А нужен был лишь ты

Битвы магов очень увлекательны со стороны. Наверное. Стивен этого не знал, потому что, к его великому сожалению, ему всегда приходилось наблюдать из самых первых рядов, быть их непосредственным участником. Для него такие битвы были полны напряжения всех магических, физических и умственных сил. С обычными противниками куда легче. Они стреляют или дерутся при помощи оружия или сильных конечностей, они линейны и их действия можно довольно быстро предугадать. Колдуны же это всегда хаос непредсказуемости. Никогда не знаешь, какие фокусы спрятаны у них в рукавах. Они могут стегать тебя невиданным магическим оружием, и пока ты полностью сосредоточен на отражении атак, иногда можешь не заметить, как тебя начинает душить собственный воротник, а рукава рубашки внезапно заламывают назад руки, делая беззащитным перед врагом. Или пока ты сражаешься с чародеем, тебя может внезапно атаковать одно из его породжений. Да мало ли что может случиться, когда сражаешься с магом не на жизнь, а насмерть. Биться самим с собой было странно. Видеть собственное лицо, искаженное одержимостью, озлобленное, яростное, и пытаться попасть по нему, пока его руки, идентичные твоим вплоть до отпечатков пальцев, пытаются сотворить магию такого уровня, какой тебе и не снился, и все для того, чтобы буквально выбить из тебя всю душу, казалось неправильным, но выбора ему не оставили. Его злобная половина постоянно выпускала из себя различных тварей, натравливая на Стивена, из спины лезли щупальца. Он содрогнулся, представив, что если даст поглотить себя этому упырю, то придется коротать жизнь в компании этих чудовищ. Чернокнижник связал его нитями чистой магической энергии и почти выбил из него всю Вишанти, когда на помощь ринулся верный Плащ. Стивен не верил своим глазам, глядя как его второе Я сожгло верного друга, когда тот обмотал его руки. «Да как ты мог?! — мысленно закричал Стивен всей душой, — ты же должен помнить, что он для нас значил!» Испытывая к себе бОльшую ненависть, чем когда-либо, он обрушил на противника всю мощь и ярость своей магии… и тот… пропал? Слишком просто, так не может быть. Эта вторая половина провела столетия, накачивая себя магией, он не мог его так просто уничтожить! Из земли поднялся светящийся шар и Стивен всмотрелся в него, пытаясь понять, что это. Живая душа? Опасность? И совсем не заметил, как его тень, отброшенная при помощи этого света, внезапно вырвалась из плоскости асфальта и накинулась на него со спины. В битвах с магами такое бывает. Он очутился в аду. Или в чем-то максимально на него похожим. Может его уже поглотили и вот он внутри пылающей души своей одержимой половины? Он поднял глаза и увидел свое зеркальное отражение, так же удивленно поглядевшее на него, прежде чем соприкоснуться. Стивен моргнул, а когда открыл глаза, обнаружил себя в их с Кристин квартире, чего быть, конечно же никак не могло. Особенно не могло никак быть потому, что Кристин стояла напротив него, живая, улыбающаяся… невозможно прекрасная. — Как же хорошо видеть тебя снова, — проговорила она тем самым своим голосом, от которого у Стивена всегда разбегалась волна мурашек по телу. — Кристин… Девушка шагнула к нему, прикоснувшись ладонью, такой теплой живой ладонью, к его щеке. Стивен прижал ее своей рукой, наслаждаясь столь ценным прикосновением. — Мы можем быть вместе снова. Стивен, я люблю тебя. Перед глазами всплыли тающие люди, растворяющийся мир. Он отвел взгляд и не заметил, как под образом Кристин на миг проступило лицо его отражения, с тем же выражением, тем же нежным взором, какой был сейчас у Кристин. — Стивен, я люблю тебя, — повторила она, пытаясь разогнать все его сомнения, чего сделать не удалось. — Как бы я хотел, чтобы это была правда, но ты не она. Ты… ты всего иллю… Кристин прижалась к его губам в поцелуе, перехватывая слова, которые не должны были прозвучать. И Стивен подумал следущее: если это всего лишь прекрасная иллюзия, созданная его могучим и искусным противником, чтобы показать необходимость спасения их любимой, значит, тот еще не может использовать его для получения желаемого. И пока его, Стивена, уговаривают таким образом, то не будут бить, что неплохо, а значит, есть время ослабить бдительность врага и придумать, как выбраться на свободу и спасти весь мир от самого себя. Пусть его двойник думает, что Стивен в его руках, в руках его иллюзии. Кристин, все еще целуя его, прижалась к нему нежным телом. Стивен ощутил знакомую мягкость ее любимой домашней ночнушки - его бывшей длинной футболки, и почувствовал, как закружилась голова. Пусть и морок, пусть и иллюзия, воплощенное воспоминание, но эта Кристин была в точности ею, и мир не разрушится, если он поцелует копию женщины, которую так сильно любит и которую не успел еще до конца оплакать. Мир может подождать. Стивен сжал ее в объятиях и ответил на поцелуй со всей нежностью и страстью, на которую только был способен после горькой разлуки. Он зажмурился так крепко, что не заметил, как удивленно Кристин распахнула глаза, когда он проник языком в ее рот и одновременно вдавил ее в стену, прижав собой. — Как же мне не хватало тебя, Кристин, — с тихим исступлением шептал он между поцелуями, дрожащими руками оглаживая ее плечи и руки, проводя по линии талии и бедер, — как же я люблю тебя, милая, всегда буду любить. — Мы можем быть вместе снова… — начала было она, но Стивен прервал ее поцелуем, стремясь не слышать тот голос, который подбивал его рискнуть. В мире миллиарды людей, любящих кого-то, пусть и не так, как он любит ее. Кто он такой, чтобы ставить свое счастье превыше их жизней? Стивен поцеловал ее подбородок, обхватив ладонями лицо, его губы стали спускаться ниже, скользя по запрокинутой шее, и Суприм в последний отчаянный момент успел обмануть его ощущения, отведя их от кадыка, ощутимого сквозь иллюзию Кристин, которую колдун набросил на себя, будто плащ. Он облегченно выдохнул, но Стивен воспринял этот вздох по-своему и чуть прикусил кожу над ключицей, там, где это так нравилось Кристин, и теперь Суприм понял почему. Губы его наивного двойника были мягкими и теплыми. За столько веков одержимой работы Суприм уже почти и забыл каково это, чувствовать такие любящие ласковые прикосновения. Во время призыва магических существ ему попадались не только чудовища. Были и суккубы, и эльфийки, и феи. Их он не поглощал, потому что те силы, которыми они обладали, были Суприму ни к чему, так что он использовал их по-другому, избавляясь от желаний тела, которые только отвлекали от колдовства, мешали сосредоточиться. Но даже если они исполняли их по почти доброй воле, куда им было до этих ласковых губ, захвативших мочку уха и теперь легонько ее посасывающих, до пальцев, проявляющих тонкую чувствительность и чуткость в том, что касалось пробуждения желания, касаясь именно там, тогда и так, как этого хотелось Суприму в данное мгновенье. Запрокинув голову, Суприм тихо и отчаянно застонал от наслаждения и одновременно от горечи, что это не его сейчас хотят любить так сильно. И пусть Стивен услышал только женскую версию этого стона, он почувствовал ту скорбь, которая в нем прозвучала и остановился, глядя на нее. Во взгляде Кристин плескалась такая тоска, что и глаза Стивена наполнились слезами. Он прижался к ее лбу своим, глядя в глаза и обнимая голову ладонями. — Ох, Кристин, милая моя, любимая Кристин, я так хочу быть с тобой, — он приложил палец к ее губам, когда она снова попыталась сказать то, что он знал она скажет, — будь со мной здесь, сейчас, родная. Я не знаю, что будет дальше, но прошу, будь со мной сейчас. Мне так не хватает тебя. — Мне тоже, — тихо произнес его двойник ее голосом, — мне тоже так сильно не хватает тебя, Стивен. — Тогда давай хоть на время забудем обо всем и будем помнить только о том, что мы здесь, сейчас, друг с другом. Остальное неважно, — прошептал он, чуть улыбнувшись в его/ее губы, — если бы только рай существовал, и я мог быть в нем с тобой, я бы отдал свою жизнь ради этого. Самое время было снова напомнить Стивену о магических возможностях, но Суприм не стал этого делать, не желая портить момент. Вместо этого он тоже слегка приподнял уголок губ, отзеркаливая грустную улыбку своей второй половины, своей, пусть и более слабой, но лучшей половины. — Не надо так говорить, Стивен, — произнес он, — живи, просто живи и будь со мной сейчас… что бы ни было раньше и что бы ни случилось потом. Сейчас — вот все, что есть у нас. — он сам потянулся к дрогнувшему уголку губ своими губами, ласково целуя, заглянул в покрасневшие отчаянные глаза, легкими поцелуями вобрал влагу, скатывающуюся по щекам Стивена. — Я так сильно люблю тебя, — простонал Стивен, обнимая Кристин и зарываясь лицом в пахнущие пионами волосы. Ее любимый аромат, они оба помнили это. И они же, белые и прекрасные, лежали на ее гробу, когда тот опускался в землю, навсегда пряча ее лицо от смертных. Они же теперь росли там, обнимая надгробие и не имея сил дотянуться до ее останков хотя бы корнями. Оба застонали, глуша одно и то же горькое воспоминание в губах друг друга. Их ласки, поцелуи стали отчаяней, безудержней, словна оба пытались отвлечь себя от дурных мыслей нежданным осколком счастья. Стивен вжался в того, кого видел и ощущал как Кристин, и Стрэнджу пришлось моментально среагировать, представив и воплотив женское тело более подробно, снова едва успев скрыть под мороком свою собственную, мужскую, анатомию, пробудившуюся и требовательную. Он почувствовал, как Стивен обхватывает его ягодицы, сжимает их, пытается приподнять, чтобы удобнее стало закинуть ноги за спину. — Почему бы нам не прилечь, — хрипло простонал он, и Стивен, подняв взгляд, увидел как Кристин, глядя на него расширившимися глазами, указывает за спину, туда, где и должна была стоять их кровать. — Как скажешь, — тихо засмеялся Стивен, подхватывая Кристин на руки. Стрэнджу пришлось быстро опереться на невидимые для его половины щупальца, чтобы хоть немного облегчить вес своего тела. Кристин сроду не весила за восемдесят килограмм. Обняв Стивена за плечи, Суприм за его спиной быстро и незаметно сложил пальцы обеих рук в замысловатые фигуры и слегка дернул ими в сторону, растворяя свою одежду. Он еще не давал себе подумать о том, насколько далеко собирается зайти в своей игре, но постоянно следить за тем, чтобы скрывать не только особенности своего тела под иллюзией, но и за тем, чтобы ее не выдала жесткая одежда, было утомительно. Куда проще будет, если под мягкостью знакомой домашней рубашки Стивен ощутит не менее знакомое тепло разгоряченной живой кожи. Опуская Кристин на кровать, Стивен слегка потерял равновесие и почти упал сверху, придавив тяжелым телом и выбив из Суприма дух. Тихонько засмеявшись, Стивен вжался губами в его губы, а телом в его тело, задвигался, протираясь членом о низ его живота, раздвигая ногами бедра и вынуждая бесстыже расставить ноги, пропуская его ближе. Суприм застонал от нахлынувших на него ощущений, запрокидывая голову и крепко зажмуриваясь, и Стивен отреагировал на этот протяжный стон, еще сильнее наваливаясь сверху, кусая плечи, сжимая его тело жадными пальцами. Он опустился ниже, скользнув языком в ямочку между ключицами, обхватывая языком сосок, посасывая его и сминая грудь, которая казалась ему куда мягче, чем была на самом деле. Стрэндж тихо млел от этих прикосновений, зарываясь руками в черные с проседью волосы, прижимая к себе его голову, скользя руками по все еще затянутым в строгие одежды плечам и спине. Суприм потянулся к поясу Стивена, расшнуровывая его. — Дай-ка я помогу тебе с этим… милый, — услышал сквозь шум в ушах Стивен и увидел как Кристин, лукаво улыбаясь, тянет за его ворот, пытаясь высвободить тело. Она помогла расстегнуть манжеты и высвободиться из рубашки. Стивен сел на колени, избавляясь от рубах, и Кристин потянулась к штанам, словно в нерешительности замерев на секунду, но быстро, так быстро, что Стивен не успел это обдумать и найти подозрительным, скользнула рукой вниз, обхватывая его поднявшийся член через ткань мягкой ладонью. Он застонал, вжимаясь в ее руку, без слов прося лишь о том, чтобы она не останавливалась, и она не остановилась. Подтянувшись к нему, она привстала на колени, обхватив его затылок одной рукой, в то время как вторая заходила вверх и вниз, то слегка сжимая головку, то прихватывая в горсть подобравшуюся мошонку, заставляя Стивена выдыхать в такт движения ее пальцев и замирать, когда замирали они. Ее губы коснулись его груди, язык заигрался с соском, возвращая ласку, но несколько неожиданно, потому что дождавшись, когда Стивен совсем разомлеет от нежных прикосновений, ее зубы слегка сомкнулись, чуть прикусив сосок и посылая внезапные разряды по всему телу, одновременно с тем, как большой палец руки, ласкающей его член, прижался к уздечке. Извиваясь языком на его соске и в такт усиливая нажим руки, Суприм почувствовал, как его дыхание сбивается от стонов, вырывающихся у Стивена сквозь сжатые зубы. «Да к черту все, — подумал Суприм, опускаясь ниже и высвобождая член Стивена из штанов, — в этой жизни и в любой другой я могу творить все, что захочу и сейчас я хочу его! Тем более, что это же я сам, с кем еще я мог бы приобрести такой опыт?» Отметя в сторону все сомнения, отбросив их, как мешающуюся одежду, он коснулся губами головки Стивена, впустил ее в рот, делал все в точности так, как хотел бы почувствовать на себе. Стивен, жалобно вскрикнув, дернулся навстречу. Да, к такому точно надо привыкнуть, но он заглатывал вещи и крупнее, пусть и при помощи заклинаний. Медленно скользя губами вдоль всего ствола, он выпустил член Стивена и стал ласкать его языком, очень осторожно запуская самый кончик в маленькую чувствительную щелочку на головке, обводя вдоль ободка, нажимая чуть сильнее у уздечки. Его светлая половина забилась, как пойманная птица в его руках, еле сдерживаясь, чтобы не начать напирать, проникая вглубь рта, в самое горло. Суприм с удовольствием любовался своим молодым отражением. Стивен зажмурился, полностью сосредоточившись на ощущениях, его щеки и уши покраснели от прилившей крови, губы кривились от болезненного удовольствия. Почувствовав на себе взгляд, он приоткрыл глаза, казавшиеся почти темными из-за зрачков, расширившихся от возбуждения, и попытался чуть улыбнуться, однако эта полуулыбка быстро слетела с него, скинутая вскриками, стоило Стрэнджу надавить на точку между яйцами и анусом. Быстро и горячо захватывая головку губами, Суприм усилил давление руки, извлекая из Стивена заполошные вскрики и стоны. — Нет, подожди… Кристин… стой! — внезапно отстранился Стивен, тяжело дыша, и до боли вцепившись пальцами в его плечи. «Неужели он способен отказаться от этого в такой момент? — с тоскою подумал Стрэндж, глядя на то, как Стивен судорожно вздыхает, пытаясь выровнять дыхание и сбить волну, которая, он чувствовал это, уже начала подниматься из яичек к члену, — что, если он обнаружил мой обман и теперь оттолкнет меня, попробует снова сражаться против, как бы ни смехотворны были его силы в сравнении с моими. С этими проклятыми защитными символами я не смогу поглотить его, даже если б сейчас хотел этого… но, будь я проклят еще больше, если дам ему встать с этой кровати. Я возьму его силой, если это потребуется, но он будет сегодня моим… так или иначе.» Глаза Стрэнджа опасно и хищно блеснули, и хорошо, что Стивен в этот момент был занят собственной подступающей эякуляцией, потому что один взгляд и он бы обо всем догадался. Уж слишком невероятным такое выражение смотрелось на лице его любимой женщины. Наконец он справился с собой и виновато взглянул на встревоженную Кристин. — Подожди немного, родная, — он притянул ее к себе, нежно и медленно целуя, — не так я хочу сегодня кончить. Нам некуда торопиться. Кристин тихонько засмеялась, отвечая на поцелуй и где-то под мороком облегченно вздохнул Стрэндж. Ничто не кончилось. Руки Стивена забрались под подол наколдованной ночнушки, огладили бедро, провели по заднице, притягивая к себе. Суприм заволновался и напряг воображение и магические умения, создавая из собственной кожи нежные складки увлажнившихся от возбуждения женских половых губ приблизительно в том месте, где их можно было ожидать нащупать. Почти. И вовремя. Пристально глядя в глаза, проталкиваясь языком сквозь полураскрытые губы, Стивен запустил палец внутрь него и их стоны прозвучали в унисон, как один. Ощущения были странные, острые и Стрэндж порадовался, что стоны боли и наслаждения иногда бывают так схожи, что их легко можно спутать. Палец, проталкивающийся вглубь него, был жестким и действовал, рассчитывая на мягкую поддатливость женского лона, а не на девственную тугость Суприма. Его бросило в испарину и начало бы колотить, если бы его выдержка не была всегда сильней его слабостей. К первому пальцу добавился второй и если Суприм не вскрикнул во весь свой могучий голос, то только потому, что боялся разрушись столь тщательно сотканный обман. Да и к боли в любых видах он думал, что привык. Он почти свыкся с неудобством растягивающих его пальцев, болезненном и одновременно начинающим вызывать удовольствие, когда к двум пальцам добавился третий. Чуть не теряя сознание, он догадался наколдовать себе больше смазки. — Ты такая горячая… и узкая, моя дорогая… словно в первый раз — услышал он хриплый возбужденный голос у самого уха. По шее и рукам немедленно разбежались волны, словно электричеством покалывая кожу. Он почувствовал, как подбираются его собственные яйца и дергается прижатый к животу член. «Ох, ты б только знал, родное сердце, — усмехнулся себе в усы Стрэндж, пытаясь двигаться так, чтобы дать себе больше привыкнуть к движениям Стивена, которые становились все более несдержанными и резкими». — Иди ко мне, — прошептал Стивен ему в губы, опрокидывая на кровать, прижимая горящим телом. Их руки зашлись в ласках, проводя на плечам и груди, захватывая шею, сминая ягодицы. Суприм чувствовал его член у входа в свое тело, то, как он прижимается и трется, готовился к нему, но все равно, когда заметил, как Стивен, жадно его целуя, взял свой член рукой, направляя его, похолодел и чуть не взбрыкнул. Времени передумать не оставалось. «Ай, будь что будет», — попробовал расслабиться Стрэндж, когда головка члена Стивена вжалась в него, понемногу проталкиваясь внутрь. Он вскрикнул, выгибаясь и впиваясь пальцами в руки Стивена, и тот остановился, давая привыкнуть к ощущению его члена внутри, целуя, покалывая бородкой и усами шею. — Стивен, — потрясенно простонал Суприм, чувствуя, как тот снова задвигался внутри него, медленно проникая все глубже, понемногу ускоряясь. Стрэндж глядел на свое светлое отражение широко распахнувшимися глазами, чувствуя, как поднимается внутри и раскручивается вокруг сердца волна нежности. Это больше не был он сам, просто украденная часть его самого. Этот Стивен Стрэндж был отдельной личностью, имеющим свои, отдельные от него, мысли и желания, должно быть, и свою темную сторону. Он больше не был лишь отражением, он был человеком, которого можно было полюбить за его терпеливую мягкость и доброту, за эти протяжные стоны, за трогательную красоту раскрасневшегося лица. И которому можно было простить слабость и некоторую неумелось, неопытность в магических делах. — Стивен! Тот раскрыл глаза и теплая нежность его взгляда заставила льды в душе Суприма трещать и раскалываться, будто снизу, из самых глубин их начали плавить волны поднимающейся магмы. Стивен теперь входил на всю свою длину, заставляя своего противника-любовника вскрикивать и метаться по постели, исступленно оглаживая его спину и бока, хватая за плечи и ягодицы, теперь уже не пытаясь остановить или оттолкнуть, а притягивая к себе, лишь бы почувствовать его в себе еще глубже, еще полнее. Боль не исчезла, но отступила, слившись с новым наслаждением, и Суприм ловил его каждой частицей своего тела, пытаясь запомнить, сохранить в памяти каждый миг, запечатлеть каждый взгляд затуматенных чистых глаз, каждый стон и шепот, срывающийся из искривленных губ, каждый толчок внутри себя, раздвигающий тугие мышцы. Стрэндж слышал влажные шлепки, издаваемые их телами там, где они соприкасались, жадно ловил свои и чужие всхлипы, и эти звуки заставляли все внутри него закручиваться в тугую спираль. Сам о том не подозревая, Стивен задел его простату, заставив Суприма выгнуться до хруста в позвоночнике, и жадно обхватить раскачивающиеся ягодицы. — Стивен… Ооох, Стивен, сильнее… сильнее, прошу тебя! — застонал Суприм, приподнимая бедра и подставляясь под мощные удары, как он в жизни бы не подумал, что способен, — так, о да, вот так! Он чувствовал, как из всего его тела, из всех нервных окончаний начинает собираться волна оргазма; покалывание, словно электричество в грозу, стало подниматься из кончиков его пальцев по ногам и рукам, по плечам, сползать с шеи и через грудь, через солнечное сплетение свиваться в самом основании члена, над тем местом, куда так размашисто и бешенно сейчас вбивался его Стивен. Капли пота смешивались на коже, и он чувствовал свой резкий запах и запах Стивена, немного, но отличающийся от собственного. Пряди волос взмокли и болтались острыми намокшими перьями. Все перестало иметь хоть какое-либо значение, кроме того, что он чувствовал сейчас, задыхаясь, ловя ощущения всеми органами чувств, свойственных человеку, и теми, что доступны лишь магу его уровня. Он совсем потерялся в них после того как Стивен сорвался с ритма, начав беспорядочно вколачиваться в него, приближая оргазм и громко вскрикивая. — Кристин! Ооох, родная, любимая моя, милая, — сдавленно зашептал Стивен перед тем, как хрипло застонать и выгнуться дугой, горячо выплескиваясь внутрь своего двойника. Полностью отдавшись опустошающему его оргазму, Стивен не заметил, как горестно дернулись уголки губ Суприма, передав это движение и иллюзии. «Кристин, ну конечно, Кристин». Едва ли Стрэнджу стоило ожидать другого от Стивена, но это имя словно вылило на него обжигающе холодную воду, больно оцарапав раскрытую душу осколками льда. В момент, когда он как никогда отдался другому существу, когда оставалась лишь одна короткая вспышка, лишь пару толчков до оргазма, его так щемяще нежно, так благодарно позвали пусть любимым, но чужим именем. Никогда еще в своей жизни он не чувствовал себя таким одиноким и настолько никому не нужным, как в момент, когда Стивен, все еще распаренный, не отошедший от блаженства, которое золотыми искрами разлеталось по телу, прильнул к его губам тягуче целуя. — Кажется, я опять тебя немного обогнал, но дай мне время и я сейчас исправлюсь, — счастливо и чуть виновато, как мальчишка, улыбнулся он, и у Стрэнджа защемило сердце от этой молодой и такой открытой улыбки. Ему отчаянно, как мокрую одежду, захотелось скинуть обличье Кристин и предстать перед ним в том виде, в каком сейчас находился — бесстыже раскинувшимся, все еще чувствующим его член внутри себя. Он чувствовал себя изнасилованным и использованным, причем, что было тягостней всего, сам же все это и подстроил. Но глядя в счастливые глаза Стивена, все еще немного расфокусированные от того блаженства, которым он, Суприм, так щедро его одарил, чувствуя тело, горячее и мокрое от пота, доверчиво распластавшееся на его теле, он подавил в себе это желание, продиктованное обидой и горечью. Прерывисто вздохнув, он потянулся губами к губам Стивена и когда тот, очень влажно и очень жадно его поцеловал, подался навстречу его телу. Возбуждение, столь невовремя прерванное, никуда не делось, обиженно скрутившись внизу живота, и теперь, когда Суприм ощутил движение еще пока мягкого члена, скользко и дразняще двигающегося внутри него, когда он почувствовал, как тот крепнет и начинает вновь распирать сжавшиеся мышцы, он ощутил, как все его тело наполняется огнями наслаждения, как до этого наполнялось поглощаемой магией. «Пусть только не называет меня Кристин больше. Наша милая Кристин здесь непричем. Я лишь хранитель памяти о ней, ее улыбки и взглядов, и прикосновений. Но пока здесь только я и он. И сейчас я хочу именно его.» Утолив первый дикий голод тела, Стивен двигался теперь медленно и чувственно, ловя чужое дыхание, дразня, приближаясь к губам с тем, чтобы лишь вскользь коснуться их и отстраниться, заставляя Стрэнджа тянуться за поцелуем, ловить рукой растрепавшийся мокрый затылок и притягивать к себе. Никогда бы не подумал, что его усы способны вызывать такую дрожь во всем теле, когда медленно протираются по шее и плечам, касаются кончиков пальцев. Стивен приподнялся, усаживаясь на пятки и подтягивая его тело на себя, от чего у Стрэнджа закружилась голова. Новый угол проникновения позволял приблизиться еще ближе друг к другу, а когда его ноги оказались подняты к плечам его прекрасного светлого Стивена, он ощутил, как каждый удар члена приходится точно в центр, откуда по всем нервным окончанием разбегаются золотые горячие нити. Его руки заскользили по груди Суприма, по животу, заметив, как он дернулся, но не имея представления, что это оттого, что он случайно задел головку напряженного до предела члена, прикрытого иллюзией мягкого женского животика. — Щекотно? — улыбнулся Стивен, когда Стрэндж в очередной раз слегка дернулся от его ласки. Его пальцы спустились ниже, слегка надавливая на бугорок, приносящий женщине столько удовольствия, и медленно закружились на нем. Суприм вздохнул и, прикрыв глаза, переподключил ощущения от обманки, проведя их к своему члену, и этот вечер раскрылся перед ним новыми гранями удовольствия. Стрэндж зашелся в череде приглушенных охов и всхлипов, когда Стивен, пристально глядя ему в глаза и не прекращая двигаться внутри, ускорил движение пальцев. Сквозь полуприкрытые веки Суприм неверяще вглядывался в свою бывшую светлую половину, в глазах которой горели довольные хищные огоньки. «Все дело в контроле, — понял Стрэндж, — сейчас он снова может контролировать себя и меня впридачу, вот откуда эта улыбка, этот вид». А потом связных мыслей не осталось. Он полностью подчинился движениям требовательных рук, ритму толчков внутри, каждый из которых, задевая простату, словно высекал из него искры. Он почувствовал, как натянулись все мышцы в его ногах, когда Стивен подался вперед, наваливаясь на него. Его щеки горели от прилившей крови, как и у его отражения, а взгляд внимательных глаз из-под полуприкрытых черных ресниц лишь усиливал приближающуюся волну наслаждения. Не желая больше себя ни в чем сдерживать, Суприм выгибался навстречу его движения. — Стивен! Сильнее, сильнее, прошу тебя! — взмолился он и успел мельком удивиться, каким нежным голосом произес свое/его имя. Движения Стивена ускорились, стали более жесткими, он почти полностью выходил из его тела с тем, чтобы одним движением резко вбиться внутрь. Стрэндж стонал в полубеспамятстве, лишь прихватывая помутневшим взглядом какие-то мелкие детали: руку, сжавшую щеку вместе с ухом, капли пота, падающие на него с тела любовника, его протяжные хриплые стоны. Подступающий оргазм снова заставил все его нервы гореть огнем, он почувствовал, как покалывания во всем теле, словно огни светлячков, начинают слетаться к низу его живота, пробегаясь колючей дорожкой из простаты и поджавшихся яиц вдоль всего члена, с тем, чтобы вырваться, наконец, наружу, заставляя ощутить в себе взрыв, сокрушительными волнами разбегающийся обратно по всему телу, вплоть до кончиков пальцев и ушей, заставляя выгибаться и биться на чужом члене, потерявшем всякий ритм, чтобы хоть немного продлить удовольствие. Из его члена толчками выплеснулась сперма и он взвыл от облегчения и одновременно от сожаления, что это волшебство, не подвластное ему, заканчивается. Стивен стонал и вскрикивал, подходя к своему оргазму, и Стрэндж, с последним толчком семени, покидающим головку его члена, почувствовал, как поднимаются в нем другие силы, чужие, пойманные, которые почуяли, как ослабли сдерживаюшие их границы и ринулись наружу, стремясь на свободу, с тем, чтобы отомстить своему поработителю и разорвать все, что встретится на пути. «Стивен!» Стрэндж напряг все свои силы, всю волю, жестко хлеща по чудовищным мордам внутри своей души, беря под свой контроль, загоняя вглубину. Да, хорошо, что стоны боли можно замаскировать под стоны самого острого наслаждения. Он закричал, взяв невиданную мощь снова под привычный контроль, и откинулся, тяжело и смято дыша, не подумав лишь о еще одной вещи, которую должен был контролировать. — Ты? — охрипший голос Стивена, в котором сквозил ужас и потрясение, вернул его к реальности. По застывшему взгляду, которым Стивен смотрел на него, Стрэндж понял, что натворил. Обличья Кристин больше не было на нем, и он лежал под ошеломленным Стивеном, забывшем, что, наверное, стоит прекратить трахать его, в том виде, в котором был — всклокоченным, покрытым их потом, полностью раскрытым и отдавшимся. Стивен начал понимать, насколько неправильным и сумасшедшим оказалось происходящее, но телу было все равно - тугие пружины сдерживаемого оргазма пришли в движение и распрямились в нем, когда он поймал потерянный и испуганный взгляд своей темной и грешной половины, когда увидел искусаные припухшие губы и следы от собственных засосов на беззащитной белой шее. Он посмотрел вниз, на испачканный спермой живот, на свой член, бешенно входящий в чужое тело, которое он знал до мельчайших подробностей, потому что это было и его тело, и закричал, выгибаясь настолько, насколько позволяли позвонки и мышцы, так и не отбросив робко протянутой руки, коснувшейся его пальцев и переплевшейся с ними в момент оргазма.