***
Она появилась с громким хлопком в одном из прилегающих к Оксфорд-стрит переулков Лондона. Горожане, повинующиеся правилам жизни в мегаполисе, не обратили внимания ни на громкий хлопок, ни на влившуюся в толпу бледную и растрепанную девушку. Гермиону подхватил и понес людской поток, и она, не сопротивляясь, «поплыла по течению». В голове у нее было на редкость пусто и тихо, а перед глазами стояла только одна картинка: стоящий на четвереньках Рон и трахающая его резиновым фаллосом Нарцисса… В ее душе разрасталась мертвая, холодная чёрная дыра, которая стремилась поглотить её полностью. Гермиона шла не разбирая дороги, не понимая куда и зачем идёт, только когда заморосил мелкий сентябрьский дождь, она остановилась и огляделась. Возвращаться в магический мир не хотелось, а в маггловском ее никто не ждал, поэтому Гермиона, не долго думая, сняла номер в одном из лондонских отелей. Еще во времена войны и охоты за крестражами Гермиона оценила всю прелесть заклинания Незримого расширения, поэтому даже теперь, спустя пять лет мирной жизни, она всегда имела при себе волшебную сумочку. Ее, ставшая не менее легендарной, чем она сама, вышитая бисером сумочка нашла своё последнее пристанище в музее Хогвартса, а на смену ей пришла черная кожаная сумка-шоппер, ну очень удобная для переноски кучи рабочих бумаг. В маггловском отеле никто не знал, кто такие Уизли, и Гермиону это полностью устраивало. Она оплатила номер на несколько недель вперед и, заселившись, первым делом приняла душ. Горячая вода, казалось, успокаивала расшатанные нервы и дарила иллюзию тепла, но стоило только Гермионе покинуть ванную и оказаться на кровати, как ее тело, подчиняясь какому-то неведомому ей ранее инстинкту, свернулось калачиком и, открыв душевные шлюзы, утопило все ее существо в боли. Из груди вырвался отчаянный крик, а по щекам ручьями потекли слезы. Истерика набирала обороты. Ещё утром она могла бы назвать себя счастливым человеком. Она выжила в войне, у нее был любимый и любящий муж, верный друг и дружная большая семья… Сейчас же у нее не осталось ничего. Ее предали. Рон ее унизил, смешал с грязью, которой ее когда-то называли в Малфой-мэноре, а Гарри всё знал и молчал. Гермиона была уверена, что Гарри всё рассказал жене. Он никогда не умел скрывать что-либо от Джинни. Джинни наверняка все рассказала матери, а что знает Молли, знают все Уизли. Они всё знали и молчали. Смотрели мне в глаза, улыбались, приглашали в свои дома, а сами втыкали ножи мне в спину. Гермиона смогла забыться тяжелым сном только под утро, и снился ей кружащий вокруг нее рыжеволосый хоровод. Уизли смеялись и тыкали в нее пальцами, а за их спинами стояла холодная и прекрасная Нарцисса Блэк, у ног которой, подобно псу, сидел Рональд. Проснулась она ближе к обеду с опухшими от слез глазами-щелочками, больной головой и непослушной копной кудрявых волос на голове. Нужда вынудила ее покинуть свое убежище, и Гермиона, вяло перебирая босыми ногами, пошла в ванную. Холодная плитка приятно охладила ступни, а холодная вода прояснила зрение и оросила пересохшее горло. Умывшись и напившись воды из-под крана, Гермиона вернулась в постель. Мысли вяло роились в её усталом сознании. Я просто устала. Возможно, мне всё это показалось? Возможно, кто-то из коллег решил зло пошутить и влил в мой кофе дурманящее зелье? Возможно, Рон сейчас меня ищет, а я тут обливаюсь слезами? И еще десятки различных и иногда абсурдных «возможно». Гермиона всеми силами пыталась придумать объяснение тому, что увидела вчера своими глазами. Немного позже, ближе к ночи, в ее более-менее прояснившееся сознание пришло понимание того, что с ней происходит. Она уже сталкивалась с подобным, когда поняла, что не сможет вернуть своих родителей, что им суждено прожить свою новую жизнь в Австралии и воспитывать новую, новорожденную Гермиону. Стадии принятия Кюблер-Росс. Гермиона решила, что только прожив их, она станет прежней и найдет в себе силы двигаться дальше. Сейчас она была на первой из пяти стадий.Отрицание.
Гермиона взяла на работе отпуск за свой счёт. Она нуждалась в тишине и уединении. Она не хотела никого ни видеть, ни слышать. Через несколько дней в открытое окно ее номера влетела белоснежная сова и бросила к ее ногам конверт, который голосом Гарри Поттера попросил ее связаться с ним, поскольку он за нее переживает, а еще лучше вернуться домой. Гермиона отправила Поттеру записку-отчет, мол: «Со мной все хорошо. Мне нужно время все обдумать. Не ищи. Не пиши.» Так, в чередовании апатии и отрицания очевидного, прошло несколько дней. Потом началась вторая стадия.Гнев.
Гермиона обвиняла всех и каждого в том, что случилось с её семьёй. Она металась по номеру, как раненый и загнанный в угол зверь. Ей хотелось найти Рона и заставить его испытать хоть часть той боли, что сейчас терзала её. В какой-то миг она подумала, что сейчас могла бы понять Беллатрису Лестрейндж с ее неизменной злостью и желанием убивать. Гермионе хотелось наказать всех, кто хоть как-то замешан во всей этой истории. Её разум подкидывал идею за идеей, но она понимала, что месть не принесёт ей долгосрочного облегчения. Магия девушки подпитываясь яростью своей хозяйки, вырывалась наружу мелкими искорками в кудрявых волосах. Во время самого яркого приступа гнева Гермиона не смогла справиться со своим состоянием, и случившийся магический выброс разбил в номере все зеркала, которые осыпали ведьму серебряным дождем острых осколков. Только выплеснув физически всю свою боль и гнев, Гермиона смогла вновь взять свою магию и эмоции под контроль.Торг.
Гермиона вновь и вновь прокручивала в голове тот вечер. Рон и Нарцисса. Рон и Гарри. Гарри и Нарцисса. Гнев поутих, и его место на эмоциональном пьедестале занял торг. Голову Гермионы заполонило множество разнообразных «если»… Если бы я больше времени уделяла Рону, он бы мне не изменил. Если бы я была женственной, как того хотел Рон, то ни какая Нарцисса бы не влезла в нашу семью. Если я научусь этому виду секса, Рон ко мне вернется. Если я смогу стать «Госпожой», Рон будет любить меня, как прежде. Торгуясь с собой и своей совестью, Гермиона искала выход из сложившейся ситуации. Она копалась в себе, разбирая свое нутро на атомы, пыталась понять, что же и когда она сделала не так и как теперь это всё исправить. Хотя глубоко в душе прекрасно понимала, что все разрушено под ноль, и исправить уже ничего не получится.Депрессия.
Когда у Гермионы ну никак не получилось свести морально-этический дебет с душевно-физическим кредитом, ее с головой поглотила жутчайшая апатия. Она вновь скрылась в своем убежище и, завернувшись в одеяло, проводила дни лежа в постели и смотря в одну точку. Слез не осталось, впрочем, как и мыслей. В один миг все стало несущественным. Гермиона по годами культивируемой привычке винила во всем себя, но уже без особых эмоций. Она провела две недели, не чувствуя и не живя. Она много спала, иногда на автопилоте ела и принимала душ. Ничего не трогало эту обычно исполнительную и деятельную ведьму, даже изредка посещающие мысли о том, что отпуск подходит концу, и в ней наверняка нуждаются на работе. На второй неделе постельного режима Гарри вновь прислал сову с запиской, «требования» его были прежними. В этот раз Гермиона отослала пернатого почтальона восвояси без какого-либо ответного сообщения. За окном царила английская осень, известная своими дождями и темным пасмурным небом. Окружающая серость идеально описывала душевное состояние Гермионы, нутро ее было тусклым и безрадостным. Если бы ее спросили, она не смогла бы ответить, сколько дней провела в этаком состоянии анабиоза. Гермиона этого не помнила, просто в одно судьбоносное утро она открыла глаза и поняла: её брак уже не спасти.Стадия пятая, финальная. Принятие.
Гермиона встала с кровати и, как обычно, прошлепала босыми ногами в ванную. Из зеркала на неё смотрело непонятное существо со впалыми бледными щеками, красными опухшими от слез глазами, а про то, что творилось у существа на голове, и говорить не стоит. Девушка печально улыбнулась своему отражению. — Да, красавица, ничего не скажешь. Не мудрено, что Рон нашел другую, — но тут произошло то, что мы, мой дорогой читатель, можем назвать маленьким чудом. Гермиона, вдруг гордо выпрямившись и вцепившись пальцами в белую раковину, проговорила твердым голосом: — Хватит, Гермиона, ты давно большая девочка! Не будь размазней! Сделанного не вернешь, сломанного не починишь! С этими словами она вошла в душевую кабинку, открыла краны и встала под струи горячей воды. Гермиона не только приняла тот факт, что ее брак разрушен и все, кому она доверяла, предали ее, но и поняла, что на этом ее жизнь не заканчивается. Приведя себя в порядок и позавтракав заказанным в номер традиционным английским завтраком, она составила план действий. Я напомню всем им, кто такая Гермиона Грейнджер.