А нужен был лишь ты

— ОЖИВИ ЕГО! Сейчас, — крик Стрэнджа раздался в тот же момент, как он увидел Наблюдателя, со скорбной миной замершего перед ним. Мир перестал расплываться чернильными завитками, но все еще не был восстановлен окончательно. — Я не имею права. Миры сейчас и так пребывают в шатком едва удерживаемом равновесии, если я нарушу еще и это правило, они могут разлететься как… как карточный домик. Суприм подхватился с земли, на которую рухнул, и кинулся к Наблюдателю. — Правила, значит? Ты нарушил все мыслимые правила, когда чуть не угробил мой мир ради своей цели, когда собрал нас из всех миров, когда… Сколько правил нарушил я ради того, чтобы вселенные, на которые мне плевать, могли жить? Единственная вселенная, которую я знал, почти разрушена тобой, и ты буквально заставил меня лишиться половины своей души, своей лучшей, самой лучшей половины! Что я без него? Он был той моей частью, которая заставляла меня смирять гордыню, хоть немного сочувствовать людям, быть добрым! Ты убил мою Кристин, ты стал причиной того, что я потерял его, хочешь оставить меня таким? Ожесточенным и безжалостным? Твоим врагом? — Стивен, я не имею права… — Ты не имел права убивать их! — крик Суприма надломился и перешел в стон, — Верни его мне, потому что я не успокоюсь, пока он не будет жить, даже если мне самому придется умереть во имя этого. Жизнь больше не значит для меня слишком много. — Я не могу… — Ты можешь! Это в твоих чертовых силах. Не смей лгать мне. — Я не могу рисковать мирами снова. И так из-за меня… — Из-за тебя? Так это все из-за тебя? Отвечай! Наблюдатель отвел глаза. Слепящий, как фары ночью, свет глаз потух, когда он опустил глаза долу. — Я говорил сам с собой. Когда проводишь вечность, наблюдая за тем, что говорят другие, это входит в привычку. И каким-то образом он услышал меня сквозь вселенные. Мало кто способен на это. — Так это тебя я почувствовал в библиотеке Калиостро? После паузы тот ответил. — Да. — Я всего лишь смертный волшебник с, на тот момент, всего парой тузов в рукаве почувствовал тебя, и ты не подумал о том, что такой могучий враг сможет сделать то же самое? О, я знаю, как не дать вселенным рухнуть. Нужно просто вычесть из уравнения тебя. Стрэндж злобно выплюнул эти слова, двинувшись навстречу Наблюдателю, и тот, неожиданно для себя, попятился. Получив значительный урон от Альтрона, чего не случалось… вечность, наверное, он теперь не мог не чувствовать, что и сам не является неуязвимым существом. — Меня не интересует как ты будешь чинить мой мир, и как все остальные. Верни ему жизнь и я помогу тебе. Откажи мне, и Альтрон покажется тебе игрушечным тостером. Рука Наблюдателя, держащая кристалл, сжалась, и Суприм оскалился.- Ты должен мне, божок подглядывания и вуайеризма. — И я исполню свое обещание, — с вернувшимся пафосом проговорил тот, — я обещал починить твой мир… — Который сам и разрушил! — И вернуть тебе жизнь Кристин… — Которую сам же отнял! — Даже один такой возврат из мертвых может подтолкнуть вселенную к гибели. Перед тем, как дать тебе обещание, я просчитал результат, и счел риски приемлемыми. Понадобится множество моих усилий, чтобы свести последствия такого в норму, и я сделаю все для этого возможное. Но возвращение двоих… не проси меня об этом, я не сделаю этого. — Не может быть, чтобы жизнь таких муравьев, какими мы являемся для мультивселенной, влияла на нее так сильно. — Дело не в том, что вы есть, а в том, что значите. Убери запятую из сложнейшего уравнения, поставь ее не в том месте, и космический корабль взорвется в стратосфере вместо того, чтобы лететь к звездам. Суприм молча глядел на него, обдумывая услышанное, и гнев в его глазах стал сменяться отчаянием. — Ты заслуживаешь своей награды, Стивен, — уловив перемену, Наблюдатель смягчился, — когда-нибудь ты поймешь меня, но сейчас, хотя я желал бы дать тебе все, что ты ни попросишь, тебе придется выбирать, какую душу вернуть обратно. Стрэндж заозирался, ища взглядом тело Стивена, но его не было. Его не было больше нигде. — Я должен предупредить тебя, что, учитывая то, насколько истрескавшейся сейчас является Мультивселенная, возвращение Кристин Палмер будет самым опасным из выборов. — Заткнись, заткнись же ты, наконец, — простонал Стрэндж в отчаянии. Ее улыбка, взгляд ее глаз, полный такой любви к нему, почему он не замечал всего этого так явно, когда был рядом с ней? Потому что казалось — весь мир перед ними, все время лишь для них. Его руки снова словно ощутили неправильную безвольность, с которой мотнулась ее голова на сломанной шее, прежде чем уткнуться в его руки. Не думая больше о гордыне, он взвыл, сжимая волосы. Вот Кристин оборачивается к нему в дверях операционной после успешной операции, вот поднимает взгляд после неудачной. Кристин дома пьет чай за столом, сидя в его халате, и ее лицо начинает наполняться мягким светом, когда она поворачивается, заслышав его шаги из ванной, и отсветы лампы падают на нее. Кристин спит, Кристин сердится, поет под какую-то песенку, временами забавно фальшивя, но нимало не смущаясь этому, ведь ей просто нравится то, что она делает, делает, не боясь показаться несведущей или недостаточно хорошей для этого. Страх, который вечно терзал его самого. Воспоминания замелькали перед ним, как в калейдоскопе и внезапно остановили свой бег, развернув перед ним солнечное утро. Пора было вставать. Его смена должна была начаться через пару часов, а он не опаздывал. Ее смена недавно кончилась, и сквозь дрему потревоженного сна он слышал, как она в темноте, чтобы не будить его, пробралась из ванной в кровать, поморщился, от того, что пара капель упали на щеку, когда Кристин осторожно наклонилась над ним, легко целуя в висок. Она заснула на его плече, как любила это делать всегда, хотя это, должно быть, не была самая лучшая поза для утомленного человека, и теперь он все не решался переложить ее голову на подушку, наслаждаясь моментом щемящей нежности и словно уже тогда предчувствуя, что такое счастье не может достаться человеку надолго. Он склонил голову, возвращая легкий поцелуй в висок, прижимая ее к себе и Кристин сонно завозилась, прильнув горячим со сна телом к нему. — Скажи мне это слово, — пробормотала она, не открывая глаз. — Я люблю тебя. — Это три слова. Другое. То самое.Он усмехнулся. — Увы, дорогая. — Нет, не это, не хочу его слышать. Скажи мне это. «Выходной», вот все, что мне сейчас нужно. Чтобы был выходной и ты остался со мной в этой кровати. Она закинула на него руку, притягивая к себе. — Не хочу тебя сегодня никуда отпускать. Не отпущу. Он вздохнул. — Я должен. На сегодня есть операция, которую нельзя доверять никому, особенно этому, как его… — Ты прекрасно знаешь, как его зовут, Стрэндж. — Я знаю все, но некоторые вещи слишком отталкивающие, чтобы упоминать их в такие моменты. — Не заставляй меня начинать сочувствовать Нику просто из чувства противоречия. — Ну вот, ты сказала это гадкое слово, и где? В нашей постели! Кристин раскрыла глаза, и их кошачье выражение словно выбило из Стивена Стрэнджа дух. — Да, наша постель точно не для этого. В глубине лукавых глаз зажглись ведьмовские огоньки, сопротивляться которым он был не в силах. — Иди ко мне, любовь моя. Фотографическая память хранила в себе всё, малейшие нюансы и это было как сверхполезной частью него самого, так и вечным проклятием, потому что, в отличие от других людей, плохие воспоминания не затирались в его памяти. Остатки его переполовиненной души раздирались в клочья, сердце жгло вновь открывшейся раной, а мозг работал так усиленно, как редко когда прежде. Ему нужно было сосредоточиться, чтобы принять единственное верное решение, но как это сделать, когда память переполнена то Кристин, то Стивеном? Стивеном, его Стивеном, сражающимся с ним, обнимающим его, глядящим на него с такой любовью, пусть он в тот момент и видел перед собой иллюзию Кристин. Он попытался очистить свой разум, но вместо этого увидел сперва его глаза, широко распахнувшиеся в наивном удивлении, а потом и его побледневшее лицо, искривленный рот, увидел, как огонь жизни погас в нем, и тело, будто надломившись, стало неотвратимо падать к земле. Стивен. Что если…? Что если он и есть ключ ко всему. Выбери он Кристин сейчас, ту, ради воскрешения которой он мучил себя сотни лет, и они будут счастливы… если он сможет быть счастлив, не будучи собой в полной мере, если он, такой, сможет дать ей счастье, если она захочет остаться с ним. Странно, что эта мысль не приходила к нему раньше, он даже не задумывался о том, насколько изменился, не замечал за собой ежедневных перемен, пока не забыл, каким был, пока не столкнулся со свой молодой версией. Выбери он Кристин, она не сможет помочь ему вернуть Стивена. — Стивен. Наблюдатель повернул к нему яркие глаза. — Ты уверен…? — спросил он тихо и мягко, но Стрэндж чувствовал то облегчение, которое проскользнуло в его голосе. — Я выбираю Стивена. — его голос все-таки дрогнул в конце. В таком выборе невозможно принять верное решение, как невозможно выбрать из двух своих детей кому жить, кому нет, как невозможно выбрать, какого глаза хочешь лишиться, правого или левого. Чертов, проклятый, ненавистный Киллмонгер! Оглуши он Стивена, захвати в заложники, все могло бы сложиться так счастливо, так прекрасно. И зачем он сам привел его сюда? Да, силы его близнеца питали его в битве и, возможно, без него Суприму бы не победить, но какой толк от этой пирровой победы сейчас? — Мне нужен Стивен.