Случайность

Нью-Йорк опьяняет. Американцы, признаёт Эрик, оставляют желать лучшего — хотя половина людей, населяющих этот город, тоже не были рождены здесь — но он никогда не был в месте, которое было бы так напичкано сталью. В дни, когда он устаёт обсуждать планы с Эммой, Азазелем и Яношем, он ускользает от них и едет на метро загород и обратно, утопая в ощущениях от окружающего его со всех сторон металла, особенно над головой. Когда они впервые прибыли в Нью-Йорк, он активно выступал за то, чтобы разместить их штаб-квартиру в небоскрёбе, но поскольку им нужно где-то жить, а не только прятаться и плести заговоры, Эмма настояла, чтобы их база была в более жилом районе. Кто девушку ужинает, тот её и танцует. Спустя год споров по каждой мелочи Эрик наконец научился не распыляться по пустякам. В Грамерси слишком много кирпича, по мнению Эрика, но он получает небольшое удовлетворение от использования своих способностей, чтобы попасть в парк без ключа. Он открывает входную дверь таунхауса взмахом руки и направляется прямо в глубину здания. Они не пробыли здесь и нескольких недель, как кухня превратилась в нечто вроде хаба. Они поставили радио на одну из столешниц и переоборудовали прилегающую к ней столовую. Теперь это настоящий военный штаб с картами на стенах и документами на блестящем дубовом столе. Энджел готовит завтрак за плитой; она в спортивных брюках и своей стандартной футболке с отрытой задней частью, её паутинчатые крылья прижаты к спине. Радиоведущий излагает местные новости. — Доброе утро, босс, — говорит она, кивая, и двигает яйца лопаткой. — Доброе утро, — отвечает он, обходя её, чтобы налить чашку кофе из кофейника. — Они уже уехали? — Где-то час назад, — подтверждает она. — Эмма сказала, что позвонит позже. Эмма, Азазель и Янош отправились обратно в Европу по многообещающей наводке, оставив дом в Нью-Йорке в полном распоряжении Эрика на обозримую перспективу. Им тоже досталось несколько наводок, а также большая часть “огневой мощи”. Помимо первоначальной троицы и него самого, в доме живёт ещё шесть мутантов, и независимо от того, атакующие ли у них способности или защитные, все они хороши в бою. С момента, как он объединил силы с бывшей командой Шмидта, за прошлый год они разыскали, а в нескольких случаях освободили, около трёх десятков мутантов. Большая часть из них не представляют пользу: эмпатия без телепатии; необычные физические, чисто косметические, особенности; парень, который слегка светился в темноте; девушка, которая могла заставить растения расти быстрее своим прикосновением. И к тому же, большинство из них не хотели покидать свои семьи. Команда, которую они собирают, состоит из людей, которым больше некуда пойти, независимо от того, искали ли они единомышленников или цель жизни. Они подобрали Энджел в Лос-Анджелесе в июле. Диапазон Эммы ограничен, но если благодаря сочетанию сарафанного радио, подкупа и отточенных навыков отслеживания Эрика они оказывались в нужным местах, то она с радостью прочёсывала каждый разум в комнате, чтобы найти искомого мутанта. Окольными путями они сперва попали в стриптиз-клуб, а потом в отдельную комнатку с Энджел, где Эмма смерила её холодным взглядом и затем приняла свою мерцающую алмазную форму. Несколько недель спустя Эрик всё ещё вспоминал момент, когда Энджел с понимающим взглядом и медленно расползающейся улыбкой развернула свои крылья. — А теперь к международным новостям, — объявляет радиоведущий. — Переговоры между министром Макнамарой и советским министром обороны Родионом Малиновским в Риге сорвались на фоне последнего заявления президента Кеннеди о том, что США— — Боже, ещё слишком рано для этого, — бормочет Энджел, и Эрик выключает радио с помощью своих способностей. Она подаёт ему тарелку с яйцами, он благодарит её и садится за большой прочный стол в центре комнаты. Она усаживается напротив, аккуратно выкладывая свою порцию яиц на тост. — Отчёт со вчерашней вылазки, — говорит она, постукивая двумя длинными ногтями по написанной от руки записке, лежащей поверх утренней газеты. На ней адрес в Мидтауне и слово: “мистик”. — Загадочно, — произносит он сухо. — Жаба узнал об этом месте от надёжных источников и провёл небольшую разведку прошлой ночью, — говорит Энджел. — Это ресторан, где каждый вечер выступает новая певица. Но ты ни за что не угадаешь, что ему сказал бармен. Эрик вскидывает брови и жестом показывает ей продолжать. — Все певицы — это на самом деле одна и та же девушка, — произносит Энджел с довольной улыбкой. — Хамелеон? — Эрик не может скрыть искренний интерес в голосе. Это звучит захватывающе само по себе, но такая способность будет незаменима в их арсенале. — Как насчёт посмотреть выступление сегодня вечером? — спрашивает Энджел с хитрой улыбкой. Эрик улыбается в ответ. — Я зайду за тобой в восемь. Принарядись. Энджел смотрит на него почти сочувствующим взглядом. — Малыш, на мне всё смотрится нарядно. Он проводит большую часть дня в столовой, поглощая кофе и прочёсывая большую стопку секретных документов, которые Азазель стащил из полицейского участка на Сентр-стрит несколькими днями ранее. Им ещё не попадался ни один официальный правительственный документ, в котором бы упоминалось о существовании мутантов — и все согласны, что это к лучшему — но по мере того, как они сталкивались со всё новыми типами способностей, они научились читать между строк и находить описания, подающие хоть какие-то надежды. К восьми часам он уже стоит у подножия лестницы в своём лучшем костюме. Энджел спускается в обтягивающем красном платье с принадлежащим Эмме белым меховым палантином поверх своих крыльев. — Если ты ещё не понял, платишь ты, — произносит она, и он смеётся и подаёт ей руку. В элитном ресторане с огибающей стену барной стойкой из полированного мрамора пьяные и развеселённые гости раздают заказы порхающим между столиками официантам в белых смокингах. Их сажают поближе, с отличным видом на сцену, и Энджел заказывает им два мартини, пока Эрик осматривает помещение на предмет уязвимостей. — Расслабься, приятель, — шепчет Энджел. — Она же певица, а не убийца. Эрик бросает ей многозначительный взгляд, и в этот момент на сцену выходит музыкальная группа, свет приглушается, и толпа начинает аплодировать. Вошедшая следом певица миниатюрна и миловидна, со вздёрнутым носом и лицом в форме сердца. На ней очень короткое платье с пайетками, и её тёмные кудри собраны заколкой, украшенной драгоценными камнями, которые блестят под лучами прожектора. — Добрый вечер, дамы и господа, — говорит она с застенчивой улыбкой, слегка наклоняя голову. Эрик ловит взгляд Энджел, и та поднимает бровь. Насколько Эрик может судить, она поёт хорошо, у неё высокий и чистый голос. Между песнями она идеально отыгрывает провинциальную девчушку, приехавшую в большой город; когда он осматривает гостей, он с точностью определяет, кого из мужчин это привлекает. — Ну как? — произносит Энджел, когда певица уходит со сцены под шквал аплодисментов. — Что ну как? — спрашивает Эрик, закидывая в себя остатки мартини и стягивая оливки с зубочистки. — Я здесь, чтобы понять, действительно ли она хамелеон, а не оценивать её как исполнителя. — Всё равно мог бы немного расслабиться, — говорит Энджел дразнящим тоном, хихикая и постукивая ногтем по краю своего бокала. — Понять, какое обличие тебе нравится больше всего. Эрик хмурится. — Последнее, кажется, не особо подходит для боя. Она взрывается смехом и качает головой. — Клянусь, — произносит она после того, как переводит дух, — не знаю, кто запрограммировал тебя в лаборатории, но… Она замолкает, и радость сползает с её лица: — Я— Я не хотела— — Забудь, — отрезает Эрик, избегая её взгляда и подзывая официанта, чтобы заказать ещё выпивки. Эрик понятия не имеет, что Эмма рассказала их новым членам, но судя по неловкости Энджел, она знает по крайней мере о его юности. Все они видели тату на его руке — он не стесняется носить одежду с короткими рукавами, несмотря на то, что постоянно сталкивается с людьми, которые запинаются на полуслове, когда замечают её. Он знает обрывки биографии Энджел, и хотя нет смысла сравнивать их совершенно разные переживания, насколько ему известно, у неё было необычайно тяжёлое детство. Она не спешит доверять: пусть она и согласилась присоединиться к ним сразу же, месяцы спустя она всё ещё посматривает на дверь, будто находясь на грани того, чтобы бросить всё это предприятие. Он использует эти моменты сомнения, чтобы напоминать ей, чем они занимаются: насколько они сильны и как лучше использовать эту силу. Проходит несколько минут, и они молча наблюдают, как группа снова поднимается на сцену. Энджел прочищает горло. — Я просто— — Думаешь, следующая будет блондинкой? — говорит Эрик слегка громче, чем нужно, пока она не пустилась в какой-нибудь разговор о чувствах. Она понимает намёк, и когда официант приносит их напитки, поднимает бокал. — Я бы предпочла рыжую, — говорит она, подмигивая. Свет снова приглушается, и выходит следующая певица. Зрители в равностей степени реагируют аплодисментами и непристойными выкриками. Энджел наклоняется к нему. “Бинго!” — громко шепчет она. У этой женщины действительно рыжие волосы и крайне привлекательные округлые формы, её тёмно-синее вечернее платье очень детально подчёркивает каждый изгиб. У неё нет ничего общего с предыдущим образом. Эрик ждёт не дождётся окончания шоу, чтобы они могли остаться с ней наедине. — Привет, мальчики, — говорит рыжая, посылая воздушные поцелуи большой и очень шумной компании мужчин за столиком позади. Голос тоже звучит совсем по-другому; даже со своим неразвитым слухом Эрик никогда бы не спутал первую женщину со второй. Он пристально наблюдает за её выступлением, более продолжительным и полным наклонов вперёд и разнообразных поз, и после последнего выхода на бис, он встаёт и идёт к барной стойке, пока остальные гости направляются к выходам. — Последний заказ был 20 минут назад, приятель, — говорит бармен, не поднимая взгляда. — Я хотел бы поговорить с певицей наедине, — говорит Эрик. По застёжке браслета он чувствует, как сзади подходит Энджел. — Прости, друг, но выступление закончилось, и она очень занята. — Ясно, значит, певица только одна, — говорит Эрик, и в этот момент бармен поднимает глаза. — Полагаю, мне нужно произнести слово “мистик”? — А, — бармен ставит стакан, который он протирал. — Ты знаком с парнем с… Он указывает жестом на своё лицо. — Наш коллега, — подтверждает Энджел. Они никогда не узнают, что сделал Жаба: подкупил его, подлизался или пригрозил ему — но бармен просто кивает и произносит: “Идите за мной”. Их ведут по коридору, который выглядит куда более обшарпано, чем часть ресторана, отведённая для гостей: лампочки здесь разбиты, и полы годами не видели швабры. Они подходят к неподписанной двери, бармен стучит один раз, выкрикивает “Мистик!” и распахивает её. В этой гримёрной на удивление пусто — не видно ни одного предмета одежды — и за туалетным столиком сидит девушка с длинными светлыми волосами и смотрит на них через зеркало с хмурым взглядом. — Что происходит? — спрашивает она. Она тоже звучит совершенно иначе, чем те две певицы. — Оставлю вас, — говорит бармен, махая девушке рукой в качестве извинения, и выходит за дверь. Она поворачивается, и Эрик замечает, как язык её тела тут же меняется на оборонительный и настороженный. — Что вам нужно? — спрашивает она, скрещивая руки на груди. — Небольшая демонстрация, — говорит Энджел и, не теряя времени, сбрасывает палантин Эммы на пол и расправляет свои крылья. Рот девушки приобретает форму идеального кольца. — Ты… — Да, — отрезает Эрик. Он ощущает несколько предметов на туалетном столике : пинцет, расчёска с металлическим задником, парочка монет. Он поднимает их в воздух по одному и заставляет их двигаться по кругу, будто жонглирует им. Шокированный взгляд девушки сменяется ухмылкой. — Я знала, — говорит она едва слышно. Она поднимается, расправляет плечи и начинает медленно перевоплощаться, снизу вверх, сменяя розоватую кожу на тёмно-синие чешуйки. У неё короткие красные волосы, большие жёлтые глаза, и она полностью голая и синяя с головы до ног. Она самый завораживающий мутант, которого он когда-либо видел. — Мистик, — говорит она, протягивая руку. Эрик хватает её. У неё пугающе сильная хватка. Энджел тихонько хихикает. — Я же сказала, что предпочитаю рыжих.

*

В первые недели нового года Эрик начинает понимать, насколько Мистик изменила расстановку сил в доме. Эмма всё ещё в Европе и с каждым месяцем звонит всё реже, а без неё им значительно сложнее вычислять потенциальных новых членов. Даже используя таланты Мистик, им приходится делать гораздо больше работы, чтобы окончательно удостовериться, что их текущая цель — мутант. Настроение Мистик так же изменчиво, как и её физическая форма: в одну секунду она полна детского энтузиазма, в другую — закрыта в себе и жестока. Эрик подозревает, что она примеряет разные личности так же, как примеряет разные обличия. Ему безусловно больше нравится беспощадная Мистик, та, что полна решимости добиться цели, но он признаёт, что эта личность ей не подходит, словно слишком широкое в плечах пальто. Она ничего не говорит ему о своём прошлом. Ему немного любопытно; он как минимум хотел бы послушать, как она впервые рассказала владельцу ресторана о своих талантах. В ту ночь первой встречи они остались в её гримёрке с бутылкой бурбона, и она рассказала им, что ей платили как одной певице, независимо от того, сколько обличий она сменит за ночь. При шести выступлениях в неделю она едва могла себе позволить крысиную нору в доме без лифта в глубинах Гринвич-Виллидж. Когда они сказали ей о доме, она была более чем готова переехать на другой конец города. Мистик подчиняется ему, но они не друзья — возможно, коллеги, и когда он замечает, насколько плоха она в бою несмотря на свою недюжую силу, ещё и тренер и ученица. С Энджел же она быстро завязывает крепкую дружбу, и к концу февраля, когда сугробы покрываются перманентным слоем грязи и он в результате начинает недолюбливать Манхэттен, он понимает, что если однажды он воспринимал Энджел как друга, то теперь они обе стали для него подчинёнными — парочкой надёжных помощников, прикрывающих его спину, а не стоящих с ним бок о бок. Так даже лучше. Им ещё многое предстоит сделать. Энджел никогда особо не волновали серьёзные разговоры — она ставит во главу угла своё выживание — но вот Мистик, как Эрик узнаёт почти сразу, смотрит на мутантов и их будущее более широко. Она даёт понять, что знала ещё таких же, как они, но не распространяется на эту тему. — Способности, представляющие угрозу — это одно, но что насчёт видимых мутаций? — говорит Мистик однажды днём, продолжая разговор с Энджел, пока они поднимаются из импровизированного спортзала, который они организовали в подвале. Эрик уже час продирается сквозь пакет зашифрованных документов и кладёт ручку на кухонный стол, чувствуя благодарность за возможность отложить это на потом. — Хорошо позанимались? — спрашивает он. Энджел кивает, наливает стакан воды, который протягивает Мистик, и затем наливает ещё один себе. — Всё было хорошо, пока этот маленький сепаратист не стал читать мне лекции про будущее, — произносит она, фыркая. Мистик издаёт протестующий звук. — Я просто говорю, что не могу ходить по улице в таком виде, — говорит она, показывая на свои синие чешуйки. — Я знаю, как относятся к людям, которые выглядят иначе. — А, так ты поэтому разгуливаешь в обличии задорной блондинки, хм? — говорит Энджел. Она произносит это дразнящим тоном, но за ним скрывается раздражение. Мистик закатывает глаза. — Я могу выглядеть, как захочу. Почему бы не обеспечить себе преимущество? Энджел с силой ставит стакан на столешницу. — Слушай, детка, я понимаю, — говорит она, — но ты можешь оставаться блондинкой всю жизнь, если ты— — Но я не— Её прерывает звонок в дверь, что является достаточно необычным событием, и Эрик мгновенно настораживается. Кажется, за дверью стоит только один человек, и судя по расположению металла, на нём некая форма. Если у пришедшего и есть оружие, оно сделано из какого-то другого материала. — Ждите здесь, — командует он, игнорируя их возражения и направляясь к передней части дома. Он распахивает дверь и обнаруживает на пороге подростка, одетого в форму почтальона, с письмом в руке. — Что? — рявкает он. Глаза мальчика округляются. — Сэр, — произносит он дрожащим голосом, — я ищу Рейвен Даркхолм. — Ты ошибся адресом, — говорит Эрик, собираясь закрыть дверь, но мальчик поднимает руку. — Но дело в том, что… отправитель дал довольно конкретные инструкции, — говорит он. — Вы точно уверены— — Это я. Я Рейвен Даркхолм. Рядом с ним возникает Мистик, полностью одетая и со светлыми волосами. Её обыкновенно розовые щёки побледнели. Мальчик вручает её конверт. — Хорошего дня, мисс, сэр, — говорит он, приопуская козырёк своей кепки, и тихонько отступает назад, чуть не сваливаясь со ступенек. Эрик захлопывает за ним дверь. — Рейвен Даркхолм? — говорит Энджел, уперев руки в бока. — Моя прошлая жизнь, — отвечает Мистик, натягивая самую неубедительную улыбку, которую Эрик когда-либо видел. — В которой мой брат — единственный, кто мог отправить это письмо — играл главную роль. — У тебя есть брат? — спрашивает Эрик. — Ты дала своему брату этот адрес? — одновременно спрашивает Энджел. — Мне и не нужно было, — произносит Мистик со вздохом, принимая своё естественное обличие. Она проводит ногтем под печатью на конверте из плотной и очевидно дорогой бумаги. — Как же тогда он его заполучил? — спрашивает Эрик. Она ему не отвечает и читает письмо, хмурясь ещё сильнее. Она аккуратно складывает его и засовывает обратно в конверт. — Он в Нью-Йорке, — говорит она. — И он читает лекцию сегодня вечером. Он хочется увидеться со мной. — А ты хочешь с ним увидеться? — спрашивает Энджел, подходя поближе и кладя руку на предплечье Мистик. — Ты же знаешь, он не может тебя заставить. Мистик грустно смеётся. — Ну, технически может, — говорит она. — Но я пойду. Она поднимает взгляд на Эрика. — Тебе тоже стоит сходить. Тема лекции — будущее генетической мутации.

*

Мистик молчит почти всю дорогу. Они поехали вдвоём — Энджел отказалась от приглашения, сказав, что ей не хочется возвращаться в школу. В поезде Эрик рассматривает Мистик. Она в обличии блондинки, с мрачным лицом. Его переполняет любопытство, но в то же он время недоволен: она прожила под его крышей столько месяцев и ни разу не упомянула об этом брате, человеке, у которого, по-видимому, достаточно знаний в области генетики, чтобы разъезжать по миру и читать по ней лекции. Среди нагромождения зданий Манхэттена кампус выглядит странным оазисом с тщательно подстриженными зелёными газонами и аккуратными рядами деревьев, демонстрирующих первые весенние почки. — Твой брат, — Эрик заговаривает снова, пока они поднимаются по широкой мраморной лестнице здания, в котором будет лекция. — Он мутант? — Да, — говорит Мистик. Он выжидает, но она не продолжает. Они подоспели к самому началу и занимают места на последнем ряду аудитории. За трибуной стоит мужчина с копной седых волос и в формальном твидовом пиджаке с заплатками на локтях. Он считывает текст с карточек. — …и, возможно, ещё расскажет о своей работе в Кембридже. Теперь без лишних промедлений давайте радушно поприветствуем доктора Чарльза Ксавье. Шагающий по сцене под волну аплодисментов человек сразу бросается в глаза: у него светлая кожа, тёмные волосы и компактное телосложение, и он одет в хорошо скроенный костюм-тройку. Он встаёт за трибуну и широко улыбается, глядя на слушателей. Его глаза на мгновение останавливаются на дальнем углу, где они сидят, но он не выглядит удивлённым. Эрик наклоняется к Мистик и шепчет: — Твой брат — тоже хамелеон? Она мотает головой. — Дамы и господа, доктор Раш, большое спасибо, что пригласили меня в Нью-Йорк, — говорит он. — По правде говоря, я вырос к северу отсюда, хотя вы бы никогда не догадались об этом по моему акценту. Аудитория смеётся, а Эрик снова наклоняется к Мистик. — Твой брат — британец? — громко шепчет он. Она сильно толкает его локтем в рёбра. — Буду рад ответить на любые вопросы о работе Лаборатории молекулярной биологии, в частности, моего подразделения, — говорит Ксавье. — Но я здесь по большей части для того, чтобы поговорить о чём-то более абстрактном. Не столько о генетических реалиях, сколько о генетических возможностях. У Эрика перехватывает дыхание, и он слегка подаётся вперёд. В этот момент его взгляд встречается со взглядом Ксавье. Кажется, будто кто-то схватил его за самое нутро и потянул. Ксавье начинает лекцию, которая оказывается слишком сложна для Эрика — что понятно, учитывая место проведения — но он всё равно старается слушать как можно внимательнее. Ксавьер говорит очень оживлённо, заполняя больше пространства, чем кажется физически возможным. Сильная генетическая мутация — скачок в эволюции человека, нежели постепенное изменение — преподносится в лекции как интригующее гипотетическое предположение, но Эрик видит, как он осторожно оборачивает реальность в язык абстрактных рассуждений. Время от времени его взгляд перемещается в дальний угол. Мистик сидит рядом с ним неподвижно, скрестив руки на груди. — Если бы этот ген — или, скажем, кластер генов — был доминантным и передавался случайным образом, можно легко вообразить, что эти цифры быстро бы возросли всего за несколько поколений, — говорит Ксавье. — И тогда остаётся вопрос: что будет с людьми, которые эволюционируют первыми? Он с улыбкой делает глоток воды: — На этом моменте прервусь вопросы. Мужчина постарше со второго ряда поднимается и прочищает горло. — Доктор Ксавье, — произносит он, — думаю, выражу мнение всех в этом зале, если скажу, что это захватывающий мысленный эксперимент. Но эти потенциальные мутации, мягко говоря… Ксавье снисходительно улыбается. — Давайте-давайте. Это всё-таки мысленный эксперимент. — Тогда рассмотрим нечто крайне неправдоподобное. Представьте человека, который стреляет пулями из своих пальцев, — продолжает слушатель. — Или кого-то, кто может проходить сквозь стены. Людей, обладающих способностями, которые не просто дают им преимущества в жизни, а делают их опасными. То, что вы предлагаете, неизбежно приведёт к разрушению наших социальных структур. — Ну, — отвечает Ксавье, наклоняя голову так, будто перед ним загадка, — если бы у меня был пистолет — вот уж действительно дикое предположение… Он горько усмехается, и аудитория смеётся в ответ. Он продолжает: — Если бы у меня был пистолет, разве я не был бы столь же опасен, сколько человек, стреляющий пулями из пальцев? — Я не—, — мужчина пытается вклиниться, но Ксавье поднимает руку. — Мы оба могли бы принять решение использовать эту возможность или не использовать, — говорит он. — Если бы он был схож со мной по темпераменту, он бы не сделал ни единого выстрела. Нас повсюду окружают мутации, дающие преимущества — взять, например, людей, которые обладают врождённой физической силой, с которой вы или я никогда не смогли бы сравниться. Эти люди не душат других до смерти, просто потому что могут. — Но владеть оружием — это не то же самое, что быть оружием, — возражает мужчина. — Даже если игнорировать вероятность несчастных случаев, разве вы не согласны с тем, что чем больше сила, тем больше соблазн злоупотреблять ею? Ксавье прищуривает глаза. — Возможно, — произносит он медленно. — На это могу лишь сказать, что у меня менее пессимистичный взгляд на человечество. Он складывает ладони вместе. — И это перерастает в философский спор. Не за этим вы привезли меня из-за океана. Давайте я расскажу вам о некоторых практических применениях всех этих абстрактных рассуждений. Когда разговор снова становится технически сложным, Эрик начинает слушать вполуха, сильно погружаясь в мысли. В его голове гремят слова Ксавье: “эти цифры быстро бы возросли всего за несколько поколений”. Последний год он провёл в поисках мутантов, руководствуясь лишь смутным представлением плана. Они собирают армию, но даже не знают, с кем им предстоит сражаться. Однако будущее, которое рисует Ксавье — и предположения, высказанные мужчиной со второго ряда — позволяют составить чёткую картину. Они являются эволюционным скачком, и те, кто останутся позади, наверняка будут сопротивляться вымиранию. Ксавье, разумеется, не предлагает принять бой в качестве превентивной или какой-либо ещё меры. Его взгляды, как и его отсылки к пацифизму, до невозможности наивны. Как будто он поставил все вопросы правильно и пришёл к совсем неверным выводам. — …но работа моих коллег на этом поприще вселяет надежду, — говорит Ксавье. Он бегло смотрит на первый ряд и кивает. — Мне сигналят, что моё время вышло, к сожалению. Но давайте продолжать обсуждать. Большое спасибо за внимание. Эрик наклоняется к Мистик, пока звучат аплодисменты. — Представишь нас. Она смотрит на него свирепым взглядом. — Я ещё не решила, буду ли я— Эрик закатывает глаза. — Ты проделала весь этот путь и не можешь теперь просто развернуться и убежать. — На первый взгляд он может казаться обаятельным, но ты ничего о нём не знаешь, — произносит Мистик жёстким тоном. Он хватает её за руку и поднимает с сидения. — Отвлекись от вашего детского соперничества и прекрати вести себя, как ребёнок. — Это не— агрх, — Мистик грубо отталкивает его. — Ты такой же, как он. Уже знаю, что пожалею, что благодаря мне вы оказались вместе в одном помещении. Она гневно спускается по лестнице к своему брату, которого окружает группа чопорных академиков, заваливающих его вопросами. Вблизи Эрик видит, что Ксавье на голову ниже него. Когда он смотрит мимо группы и замечает их, его лицо оживляется. У него поразительно голубые глаза. — Прошу прощения, господа, — говорит он, проталкиваясь сквозь собравшуюся группу. Они с Мистик смотрят друг на друга. Одну секунду, другую. Затем как будто что-то ломается. Она подаётся вперёд первая, едва не бросаясь на него, и крепко его обнимает. Он сжимает её столь же крепко, шепча ей что-то на ухо. Эрик отводит взгляд в сторону, ясно ощущая, будто вмешивается в нечто важное и очень личное. Они отпускают друг друга, и Мистик делает шаг назад, пока не оказывается между ними. — Чарльз, это Эрик Леншерр, мой… — она поворачивается к Эрику, морща нос. — Сосед? — заканчивает он. — Босс, — произносит она в этот же момент. Ксавье посматривает на них с озадаченным видом, но быстро сглаживает его вежливой улыбкой. — Чарльз Ксавье, — произносит он и протягивает руку. Эрик хватает её. Она крепкая и квадратная, ладонь кажется гладкой и холодной. Через какое-то время Мистик откашливается, и Эрик быстро убирает руку. — Чарльз, — говорит она чуть громче, чем нужно, — ты в городе надолго? — Я ещё даже не забронировал обратный билет, — отвечает Ксавье. — Планирую съездить проверить дом, пока я в зоне поражения. — Дом? — переспрашивает Эрик. Ксавье морщит лоб. — В Уестчестере. Где мы выросли? Его тон предполагает, что это что-то, что Эрик должен знать. И он, наверно, бы знал, если бы Мистик рассказала бы ему хоть что-то о себе или своём прошлом, например, о своём брате-мутанте из Великобритании с докторской степенью по генетике и самыми голубыми глазами, которые он когда-либо видел. Ксавье покашливает, и его скулы покрываются лёгким румянцем. — Эрик— Полагаю, вам понравилось выступление? — Очень, — отвечает Эрик. Он немного наклоняется, понижает голос и говорит: — Знаете, я— — Знаю, — тут же говорит Чарльз, и когда Эрик резко поворачивается к Мистик, она поднимает руки в знак возражения. — Я ничего ему не говорила, — произносит она решительно. Ей и не нужно было. Он вздрагивает от голоса в своей голове, и Ксавье виновато улыбается. Хоть я и не первый знакомый вам телепат. — А вы все такие назойливые? — произносит Эрик вслух. Ксавье хмурится. — Прошу прощения, друг мой, — говорит он. — Я стараюсь не погружаться слишком глубоко без крайней необходимости. — Вы по крайней мере чувствуете себя виноватым, — произносит Эрик со вздохом. — Чего не скажешь об Эмме. — Я бы с радостью встретился с ней, когда она вернётся, — говорит Ксавье и потом, похоже, осознаёт, что эту информацию ему не сообщали. Он качает головой. — Простите. Ещё раз. — Прекратите извиняться, — говорит Эрик с лёгкой улыбкой на губах. Ксавье оживляется и улыбается в ответ. У него необычайно полные губы, и необычайно алые. Он снова краснеет и говорит: — В таком случае должен вас поблагодарить, я— — Боже, прекратите уже говорить, вы оба, — перебивает их Мистик со стоном. — Может, мне уйти? Увидимся дома, Эрик? Эрик игнорирует её. — Ваше выступление, — говорит он, — было захватывающим. Хоть я и не понимаю, как вы пришли к подобным заключениям. Улыбка исчезает с лица Ксавье. — О чём вы? — Я полагаю, все ваши размышления строятся на реальной, основанной на доказательствах оценке популяции мутантов, как актуальной, так и на десятилетия вперёд? Ксавье кивает. — Я думаю, сейчас мы насчитываем тысячи, но если мои исследования верны, то значит, на рубеже тысячелетий численность мутантов — или хотя бы людей с мутировавшими генами, если угодно — достигнет миллионов. — А что насчёт следующих полвека? — спрашивает Эрик, делая небольшой шаг вперёд. Ксавье хмурится ещё сильнее. — Мы уже существуем. Думаете, среднестатистический человек просто с улыбкой примет тот факт, что мы — это будущее человеческой расы? Думаете, они не станут бороться? — Думаю, до этого не дойдёт, — отвечает Ксавье, мотая головой. — У нас на руках сейчас все карты. Большинство мутантов, если не все, живут, скрываясь, пряча свои способности. Мы можем внедрять идею о нашем существовании постепенно, заложить правильный фундамент, и если мы— — И сколько времени на это потребуется? — спрашивает Эрик пренебрежительно. — Вся моя жизнь? Ваша? — Мы говорим о будущем нашего вида, — отвечает Ксавье, сам ступая вперёд и расправляя плечи; теперь Эрик едва не нависает над ним. — Если так нужно, то я не понимаю, почему— — Но если мы будущее человеческой эволюции, то почему мы должны скрываться? — Эрик! — громко шепчет Мистик. — Потише. Он понимает, что чуть не сорвался на крик, но взглянув на кучку оставшихся академиков, оживлённо переговариваяющихся между собой, он видит, что они, кажется, не заметили. Более того, они, похоже, едва осознают, что в помещении есть ещё трое. Ксавье смотрит на него своими яркими глазами. — Да, это я их отвлёк, — произносит он, не отводя взгляда. — Я должен их отпустить, мы договорились поужинать вместе. Но… Он отходит назад и поворачивается к Мистик. Он тянется, будто хочет взять её за руку, но затем передумывает. — Приходи завтра ко мне в отель. Я бы хотел пообщаться с тобой как следует, — он переносит взгляд на Эрика. — Вы тоже приходите. Если у вас есть время. Я остановился в “Плазе”. Эрик поднимает брови и бросает Мистик многозначительный взгляд, но её внимание полностью сосредоточено на её брате. — Поздним утром, хорошо? — уточняет она тихим голосом. Он кивает, и она наклоняется, чтобы поцеловать его в щёку. — Спокойной ночи, Чарльз. Она разворачивается и начинает подниматься по лестнице прежде, чем он может что-то ответить. — Может, мне не стоит… — Эрик смотрит сначала на неё, потом на Ксавье. — Я могу оставить вас наедине, чтобы вы разобрались… — Нет! — тут же отвечает Ксавье с несколько грустным выражением лица. — То есть, пожалуйста, приходите. Можем продолжить наш спор. Он снова протягивает свою руку, и Эрик хватает её. — Сколько времени мне потребуется, чтобы убедить вас, что вы неправы? — спрашивает Эрик. Ксавье смеётся. — Подозреваю, что вы не сдадитесь. Они стоят, взявшись за руки, несколько секунду, пока Ксавье не забирает свою. — Тогда до завтра, — говорит он. — До завтра, — вторит ему Эрик, поворачиваясь к лестнице. — О, и Эрик? Эрик оборачивается, вопросительно поднимая бровь. — Пожалуйста, старайся называть меня Чарльзом, — произносит он с лёгкой ухмылкой, — в своей голове.