но прочная сеть, тащил его наверх, к нестерпимо яркому свету, от которого хотелось заслониться руками, которые почему-то отказывались подчиняться сознанию... — Ни хрена ты не сдохнешь, понял?! — продолжал надрываться голос — Это я тебе говорю! Ишь чего удумал, мать твою, подыхать! Я те подохну! Если кто тебя и прикончит, то это буду я! Кстати, голос был парню вроде как, знаком… Тонкая, незримая сеть, аккуратно тянущая Тома вверх, резко превратилась в переплетение грубых канатов, режущих не только слух, но и кожу. Он попытался что-то сказать — и против воли застонал. Левую щёку резанула нешуточная боль, словно в неё кто-то воткнул небольшой тесак. Но, в то же время, Том попробовал резко разлепить веки. И у него получилось! Проклятые веки наконец поднялись, однако яркий свет, ударивший по глазным яблокам, заставил его вновь зажмуриться… Зажмуриться и осознать, что он уже не висит на проклятой крестовине, лежит на чём-то твёрдом. Между размытым нагромождением слипшихся ресниц Том различил тень, склонившуюся над ним. — Уфф, — выдохнула тень, в которой парень узнал Реви — Наконец очнулся. Я почти сразу поняла, что ты живой, но всё равно подумала что... — Всё в норме, — Том протолкнул сквозь пересохшее горло порцию спёртого воздуха — Я действительно всё ещё живой... Только очень заколдованный... Меня срочно надо поцеловать... — Как только на "Лагуну" выберемся, тебя Датч расколдует! — попыталась пошутить Реви, но Том поймал её настороженный взгляд. — У меня что-то с лицом? — спросил Том — Чешется блин! Кстати, у тебя зеркала нет? Хочу глянуть, что с ним не так... — А может не надо? — Надо! — жёстко возразил Том, при этом потянувшись за одним из своих ножей, одновременно отмечая, что левая рука его абсолютно не слушается. Подобрав нож, и вытерев его от крови об штанину, парень взглянул на своё отражение в идеально гладкой поверхности клинка. И от увиденного лишь скривился... На него смотрела отвратительная харя, отдалённо похожая на человеческое лицо, исчерченное замысловатым узором из росчерков жутковатого вида. В нескольких местах на этой харе не хватало кожи, а кое-где даже мяса. Глаза были воткнуты относительно симметрично, хотя это нельзя было назвать человеческими глазами. Два больших, зловещих шарика, будто бы светящиеся неровным потусторонним светом. Радужка обычная, ярко-голубая, а вот белок абсолютно красный, словно до краёв наполненный кровавой массой. Зрачок длинный и вертикальный, как у хищного зверя. Внизу, под распоротым в двух местах прямоугольником, теперь заменяющим нос, вместо рта протянулась кривая чёрная щель, до боли похожая на волчью пасть. В общем, на редкость мерзкая физиономия, при виде которой больше всего хочется по этой физиономии хорошенько двинуть... Оторвавшись от созерцания своего нового лица, Том спрятал оба боевых ножа за пояс, и сглотнул тяжёлый ком, неожиданно подкативший к горлу. Впервые за долгое время он ощутил что-то на подобии жалости к самому себе. Словно вместе с лицом, он потерял важную частичку себя прежнего… "Ну что ж, сам виноват! — подумал Том — Сам подписался на этот контракт, вот теперь и пожинаю плоды своей жадности. Ладно, с этим потом... А вот состояние левой руки меня волнует гораздо сильнее..." Взглянув на свою конечность, Том лишь усмехнулся. Левая рука была изрезана до такой степени, что казалось, словно её долго и вдумчиво жевала парочка медведей. И как будто этого было мало — из самого широкого разреза торчал автоматный шомпол... — Что ж, теперь понятно, почему отсутствует чувствительность в конечности... Если попробую выдрать шомпол сейчас — рискую остаться без руки. Поэтому придётся осторожно удалять, а такие сложные врачевания следует отложить на потом... — Ну ты это... Не расстраивайся... — попробовала поддержать парня Реви — У тебя же способность к восстановлению бешеная! Может ещё заживёт... — Рука может и заживёт... А вот на счёт лица не уверен... — пробормотал в ответ Том, а про себя подумал: "Ладно, даже если так, то переживу как-нибудь... У Балалайки вон тоже шрамы, и ничего. Чёрт, но ведь одно дело шрамы, которые только добавляют некой специфической красоты, и совсем другое — лицо, изрубленное едва ли не до состояния фарша... Эх, обидно получается, что так тупо подставился. Эй, ну-ка стоп! Моя покорёжнная рожа пока что не самая серьёзная из проблем! Пора отсюда выбираться. А что для этого надо? Правильно! Оружие! Думаю, что личную снарягу искать бесполезно, так что обойдусь тем, что есть..." Том поднялся на ноги и окинул помещение взглядом. Единственное, что он счёл полезным, был новенький пистолет ПСС, валяющийся рядом с трупом Бехрама. Оружие парню понравилось. Пистолет Самозарядный Специальный, созданный на просторах СССР, и до сих пор не имеющий аналогов в мире. Исключительно компактная “игрушка”, стреляющая бесшумными патронами СП-4, калибра 7,62 на 42мм, пули которых с расстояния в двадцать пять метров, насквозь пробивают бронежилет второго класса защиты, общевойсковой защитный шлем либо трёхмиллиметровый лист стали. Осмотрев труп Бехрама, Том нашёл три полных магазина к пистолету. Не густо, особенно если учесть, что магазины те были на шесть патронов каждый. Проверив оружие, парень минуту постоял в раздумьях. Наконец в его голове что-то щёлкнуло, и он подошёл к трупу Бехрама. Ловким движением он вначале стащил с её ног берцы, взамен своего единственного. Обувь оказалась слегка маловата, но это в целом терпимо. — Ладно, во всяком случае, пусть лучше вещь слегка жмёт, чем болтается, как на пугале… — пробормотал себе под нос Том, попрыгав немного в своей новой обуви. Затем парень сорвал с шеи мёртвой девушки позолоченный кулон в виде змеи, пожирающей собственный хвост, и в завершении срезал с рукава её куртки крупный лоскут материи, которым перевязал себе руку, и, в большей степени, лицо, тем самым скрыв большую его часть... — Вот так-то лучше... — Ты бы ей ещё ногу отгрыз... — скривилась Реви. — И отгрыз бы. Насчёт этого я не брезгливый. Ты не хуже меня знаешь — если нужно выжить в критической ситуации, значит, будь готова вырезать из себя пулю, когда ранена, освежевать и сожрать крысу, когда голодна, и снять с убитого врага всё, что необходимо, когда без этого не обойтись. Иначе более подготовленный противник рано или поздно выстрелит в тебя, снимет с твоего трупа всё, что понравится, а потом сожрёт кусок твоей ляжки, даже не потрудившись его поджарить. А после плюнет на твои останки и пойдет себе дальше — живой, сытый и полностью экипированный. — Да ну тебя, псих ненормальный! Давай лучше выбираться отсюда! — Давай. Мне здесь торчать тоже не очень хочется. *** — Эй, они зде… — заорал высокий худощавый тип, но тут же подавился собственным криком, поймав зубами пулю калибра 7,62мм. — Минус один, — процедил сквозь зубы Том — Минус патрон, и минус враг. Не считая застреленного несчастного, на выходе Том и Реви не встретили почти никакого сопротивления. Даже не смотря на то, что Том временно мог орудовать только правой рукой, да и вообще был не в лучше форме, почти никто не осмелился на них напасть. То ли уцелевшие люди Бехрама задумали какую-нибудь жуткую пакость, то ли решили больше не вступать в перестрелки со слишком опасными противниками... Но не всё пошло так гладко, как хотелось. На самой границе лагеря Том вдруг пошатнулся, и едва не рухнул на землю, лишь чудом удержавшись на ногах. — Ты как? — обеспокоено крикнула Реви, которая шла чуть позади, прикрывая раненого напарника. — В порядке! — прошипел парень, на ходу стряхивая алые капли крови, вновь выступившие на многочисленных порезах по всему телу. В ответ на это Реви разразилась целым потоком ругательств. Героизм парня начинал не на шутку её раздражать. Она прекрасно понимала — с такими ранами переход в десять километров до "Лагуны" гарантировано убьёт Тома. Решение пришло само собой. — Эй, глянь туда! Том машинально повернул голову туда, куда указывала девушка. А указывала она на автомобиль. В тени невысокого здания стоял легендарный УАЗ-469, получивший в народе кучу крайне "ласковых" прозвищ. Например "козёл", бобик", "батон", или просто — "ведро с болтами". Хоть с виду машина была древней, как окаменевшие экскременты мамонта, но, тем не менее, скорее всего на ходу. — Предлагаешь на этом корыте сваливать? — Ну, по-моему, всегда лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Внезапно в ухе Реви раздался взволнованный голос Бенни: — Реви! Реви, ты меня слышишь?! — Слышу! Не ори так! Что стряслось? — Американцы совсем охренили! Видимо не смогли Бехрама выкурить, и готовятся по острову ракетами вжарить! Уходи оттуда! Срочно! — Поняла! — коротко бросила девушка и развернулась к Тому... Который уже деловито копался в кабине грузовика. — О, наконец-то! — пробормотал он, когда двигатель машины взревел, словно раненный монстр — Вот, ключи в бардачке нашлись! Забирайся, давай! С одной рукой я могу нормально пользоваться только ложкой и пистолетом, соответственно шофёр из меня неважный, так что ты поведёшь. Реви оставалось лишь кивнуть. Она ловко запрыгнула в кабину, и старенький автомобиль сразу же рванул с места, на, казалось бы, запредельной для него скорости. Теперь вопрос был только во времени. Насколько быстро американцы запустят свои ракеты? Десять километров для такой машины расстояние довольно серьёзное. И хоть автомобиль почти летел по разбитой дороге, но иногда полтора километра в две минуты — это очень и очень медленно… Как всегда это бывает в критические моменты, воспринимаемое Томом время растянулось, словно давно перемалываемая челюстями жевательная резинка. Но пока что всё шло не плохо... Через несколько минут они свернули в заросли, в которых имелся риск напороться на мину, что автоматически означало бы конец путешествия. Вот только и в этот раз Тому и Реви повезло... Полуживой автомобиль вывез их на тот самый пляж, куда они пару дней назад спрыгивали с торпедного катера. И сейчас этот самый катер курсировал туда-сюда метрах в пятидесяти от берега... Реви почти завела машину в воду, но в последний момент резко вывернула руль, подняв тучу брызг. Том спрыгнул на песок первым, и замахал катеру здоровой рукой. Но катер, на палубе которого стоял Рок с биноклем, и без этого уже довольно шустро мчался к берегу. — Спасибо за помощь... — тихо прошептал Том, проведя по мятому борту древнего автомобиля. В ответ машина тихо скрипнула. Может кто-то скажет: "совсем рехнулся парень, ладно с собаками, он теперь с бездушными предметами разговаривает!". И этот "кто-то" будет по-своему прав. Вот только Том не видел ничего плохого в простой благодарности даже бездушному предмету, если предмет помог спасти жизнь. "Вдруг были правы древние индусы, верившие, что у каждого предмета есть душа? — подумал Том, ещё раз окидывая взглядом УАЗ — Ведь порой бывает так, что вроде бы живые люди ведут себя бесчувственнее, чем неодушевлённые машины!" А между тем торпедный катер уже подошёл достаточно близко. Том, не без помощи Рока, забрался на борт. Реви, до этого целившаяся из своих "Беретт" в мрачную стену джунглей, на случай всяких неожиданных неприятностей, забралась следом. Затем катер развернулся, и быстро поплыл прочь, оставляя на прозрачной морской воде небольшую дорожку из клубов белой пены. А остров, оставшийся сзади, одновременно осветили несколько мощных вспышек... *** Стоило Тому, с помощью всё того же Рока, добраться до каюты, как он тут же едва не отключился. — Твою мать… Сейчас бы рухнуть где-нибудь, и поспать минуток этак девять сот, — тихо шептал парень — Хоть на полу, хоть под кустом, лишь бы в тишине поспать. Мне ни подушки, ни одеяла не надо, только бы не трогал никто… Но хорошо было бы сначала поесть чего-нибудь. И желательно чтобы это “что-то” было повкуснее всяких пищевых концентратов из сухпайков… Вот только перед тем, как мечтать о еде и отдыхе, нужно сначала тушку свою бесценную подлатать. Иначе долгий сон может легко превратиться в вечный... Невероятным усилием воли Том стряхнул с себя противную слабость, из-за которой сознание готовилось вновь покинуть тело, предположительно на очень и очень долго… А помимо слабости ещё рука и лицо вдруг жутко разболелись. Бывает такое при обширных повреждениях: вроде ничего, терпимо всё на первое время. Хоть и ноет, но жить можно. Но потом наступает вторая фаза. Организм, наконец, осознаёт до конца горечь потери и начинает бунтовать по-настоящему, требуя нормальной помощи антибиотиками, анестетиками и другими достижениями современной медицины, грозя в случае отсутствия таковых различными серьёзными неприятностями. — Эй, Рок, просьба к тебе есть... — прошипел Том, морщась от очередного приступа боли. — Что? — У Реви в рюкзаке должен быть медкомплект. Тащи его сюда, а то я свой проебал, вместе с рюкзаком и оружием. Хотя тащи сюда вообще всё, что имеет отношение к медицине. Лечиться буду. Иначе до Роанапура могу и не дотянуть, даже мои “волшебные” способности не помогут... — Хорошо. Через несколько минут японец вернулся, неся свою добычу. Том, уже успевший принять горизонтальное положение на скамье в углу, с трудом привстал на локте, и принялся копаться в принесённых вещах. — Это не то... Это тоже... А вот это сгодиться! — бормотал себе под нос парень. Отобрав небольшую кучку всего необходимого, Том принялся вскрывать упаковки, как вдруг, откуда-то сбоку послышался голос Рока. — Тебе ещё нужна помощь? Том живо представил реакцию щепетильного японца на его новое лицо, пока что скрытое тремя лоскутами ткани... — Нет. — Уверен? "Вот ведь пристал... — раздражённо подумал Том — Прямо как банный лист к нижней чакре... Хотя он вроде как лучше хочет... Ладно, пусть поучаствует, раз уж такой добрый..." — Хорошо, помогай. Только делай всё, что я говорю. И делай это молча. Договорились? — Договорились. — Вот и хорошо. — улыбнулся Том, и окинул взглядом свой небогатый медицинский арсенал. Из профессиональных хирургических инструментов, так необходимых раненному экстремалу, можно было выделить разве что тонкий металлический зонд. Остальное так, с бору по сосенке. Хотя это лучше, чем совсем ничего... — Так, сначала надо заняться лечение руки... А для этого хорошо бы понять, как глубоко во мне засел Бехрамов подарок... Хмм... Наверное, пары шприц-тюбиков с морфием в моём случае, для начала мне будет достаточно. Оказалось, что Том переоценил себя. Когда он ввёл зонд в рану, показалось, что ещё пару сантиметров вглубь — и мозг довольно легко выплеснется из черепной коробки. А жить совсем без мозгов довольно проблематично. Но в то же время лучше самого пациента никакой хирург не почувствует, насколько погано обстоит дело... А дело обстояло погано. И даже очень. Не смотря на относительно скромные габариты Тома, руки у него были довольно мясистые. Шомпол же засел глубоко, и, похоже, сильно деформировался. Если тянуть щипцами, которые плохо подходили для этого дела, можно было замаяться, и не факт, что в итоге достать. А если и достать, то рану порвать страшно — чтоб щипцы в неё ввести, её расширить для начала придётся, плюс расплющенный кусок металла её раздерёт. Загниёт после такой "операции" стопроцентно, и потом даже прокаченная больница не поможет. Том вытащил зонд, откинулся на стенку и улыбнулся. — Подкинь-ка мне еще один шприц, — попросил парень — А потом тащи сюда любой кусок проволоки. — Ты хорошо подумал? — поинтересовался Рок, протягивая пластмассовую ампулу с иглой на конце. — Лучше не бывает... — сказал Том, втыкая в трицепс иглу — А насчёт морфия не волнуйся. Если тебе интересно, то когда его колешь не по вене, а в мышцу, то "приход" намного мягче. Тебе просто хорошо, боль воспринимается как нечто постороннее, к тебе отношения не имеющее. Хотя смотря, какая боль… — Этот тюбик был последним? — спросил японец, протягивая моток проволоки. Том кивнул. — Может, лучше всё же по вене пустить? — Тогда б я просто “отъехал” и шомпол не почувствовал, — сказал Том, поливая проволоку триасептином. Затем он дополнительно протер её стерильной салфеткой, смоченной в спирте. — Ну, самое время! Парень осторожно согнул руку в локте, и ввёл в рану проволоку. Одновременно с этим он принялся негромко насвистывать довольно необычный мотив: — Мы идём в тишине, По убитой весне, По разбитым домам, По седым головам! По зелёной земле, Почерневшей траве, По упавшим телам, По великим делам! По разбитым очкам, Комсомольским значкам, По кровавым словам, По голодным годам! Мы идём в тишине, По убитой весне, По распятым во сне, И забытым совсем! [Слова из песни “Мы идём в тишине”, группы “Гражданская оборона”] "Да уж, не каждый сможет себе руку резать, и песенки при этом распевать!" — подумал Рок, наблюдая за манипуляциями Тома. А манипуляции эти продвигались не очень... Может парню "под кайфом" было, безусловно, проще, однако, когда железо начало раздвигать раневой канал, кайф куда-то делся, словно он и не колол ничего. То ли доза морфия оказалась слишком маленькой, то ли он просто вместе с потом вышел, который заливал Тому глаза и градом стекал с шеи на могучие плечи… — Ух, меня, кажись, уже понесло... — проговорил Том. И замолчал. Правда, молчал он не долго... — Знаешь, Рок, а ведь перестрелки и драки только на картинках хороши... Или в романах... Или в кино, если режиссёр не хочет пугать зрителя, или сам вообще ничего не смыслит в том, что снимает. Но что такое на самом деле бой, понимаешь лишь, когда окажешься в самой его гуще. Когда головы, ноги, руки, оторванные, ещё дёргающиеся увидишь. Когда первого врага своими руками пристрелишь, или того хуже, прирежешь... Но острее всего это воспринимается, когда придётся первую пулю или осколок в себе ощутить. Вот тогда оно и проберёт до костей, до мяса, до самого мозга, головного и даже спинного... До каждой клетки дойдёт, чем оно отличается от страйкобала, или тех войн, что по телевизору показывают и в книжках всяких умных описывают. А отличается оно болью. Реальной, а не придуманной болью, кровью и грязью. Болью раны, грязью в ране и кровью из твоей, и чужой раны… Чёрт, кажется, я реально поплыл от всего этого... Давай сюда нож... — А? — не понял японец. — Нож мой сюда давай. Да не этот... Другой, тот, что Эда мне подарила. Рок пожал плечами и осторожно протянул парню его боевой нож. Этот нож уже не раз выручал Тома в странствиях по Роанапуру... Парень вообще считал, что у любого человека хороший нож всегда должен быть под рукой. На скорую руку парень продезинфицировал лезвие, хоть то практически всегда было идеально чистым. Таким уж странным свойством обладал подарок Эды — на слабо мерцающем лазурью клинке не задерживалась ни вода, ни масло, ни какая-либо другая жидкость или субстанция. Он всегда был идеально чистым… От этих мыслей парень невольно улыбнулся. Как выяснилось зря, ведь пересохшая нижняя губа тут же лопнула. Том слизнул с неё капельку крови — на этот вкус мозг человека реагирует довольно нетипично, отвлекая сознание и немного гася любую боль. Сейчас самое то, что нужно перед решающим моментом. — Эй, Рок. Раз уж взялся помогать, то сейчас самое время. Мне сейчас ножом работать не особо удобно, но выбора нет. Так что я буду вырезать шомпол, а ты надави на рану как следует. — Я?! — обалдело крикнул японец. — Нет, блядь не ты! А, герцог Вильгельм Второй Нормандский! Ладно, стой там, я справлюсь сам! Только учти, если ничего не получиться, то ситуация сложится крайне незавидная. Уже много времени прошло, поэтому ещё через пару часов в конечности начнутся необратимые процессы. Процессы на любой вкус и цвет: столбняк, раневой шок, сепсис, или ещё какое инфицирование. До завтра без квалифицированной медпомощи я, может, и протяну, только помучиться придётся сильно. Поэтому, если не сможешь мне помочь, то лучше попроси Реви чтоб пристрела меня, тем самым избавив от лишних страданий. — Погоди! Я помогу! — Отлично! Слушай, как надо всё сделать... Около пяти минут длился краткий ликбез для Рока, прочитанный в довольно грубой форме... Японец слушал без звука. А вот, например, Реви, на его месте, за такое в глаз бы точно зарядила. Хотя, может быть, сжалилась бы над раненным. Но не факт... — Готов? — Готов! Рок резко надавил на рану. Том зло рыкнул, но дальнейшие эмоции сдержал. Ни к чему они были в такой момент... Мгновенно на предплечье его левой руки вспухла неслабая шишка. А затем Том почувствовал прикосновение стали и теплую кровь, которая потекла по верхней конечности. Хороший нож режет и убивает без боли. Боль придёт спустя время, если, конечно, ранение не фатальное. Затем шомпол провалился сквозь руки, и вывалившись из мяса, гулко стукнулся об пол. В этот момент Том почувствовал невероятное облегчение. А потом медленно начал вытаскивать моток проволоки обратно из руки. — Ещё что-нибудь нужно? Том отрицательно помотал головой, ведь сейчас он уже мог свободно действовать сам. Окровавленная проволока полетела в угол. Но это было еще не всё. — Стерильную салфетку дай. Том вытер ладони от крови, и осторожно попробовал сжать кулак на левой руке. Конечность подчинилась. — Получилось! — выдохнул парень — Теперь немного подправлю разрез, и займусь физиономией и более мелкими ранами... Короткий росчерк двух ножей — и на пол упали лоскуты материи, до этого момента вполне успешно скрывавшие лицо. Немного "полюбовавшись" на своё отражение, Том вернулся к реальности из-за голоса Рока... — Симатта! — А? — Не обращай внимания... Это по-японски... И нецензурно... Твоё лицо… — Раз нецензурно, значит надо запомнить, — весело проговорил Том — Может меня когда-нибудь в Японию занесёт, так хоть послать кого-нибудь смогу... — Слушай, а как... — Как я умудрился заполучить такую на редкость прекрасную физиономию? Да случайно всё вышло... А если хочешь подробности услышать, то придётся подождать. Я планирую немного подправить то, что у меня сейчас вместо лица. Хотя нет никаких гарантий, что от этого не станет хуже. Всё таки я не пластический хирург, как-то на другое учился... Одно дело дырку в теле зашить, и совсем другое новое лицо себе слепить... Рок понимающе кивнул, и тихо удалился. Том облегчённо вздохнул, и приготовился продолжать врачевание, но судьба вновь вмешалась со своими коррективами. Через несколько секунд дверь каюты вновь скрипнула. На пороге стояла Реви. — О, привет! — при виде девушки весело улыбнулся Том — Не волнуйся за меня. Операция прошла успешно! Главное теперь от заражения не сдохнуть, а остальное мелочи. — Я рада, — кивнула Реви — Кстати, несмотря на твой зачётный пресс, с голым торсом щеголять не стоит. Вот, накинь пока это. С этими словами “Двурукая” протянула парню гавайскую рубашку. — Я её для Рока покупала, а он, придурок, носить не хочет. Говорит, мол, гавайка уродливая, и у меня вкуса нет. Надеюсь, ты так не считаешь? — Ну что ты, конечно, я так не считаю, — сказал Том, принимая неожиданный “подгон” — Спасибо, буду хранить эту рубашку как самую дорогую вещь. — Не подлизывайся! — презрительно фыркнула девушка. — И в мыслях не было! Девушка скрылась за дверями. дним быстрым движением, а Том накинул рубашку. Однако стоило ему слегка повести плечами, как гавайка жалобно затрещала. — Да уж, следовало догадаться, что мои габариты, и габариты Рока несопоставимы, — тихо пробормотал Том, стаскивая с себя порванную рубашку и отшвыривая её в угол — Но всё равно спасибо Реви за этот дар. Хоть он и бесполезный, но гораздо важнее внимание! Так, а теперь пора почувствовать себя в роли "скульптора”, и попробовать себе новый портрет… *** День спустя... Катер нёсся вперёд, прямо к ночному Роанапуру, рассекая носом прозрачную водную гладь южно-китайского моря. Город уже успел мельком показаться, сверкая издали портовыми огнями. Но гораздо лучше, чем портовые огни, был виден тёмный силуэт статуи Будды. Памятник, воздвигнутый в честь великого духовного учителя, стоял недалеко от побережья уже много лет. Верхняя половина лица и часть левой руки у памятника успели обвалиться, оставив на своём месте лишь испещрённые многочисленными трещинами каменные поверхности... Реви и Рок сидели на носу катера, и глядели на приближающуюся статую. Между делом парочка лениво перекидывалась фразами с минимумом смысловой нагрузки: — Так что ты об этом думаешь? — осторожно спросил Рок. — О чём? — не поняла Реви. — Нууу… Японец слегка замялся, и кивнул в сторону кают. — А, так ты про Тома … Так я ничего не думаю. Странный он, даже больше чем обычно. Как только окреп немного, так с утра слоняется туда-сюда, словно корабельный призрак и Датча нервирует. Я, конечно, не пугливая, но всё это со стороны мне кажется слегка зловещим… — Не помешаю? Услышав из темноты этот простой вопрос, заданный знакомым, чуть хрипловатым голосом, Рок и Реви синхронно повернули головы. Рядом стоял Том, в свете луны действительно похожий на привидение, о которых так любят травить байки моряки всех мастей. Спустя пару мгновений парень попал в неровный свет звёзд, осветивших его силуэт. За день его физиономия успела зажить. Но зажить несколько неправильно: в целом лицо стало похожим на прежнее, которое было до злосчастного контракта. Даже глаза начали понемногу становиться похожими на прежние. Вот только, в тоже время, оно неестественно вытянулось и заострилось, отчего стало похожим на волчью или собачью морду... Дополнительно сходство Тома с очеловеченным волком усиливали две пары клыков, необъяснимым образом, выросшие на месте зубов нормального размера... — Не помешаешь. — наконец произнесла Реви, разрывая затянувшуюся паузу. Том присел рядом. — Как самочувствие? — Ха, моё самочувствие требует спирта, и закуски побольше... Но я не пью, поэтому приходится довольствоваться пустыми размышлениями. Главное, чтобы эти размышления были позитивными. Левую руку я себе всё же спас... В первое время боялся сепсиса, но вроде пронесло... Никто ничего не сказал, лишь в темноте коротко чиркнула зажигалка, на конце которой расцвёл красивый огненный цветок. Это Реви прикурила, затянулась, и прикрыла глаза. Вскоре от сигареты остался лишь фильтр, который девушка швырнул в воду, а после серьёзным голосом проговорила: — Том, скажи, что тобой движет? — В смысле? — Ну, всеми в этом мире движет что-то. Старомодная алчность, например. Или зависть. Или нечто другое, менее категоричное... — Хмм... — задумался Том, почесав замотанное бинтами лицо — Я до конца не уверен, но, наверное, мной движет горечь. — Горечь? — Ага. Особенно в последнее время, у меня такое чувство, будто я каждое утро по ведру полыни съедаю. — Но почему? — А чёрт его знает. Я постоянно цеплялся за горечь, словно она последнее слово реальности. Так бывает в современных триллерах: в них нет ни одного доброго чувства, а в конце они кажутся не более чем конвейером смертей. Но чем вызвана моя горечь? Это, наверное, известно, только одному злобному типу, с трезубцем в руках и с рогами на голове... Прежде чем Реви успела ещё что-то сказать, Рок взглянул на статую Будды, которая уже осталась позади, изрёк: — Знаешь, а ведь человеческая горечь есть не что иное, как нежелание, даже в сознательном возрасте, окончательно рождаться на свет и существовать в безумии, которое называется жизнью. Это извращённое сопротивление вхождению в реальность существует всегда, и служит подоплекой для будущего жизненного пути. — Ахахахахахах!!! — рассмеялся Том, про себя подумав: "Ну он и выдал конечно! Я уже не раз замечал, что восточные люди любую беседу стараются свернуть в философское русло. Европейца за такие словесные выкрутасы послать могут, мол, чё, самый умный, что ли? Или по шее дать, например, чтоб лишний раз не выёбывался. Если ж это сказал азиат, то всё, восточная мудрость, и морду быть вроде как и неудобно. Да уж, хорошо быть японцем или китайцем! Ввернул что-то этакое, заковыристое и непонятное — и сразу, типа, за умного сошёл..." Отсмеявшись как следует, Том сказал: — Что ж, звучит довольно правдоподобно. Но, как по мне, это уж слишком уж радикальная концепция. И я скорее поверю, что вперёд меня ведёт, так называемая, судьба. Типа предназначения, понимаешь? — Нет... — Вот у кого-то судьба делать табуретки на заказ. И он делает табуретки. Всю свою жизнь, хоть и с небольшими перерывами. А вот моя судьба — мочить людей, неугодных мирозданию. Вернее не совсем людей, а, скорее, просто двуногую нечисть, в человеческом обличии. Бехрам оказалась как раз такой. И никуда мне не деться от этого "предназначения", как бы я ни пыжился и не изворачивался... — Хочешь сказать, что ты никогда не сможешь делать табуретки? — Если всё упростить — то в принципе это я имел ввиду. — Никогда бы ни подумал, что ты из тех, кто просто плывёт по течению. — В этом и вся суть. Я не такой. И вы с Реви не такие. В мире вообще есть только те, кто кричит: "Куда катиться мир?" И те, кто этот мир катят. Так что... — Так, девочки, пора заканчивать сплетничать, — перебила Реви, быстро но плавно поднимаясь на ноги — Если меня не обманывают мои глаза, то мы скоро должны причалить. Поэтому пора понемногу готовится сходить на берег. — Так точно, мэм! Разрешите выполнять? — ехидно усмехнулся парень. — Эх, и почему я тебя на острове не оставила? — задумчиво спросила девушка. — Не знаю. Может потому, что я очень обаятельный? — Ага, конечно. Особенно сейчас, после "косметических операций" от той сучки. В ту же минуту Реви прикусила язык, осознав, что последняя фраза явно была лишней. — Прости... Я не хотела... — Да ничего! — улыбнулся Том — Ты полностью права. Вон, Бенни, увидел мою рожу, когда я бинты менял, так я думал, что заикаться начнёт. Но вроде всё обошлось... Ладно, пойду с Эдой созвонюсь. Пусть возвращает мне Зверя. А между тем катер тихонько причалил к берегу...