***
Неприязнь — понятие обширное. Мерзость от человека можно просто перетерпеть, если потом получишь с этого выгоду. Если выпадает иная сторона монеты — ты, получается, зря себя изнурял. Терпение — это нужно, но важнее понимать оправдывает ли цель средства. Куроо знает, что оправдывает, но уже не может выдержать эту сладкую пытку. Момои целует его каждую минуту. Целует в благодарность за каждую покупку, хотя оплачивает он с материнской карты (со своей даже с безлимитным балансом принципиально не потратил бы на неё ни копейки). Целует за любые действия, даже когда он оставляет её в магазине, намереваясь сбежать по тихому. Целует, целует и целует. Он устал. — Никогда не думал, что целоваться будет тяжелее, чем решать проблемы, — жалуется Куроо в трубку. Ему позвонил Ацуму — его спаситель. Тот благосклонно простил все обиды (в очередной раз), разнываясь о болях в голове. Крепкий, говорит, алкоголь подают в том баре. — Чувак, Судзуки — сплошная проблема, — пытается усмехнуться Мия в ответ, но болезненно закашливается. И ему можно верить — он водился с младшей сестрой Момои. Ему пришлось хуже, чем самому Куроо. — Так ты теперь при бабках? — Ещё не совсем. Маман опасается, что я получу деньги и укачу до праздника, — Куроо разочарованно пнул небольшой камушек белоснежной кроссовкой. Интересный вопрос: откуда в центральном торговом центре Токио валяется камень посреди плитки? Куроо поднялся с насиженного места на диванчике ожидания, и принялся нахаживать шаги. Заняться больше нечем, пока Момои выбирает себе очередное вечернее платье и заодно ему костюм под своё платье. Нужные магазины расположены напротив друг друга, а его диван между ними. Его б воля — слинял бы хоть за угол. Просто, чтоб отдохнуть от этой красной макушки. — Так оправданно боится. Ты б так и сделал, — Ацуму хмыкает и, судя по звуку, открывает бутылку воды. — Так-то да, но всё равно обидно, — Куроо пинает в очередной раз камень. Он закатывается под чужой столик, и Куроо тяжело вздыхает. — Дала ещё карту с лимитом, говорит, вещей Момои купить — задобрить. — Как будто после ночи с тобой она ещё не добрая. — Один в один ответил. Прикинь: не поверила. — Весь Токио знает, что Судзуки кипятком ссытся, как только ты смотришь на неё, — Ацуму или затягивается, или тяжело вздыхает. — Что, местная аристократия делами простых смертных не интересуется? — Ты не паясничай, вдруг ещё телефон мой прослушивает, — предостерегает насмешливо Куроо. Хотя сам на толику секунды напрягается: ведь может. — Лучше скажи: помнишь, куда мы на днях выдвигаемся? — Гордым дуэтом без тёлок и неудачных романов, — Ацуму шуршит чем-то в трубку. Он что, до сих пор не встал с постели? — Такое забудешь. У меня красным днём в календарике помечено. Только настрой Куроо отправился с мёртвой точки «мрачно» к чему-то яркому — на горизонте появляется Момои с кучей пакетов. Вихрем проносится мимо работников, скидывает на пол сумки и гордо заявляет, что хочет есть. — Крепись, братан, — сочувственно тянет Ацуму, — созвонимся. Куроо даже не успевает попрощаться. Ацуму так быстро скинул, будто побоялся, что Момои по сети и к нему распространится. Такого не то что другу — врагу не пожелаешь. — С кем говорил? — таким тоном интересуется Момои, как будто может с ним так разговаривать. На мгновение Тецуро как огнём загорелся. Кровь аж вскипела — род Куроо прожигается. — Тебя это не волнует, — парень забылся о том, что надо держаться в роли. Но Момои это, кажется, только раззадорило: — Волнует, — игриво промурлыкала девушка, назойливо цепляясь за рукав кожаной куртки. Куроо яростно вздохнул и отдёрнул руку. — Это не вопрос, — чуть более мягкий выдох. — И не висни на мне, а то сама пакеты потащишь. Куроо поздно понял, что ему не надо играть сладкую парочку. Потому что Момои — поехавшая хистка — и садо, и мазо. Все эти статьи с нездоровыми отношениями и «как вычислить парня-абьюзера» она читает ради того, чтобы воссоздать написанное, а не уникнуть ошибок. Легче лёгкого — просто хамить Судзуки, пока она будет ещё больше привязываться. Просто ждать, пока срок не истечёт, баланс не обзаведётся дюжиной нулей, а Момои не свалит со своей искалеченной романтикой куда подальше. — Ну ты же джентельмен у меня, — почти пропела она, прыгая в такси. Машина ждала их у выхода. Странно, что к ним не привязали личного водителя — непредусмотрительно. Мама забывает, насколько у неё коммуникабельный сын. А вдруг заговорит таксиста и уломает свернуть с дороги? — У мамы, — не в силах препираться, Куроо устало падает рядом. Судзуки всё равно не поймёт его остроумия, можно не стараться. Сегодня он разгуляется: в двадцать лет мама разрешила выбрать самому, где они пообедают.***
Иногда Куроо не понимает сам себя. И это даже не потому что он не заговорил водителя. При всем своём нежелании видеть мать, он по шестому чувству вызвался добровольцем поесть в её же ресторане. Родственники всегда в детстве говорили, что он гениальный ребенок. Ацуму говорил, что он дегенерат. И при всём, что Куроо наговаривал в ответ на Ацуму — тот, кажется, был прав. — Хороший выбор, — вставляет непрошенное мнение Момои. Словно у Куроо бывают плохие выборы. «Почти всегда, — вставляет непрошенное мнение Ацуму.» Даже в его голове он не даёт Куроо покоя. И тот ему за это благодарен. Если бы он один на один остался с Момои на целые сутки — точно бы сошел с ума. Надежда падает лишь на то, что сейчас двенадцать дня и шанс встретить кого-то, кого не хочется, очень невелик. Мать сюда заезжает лишь по утрам и в выходные дни, а Терука лишь по вечерам и выборочно. То есть на полудник тут заскакивать некому. Не должно было. Но кто бы сомневался, что именно сегодня и именно сейчас мама выбьется из привычной колеи и захочет провести ревизию собственноручно. Или: что её машина делает на чертовой парковке. Куроо не показывает недовольства, но желваки на его лице заходили агрессивнее. Всё-таки поговорить сейчас с мамой — не самое худшое решение. Задобрит, напомнит, какой он хороший сын и дальше продолжит врать в лицо с милой улыбкой. Ссориться как раз перед тем, как она даст ему денег он не хочет и не будет. В таких ресторанах, как этот, обычно требуется бронировать столик едва не за неделю. И это для уважаемых гостей. Но когда в этих краях виднеется кто-то из семьи Куроо — всегда рисуется дополнительное свободное место под нужное количество людей. И официанты все свободны, и повара не загружены. Из всех заведений высшего класса, где был Куроо (повидал он такого не мало, стоит поверить), этот не был самым лучшим. Он даже пересекал черту середины снизу. Но не потому что очень плох, просто похожа здешняя атмосфера больше на кафетерий, чем на престижный ресторан. Ничего плохого в этом нет, но мать Куроо любит роскошь, а здесь из неё только цены и золотая поталь в стейках. Дизайн помещения неплохой, всё-таки вкус у их семьи — неотьемлемая фишка, но ничем примечательным стены не выделяются. Неброские бежевые обои, скромные чёрные скатерти на столах и завораживающий водопад в самом конце зала. Девушка на ресепшенне пропустила их, не успев и поздороваться, а официанты уже несли горячее мясо. «Как обычно» — от Куроо. — Последний раз тут была на ужине в честь дня рождения твоей матери, — говорит Момои, усаживаясь на услужливо отодвинутый Куроо стул. Глупая формальность. — Я тоже. — Как? — почти искренне удивляется Момои. Сейчас она ещё начнёт трёхчасовую тираду о том, что в таком прекрасном заведении нужно и завтракать, и обедать, и ужинать. — Здесь стоит бывать чаще… Хорошо, что тут достаточно качественный звук и колонки расположены в выгодных местах: акустика получается великолепная. Звон Момои в ушах заглушает. А пока есть еда и музыка — Куроо не может быть в плохом расположении духа. Сейчас выйдет на террасу, покурит — и вообще жить станет легче. Накинув пиджак, ибо осенняя прохлада пробирает сквозь рубашку, Куроо покинул главный зал. На улице красиво выстроились в ряд белые голуби вдоль небольшой аллеи. Там, в конце тропинки, стоял фонтан с какими-то каменными статуями в стиле барроко. В остальном веранда усыпана такими же столами и стульями, а вместо бежевых стены по чёрному дереву расстелены такого же светлого цвета ковры. Людей тут меньше, но всё равно достаточно, как для такого времени — мало кто бродит по вечерним ресторанам в обед. Одна из официантов выглядел куда более уставшим, чем остальные. Бедная девушка — она выглядела бледно, а синяки под глазами уже даже тёмные очки не смогут скрыть. Вероятно, пашет не покладая рук на нескольких работах сразу. Куроо стало жалко брюнетку — с её задатками могла бы хотя бы в моделинг податься. Она чем-то похожа на Теруку: фигурой, волосами и даже ростом — такая же длинноногая. Пока Куроо разглядывал её и примерял стильные образы популярных дизайнеров, она подошла ближе. Обслуживала столик около его личной курилки. — Тут не положено курить, — как бы невзначай кинула официантка, проползая мимо. Куроо усмехнулся: странно, что её не познакомили с фотографиями начальства. Или его не было тут так долго, что на кухне с полки «бояться и слушаться» убрали его портрет? И слава Богу — там была ужасная фотография. — А вилки положено класть не в этом порядке, — парировал парень, доставая новую сигарету назло: хоть где-то попрепирается. — Парень, мне не нужны проблемы, — с самой доброжелательной улыбкой промычала Сатоми Мива — так гласил её бейджик. — Если админ увидит тебя здесь с сигаретой — получат все по шею. Покурите за зданием. Куроо тушит сигарету о ботинок, кидает на газон и растягивается в наглой ухмылке. — Поверь, Мива, ты получишь по шею, если админ увидит, что ты диктуешь мне правила. Девушка, и без того порядком вымотанная, злостно цыкает. — Я понимаю, что деньгами ты отмажешься в любом случае, но я тебя по-человечески попросила, — и уходит с подносом дальше, взмахнув копной смольных и длинных волос. Совсем недолго проводив её след взглядом, Куроо зашагал обратно. К прозрачным дверям, обычно распахнутым. Но сейчас же осень. Из-за того, что их стол расположился под несущей стеной, в самом углу, Куроо не мог наблюдать за тем, кто приходит и уходит к Момои. И жаль, иначе бы — не возвращался. — Мама, — сухим кивком, но с улыбкой, поприветствовал Тецуро, — давно тебя не видел. Как с работой? Женщина сегодня при параде. В платье, да на каблуках — обычно даже при деловых встречах от неё что-то более открытое, чем юбка-карандаш и блузка не дождёшься. А тут раскрепощенный вечерний наряд. Что за повод? — Как видишь, процветает. Её глаза сузились в совсем маленькие щелочки, пока она привередливо рассматривала сына. Искала то ли изьяны, то ли следы его нынешней жизни. — А как у тебя с работой? — решила или позларадствовать, или просто поддержать разговор. — Слышала, ты на инструментах играешь. — Особо не заработаешь на этом, — честно признаётся Куроо. Но спешит стереть победную искорку с лица матери — не даст так просто выиграть. — Хорошие «чаевые» там всего раз в неделю — по выходным. Когда проводят ставки. — Прям хорошие? — искренне удивляется Куроо-старшая, отпивая небольшой глоток кофе. Её предвзятость уже даже стены пропитывала. — Ну, месячную зарплату одного из твоих официантов точно получаю, — пожимает плечами Куроо. — Мне хватает. Конечно, он врёт. Когда Юкиэ не пустила его работать к ним — он остался без гроша и жил лишь на то, что успел снять с карты. А без опыта, образования и лишь одним «я раньше был миллиардером» на нормальную работу не возьмут. — Чего ж тогда позвонил, раз хватает? — едко спросила женщина. Ведь знает, что её сотрудников тут не обделяют финансами. — С жиру бешусь, — резко ответил Куроо. Их разьярённые гляделки прервал подошедший администратор. С ней стояла уже знакомая борзоватая официантка. И Куроо даже почти почувствовал себя виноватым — Сатоми Мива выглядела достаточно грустно. Видимо, из-за него она получила выговор. Если не увольнение. — Прошу принять мои искренние извинения за содеянное. Далее я обязываюсь соблюдать суббординацию со своим прямым начальством. Мива в конец поникла, сжимая в руках металлический поднос. — О чём она? — Отчитала за курение, — махнул рукой Куроо на Момои. — Мам, может её повысить стоит? Вон, какая старательная. — Угомонись, — строго отрезает женщина, которая так и не глянула в сторону пришедших ни разу. Она вдумчиво осматривала меню. — А ты, Тецуро, не являешься тут ничьим начальством. Оставили всё, как было, и разбежались. А ты, — Куроо наконец посмотрела на растяревшегося администратора, — принеси мне утку. За уткой в итоге отправили официантку, которой Куроо обязался оставить хорошие чаевые (не со своего кошелька), а в остальном перекус прошёл относительно спокойно. Ничего серьёзного больше никто из родственников не затрагивал.***
— Так, — полностью выслушал нытьё друга парень и решил подытожить: — а чего ты матери не сказал, что уезжаешь? Угрюмо потягивая с трубочки апельсиновый сок, Куроо расслабленно пожал плечами. — Ей об этом знать необязательно. Нечего будить спящего дракона — мать только забыла про мои своеобразные хобби. Вечер был бы куда лучше, если бы одна назойливая девица не висла на нём почти всегда, а в стакане вместе со льдом и бумажным зонтиком мешался бы какой-нибудь дайкири, а не фреш. Но девица и тут преуспела: захотелось на дорогой машинке поездить. И нет бы такси вызвать — надо обязательно с красивым водителем. — Я тебе говорил, макраме — тема, — ехидничает Ацуму и залпом опрокидывает остатки пива из бокала. У него-то своей машины нет. Вчера встреча с матерью прошла лучше, чем ожидалось: никто не отказался от друг друга, его не лишили наследства и не убили. Это можно было бы отметить как первые удачные семейные посиделки. Правда, если бы была Терука — тоже, между прочим, отличный провокатор — вряд ли всё бы прошло так спокойно. — А я тебе говорил не озвучивать шутку, если она неудачная, — спокойно возвращает колкость Куроо. — Во-от, возвращается мой Тецуро, — тот с силой приложился рукой к плечу парня. — А то разнылся тут. То девушка-красотка не устраивает, то мама-миллиардерша обижает. Как и у любого парня, у Куроо имеется хрупкое эго. Но ещё он неплохо практикуется в иронии, поэтому в обиду себя не даст: — А не ты ли мне десять минут назад обливал слезами кофту? — Просто поделился наблюдениями, — отнекивается Ацуму, резко заинтересовавшийся потолком. — То есть тот дилер совершенно точно не задел тебя? — Абсолютно. — И то, что он считает тебя «обычным» — это норма? — Его проблема, что мама не воспитала в нём чувство вкуса, — пафосно закуривает Мия. — Ты же бросаешь, — подметил Куроо. Как и лёгкий тремор ноги. Ацуму ненавидит сливаться с толпой. Особенно, когда так говорит парень, чей стиль он заметил первым. — С тобой бросишь, — едко делится Ацуму и стряхивает пепел от сигареты. И Куроо даже не вспомнит, когда тот последний раз курил сигареты. Тяжёлый случай.