Сплошной Рок-н-ролл

— Этот парень собирает свои шмотки на юг. Друг счастлив как никогда. Последний раз Куроо видел его таким развесёлым лишь когда его брат оступился на лестнице в университете и покотился кубарем вниз. Крайний момент, когда его можно было застать с искренней улыбкой. Сейчас же — никто не падал, никого не роняли и, соответсвенно, назревает вопрос: какой повод? Повод грандиозный. Они оба готовились к этому за месяц, скупили билеты моментально и изнемогали нетерпением до срока. Успели и поссориться, и помириться; и понравиться, и влюбиться. А потом ещё и вернуть Тецуро деньги семейства. Практически. Ритуал не завершён до конца. Всего осталось два этапа… … Из двух. Вещи пригодятся как и летние, так и тёплые. Куроо не исключает возможности промочиться, поэтому берёт плавки. Ацуму предлагает ещё доску для сёрфинга. Ацуму торчит Куроо две сотки долларов на доску за «это же просто шутка!» — Чува-ак, уже завтра мы будем откисать в жаре и солнце. Потом послушаем блаженную музыку и пойдём нажираться, — Ацуму мечтательно прикрывает глаза в надежде увидеть образовавшуюся картинку в голове. — Закатим дискач в честь возвращения мамашиных деньжат по приезде, — согласно кивая, предупреждает Куроо. — Скажи Юкиэ, что все приглашены. Дистайл пострадает. Ацуму прикусывает губу. Из счастливого его настроение очень быстро перекатилось в неловкое. И молчание заставляет напрячься. — Дистайл уже пострадал. Из-за тебя. Он старался говорить аккуратно, чтобы не задеть. Но в последнее время Куроо слишком нервный. Или обстановка слишком нервирующая. — Прости? — изящно изгибая одну бровь, Куроо чуть наклоняет голову. — Из-за меня он пострадал в какой момент: когда своей популярностью набил репутацию задрипаному местечку, просто появившись там, или когда профинансировал ремонт клуба практически полностью? — Это её слова. Юкиэ внесла тебя в чёрный список, — ему было тяжело говорить. Он боялся, что Куроо, плюнув на всё, пойдёт разбираться к администрации и пропустит самолёт. Но Куроо, чем напугал ещё больше, — отреагировал спокойно. Он кивнул, сделав выводы для себя, и включил телефон. Ацуму подразумевал это как просьбу оставить наедине. На самом же деле, оскорблённый Тецуро подавал заявку по вопросу переадрессации спонсорства. Спонсорство — это то, чем занимается его мать. Вкладывается в будущее, покупает акции, и финансирует разные заведения, чтобы её имя светилось как можно больше. И работает оно так, чтобы было невозможно отмыть деньги её детям. По доброте душевной и, видимо, глупости, Куроо подключил линию дистайла к кошельку семьи. И сейчас ему надо подавать прошение, дабы свести деньги в другую компанию. Так как вывести их на свой счёт он не может — антикуроовская система. Янтарные глаза потемнели — обычно это не к добру. Но сейчас Куроо сумел погасить огонь. Если это один из способ Юкиэ не пересекаться с ним, чтобы забыть, то к чертям её. Всё равно план плохой, от Куроо не спрячешься. — Открою свой, — зло сверкнув взглядом, Куроо продолжил закидывать манатки в чемодан. Берёт он немного. У него в целом сейчас не горы вещей — все остались в квартире. У Момои только то, что ему разрешила купить мать. — Мать выпишет тебя из наследства. — Ну и хуй с ней, — Куроо определённо злой. — Всё равно умру в двадцать семь. Ацуму усмехается и качает головой. Не хочет спорить, но и не особо верит. Друг выглядит уставшим в последнее время. Он вообще достаточно постарел за этот месяц, и непонятно, что влияет на это. — Где Момои, кстати? — Ацуму запрыгивает на огромный подоконник. Если бы Куроо был внутренним голосом Мия — он бы определённо предупредил, что это не самый лучший выбор, чтобы перевести тему. — У неё «вечер с подружками», — Тецуро намеренно кривляет девушку. Он почти передал её манеру. — Чтоб у неё каждый вечер такой был, — говорит Ацуму, листая что-то в телефорне. Он уже совершенно неприлично развалился возле окна. — Аминь, — Куроо кивает. — И слезь уже с этого ебанного подоконника. — Ебанного — это в прямом смысле? Он успевает увернуться от кинутой в него подушки и скрывается за дверью. Наконец-то. Но, как говорится, музыка долго не играла. Не оставив Куроо с самим собой даже на двадцать минут, Ацуму вернулся как раз в момент, когда Куроо выбирал футболку. — Надень белую, — профессионально советует Ацуму, почёсывая подбородок, — чёрный тебя мрачнит. — А я думал, это у меня ебало угрюмое, — ёрничает Куроо, но всё-таки следует совету. С тяжелым выдохом, падает рядом на диван и пытается нащупать пачку. Мия любезно прикуривает две сигареты сам и протягивает уже тлеющую. — Это тоже, — Ацуму шумно затягивается и расслабленно откидывается на спинку. Выглядит так, словно это он собирался полтора часа, а не просто ходил по квартире, загадочно почёсывая подбородок и сёрбая чай. Это что-то типа гостиной здесь. В квартире Момои всего две комнаты и кухня, что странно: её семья из той же тусовки, что и Куроо, а бедняков в такой узкий круг не пускают. Для Судзуки свойственно выставлять свой пафос на показ, и их репутацию может пошатать подобный простенький интерьер. Дом её сестры, нашумевшей бывшей девушки Ацуму, выглядит как цыганская свадьба — всё в золоте, всё блестит, и если туда попадёт ворона — ей очевидно точно будет что забрать. Похоже, будто тут просто не успели сделать ремонт. Белоснежные, как в психушке, обои, плохо постеленный ламинат и не обитая мебель. За размышлениями вспомнился ещё один персонаж — тот ещё повод для беседы. А Ацуму, словно заметив перемены в лице, так и норовился начать беседу. — Что там твоя капризная малышка? — Во-первых, — Куроо скривился и укоризненно глянул на друга. Это ужасное определение нового дружка Куроо, — не надо так разговаривать. Мне становится плохо. Во-вторых — понятия не имею, мы не общались несколько дней. — И слава богу, — отпускает Ацуму. Он выглядит так, словно предостерег Куроо от чего-то плохого. Обычно, когда его реплики сопровождает подобное выражение лица, ничем хорошим это не заканчивается. Ведь Мия знал что-то, что ещё не дошло до Куроо. Что-то очень неприятное. — Мия, — парень угрожающе прохрустел шеей и даже не глянул в его сторону. — Ты же понимаешь, что расскажешь. — Понимаю, — даже не увиливая, признался Ацуму, — но не хочу. — Что произошло? — Куроо начинает напрягаться. Одно из самых важных качеств, что в нём воспитали в семье, — это защита своей гордости и чести. Если что-то крутится за спиной — очевидно, тебя не уважают, а его не должны не уважать. От репутации зависит практически всё, и его раздутое эго не позволит кому-то делать вещи, что могут выставить его дураком. — Видели его в клубе на Бэйкер, — Ацуму даже сам меркнет от злости при воспоминании. У него в глаза плещется недобрый огонёк. — Но обещай, что это не повлияет на нашу поездку. — Мия, говори. — Он вокруг Дайшо вился. Браво. Очевидно, измена — определённо точно ударит по его гордости. Измена с его же бывшим — комбо два икс. Но от такого человека, как Суна, стоило ожидать подобного. Куроо предусматривал такой ход событий, но не был готов к тому, что придётся раскашеливать все свои методы так рано. Ринтаро узнал про потерю денег? Трудно было не узнать, когда об этом трещат все газеты. Однако и Суна не из тех, кто читает что-то кроме сообщений от кладмена. Как говорится: предупреждён — значит вооружён. Удобно подвернулось и то, что Козуме — пресловутый всё ещё возлюбленный Ринтаро — едет в тот же тур, что и они. Измена с его же бывшим — где-то он такое уже видел. Проблем возникнуть не должно, ведь Кенма сейчас с разбитым сердцем у такого же корыта, а совершенно случайно подвернувшееся железное плечо поможет забыть бывшего. А Куроо поможет возыметь репутацию. Комбо два икс — тоже уже упоминалось. — Ты можешь думать о сексе с патлатым парнем, который вечно со мной соревнуется, слегка потише? — Ацуму проницательно усмехнулся и сделал вид, словно он тут гений из всех гениев. Нет, он правда думает, что читает людей как книжки? Но и Куроо не пальцем деланный. — Ты можешь не думать о сексе с малознакомым чуваком, которого ты видел два раза, в обоих из которых он обосрал тебя с ног до головы, вообще? — парирует Куроо расслабленно. Ацуму, очевидно, задевает это. Мия не влюбчивый человек. Он просто коммуникабельный. Если быть честным, при выборе между любовью всей своей жизни, с которой он будет счастлив и богат; и беспорядочными, но страстными половыми связями он выберет второе, как только услышит что-то про половые. А потом утвердит, когда услышит про беспорядочные. И Куроо любит в нём этот огонь. Они никогда не осуждали друг друга в таких вещах и не собираются начинать. Но иногда друга заносит в такие откровенные дебри, что становится страшно. — Три раза, — поправляет Ацуму и загадочно давит лыбу. Это он думает, что загадочно, Куроо же — всё понятно с первого взгляда. — Ну нет. Куроо думает, что спать с подпольником — не очень хорошая идея. Куроо знает, что спать с парнем из «Небесного казино» — абсолютно точно плохая идея. — О, да, бро, — Мие понравилось. Опять же — судя из этого страшного оскала, которого ошибочно его отражение в зеркале воспринимает как улыбку. — Этот секс я не забуду. — Во-первых, не надо посвящать меня в подробности, — Куроо скривился. — Во вторых — ты говоришь так каждый раз. Сейчас слетают в тур, Ацуму подцепит себе какую-то дамочку, и напрочь забудет про своего Сукуну. — Сакуса, — Ацуму пафосно зачесывает свою челку. — Ты, конечно, прав, но дай мне насладиться моментом. И Куроо правда надеется, что он прав.

***

— Тебе ещё и тачку вернули? Ацуму с удовольствием прыгает на соседнее кресло и открывает бардачок. С некой надеждой увидеть там то, что лежало там всегда. Но вместе маленького пакетика анаши там валялись две помады, какой-то блокнок и куча резинок для волос. — Она сейчас как бы под распоряжением Момои, — Куроо виновато пожал плечами и повернул ключ зажигания. Его салон обтянут кожей, а руль — сделан под заказ из крокодила. Становится чрезмерно обидно, когда это восьмое чудо света трогает своими маленькими ручками Судзуки. Пока Мия проверял под сиденьями, над сиденьями и ещё несколько раз проверил бардачок, Куроо не глядя пошарился по задним креслам и вытянул из всей горы вещей небольшую женскую сумочку. Яркую такую — хоть глаз вырви. — Йо? — Ацуму пытается понять, зачем это ему. — Момои не обидится, если мы одолжим у неё. Вообще-то, к любым видам наркотиков Ацуму относится негативно, но разок в полгода — это надо. Особенно, если ехать ещё часа полтора через пробки, а развлекаться как-то надо. Особенно, если это что-то, практически не особо тяжелее никотина. — У тебя хоть откупиться есть деньги? — скептически интересуется Ацуму, когда Куроо протянул руку за вторым косяком. — Маман разберётся. Ехать в тишине Куроо очень нравилось. Хорошая музыка, приятная компания и, на удивление, чистая трасса. Рай для души. Пока Ацуму не заговорил — был именно он. — Так правда, что ты собираешься делать со своим Суной? — Ничего не собираюсь, — Куроо облизывает губы и затягивается. — От секса со мной он всё равно не откажется никогда. Куроо врал. На самом деле это бьёт по его самолюбию — как такое возможно, что ему изменяют. Он считает себя достаточно красивым и харизматичным, чтобы избежать все эти драмы типичных отношений. И его раздражает, что это им крутят как хотят, а не он контролирует ситуацию. Он не понимает, почему с Суной не получается, как с Момои — его невозможно привязать к своей ноге. — Я не спорю, но он вообще от секса не отказывается, как я понял, — Ацуму усмехается. — Кого-то это мне напоминает, — Куроо подстёгивает парня в ответ и круто заворачивает на углу. — Только вот моя проблема хотя бы признаёт меня, как личность. — А моя проблема — не ширается по вене и работает в престижном заведении. — Нашёл чем удивить сына миллионерши. — Ну, по крайней мере, будь ты с Сакусой — статьи в газете не гласили бы заголовками «Аристократ и наркоман. Семья Куроо пробивает очередное дно.» — Что? Куроо знал, что Суна не чист. Он никогда не кичился здоровым образом жизни и любил курнуть что-то. Но того, о чем говорит Ацуму, он за ним не наблюдал ни разу. — «Небезызвестного ныне Суну Ринтаро заметили в одном из клубов Токио с новым кавалером. Интересно, как отрегагирует на это его бойфренд из семьи богачей — Тецуро? Забудь, тебе станет ещё интереснее, когда ты увидишь фотографию с того самого вечера…» — Ацуму кладет планшет экран вниз, когда девушка из местной жёлтой прессы закончила свою пламенную речь. — Что там? — Куроо яростнее сжимает обивку руля. — Мия, твою мать, я спрашиваю: что там? — Ты не хочешь этого видеть. Ацуму протягивает экран и Куроо, как оказалось, действительно не хотел этого видеть. — Выключи, — Куроо щелчком выкидывает окурок в окно и хватается за руль. — Да че ты? Может дальше будет интереснее. Что может быть интереснее новостей про твоего парня, в которых его наглая рожа светится возле стола со шприцами, грязными карточки и кучки отбросов, вылизывающих его чуть ли не до пят. — Цуму, выключи это, — просит Куроо ещё раз, когда слышит звонок телефона. — Во-первых, — разьяренная мать в трубке звучит достаточно грозно. — Твой навигатор в машине отслеживается, и я не могу понять, когда разрешала тебе вообще садится за руль. Во-вторых — это отродье вновь нас опозорило. И, чтобы ты не создал нам новых проблем, я все решила за тебя. Скажи спасибо. — И что ты решила? — Куроо не верит в то, что её решение может быть разумным. — Твоё свободное перемещение ограничивается — первое. — Ты садишь меня на домашний арест в двадцать лет? — почти смеётся Куроо. — Ты прилюдно заявляешь, что на самом первом всплывшем фото был не твой дружок, а другая девушка — мы уже нашли похожую, — мать стойко его игнорирует. — И ты прямо сейчас отправляешься в особняк. Куроо не знает, что сказать и просто бросает трубку. Хотя знает, что так делать нельзя. Но и запирать его дома, когда через час у него вылет в тур по фестивалям — нельзя. Так что, расставив приоритеты, он решил выполнить все указания ровно через неделю, когда вернётся в Токио. А сейчас его телефон полежит выключенным.