Первая причина — это ты

— Чёртов Макс!       Мне хочется сжать белый лист бумаги с несколькими строчками, написанными его рукой, и разорвать на мелкие клочки, а после выбросить это крошечное воспоминание, встревожившее бурю в груди, из головы. Но Макс, чёрт бы его побрал, всегда находится на шаг впереди. Не даёт забыть о себе, словно я — игрушка в его руках. Любимая кукла, которой он может вертеть, как ему вздумается.       Я снова и снова, раз, наверное, в седьмой, перечитываю его письмо, больше похожее на записку. Пробегаю взглядом по ровным буквам — Макс всегда гордился своим каллиграфическим для врача почерком — и глубоко и медленно дышу. Я не могу позволить ему вывести меня на эмоции. Однако это у него получается как никогда прекрасно.       «Дорогая Елизавета! — фыркаю. Ещё бы! Более холодного обращения не мог придумать. Хотя «Уважаемая» звучит слишком официально, всё же мы когда-то были достаточно близки. — Несмотря на все недомолвки и ссоры мне действительно хотелось бы увидеть тебя на своей свадьбе. Да и Юля, к моему большому удивлению, совершенно не против. Наоборот, хочет, чтобы ты присутствовала вместе со своим избранником. Уверен, он у тебя есть. — Вот же! Кроме нецензурных слов, других подобрать не могу. Это же откровенная насмешка; наверняка Макс знает, что у меня никого нет. Никого к себе не подпускаю и не хочу подпускать — и всё благодаря ему. — Хорошенько подумай насчёт наряда. Вся информация имеется на приглашении. До скорой встречи, Макс и Юля».       Не понимаю, почему я до сих пор держу в руках это отвратительное приглашение в розовых узорчиках. Большей гадости не найти. Взглядом пробегаю по месту и дате церемонии и громко охаю, не сдерживаясь. Свадьба Макса через два дня: учитывая, что конверт я открыла лишь вечером, когда разобралась с документами по работе и составлением плана на следующий день, осталось чуть больше суток. — Чёртов, чёртов Макс!       Он сделал это специально — не дал мне возможности долго размышлять, искать плюсы и минусы, чтобы я в любом случае пожалела. Я не видела его больше двух месяцев, удалила все его номера, даже рабочую почту, забыла его адрес и даже, кажется, цвет глаз, но он всё равно смог загнать меня в ловушку.       И вместо того, чтобы выкинуть приглашение или послать вежливое сообщение с отказом Юле, а после смотреть на фото со свадьбы в её аккаунте и чувствовать все эмоции сразу, я аккуратно складываю всё в конверт и убираю его в сумку. Мне необходимо подумать, разложить всё по полочкам, найти плюсы и минусы и только потом решить, нужно ли мне это.       Голос внутри меня мерзко говорит, что даже не стоит идти — показывать, что так и не нашла никого достойного. Пока все вокруг становятся семейными людьми, я старательно вкалываю — другого слова нет — на свою любимую кафедру, чтобы будущие выпускники прекрасно знали органическую химию. Времени на кого-либо, даже на себя, не остаётся. Но сердце — будь оно проклято! — твердит: нужно идти. Нужно показать Максу, что счастлива — одна, на любимой работе, с подработкой, и это всё приносит мне удовольствие и, конечно, какие-никакие деньги. На жизнь одиночки хватает.       За спором разума и чувств срываюсь на лаборантку Аню, которая лишь недавно перестала прятать свои глаза и решила остаться со мной на кафедре один на один, и холодным тоном сообщаю, что ей придётся задержаться, хотя стрелка часов давно перевалила за восемь вечера. — Но у меня ребёнок… — она возражает, чем ещё сильнее раздражает меня. — Плевать.       На самом деле, мне хочется наладить с ней отношения, но каждый раз она, как самый беззащитный работник кафедры, попадает под мою горячую руку. И вижу, как глаза Ани от страха расширяются, а она сама за секунду бледнеет. Вместе с тем хочу добить её и заставить составлять новые тесты для студентов, но недовольно фыркаю — ещё ответы сольёт. Знаем, проходили.       Чувствую, что хочу напиться. Позволить себе больше одного бокала белого сухого вина в вечер пятницы — роскошь, но хочется взбунтоваться против самой же себя и проснуться с незнакомцем. Да, именно это мне надо — отвлечься новым способом, а не привычно сбегать и уходить с головой в работу.       Но сегодня четверг, и всё летит к чёрту из-за него же самого, Макса, поэтому придётся кафедре органической химии несколько дней справляться без меня. Впрочем, если всё будет слишком плохо, заведующий сразу это поймёт. А если не поймёт, придётся мне открыть глаза на безответственность некоторых работников.       Настроение ползёт вниз настолько стремительно, что стук высоких шпилек звучит слишком громко и, как мне кажется, агрессивно, словно с каждым шагом я забиваю гвозди в гроб со своей личной жизнью. Всё началось с Макса — а теперь мне в принципе не хочется с кем-либо иметь дело, не говоря уже об отношениях.       Макс научил меня одному — никому не открываться. Потому что любое слово может быть использовано против тебя. Чем больше мы сближались, тем сильнее я начинала от него зависеть и надеяться, что это навсегда. А, как оказалось, «навсегда» — штука довольно короткая. Это в сказках «навсегда» и «счастливый конец» — синонимы. Но в жизни это совершенно разные вещи, и отчего-то мне кажется, что их вообще не существует.       Лишь в машине я выдыхаю и нервно ищу маленькое зеркало в бардачке. Высматриваю в отражении хоть что-то похожее на прежнюю Лизу — но нет. Мне и самой временами слишком противно смотреть на свои вечно поджатые губы и нахмуренные брови; метающие молнии глаза — вот что самое страшное. Неудивительно, что Аня настолько боится смотреть на меня.       Я не была такой. Побег от реальности в работу, доведение до совершенства каждого плана или статьи ассоциировалось со строгостью и холодом, а чтобы всего добиться, необходимо быть настоящим лидером и уметь разделять личную жизнь и работу. Проблема оказалась в другом — личной жизни у меня не было. И этот пустующий кусок вместе со страданиями по потерянной любви Макса заняла работа. Она стала мне и лучшей подругой, и матерью, и сестрой. Именно университет я нежно люблю — и это единственное чувство, на которое я способна. И то испытываю его к работе.       На автомате поправляю макияж и приподнимаю уголки губ. Ну же, Лиза, ничего не произошло — всего лишь Макс, навсегда чужой человек, женится. Убедись, что это Юля надоумила позвать тебя на свадьбу, чтобы доказать — она победила. А ты раздавишь её в самый важный день — придёшь с гордо поднятой головой и пожелаешь им счастья. И тогда уже ты выйдешь победительницей.       Вот теперь настроение становится более-менее ровным, что не может не радовать. Кому вообще нужны земные чувства и слабости, если можно получать удовольствие от любимого дела и наблюдать, какую пользу это приносит? И плевать, что я каждый вечер возвращаюсь в пустую квартиру. Правда же, это ничего не значит?..       Или всё же не плевать? Или это я себя убеждаю, чтобы не выглядеть в своих глазах неудачницей? Срочно нужно выпить, иначе я сойду с ума. Чёртов Макс!       Завожу машину и трогаюсь с места, сразу же выруливая в пробку. Ненавижу! Не зря ухожу из университета практически ночью — дороги немного пустеют. Настроение вновь ползёт вниз, и я включаю радио, попадаю на самую популярную волну и вновь злюсь. До чего дурацкие песни! Почему нужно петь именно про любовь? Как будто других тем нет.       И опять голос шепчет, усмехаясь: какие другие темы, дорогая? Всех волнует одна — любовь. А то, что у тебя ничего не выходит, что ты в тридцать лет совершенно одинока и замужем за работой, им плевать.       Недовольный гудок машин заставляет меня вынырнуть из потока мыслей и двинуться с места — всего лишь на десяток метров. Идея отправиться в клуб ещё полчаса назад выглядела слишком отличной, но сейчас желание отказаться от неё усиливалось с каждой секундой. Лучше прореветься вдоволь на пустой кухне, испугав моего чёрного кота, так удачно и слишком подходяще названного Зефиром, взять из морозилки шоколадное мороженое и включить сопливую мелодраму — всё в духе этих самых мелодрам. А утром, еле разлепив глаза и приняв сотню попыток убрать отёки, ехать в университет и делать вид, что всё прекрасно.       Но никаких «прекрасно» не будет. Я так старательно выкорчёвывала Макса из своего сердца, так сильно желала ничего к нему не испытывать, даже ненависть и разочарование, что перестала вообще что-либо чувствовать. Пропал интерес даже на свидания ходить, не говоря уж о чём-то более серьёзном.       Сверяюсь с навигатором — любимая Москва всё ещё временами удивляет меня своей неизведанностью, или же это я сложно запоминаю дорогу, если могу заблудиться по пути из университета домой даже на машине, — и всё ещё прикидываю, стоит ли ехать в клуб. Может, к чёрту?..       Спустить почти всю зарплату на алкоголь в «Сириусе» или купить парочку бутылок любимого вина? Второй вариант кажется привлекательным и более родным, что ли, но давно погасший авантюризм загорается в груди — вдруг выйдет не только посидеть у бара, оплакивая неудавшуюся личную жизнь или же её полное отсутствие, но и забыться, с корнем вырвать все эти мысли и послать Макса к чёрту вместе с Юлей?       Горько усмехаюсь, сворачивая на перекрёстке, всё же решив ехать в «Сириус». Юля была моей лучшей подругой с восемнадцати лет, когда мы, напуганные и дрожащие от неизвестности, по воле судьбы оказались в одной группе и в соседних комнатах в общежитии. Почти всё мы делали вместе — и прогуливали пары, и заваливали экзамены, и горько плакали, обнявшись, когда в жизни случалась непогода. А потом, спустя почти десять лет нашей дружбы, Юля заявила, что личное счастье важнее, и начала пропадать.       Как в российских мелодрамах, которые я всё ещё тайком смотрю, она встречалась с моим парнем. Макс долго и крепко держался, едва ли мог расколоться, но в итоге признался, что это всё правда. Где-то в глубине души я не могла поверить и не верила ещё около года, даже смотря на счастливые фотографии с их отдыха в Турции и снимки букетов пошлых красных роз, которые Макс с завидной регулярностью ей дарил.       Останавливаюсь недалеко от «Сириуса» и глушу машину. Приехать в клуб, где я, уверена, буду пить в таком количестве, как никогда до этого, на машине было плохой идеей. Добираться от дома на такси — тоже не очень, большая вероятность, что я вообще никуда бы не пошла. Да и сейчас я всё ещё ищу путь назад, где я абсолютно точно могу понять, что я одинока.       Чтобы не успеть передумать, закидываю в карман пиджака мобильный, банковскую карту, наличку и ключи от квартиры, но в последний момент забираю с собой ещё и сумку с приглашением. Поправляю макияж и волосы, хотя выгляжу, мягко говоря, уставшей, и покидаю машину.       Майский вечерний воздух окутывает меня свежестью и прохладой, сердце щемит от тоски, и я закрываю глаза на несколько секунд. Мысли невозможно унять, хотя я давно привыкла их контролировать, а теперь меня снова бросает от «Чёртов Макс!» к «Я так одинока». Закрываю машину и кладу ключи в карман, стуча каблуками по асфальту и тем самым создавая видимую уверенность. Внутри же я ни в чём не уверена.       «Сириус» встречает меня оглушительной музыкой и сверкающими разноцветными прожекторами. Я настолько отвыкла от подобного рода заведений, что на секунду растерялась. Танцпол уже был полон пьяных тел, а бар практически пустовал — всего парочка клиентов для бармена, который с улыбкой им что-то рассказывал. Сажусь на высокий стул и сразу же заказываю виски — и плевать на голодный желудок.       Не знаю, сколько бокалов я выпила и какой держу по счёту в руках, но сознание лишь немного помутнело, а настроение прекратило ползти вниз. Бедные белые салфетки разорваны в мелкие клочья — видимо, мои эмоции взяли верх, и это подтверждает сочувствующим взглядом бармен. Его зовут Юрий, кажется, и он вновь подливает мне виски, а я в это время думаю, что ему нужно оставить приличные чаевые. — Почему такая прекрасная девушка здесь одна?       Нет, настроение снова ползёт вниз. Не хватало подцепить какого-нибудь парня, который уже через минуту забудет моё имя, а сейчас вряд ли сможет вообще произнести своё. Поэтому стараюсь не реагировать и делаю ещё глоток алкоголя, который почему-то слишком легко пьётся.       Парень садится рядом — вижу это боковым зрением, — и, видимо, он знаком с барменом, раз что-то ему рассказывает и заказывает тот же виски, что и я. Почему-то хочется на него посмотреть, но я ещё контролирую себя. — Прекрасная и холодная, словно лёд.       Поворачиваюсь к нему, и слова застревают в горле. Ожидала увидеть или слишком уверенного в себе двадцатилетнего парня, или слишком пьяное тело, которое точно не контролирует себя. А рядом со мной сидит мужчина — достаточно трезвый и привлекательный, даже несмотря на выпитый мною виски. Синие глаза сверкают от разноцветных прожекторов до того насмешливо, что это вновь напоминает о скорой свадьбе Макса.       И я даже не могу определить его возраст: при всей своей обаятельности и игриво порванных на коленках чёрных джинсах и такой же рубашке, надетой поверх футболки, он выглядит лет на тридцать, максимум — тридцать три. Но морщины в уголках глаз и между бровей, синие тени под глазами и усталость, спрятанная за искрами на радужке выдают, что он старше. — Где же мои манеры? — он улыбается и, кажется, не видит моего замешательства. — Меня зовут Арсений, а вас, прекрасная леди?       По привычке хочется представиться Елизаветой Васильевной — сказывается работа со студентами, где чётко нужно обозначить отношения, — но выдавливаю короткое: — Лиза.       Арсений улыбается, обнажая ямочки на щеках, чем меня обезоруживает, и протягивает свою руку. Я тянусь её пожать, но он оставляет короткое касание сухих губ на тыльной стороне моей ладони, отчего я краснею — уверена, пятнами. — Королевское имя.       Продолжаю рассматривать нового знакомого: в шоколадных волосах теряются разноцветные блики, яркие синие глаза с интересом глядят на меня, а я вновь замечаю глубокие тени усталости и что-то ещё, скользнувшее по радужке и удачно скрывшееся за широкой улыбкой. — Спасибо, — прячу глаза в пустом бокале и нервно сминаю очередную салфетку. Зачем и почему я это делаю, не знаю, но пристальный взгляд Арсения меня смущает.       Однако выпитый алкоголь развязывает язык, и мне отчего-то невероятно важно узнать, почему он находится здесь в вечер четверга. — Ты не похож на того, кто будет топить своё горе и отчаяние в стакане чего-нибудь покрепче, — Арсений усмехается и делает глоток, даже не морщится от крепости виски и выжидающе смотрит на меня. — И не похож на того, у кого каждый день новая девушка, — тут он уже смеётся, а я не могу остановиться. — Тогда почему ты здесь?       Он крутит печатку на безымянном пальце правой руки, и в моей голове тут же возникает теория — поругался с женой. И это невероятно меня расстраивает, хотя, казалось бы, мы знакомы всего лишь пару минут. — Нет, я не женат, — Арсений прослеживает за моим взглядом и вновь широко улыбается, будто я попалась на его удочку. — И не топлю в алкоголе горе или отчаяние. Просто… — он слегка морщится, будто внезапно свалившиеся воспоминания не слишком приятны для него. — Немного устал. Встречный вопрос: почему девушка с королевским именем вечер четверга проводит в совсем не королевском заведении?       Хочется выложить ему всё: и про свою свободную, точнее, одинокую жизнь, и про временами надоевшую работу, и про свадьбу бывшего, и просто пожаловаться на судьбу. Но я выдыхаю. — Так… Немного устала, — повторяю его слова и улыбаюсь, хотя знаю, что это больше похоже на горькую усмешку. — Было необходимо отдохнуть и перезарядиться. — Тогда я просто вынужден помочь тебе в этом.       Арсений просит бармена повторить нам виски, который только начинает опьянять, и мы сходимся на одной мысли — уйти от бара за свободный столик и там продолжить общение.       А общение продолжается достаточно быстро и легко: уже через полчаса я знаю, как зовут лучших друзей Арсения, его привычках, вроде расставления продуктов в холодильнике в один ровный ряд, а он смеётся над историей про мой едва заметный шрам на коленке, полученный в выпускном классе. Однако мы аккуратно обходим тему личной жизни, хотя Арсений был бы идеальным спутником на свадьбу бывшего.       Я присматриваюсь к нему сквозь призму алкоголя: его глаза уже затуманены, но светятся ярко, и это не отражения прожекторов, очаровательная улыбка, которой он рассказывает мне очередную историю про своего лучшего друга, который всё же… — Решил связать свою жизнь узами брака, — с горестным выдохом сообщает Арсений. — Ты не подумай, я бесконечно за него рад, просто есть небольшая тревога, что всё изменится.       Пожимаю плечами — у каждого по-своему. Хотя все мои знакомые так или иначе после свадьбы стали семейными и на общие вечера являлись или со второй половинкой, или вовсе не приходили, сославшись на супруга или супругу. — Да и к тому же, меня волнует только одно — отсутствие партнёра, с которым бы я пошёл к нему на свадьбу.       Арсений смотрит на меня оценивающе, и я опять смущаюсь. Почему причины, по которым мы оказались в «Сириусе» в вечер четверга, — одинаковые? Что это — шутки судьбы или самое настоящее совпадение? Но я молчу, не хочу говорить о свадьбе Макса, на которую я вряд ли пойду. — Я хочу курить.       Алкоголь окончательно ударил в голову, если мне нужна сигарета. Вопрос Арсения и он сам остаются где-то позади, пока я старательно пробираюсь сквозь толпу к выходу. Улица встречает меня ночной прохладой, контрастирующей с духотой клуба, и по коже тут же бегут мурашки.       Прошу у первого попавшегося парня сигарету и уже блаженно выдыхаю крепкий дым. Голова немного кружится — то ли от выпитого виски, то ли от количества мыслей, крутящихся одна за одной. Выхватываю единственную: хочется вернуться к Арсению и, как минимум, пообщаться ещё немного. Скрывать, что он мне понравился, бесполезно, но ещё более бесполезно думать, что из этого случайного знакомства может что-то выйти.       Бросаю окурок на асфальт, и он затухает россыпью ярких искр. Хочется исчезнуть, чтобы забыть нового знакомого, но тянет попрощаться — вдруг предложит обменяться номерами телефонов? И эта мысль так воодушевляет меня, что не замечаю, как моё запястье сжимает чужая рука. — Что делаешь тут одна, красотка?       Парень, угостивший меня сигаретой, смотрит так грязно, что меня начинает тошнить. Он уже раздевает взглядом и думает, в какой позе побыть со мной, а я чувствую лишь гулкие удары своего испуганного сердца. Крики вряд ли помогут — их тут же заглушит музыка. — Не трогай меня, — пытаюсь быть грозной, но передо мной стоит самый настоящий качок, который сломает меня одной рукой. Не хочу показывать свой страх, хотя внутри вся дрожу, как осиновый лист. — Да? — парень сально улыбается. — Иначе что? Что ты мне сделаешь?       Мысленно прощаюсь с мамой и заведующим кафедрой и радуюсь, что не придётся позориться перед Максом и Юлей, потому что рука сильнее сжимается на моём запястье. — Кажется, кто-то не умеет общаться с девушками.       Знакомый голос вырывает меня из очередного потока мыслей, и я поворачиваю голову и с облегчением выдыхаю. Арсений стоит рядом с моим несостоявшимся убийцей, как я его уже успела окрестить, и, кажется, пытается что-то ему втолковать. — Не надо!       Взвизгиваю. Всё происходит моментально — качок бросает моё запястье и бьёт Арсения по лицу. Он успевает отклониться, но кулак всё равно проходится по его скуле, задев нижнюю губу. — Я бы мог ответить тебе тем же, — словно ничего не случилось, будто он за всем наблюдал со стороны, Арсений смотрит на качка, который от злости тяжело дышит, — но не буду. Моя прекрасная леди мне этого не простит.       Он обнимает меня за плечи и отводит к парковке. Вслед летят какие-то ругательства и угроза, что мой «убийца» найдёт Арсения где угодно, но в ответ на это он лишь тихо смеётся и тут же шипит. — Очень больно? — скула немного опухла, и я лишь едва касаюсь кончиками пальцев. — Если для того, чтобы меня ты коснулась, нужно получить по лицу, то я готов снова на этой пойти, — он широко улыбается, и я замечаю, что его нижняя губа лопнула и немного кровоточит. — Это я виновата.       Осталось только предложить свою помощь. Арсений качает головой и хмурится. — Виноват только этот урод, — он прижимает меня к себе за плечи, и я пошатываюсь, — и только в том, что у него напрочь отсутствуют манеры и мозги. — Нужно обработать рану, — его губа едва кровоточит, но в моей пьяной голове это выглядит так, будто Арсений может умереть от потери крови в ближайшие десять минут. Или от заражения. Он отнекивается и говорит, что ничего страшного и вообще рад получить боевые ссадины, но в итоге уступает.       И почему-то мы внезапно сходимся в одном: аптечка есть только у Арсения дома, на нижней полочке в ванной. Я уже напрочь забываю о пузырьке перекиси в машине, которая стоит на парковке в нескольких метрах от нас, и киваю, убеждая, что счёт идёт на минуты. — Спасибо, — шепчу ему уже в такси. Водитель гонит по ночной Москве и не обращает внимания на происходящее позади. Мы с Арсением смотрим на жёлтые фонари, сливающиеся воедино, и проезжающие мимо машины.       Я даже не осознаю, что посреди ночи, оставив на парковке возле «Сириуса» свою тачку, еду к едва знакомому мужчине домой, чтобы обработать лопнувшую губу. Мы соприкасаемся кончиками пальцев, и в этом моменте я вижу столько интимного, что становится плохо — всё естественно списываю на алкоголь.       Арсений улыбается мне даже с разбитой губой, помогая выбраться из такси, и благодарит водителя за прекрасную поездку. Ведёт к себе домой, галантно открывая дверь подъезда, который он назвал парадной, и пропуская в отчего-то скрипящий, но современный лифт, в котором мы одновременно морщимся от яркого холодного света. Меня пробивает на смех, когда Арсений, чуть пошатнувшись, едва попадает ключом в замочную скважину и просит меня не шуметь. — Галина Николаевна из соседней квартиры опять будет возмущаться, — он говорит шёпотом, но в тишине мне кажется, что эта самая соседка подслушивает нас. — Мне, в принципе, всё равно, но не хочу давать ей ещё один повод обсуждать меня со своими подружками.       Арсений смеётся, всё же проворачивая ключ и вновь пропуская меня первой в свою квартиру. Скидываю туфли и с блаженством становлюсь горячими ступнями на холодную плитку. Мы не включаем свет и проходим на кухню. Я, по привычке подпрыгнув, сажусь на подоконник и смотрю на широко улыбающегося Арсения, который медленно подходит ко мне и кладёт ладони по обе стороны от меня. Розовая полоса рассвета рассеивает темноту, отражаясь в его глубоких синих глазах светлыми искрами.       Тут же вспоминаю про разбитую губу: — Где аптечка?       Он выдыхает как будто бы разочарованно, и, лишь спрыгнув, я понимаю почему. Это был идеальный момент для поцелуя, но я слишком пьяна и слишком расстроена — да, точно, мне грустно из-за предстоящей свадьбы бывшего, — чтобы целовать первого встречного. И не важно, что этот первый встречный — уже знакомый, прекрасно себя проявивший и ни разу за несколько часов не позволивший себе большего, чем просто обнять за плечи.       Арсений ведёт меня к ванной комнате и достаёт небольшую белую коробочку с красным крестом. — Сам рисовал, — он гордо расправляет плечи и, кажется, становится выше сантиметров на семь. — Садись, — киваю на краешек белоснежной ванны и смеюсь, пока смачиваю ватку перекисью. Про не проявившийся на скуле синяк мы успеваем забыть, зато губа вновь начинает кровоточить от широкой улыбки.       Арсений предпринимает попытку номер два: пока я аккуратно прикладываю влажную ватку к его губе, приблизившись с сосредоточенным выражением лица к нему, он мягко кладёт ладони на мои плечи. — Что? — я вновь до конца не понимаю, что происходит, но не отстраняюсь — спасаю моего защитника, как мне кажется. — Не вертись, пожалуйста.       Но Арсений забирает ватку из моей руки и аккуратно проводит ладонью по моей щеке. Я замираю — настолько отвыкла от нежных ощущений, что даже не знаю, как реагировать. Контроль из-за выпитого алкоголя теряется — и из-за синих глаз, так внимательно смотрящих на меня. — Могу ли я тебя поцеловать?       На секунду время останавливается. Я, не раздумывая, киваю.       Он целует меня. Мягко, неглубоко, неторопливо, словно боясь испугать. Я отвечаю ему тем же — хотя всё ещё не знаю, куда деть руки. Мы пробуем друг друга на вкус и остаёмся довольными. Во всяком случае, широко улыбаемся, и от этого у Арсения вновь начинает кровоточить губа.       Я снова подношу ватку с перекисью, но он качает головой. — Не надо, — он слизывает капельку крови, — до свадьбы заживёт.       Смеётся, а я вспоминаю, что меня ждёт.       Осуждение — раз.       Насмешки — два.       Полные сочувствия взгляды — три.       И я выкладываю ему всё: и про свадьбу бывшего парня, и про то, как Юля увела Макса, и про своё одиночество, и даже про Зефира, который устало смотрит на меня каждый вечер с надеждой, что я всё же приведу в дом мужчину. — Юлька сделала это специально! — взмахиваю руками и задеваю рычаг смесителя, не замечая, что висящий над нами душ проливает ледяную воду.       Первым делом всё попадает на Арсения, и он громко смеётся, притягивая меня к себе. Мы стремительно намокаем, хохочем из-за моего покрасневшего кончика носа, пока не выключаем воду. Я начинаю трезветь из-за ледяного душа, и мне становится стыдно за свою слабость. — Ну, хочешь, я с тобой пойду, представлюсь твоим женихом? — Арсений прижимает меня к себе, гладит по мокрым волосам. Его голос звучит успокаивающе, хотя мне нужно лекарство посильнее. — Мы же классно смотримся вместе. Твой Макс будет локти кусать, что упустил тебя. — Хочу, — киваю. Действительно, почему нет? Арсений слишком хорош собой и точно заберёт большую часть женского внимания на себя. Да и Юлька увидит, что я не горюю по Максу, а просто не спешу делиться подробностями личной жизни. Ведь после свадьбы никто и не вспомнит, с кем я приходила, лишь фото будут напоминать об Арсении. Да и общаться с ним, я уверена, мы вряд ли будем. — Тогда выше нос, красотка.       Он ободряюще улыбается, словно по-отцовски. И мне уже точно стыдно за всё, что сегодня произошло. Винить алкоголь не буду, знаю, что всё сделала я сама — и напилась, и рассказала лишнего. — Мне стоит вернуться домой, завтра рано вставать.       Вновь пользуюсь планом «Побег» — накосячить и скрыться, залечивая раны шоколадным мороженым. Но Арсений качает головой. — Никуда я тебя не пущу, ты насквозь мокрая. Возьмёшь что-нибудь из моих вещей и останешься на ночь, точнее, — он смотрит на наручные часы, показывающие четыре утра, — пока не проснёшься и не позавтракаешь. А после этого мы с тобой всё обсудим.       Он даёт мне выбрать любую футболку — останавливаюсь на серой, показавшейся домашней и уютной, — и исчезает, давая переодеться. Брюки, топ и пиджак отправляются сушиться на балкон, а нижнее бельё почти даже не влажное. — Вот и отлично, — Арсений глазами скользит по не скрытым тканью футболки ногам, зевает и оставляет меня одну в своей спальне. — Стой! — мне неловко. — Ты собираешься уступить мне свою кровать, как в фильмах?       Он улыбается лишь краешком губ. На секунду делает вид, что задумывается. — Именно. — Я так не могу, — сминаю футболку от какого-то внезапно появившегося смущения. — А я могу, — Арсений расплывается в широкой улыбке, и я на мгновение теряюсь из-за его очаровательных ямочек. — Не каждый день такие прекрасные девушки бывают у меня дома, и не каждый день они обрабатывают мне раны.       Фыркаю. Ну что за рыцарь? И от пьяного тела спас, и ни на что не намекал, и уже хочет уступить свою кровать. — Доброй ночи, королева Елизавета. — Доброй ночи, — отвечаю уже пустоте в его спальне.       Мысли в моей трезвеющей голове крутятся уже вокруг не одной лишь свадьбы Макса и Юли, но и вокруг Арсения. Он мне симпатичен, и я ему, вроде бы, тоже, но… Это всё действие алкоголя, ведь утром он может просто-напросто выгнать меня, сказав, что ничего не было и вообще он пошутил насчёт сопровождения на свадьбу моего бывшего.       Это же бред! Почему я вообще склоняюсь к тому, чтобы пойти на праздник Макса и Юльки? Почему мне вообще хочется им доказать, что я не пропала, не заблудилась где-то по пути в университет, не утонула в своём отчаянии? Почему я вообще должна была страдать от двойного предательства столько времени? Почему мне нужно кого-то искать, чтобы жить полноценно? И почему я должна на свадьбу к бывшему идти с нынешним? И почему этим нынешним, пускай и не по-настоящему, должен быть именно Арсений?       Запутавшись в мыслях, потерявшись в сотнях «почему» и «зачем», как можно осторожнее иду на поиск Арсения. Он уже тихо спит на диване, обняв мягкое одеяло, и вопрос «Ты правда хочешь пойти со мной на свадьбу к бывшему?» застревает в горле. И я не придумываю ничего лучше, чем незаметно уйти сама, пока Арсений не выкинул меня из своей квартиры.       На выходе замечаю своё отражение, и всё, что меня пугает — даже не влажная и мятая одежда. Меня больше пугают мои глаза — бездонно-пустые, с искрой затухающей надежды. Даже потёкшая тушь особо меня не волнует. И, конечно, вывод, что нужно что-то менять, меня тоже нервирует.       Не думая, забираю с небольшой полочки у зеркала солнцезащитные очки Арсения с надеждой их когда-нибудь вернуть и закрываю ими тени под глазами и разводы от туши.       Аккуратно закрываю за собой входную дверь, мысленно попрощавшись и поблагодарив за прекрасно проведённое время. Мне жаль, конечно, что приходится так поступать, но Арсению не нужно впутываться в мою не совсем красивую ситуацию и краснеть перед незнакомыми людьми. А наш поцелуй…       Я касаюсь своих губ и смотрю на восходящее солнце, окрашивающее улицу в золотисто-персиковый. Немного сожалею — если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы не ушла сейчас, осталась бы до утра. Слишком много мешающих «бы».       Спешу в соседний квартал, чтобы оттуда вызвать такси. Так уж точно не буду знать адрес Арсения и навсегда исчезну из его жизни. Господи, как слащаво — в стиле моих любимых мелодрам.       Но не вовремя забываю, что главную героиню всегда ждёт неожиданный поворот событий.