Тихая боль.

      Сестра не понимает, как я о ней забочусь, как переживаю. Может, это лишь страх потерять её, а может и приказ отца… он не хочет, чтобы его дочь умерла. Он даже организовал похищение, чтобы провести ту операцию. Да, Соня не знает, что теперь она практически здорова, что может снова заниматься музыкой, но даже если бы и знала, не стала бы. Испугалась бы.       — Ты меня слушаешь, милый? — да, та самая блондиночка Миранда. Интересно, что она мне может рассказать? Конечно, она ни в чём особо не провинилась. Лишь, наверное, в том, что я её хочу. Да, именно в этом. Всего одна ночь, всего одной ночи мне хватит, чтобы выпить её без остатка.       — Что ещё хочешь заказать? — она мне пошленько улыбается и выпивает пятый бокал вина за этот час. Её алая помада осталась на бокале, а губы покраснели от постоянного покусывания. Да, она видит в моих глазах желание, это лишь желание, ничего больше. Но и этого ей достаточно, чтобы считать себя победительницей.       Аккуратно встаю из-за стола, галантно подаю ей руку, и мы скрываемся на втором этаже в моём личном номере.       Да, я бабник. От женщины мне нужно только одно. Я обожаю слушать их стоны. Соня сравнивает меня с отцом, возможно, мы похожи. Но в отличие от меня он любил. Любил свою первую жену, мою мать, мать Сони. Я так не могу. Любить одну женщину — это не серьёзно. Что такого мне может предложить одна единственная женщина, если я могу взять больше?       Миранда не выдержала всей ночи, я считал, что она куда выносливее. Пора собираться, скоро он позвонит.       Холод ночного города отрезвил мой разум. Я отчётливо понимаю, что Миранду я больше не увижу. Зачем мне бракованный товар? Она всего лишь игрушка на одну ночь.       — Ты опоздал, — голос, похожий на мой. Такой родной, но такой далёкий.       — Ты же знаешь, женщины — они как болото, затягивают, — я прикуриваю сигарету, и мой двойник повторяет за мной. Хотя, это скорее я его двойник.       — Только не увлекайся, мне не нужны карапузы, бегающие за тобой с криками «Папа, давай поиграем в лошадку!» — он усмехается, знает, что я предельно осторожен, а всё равно смеётся надо мной.       — Как Жюли?       — Ты и сам знаешь, как всегда. Тратит деньги направо-налево.       — И зачем ты на ней женился?       — Её младший ребёнок — мой сын, — повисло молчание. Я не верю, что тот хлюпик — мой брат. Не чувствую в нём чего-то родного. А отец поверил поддельному тесту ДНК и слушать ничего не хочет.       — И как ты мог ей изменить?       — Тогда у нас были проблемы. Она «изменяла» мне, а я из ревности — ей. Если бы знал, никогда бы этого не сделал, — конечно, мама хотела лишь ревности отца, она и не предполагала, что всё так обернётся.       — А она ведь простила.       — Да, простила… — вот и весь наш разговор, несколько фраз, а какой эффект. Уже готовы друг другу глотки перегрызть. — Она похожа на неё, как будто Лера всё ещё жива.       Да, Соня вылитая мать. Отец не может смотреть в глаза дочери, ведь они такие же, как и у неё, как у мамы. Всё, всё её. Глаза, губы, фигура, лицо. Только характер, характер совершенно другой. Свой собственный.       — А Соня спрашивала о тебе, — отец удивлённо посмотрел на меня, я усмехнулся, увидеть на его лице какие-либо эмоции не просто. А удивить его ещё сложнее, но у сестры это хорошо получается.       — Видимо, она снова хочет петь? — папа усмехнулся, когда «похитили» сестру, её под наркозом отвезли в самую дорогую и элитную больницу Франции. Но воры оказались не такими тупыми, как думал отец. Уже на следующую ночь Соню похитили уже по-настоящему.       Отец рвал и метал, на уши были подняты все спецслужбы Европы. А оказалось, что её заперли на мясокомбинате. И прокололись так глупо, ну кто же звонит с места укрытия? Вот и я не понимаю.       Отец, когда туда пришёл, чуть не поубивал всех на месте, преступники чуть в штаны не наложили от его взгляда. Да я и сам испугался, Соня ведь его великое сокровище.       — Может, ты приедешь на Рождество? — Он усмехнулся и снова затянулся.       — А может, это вы приедете на Новый год?       — Одно другому не мешает… а Соня влюбилась… — чёрт, само вырвалось, но это того стоило. Отец подавился сигаретным дымом и долго не мог откашляться.       — И кто... кх… этот кх-кх смертный? — Нет, это того стоило: его глаза были размером с два огромных блюдца.       — О, его зовут Лизандр! — начал я своё повествование, но с каждым моим словом отец мрачнел всё больше и больше, а особенно его перекосило после моих следующих слов. — А ещё он знает об операции.       — Сам, небось, поведал, — он приобрёл своё обыденное выражение лица, и его губы растянулись в усмешке.       Я виновато опустил голову, но вскоре почувствовал удар, бедная моя головка. Повисло молчание, я и отец смотрели на проезжую часть и думали о своём. А после я услышал:       — Я организую, — о чём это он? — Надеюсь, им понравится, — что? Я не понимаю, что происходит. Но рот не открывался спросить.       Его окурок был брошен в снег, а я, забыт среди каменных джунглей Франции.       Да, да. Я извиняюсь за такую маленькую проду, но вы должны меня понять. Мне пришлось скрипя зубы печатать эту часть, потому что дурацкий 23 эпизод никак не проходится, но в силу моего скорого отъезда я всё же решила, что буду писать маленькими отрывками вплоть до 1 июля. Поэтому прода будет выходить каждый день, но помаленьку.