А нужен был лишь ты

Суприм возник перед Древней в следующее мгновение после того, как она разделила его и отправила обе половины жить своими одинокими половинчатыми жизнями. Полный злой решимости, он сходу атаковал ее, не давая полностью осознать происходящее, хотя, скорее всего, она была готова и к такому, потому что не уступала ему, несмотря на всю его возросшую мощь. Его лицо все еще горело от ударов, которые нанес ему Стивен, отбиваясь, но именно эту боль он нес на себе, как подарок, как след от того поцелуя, который он силой вырвал на прощание. Боли в его жизни хватало и он не стремился к ней, но именно та, что он получил от Стивена, давала ему сейчас дополнительные силы, напоминала, что он не имеет права проиграть, ведь тогда их враги придут и за его половиной, и если не сможет отбиться Суприм, то и у него шансов не будет. Древняя сражалась элегантно, как и двигалась всегда, каждое ее движение было отточено и доведено до совершенства. Стивен Стрэндж попробовал было обратить ее перфекционизм против нее, усилив быстрые грубые атаки, предположив, что это занимает часть ее усилий и внимания и просчитался — ее движения были продолжениями ее самой, естественные, как само дыхание. Он обрушивал на нее щупальца и крылья, изрыгал пламя и воду, но от всех его заклинаний она уворачивалась словно они неслись на нее в замедленной съемке. А может нечто подобное из заклинании она и использовала. Однако и атаки Древней своей цели не достигали, и Суприм с удовлетворением подумал, что прежнего его она бы пережевала и выплюнула со всеми его талантами, едва заметив. Ни один из них не нуждался в отдыхе, а может, просто имел достаточно выдержки, чтобы не показывать того, ни один не уступал по силе и защите. — Нам нет нужды сражаться, как заклятым врагам, мой ученик, — с грустью произнесла она, — разговора будет вполне достаточно. — Я больше не твой ученик! Я был сам себе учителем куда дольше и продуктивнее, чем когда был под твоим «учительствованием». Последнее твое наставление окончилось разрезанием меня надвое. — Это была вынужденная мера, чтобы спасти Вселенную от твоего отчаяния, Стивен, — сказал она, с легкостью отлетев от раскрывшейся под ней ловушкой. — И кто тому виной! — внезапно для самого себя выкрикнул Стрэндж, скорее по наитию, чем докопавшись до истины. Древняя моргнула, как ящерица на солнце. — Это никогда не должна была быть Кристин, — наконец произнесла она, чуть помедлив. Суприм завис в воздухе напротив нее, держа жгучие заклинания в своих ладонях, но не атакуя. Она опустила руки, показывая свои добрые намерения. Все пустое, Стивен знал, что если она вздумает атаковать, дело пойдет на доли секунды. — Повтори. — угрожающе низко приказал он. — Камар-тажу хватило бы и твоих рук. Веками до твоего рождения я прокладывала твою дорогу ко мне. Твои прапрапрародители еще не появились на свет, а я уже знала, какую келью ты займешь. — И ты подстроила ту аварию, которая забрала у меня ее? — сипло произнес Суприм, глядя на причину всех своих бед широко распахнувшимися глазами. Он не думал о том, чтобы атаковать, обрушивая на нее всю нахлынувшую ярость. Это было неосознанное, инстинктивное движение, естественное, как само биение сердца. Древняя приняла поток его магии на щиты, поглощающие энергию. Он осознал, что сейчас в него полетит его же собственная сила, и ушел в сторону, перестав атаковать, однако выпустив несколько своих пренеприятнейших питомцев. — Ты убила мою Кристин, — то, как он произнес это, уже не могло называться ненавистью — это было нечто более глубокое. — Не я, Стивен. — Только посмей сказать, что это был я. — Нет. Вмешались третьи силы. Силы, которым нуждались в том, чтобы сильнейший из защитников Земли напал на своего учителя, и затем уничтожил всю Вселенную в приступе безумия. — Это ложь. — Ты знаешь, что нет. У тебя есть все возможности, чтобы отделять правду от неправды. — А у тебя — опыт в том, чтобы столетиями хранить свои постыдные секреты. — Остановись, Стивен. Мы можем сражаться так бесконечно долго, пока ты не выместишь все то, что накопилось в твоей душе, а мы оба знаем, что это займет слишком много времени, которого у мира нет. Или ты можешь выслушать меня, обещаю, это будет недолго. Стивен Стрэндж замер в воздухе, но рук, сжимающих сгустки чистой магии, так и не опустил. Он видел, что во время сражения Древняя ни разу не попыталась действительно атаковать его с целью причинить вред. Все ее заклинания были защитного свойства, или же должны были пленить его хоть ненадолго. Она кивнула. — Ты знаешь себя, Стивен. Будучи собой прежним, ты ни за что бы ни пустился в свой путь, приведший тебя в Камар-таж. Ты был слишком практичным и целеустремленным, чтобы начать интересоваться эзотерикой, и когда ты подошел к развилке своего жизненного пути, требовалось сильное потрясение, чтобы заставить тебя свернуть с сияющей дороги, на которой тебя ждала успешная и блестящая жизнь, на ту, которая полна смертельных опасностей, но и небывалого могущества. — И ты решила сломать меня вместо того, чтобы просто… поговорить, объяснить, показать мне этот мир. — О, я говорила, — едва улыбнулась Древняя, — не забывай, у кого хранился камень Времени все эти годы. Даже мне не удалось тебя убедить, хотя я показывала тебе будущее твое и Земли с тобой, как великим магом. И без тебя. Но доктор Стивен Стрэндж всегда выбирал только себя. «В мире семь миллиардов людей. Уверен, вы найдете подходящую кандидатуру» — был твой окончательный ответ в большинстве вероятностей. Мне же необходимо было не просто твое пассивное согласие, оно бы ничего не стоило, мне нужно было, чтобы ты был заинтересован в обучении так, словно от этого зависело твое существование. — Ты сломала мою жизнь, ту, которую я выбрал для себя по своей собственной воле, как человек, сделав из меня вещь, полезный инструмент! А когда инструмент не подчинился твоей воле — сломала пополам и вышвырнула! — Я хранитель этого измерения. Твое счастье и хирургическая практика длилось бы недолго, если бы твоя магическая практика не спасла мир. Я видела множество опасностей, которые ты предотвратил и которые еще должен был предотвратить. Твоя жертва, хоть и была взята без спроса, спасла жизнь человечеству, и в итоге имела бОльшее значение, чем твое личное счастье. — Если бы у меня были дети, я бы ни за что не отдал их такому учителю, — с презрительной злостью процедил Стивен Стрэндж. — О, они у тебя были бы. Милые малыши. Такие непоседы, — она вдруг искренне улыбнулась, отводя взгляд куда то вниз и вбок, однако улыбка быстро затуманилась, — Но если бы я не привела тебя в Камар-таж, они все равно умерли бы, и ты б погиб, пытаясь защитить их, потому что без магии это тебе не удалось. Стрэндж моргнул, раненный в самое сердце. — Ты, только ты виной тому, что Кристин закопали в землю. Будь она жива, я бы мог быть с ней, защищая жизни магией, если не скальпелем, — произнес он не своим, охрипшим голосом. — Да, и так все и должно было бы быть. — Так в чем ты ошиблась! Что ты наделала такого, что не можешь исправить свою ошибку и не даешь сделать этого мне! — закричал он, и вибрации его голоса, усиленные магией, раскололи асфальт вокруг Древней, отрывая от него куски. — Ты должен был лишь покалечить руки. Это выбило бы самый главный столб, поддерживающий свод твоей жизни. Это заставило бы тебя отчаянно искать надежду, пусть и там, где ты бы никогда не подумал искать дальше. Я просчитала все, и в большинстве других миров Мультивселенной именно так и происходило. Кристин не было рядом, или же она отделывалась лишь травмами, не опасными для жизни. Но когда я увидела, что произошло, то стала искать причину, и нашла ее. — О, и сейчас ты, конечно же, укажешь мне на нее, натравив на какого-то нужного тебе врага, перенаправив на него ту ненависть, которая по праву должна принадлежать лишь тебе, — его лицо исказилось. — Это единственная правда, которая у меня есть, хочешь ты ее принять или нет. Я бы не стала убивать твою любимую, когда существовал другой способ привести тебя ко мне. Кроме того, что я, очевидно, не хотела быть тебе врагом, а узнай ты о таком, и вместо защитника земного измерения, мир бы получил полного ярости разрушителя. К сожалению, ты сейчас очень близко к этому краю, но все еще балансируешь. Так прошу, помоги себе и миру, выслушай меня, а потом решай, как тебе поступать, но помни, что цену платишь не ты, платят все. — Ты пытаешься манипулировать мною, как школьником. Как ты манипулировала моей второй половиной даже после своей смерти, натравливая его на меня. Как ожидаемо. Говори. Древняя удивленно замолчала. — На этот момент я не знаю, о чем ты говоришь, Стивен. Не дождавшись от него ответа она продолжила. — Хорошо, но это та информация, которую нельзя произносить во всеуслышание. Уверена, ты нашел время изучить ту книгу по телепатии из библиотеки Калиостро. Она посмотрела на него в упор, и взгляд, достигший его глаз, был похож на невидимые провода, пытающиеся найти свой разъем. Стрэндж в совершенстве овладел знаниями о ментальной защите, но не был особенно силен в практике — ему приходилось применять ее лишь несколько раз, когда он поглощал чудовищ, способных атаковать не только физически. Что если Древняя сейчас, не преуспев в том, чтобы пленить его магией, попытается победить его изнутри. Да и впускать ее в душу с тем, чтобы она могла обнаружить некоторые вещи, которые он хотел от нее скрыть, было рискованно. — Нет. Я не собираюсь опускать перед тобой ворота, чтобы ты смогла разнести меня изнутри, если вздумаешь. Говори, как можешь, или я сам вытащу из тебя правду. — О, тебе едва ли это удалось бы, мой бывший ученик, — беззлобно усмехнулась она, — но в таком случае, если ты боишься подпускать меня к своей душе, мне придется приблизиться к твоему телу. Приготовься, можешь укрепить защиту, если желаешь, но не атакуй. Пропав из того места, где она находилась, в ту же долю секунды она оказалась сбоку от Стрэнджа. Древняя поднялась на цыпочки, приближая свои губы к его уху так, что он чувствовал их прикосновение. — Ты и только ты должен будешь решить, как действовать дальше. Тот, кто поступил так с тобой, тебе не враг, но он кинет в огонь и тебя, и все наше мироздание ради своей цели. Что ты знаешь о… * * * Покинув Древнюю, Стивен Стрэндж перенесся в то самое темное подземелье в библиотеке Калиостро, в котором провел не одну сотню лет, питая свое тело магией. Однако на этот раз ему предстояло совершить нечто немыслимое, нечто такое, по сравнению с чем то подобие Ктулху, у которого он отнял щупальца, казалось обычным рутинным делом. Черный пол осветился огненным заревом огромного магического круга. Колдун не питал надежды, что ему удастся удержать в нем такого врага, но так он хотя бы вызовет его сюда, оставив за собой инициативу, а не будет дожидаться пока тот, следуя своему плану, снова устроит нечто такое, что ему не понравится. Все было готово, но Стрэндж медлил. Он порядком истрепался за сегодняшний день, и душевно, и физически, так что теперь решил уделить некоторое время на то, чтобы заклинанием прогнать с себя усталость, вливая в себя новые силы, и помедитировать, успокаивая разум. Однако медитировать получалось плохо, в памяти то и дело вспыхивали отрывки воспоминаний о Стивене, о его ласках и его отчаянных попытках сопротивляться. Кое-как успокоившись, Доктор Стрэндж несколько раз глубоко вздохнул и приступил к делу. Он ожидал увидеть своего врага, полным величия, в грозной позе, источающей могущество, а вместо этого тот влетел в его круг-ловушку так, словно его туда выкинуло ударом в челюсть. Растерянный куда больше Стивена, он огляделся, вставая на ноги, и тут же понял, где находится. — Глупец! Он придет за мной и уничтожит тебя и твой мир, а ты еще не готов дать ему отпор. — Я готов дать отпор любому, кто посмел убить мою Кристин и связал мне руки, не давая это исправить. А мой мир и так разрушается. Твоих рук дело? Исполинская фигура со светящимися глазами поджала губы. — К сожалению, у меня не было иного выхода, чтобы спасти всё и всех. Все существующие вселенные сейчас подвергаются уничтожению, единственным выходом помешать этому, было вернуться во времени и внести в твою жизнь… некоторые коррективы, чтобы ты помог остановить уничтожение мультивселенной. — Еще раз назовешь убийство моей Кристин «коррективами» и узнаешь, как красиво я могу совершить самоубийство, просто сидя в бездействии и наблюдая, как вселенные гаснут одна за одной, пока не исчезнет и моя, в которой нет больше ее. Наблюдатель моргнул и попытался миролюбиво поднять ладони, но увидев яростные глаза Суприма, из которых вырывалось огненное пламя магии, оборвал движение на полдороге. Лицо Стрэнджа застыло в искаженной маске боли и гнева, тени под глазами будто стали гуще, а тело задрожало, не в силах полностью сдерживать рвущиеся из него магические души. Его дернуло в одну сторону, в другую, но рук, поднятых против Наблюдателя, он не отвел, держа их между ними и решая, не стоит ли ему послать к черту все на свете ради того, чтобы уничтожить убийцу Кристин. Он не был уверен, что ему это удастся, но видеть перед собой это спокойное, уверенное в своей безгрешности, даже после того, в чем он сознался, лицо и не ударить по нему, было мучительно сложно. Если бы ему нужно было думать только о себе одном… Мысль о Стивене перевесила, и он разозлился на себя и на него за это. Если бы только ему удалось быстро поглотить свою половину, вместо того, чтобы так по-дурацки привязаться к нему, он был бы куда эффективнее. Из него снова полезли щупальца и крылья. Чертовы щупальца, с того самого первого раза, когда они едва не угробили его, новичка, они не давали ему покоя и сейчас, когда он победил то чудовище. Пальцы попытались превратиться когти, и Стрэндж напрягся, пытаясь взять свой зверинец под контроль, когда непривычное тепло мягко разлилось внутри него, успокаивая тварей и его самого, и он ощутил, как те послушно отступают вглубь своих клеток. Наблюдатель продолжал спокойно пялиться на него, вещь, которую он умел делать лучше всего, подумал Стрэндж с ненавистью и раздражением. — Говори, — скомандовал Суприм, не питая ни малейшего благоговения перед божком, заигравшимся в вершителя судеб, — но знай, если ты хочешь использовать меня, то и тебе придется послужить мне. — Его имя Альтрон и он был создан в другом мире твоим… близким другом Тони Старком… *** Наблюдатель исчез, отправившись набирать свою команду оловянных солдатиков, которые только тем и могли бы помочь Стрэнджу, что отвлечь от него основное внимание врага, и он устало опустился на знакомый каменный пол, столько раз уже принимавший его обессиленное тело в этом зале прежде. Выщерблены в каменном полу приятно раздражали пальцы, и Суприм лег плашмя, растянувшись, будто на самой мягкой кровати, прижимаясь горячим лбом к гранитному холоду. Он понимал, что его телу необходимо восстановление, хотя его душа рвалась во весь опор уничтожить врага, стоящего на его пути, на пути к цели, которую он сам себе поставил сотни лет назад и теперь, после стольких усилий, она казалась уже так близко, что стоило протянуть руку… Он ощутил привычную попытку вырваться из его тела, но на этот раз она чувствовалась по-другому. Не было мучительного ощущения разрываемой плоти, не было боли, сравнимой, наверное, с родовой, когда покоренные существа вырывались из него, устремляясь на врага. Скорее это было похоже на ощущение, будто кто-то пытался встать с кровати через него, растягивая его кожу изнутри, будто именно он был призраком, мешающимся под ногами живых. «Нет, не сейчас, Стивен.» Он ощутил, как его поглощенный, но не вобранный полностью близнец недовольно нахмурился. «Выпусти меня, Стрэндж, — потребовал он. — Мне надоело торчать тут, в тебе, рядом с твоими питомцами.» «Я знаю.» Стивен сделал еще одну попытку вырваться, и Стрэндж тихо и глухо застонал.Пленник тут же остановился. «Я делаю тебе больно?» «Да. Да, но это ничего. Боль это…» «… Старый друг, да, я помню». Стрэндж почувствовал, как Стивен оседает, оставляя попытки выбраться силой. «Выпусти меня, — еще раз попросил он, на этот раз тихо». «Я бы с радостью, — не открывая глаз ответил Суприм, — но нельзя. Наблюдатель не должен знать, что ты все еще не слился со мной. И Альтрон может заявиться в любую минуту. Нельзя». Стивен хмыкнул. «По крайней мере, так ты не сможешь снова полезть ко мне со своими приставаниями, чертов извращенец». В его голосе не было ни намека на шутку, но Стрэндж уловил веселую насмешку в его мыслях и издал нервный смешок. «Прости за это. Но я все равно не буду обещать тебе, что перестану». «Больной ублюдок». Стрэндж тихо рассмеялся. «Я лежу на полу древней библиотеки, разговаривая сам с собой, из меня лезут то щупальца, то хвост, а ты ожидаешь от меня нормальности?» На этот раз улыбнулся и Стивен, Стрэндж ощутил это легкое тепло. «Еще раз попытаешься поцеловать меня силой, и я тебе тресну сильнее». Суприм сделал вид, что тщательно взвешивает угрозу. «Что ж, — сказал он, прикоснувшись к разбитой губе, и проведя кончиками пальцев по другим повреждениям, — я считаю такую цену вполне приемлемой». Стивен фыркнул, возмущенно и смущенно, и Стрэндж на мгновение увидел перед мысленным взором себя самого, свое лицо, а не лицо его двойника, прижавшееся так близко, как это возможно только в поцелуе; ощутил вкус собственных губ, накрывших удивленно приоткрывшиеся губы Стивена, их мягкость и упругую нежность языка. Его пленник сперва не понял, что происходит, все-таки у него не было такого опыта обмена мыслями, и он еще не знал, как держать все свои воспоминания, эмоции и мысли так, чтобы их не ощутил и Суприм, а когда же осознал, то в панике попытался прогнать видение, которое никак не хотело исчезать, удерживаемое удивленным Стрэнджем. Он и помыслить не мог, что Стивен, сквозь шок и возмущение, неожиданно для самого себя желал продолжить поцелуй, но не позволил этого сделать, отталкивая от себя Суприма, разрывая наваждение, вымещая все свои запутавшиеся эмоции кулаками, ударяя в лицо, которое неожиданно захотелось притянуть, разбивая губы, которые хотелось распробовать, врезаясь острыми костяшками в скулы, к которым так отчаянно потянулись мягкие подушечки пальцев. «Перестань, — внутренне сжавшись, попросил Стивен, и Суприм тотчас отпустил воспоминание, тронутый до глубины души». Взмахом рук наскоро окружив свое тело дополнительной защитой, он шагнул внутрь своей души, обнаружив душу Стивена сидящей на полу Санкторума, прислонившись к стене со знакомым круглым окном. Пленник поднял на него глаза, в которых усталости было больше, чем досады. Стрэндж приблизился к нему и опустился рядом, не пытаясь прикоснуться к пальцам, замершим на коленях, хоть и желая этого так сильно, что это чувствовалось ими обоими. — Неужели это то, что мы есть? — спросил Стивен, немного повернув к нему голову и глядя в глаза, зная, что, как бы ни были сейчас близко их лица, Стрэндж не позволит себе ничего лишнего, как бы ему этого не хотелось, лишь бы не потерять его зарождающееся доверие. — Эгоисты, самовлюбленные настолько, что готовы целовать собственное отражение? — Я позабыл об эгоизме ради нее. Ради Кристин я забыл о себе, отбросил все, к чему стремился, отмел все свои потребности. Мое тело, которое я всегда берег, терпело непередаваемые муки день изо дня, и я не позволял себе щадить его. Моя душа тонула в бездне отчаяния, а я жил лишь одной надеждой, что смогу все исправить, вернуть ее. Это ли эгоизм? Посмотри на меня, посмотри внимательно, Стивен. Много ли осталось от меня прежнего, много ли я сохранил себя, чтобы оставаться «себялюбивым»? Его молодой двойник повернулся к нему, действительно вглядываясь в самую душу, раскрывшуюся перед ним если не полностью, то достаточно, чтобы почувствовать неизмеримую боль, не размывшуюся с годами, как это обычно происходит с людьми, а наоборот, окрепшую, закаменевшую, ранящую острыми гранями. — Столько боли… — Древняя резала ровно, но не равномерно. Там, где мое сердце полно самой жгучей горечи и отчаяния, в тебе я чувствую лишь сожаление и грусть, — чуть приподнял уголок губ Суприм, попытавшись усмехнуться, но не доведя попытку до конца. — О, не говори мне, что я страдаю о ней недостаточно! — Я и не собирался. Наша боль о ней, о Кристин, настолько велика, что ее с избытком хватило и на двоих. Хватило бы и на большее количество Стивенов Стрэнджей. — Если все получится… — начал было Стивен. — Да, если все получиться… Не стоит сейчас даже думать об этом. Я не позволяю себе надеяться, и не советую тебе, потому что если что-то пойдет не так, разочарование будет настолько огромным, что на этот раз мы можем не выдержать его. — Мы выдержим все, что понадобиться, но ты прав. Тебе нужно отдохнуть. Не только телом, как я чувствую. Суприм посмотрел на него. — Не бойся предательства с моей стороны. В отличие от тебя я не собираюсь предпринимать ничего против твоей воли. Уж не знаю, может ли твоя душа спать, но это то, что тебе сейчас необходимо, если ты хочешь быть готов и не облажаться просто от усталости. — Моя усталость не помешает мне, когда дойдет до дела. — Может и так, но сейчас попробуй отдохнуть, а я буду сторожить наше тело на случай, если кто объявится. Стрэндж нахмурился. — Обещаю не делать попыток сбежать, вырваться или захватить контроль над твоим кишащим паразитами телом, — возведя очи горе с усмешкой произнес Стивен, — иди сюда, — добавил он уже совсем другим тоном, вытягивая ноги и приглашающее похлопав по коленям. — Ложись и дай своим мозгам хоть немного отдохнуть… пока они не поплавились окончательно. Мы должны быть в нашей лучшей форме для этой битвы. Глядя ему в глаза, настороженно, будто не раз битая собака, ожидающая подвоха даже от ласкающей руки, Суприм опустил голову на его колени, пытаясь расслабиться. — Твари. Следи за ними, Стивен, они всегда пытаются прорваться, стоит мне только заснуть чуть крепче. — Тебе следовало лучше пережевывать то, что ты пытаешься проглотить, Стивен. — Мне много чего следовало делать лучше… Стивен, — уже сонно пробормотал Стрэндж, не желая засыпать в момент, когда Стивен смотрит на него сверху вниз с такой неожиданной мягкостью и когда его пальцы уже легли на растрепавшиеся волосы, едва заметно поглаживая их, но понимая необходимость этого. — Видеть себя таким молодым, прежним, так странно, — проговорил Суприм с закрытыми глазами, — и я настолько давно не слышал своего собственного имени, что оно едва не режет мне слух. У меня был друг здесь, давно, очень давно, он был последним, кто называл меня по имени… когда не подшучивал, называя вместо этого Армани. — Армани? А, это потому что… — Да, — тепло и расслабленно улыбнулся Стрэндж, — но он пришел в эту библиотеку из далеких мест и говорил с акцентом. Он произносил наше имя как «Стэфан» и, хотя это и раздражало поначалу, в конце концов, мне понравилось, и я стал называть так себя даже в собственных мыслях. Ты можешь называть меня так, Стивен, если хочешь. — «Стэфан», — задумчиво произнес молодой Стрэндж, пробуя имя на звучание, на слух, прислушиваясь к той жесткости и резкости, которая проступала в нем, когда оно формировалось на его губах, — «Стэфан», тебе оно подходит лучше, чем «больной ублюдок»… Он запнулся, видя, как ожесточенная часть души его самого расслабленно дышит, по привычке синхронно повторяя дыхание спящего тела. И Стивен позволил расслабиться и себе, наконец почувствовав, что остался наедине с самим собой, со своими мыслями, не опасаясь, что его более опытная версия прознает то, что ему знать не полагалось. Во сне заостренные и резкие черты лица Суприма смягчились, брови перестали сходиться у переносицы, а складки, глубоким руслом бегущие от крыльев носа к уголкам рта, словно обмелели. Стивен не знал точно, как ему следует воспринимать то, что против его воли, но с его непосредственным участием произошло между ними, но не мог больше отрицать того расположения, которое он чувствовал к… себе… к нему? Пожалуй, стоит перестать воспринимать Стэфана, как часть своей души, думал Стивен, почти невесомо перебирая всклокоченные пряди его волос. Так было раньше, но теперь это совсем другой человек, имеющий колоссальный опыт многих столетий магических практик… но совсем позабывший о таких простых вещах, как опыт человеческого общения. Одичавший в своей библиотеке, в своих подземельях, наедине со своими монстрами, он замирал от простого прикосновения к руке, словно от мук, и благодарно, словно ласку, встретил боль, которую Стивен снова причинил ему, платя ею за поцелуй. Самыми кончиками пальцев он осторожно коснулся ссадин на лбу и скулах, огладил разбитую бровь и губу. Стэфан мог в долю секунды залечить эти повреждения, но вместо этого нес их на себе, не расставаясь даже в виде ментальной проекции. Суприм, спавший, как и всегда, чутко, пошевелился, его темные ресницы задрожали, и Стивен, повинуясь интуиции и нахлынувшей на него нежности, накрыл его щеку ладонью, делясь своим теплом и умиротворением, чувствуя, как тот вновь погружается в сон, более глубокий и крепкий. Сам Стивен чувствовал себя бодрым и в отдыхе не нуждался. Погрузившись в свои мысли, все еще осторожно гладя жесткие волосы, он огляделся. Тогда, оказавшись внутри души Суприма, которому настолько надоели долгие уговоры, что он решил продолжить их на своих условиях, сперва вобрав в себя свою отчаянно сопротивляющуюся перепуганную половину, а уже после поясняя, почему и отчего это единственный наиболее безопасный пусть среди окружающих их пропастей, Стивен был потрясен. Внутренности души Суприма представляли собой плавящиеся огненные ходы, по которым могла бы двигаться магма, пытаясь прорваться через жерло вулкана, а, кроме того, пленник был там не один. Твари, которым не было числа, заполоняли его, пусть и не приближаясь так близко к самому ядру его сущности, к самой душе, как она есть, туда, где находился сейчас сам Стивен, но сам их вид, их злоба, их конечности, щупальца и прочие части, пытающиеся дотянуться до него, вызывали такое содрогание, что он, желая оказаться хоть в видимости безопасности, не задумываясь, инстинктивно создал вокруг себя проекцию Санктума Санкторума, который он привык чувствовать своим домом намного больше, чем свою дорогую бывшую квартиру в центре Нью-Йорка, или Камар-таж, или родительский дом. Круглое окно, перечернутое закругленными линиями не только позволяло видеть то, что происходит снаружи, но приглушало беснующийся вой, рычание и прочее. У него были дела поважнее, чем заниматься обустройством своего убежища, в котором он не рассчитывал застрять слишком надолго, и поэтому многие детали комнаты казались нарисованными в двухмерной плоскости или же были просто расплывчатыми пятнами, тенями предметов, разглядыванием которых он не утруждал себя ранее. Да и сейчас ему нужно было обдумать столь многое, попытаться найти дополнительные ходы, которые могут помочь им со Стэфаном победить, но каждый раз подходя к этой задаче он чувствовал собственную беспомощность и неуверенность. Он привык считать себя умелым магом. То, что он все еще был жив, несмотря на множество опасностей, с которыми ему пришлось столкнуться, было тому подтверждением. Маги-неумехи долго не живут. Но поняв, что из себя представляет Суприм, он начал чувствовать себя двоечником, вызванным к доске. Только на этот раз он мог подвести не только себя самого, но и все те нескончаемые мириады жизней, маленькие светящиеся звезды, которые нацелился загасить Альтрон. Он с досадой подумал о том, что, несмотря на всю ту информацию, которой поделился с Доктором Стрэнджем Наблюдатель, ее все еще недостаточно. Стэфан был полон знаниями, которых не хватало Стивену, и он решил воспользоваться фотографической памятью, хранящей все прочитанные им книги, берегущие каждую прожитую битву. Он представил это хранилище в виде библиотеки, заставленной фолиантами и дисками, и она возникла вокруг колдунов, не всколыхнув ни единой волосинки на зарывшейся в его колени голове. Их количество потрясало воображение. Стивен жадно рассматривал уходящие вдаль ряды стеллажей, мечтая о том, чтобы иметь возможность наполнить и себя подобными знаниями. Мысленно подозвав к себе одну из книг, он заставил ее зависнуть перед собой и быстро пролистнул от начала до конца, удивившись открытию, что находясь здесь, внутри Стрэнджа, ему не нужно тратить время на чтение или попытки хотя бы рассмотреть страницы. Знания, хранящиеся в них, возникали в его голове, словно всегда там были, словно он лишь освежал память о них, перелистывая страницы. Возможно, дело было в том, что он сейчас делил одно с ним тело, возможно в том, что между ними была такая связь, что они синхронизировались, несмотря на все свои появившиеся различия и разногласия. Книги замелькали в воздухе. С рвением ученого, добравшегося до редких знаний, Стивен полностью погрузился в их поглощение, опустошая стеллаж за стеллажом, и почти пропустил момент, когда щупальце пробралось внутрь его убежища, заскользив к щиколотке Стэфана, видневшейся из-под плаща. Он уловил движение краем глаза, но вместо того, чтобы подпрыгнуть наизготовку, сражаясь с тварью, лишь шикнул на нее, замахав руками, как на кота, вознамерившегося потревожить чужой сон. Щупальце удивленно и вопросительно изогнулось, но потом стало медленно, и будто пристыжено отползать обратно в темноту. Стивен осмотрелся и заметил вздымающиеся над книжными шкафами тени перепончатых крыльев и страшных морд. Еще совсем недавно это вызвало бы у него ужас, но сейчас он с какой-то неизвестно откуда взявшейся веселостью запустил в них тяжелыми фолиантами, и тени опали, прячась по углам и оставляя измученного вечной бессонницей Суприма в покое. Стивен положил ладонь на костлявое плечо, оберегая его сон и защищая от всего, что могло бы потревожить его. Книги и свитки перестали мелькать перед его лицом. Ему нужно было еще обдумать множество других вещей, и этим он и занимался, когда почувствовал перемену во внешнем мире и увидел Наблюдателя, проступающего из темноты. Он дернул Стэфана за плечо, возможно резче, чем ему хотелось бы, и тот мгновенно проснулся, открывая глаза здесь, а через долю секунды уже поднимая их тело навстречу прибывшему. — Пора, Стрэндж.