Староста факультета и новый студент

«Нихрена мы не похожи», — категорично подумал Хиджиката, смотря на Сакату. Тот сидел напротив него за центральным столом библиотеки и откровенно скучал над толстым учебником по истории магии. Хиджиката вздохнул и продолжил писать свое эссе. Дополнительные занятия новичка с «репетитором» проходили ожидаемо непродуктивно. Саката был неусидчивым, раздраженно ерзал на стуле, будто маленький ребенок, и к тому же считал, что половина дисциплин в Хогвартсе — пустая трата времени. И, разумеется, как раз по этим предметам Хиджиката должен был его «натаскивать». Нужно ли говорить, что в результате их совместные занятия больше походили на совместные муки? Так произошло и сегодня. Около двух часов назад Хиджиката начал «гонять» Сакату по тестовым вопросам СОВ по истории магии. И с ужасом понял, что его знания еще хуже, чем можно было ожидать. Саката слышал об отдельных эпизодах, но понятия не имел, как они повлияли на дальнейшую жизнь волшебников и к чему в итоге привели — ни единого намека на системное знание. Да и в те известные ему события примешивались нотки народных баек. Складывалось впечатление, что учебник по истории магии Саката ни разу в жизни не открывал (если тот у него вообще имелся когда-либо), а вся информация была почерпнута им из рассказов у костра или вымыслов, которые старые волшебники с заспиртованными мозгами бормочут в барах. В итоге Хиджиката психанул и заставил Сакату читать учебник по истории магии для первокурсников от корки до корки. Умом он понимал, что вряд ли такой метод поможет Сакате что-то выучить — скорее, у того останется лишь каша в голове из дат, событий и имен. Но одновременно с этим он искренне не понимал, почему именно он должен стараться втемяшить знания в эту пустую кучерявую голову. «Если бы он реально хотел стать мракоборцем, то старался бы наверстать материал для сдачи экзамена, — с раздражением думал Хиджиката. — Но ему же вообще ничего не интересно и не нужно. Так почему это должно быть нужно мне?» Он посмотрел на Сакату сквозь сердитый прищур. Тот продолжал дремать над книгой, его взгляд медленно полз по строчкам. Светлые пушистые ресницы вздрагивали, когда он лениво моргал — и даже это рефлекторное движение было пронизано беспросветной скукой. «И каким местом мы похожи?! Отосе совсем спятила на старости лет!» Хиджиката продолжал всматриваться в Сакату, будто взглядом можно было проникнуть под кожу, кости, заглянуть в самую сердцевину души. Но рентгеновским зрением он пока не обладал, и глаза выхватывали лишь отдельные нюансы внешности. В свободное от занятий время Саката часто переодевался в футболку и брюки. Сверху он накидывал любимую белую мантию, одна половина которой никогда не была на плече, а свободно болталась на поясе. Хиджиката никогда не понимал этого элемента стиля — то ли Сакате было некомфортно, когда правую руку облегали два слоя одежды, то ли он так привлекал к себе внимание, то ли просто считал, что это выглядит круто. Хиджикате было все равно, как этот придурок носит личное тряпье в личное время, но надругательство над мантией Гриффиндора он все еще переносил с трудом. Саката в ответ на его мысли тяжело выдохнул и подпер щеку кулаком, поставив правый локоть на стол. Хиджиката отметил взглядом, как напряглись мышцы обнаженного плеча, как в глубоком вырезе футболки прорезался острый выступ ключицы. Саката был одного с ним роста и схожей легкоатлетической комплекции — это так. Но Хиджиката постоянно подмечал сотни деталей, в которых они не были схожи. Например, лоб у Сакаты был выше. И форма ушей совсем другая: кончики были острее — это можно было заметить всякий раз, когда он зачесывал пальцами волосы у виска. Ну и, конечно, сами волосы: у Хиджикаты они были прямые, густые и тяжелые, а у Сакаты — вьющиеся и воздушные, будто сладкая вата. Даже цвета были полностью противоположными: ночное беззвездное небо и легкое облако в ясный день — как в этом можно найти хоть какое-то сходство? Саката перевернул страницу, шурша старым пергаментом между пальцами, и Хиджиката тут же перевел взгляд на них. Запястья у Сакаты были довольно тонкие для его телосложения. А вот пястные косточки мизинца и большого пальца выпирали, и кисть за счет этого казалась шире. Хиджиката посмотрел на свои руки, сравнивая: у него эта линия была более плавной, только выпуклая кость запястья немного портила ровность перехода предплечья в кисть. И пальцы прямые, средней толщины. Свои руки казались ему привычными и правильными, но почему-то взгляд сам тянулся обратно к Сакате. Его пальцы были более узкими, но сухожилия на сгибах были широкими и плоскими. На миг Хиджиката подумал: это потому, что несносного извращенца часто били по его шаловливым рукам — и едва сдержал беззлобную усмешку. Кончики пальцев Сакаты разгладили бумажный лист. Хиджиката обратил внимание на его ногти — они были светло-телесного оттенка, отчего сливались по цвету с пальцами. А еще они были матовыми настолько, что не было заметно лунки. И стриженные ровным полукругом под корень, на удивление аккуратно… Так, почему он вообще рассматривает ногти этого придурка? Саката вновь вздохнул, будто двенадцать страниц учебника по истории уже выжали из него все соки. Он по-прежнему сидел, подперев щеку кулаком. Хиджиката скользнул глазами по чертам его лица. Овал и подбородок у них были похожими, но в целом черты Сакаты были немного крупнее: нос пошире в верхней части, губы пухлее, глаза с опущенными уголками выглядели большими и тяжелыми, словно у фарфоровой куклы. «И кожа у него такая светлая, — думал про себя Хиджиката. — Настолько, что видны тонкие голубые прожилки под глазами. И на шее тоже. Если приглядеться, можно заметить, как они пульсируют там, под кожей. И слава богу, а то по его бледности начинаешь сомневаться, жив ли он вообще. Кстати, у него очень аккуратный кадык. Да и вообще шея довольно красивая, хоть на женскую совсем не похожа… Стоп, что? Что я только что подумал?» Перо в руке Хиджикаты жалобно хрустнуло, и Саката поднял взгляд. Темные зрачки внутри кровавой радужки чуть сузились, глаза в кайме белых ресниц удивленно моргнули — раз, другой — и подозрительно прищурились. И лишь в этот момент Хиджиката осознал, что уже пару минут бесстыдно разглядывает Сакату. И что тот это заметил. — Ты во мне дыру протрешь, — почему-то полушепотом сказал он, подтверждая мысли Хиджикаты. — На что уставился? — Я задумался, — частично это была правда. О второй части правды было слишком некомфортно даже думать, не то что говорить вслух. — Настолько, что сломал перо? — издевательски хмыкнул Саката. — О чем же ты думал? — О том, каким образом ты собираешься стать мракоборцем, если нифига не хочешь учить, — выдал Хиджиката новую порцию правды. — Уж стану как-нибудь и без дурацких ненужных знаний, — Саката дерзко поднял подбородок и качнулся на стуле назад, балансируя на двух ножках. — Ну и как? — вскинул бровь Хиджиката. — В любом случае для этого нужны высшие баллы. Как ты их получишь без знаний по предметам СОВ? — А ты по-прежнему думаешь, что к цели всегда ведет только один путь? — Саката окинул его снисходительным взглядом. — Думаешь, нет никаких лазеек, никаких запасных троп? — он вальяжно закинул локоть на спинку стула и растянул губы в насмешливой улыбке. — Наш староста такой правильный, такой чистенький, тебя так и хочется запачкать… Хиджиката среагировал молниеносно — резко ударил ногой под столом, даже не целясь. Попал по зависшей над полом ножке стула и немного по щиколотке Сакаты. Тот мигом избавился от надменного выражения на лице, выпучил глаза и вцепился в стол, теряя равновесие. Ему еле хватило сил, чтобы не грохнуться вместе со стулом. — Запачкать? У какого старого извращенца ты украл эту фразу? — вздохнул Хиджиката воспитательным тоном. — Хоть смысл ее понял? Пачкатель пеленок… Сиди и читай учебник. Списать на экзамене тебе никто не даст. — Вообще-то ты сам мне мешаешь, — все еще держась за край стола, хотя необходимости в этом уже не было, ответил Саката и обиженно взглянул на него исподлобья. — Это чем? — не понял Хиджиката. — Ну как… — тот замялся. — Уставился на меня. Картина я тебе что ли? Что во мне такого интересного? — бормотал он, усаживаясь удобнее и вновь склоняясь над учебником. — Сиди и пиши свое эссе. — Пишу-пишу, — заверил Хиджиката, доставая запасное перо. — А ты сиди и читай. — Я-то читаю. А ты сиди и пиши. — Вот и прекрасно. — Замечательно просто. Следующий час Хиджиката боролся с постыдным желанием поднять взгляд на Сакату и не мог сосредоточиться на работе. После чего сдался, закрыл книги и решил, что закончит эссе завтра ранним утром, когда останется наедине с собой. Выходя из библиотеки, он услышал, как Саката в очередной раз тяжело выдохнул и откинулся на спинку стула. *** «Ну хорошо, мы похожи в том, что выбрали одну профессию, оба не любим призраков и не в восторге от Травологии, — заключил Хиджиката на очередном совместном занятии. — Но на этом схожесть точно заканчивается!» Он уверенно кивнул своим мыслям и открыл чан с драконьим пометом. Застоявшийся теплый воздух оранжереи тут же начал заполняться соответствующим ароматом. Хиджиката отрешенно подумал, что фекалии драконов можно было бы использовать как химическое оружие, и нетерпеливо кивнул Сакате, стоящему рядом в перчатках и с подносом в руках: — Чего встал как пень? Загребай давай! Тот поморщился, взял лопатку и шмякнул здоровый ком навоза на поднос. — Мечта, а не урок! Ни секунды не жалею, что прогуливал Травологию весь месяц, — ворчал Саката, продвигаясь с вонючим подносом к заранее заготовленной кадке и саженцам. — Проснуться с утра и идти добровольно копаться в дерьме, прям сказка! — Понимаю, — кивнул Хиджиката. — По той же причине я не хотел браться за совместные занятия с тобой. Саката скорчил ему рожу и грубо ухватил саженец. Пурпурный стебель с зелеными листьями тут же задергался в пальцах и жалобно запищал. — Аккуратнее! — рявкнул Хиджиката. — С визгоперками надо обращаться бережно! — С… с кем? — растерянно спросил Саката и тут же начал ржать. — Ты что, не прочитал ту главу о визгоперках, которую я сказал тебе изучить перед практикой? — возмутился Хиджиката. Тем временем Саката уже надрывался от смеха и не мог ответить ничего членораздельного, лишь крутя головой из стороны в сторону. Саженец он держал на вытянутой руке, и тот дрыгал корнями в воздухе и плакал. — Хватит издеваться над растением, живодер! — не выдержал Хиджиката и притянул руку Сакаты к кадке, придерживая саженец под корешком. — Визгоперки полуразумные и очень чувствительные. Они как младенцы, начинают плакать от любого неприятного ощущения, а ты сдавил стебель так, будто это твой хер! — Эй! — возмутился Саката. — Я вовсе не так… — Осторожно, — перебил Хиджиката, пытаясь не дать растению выбраться из кадки. — Если он упадет со стола, то ушибется и может вообще не вырасти. Придерживай рукой, а второй накладывай навоз. — Фууу! — скривился Саката. — Не стану я этого делать! — Если визгоперка не вырастет, то ты точно получишь неуд по Травологии и рискуешь быть не допущенным к экзаменам, — пояснил Хиджиката. — Так что живо за дело! Ничего с тобой не случится, тем более в перчатках! — Почему я?! — законючил Саката. — Давай сам! — Я держу саженец! — Давай я подержу, а ты займешься навозом! — Ну уж нет! Ты своим «держанием» уже довел бедное растение до истерики! — Да оно и сейчас ревет! — Это все еще из-за тебя, я пытаюсь его успокоить, — аргументировал Хиджиката, осторожно поглаживая пальцами по стеблю и хнычещему бутону. — Но я не хочууу, — раздражающе заныл Саката в такт плачу цветка, истратив все возможные аргументы против. — Нет времени! Живо взял кусок говна и положил его в горшок! — приказал Хиджиката. И тут Саката послушал — суматошно схватил целую горсть навоза и зло плюхнул ее сверху в кадку. Визгоперка, которая едва начала успокаиваться, взвыла заново от сильного неприятного шлепка. Заерзала корнями в удобрении, задергалась всем «туловищем», норовя выползти из горшка. Саката крепко удержал растение у корня, второй рукой расчищая избытки навоза. — Что ты творишь, идиот?! — Хиджиката подхватил горсть земли, но к кадке подступиться из-за Сакаты не удавалось, и он не нашел ничего лучше, как пристроиться позади него, плотно прижимаясь и вдавливая его в стол, чтобы руки могли дотянуться до цели. Саката тихо ахнул и замер, не выпуская из пальцев визгоперку, но теперь он хотя бы не мешал Хиджикате присыпать саженец землей и прихлопывать ее осторожными движениями, словно укрывая растение пуховым одеялом. Пальцы Сакаты механически разравнивали почву у самого стебля и ласково поглаживали листья — и это, к удивлению Хиджикаты, приносило ощутимую пользу. Через пару минут такой командной работы визгоперка, наконец, успокоилась и замолчала. Саката тяжело выдохнул, опираясь ладонями о стол, и вдруг обернулся к Хиджикате, улыбнувшись. Эта улыбка была незнакомой — она не принадлежала ни разозленному Сакате в предвкушении желанной драки, ни саркастичному Сакате во время спора, ни довольному Сакате, совершившему какую-нибудь очередную гадость. Это был новый Саката, которого Хиджиката еще не знал, и у этого Сакаты улыбка была светлая и живая. В оранжерею проникли косые длинные лучи утреннего солнца, они золотили бледную кожу, а серебро волос отливало теплыми бликами. Хиджиката застыл в странном смятении, будто попал под заклинание Иммобулюс. Он блуждал взглядом по лицу, которое оказалось сейчас неожиданно близко: по сияющему отсвету солнца на карминно-красной радужке глаз, по украсившему молочную кожу румянцу, по таявшей под яркими лучами улыбке. Взгляд остановился на губах, затем скользнул снова к глазам. Саката отзеркалил это едва уловимое движение зрачков, вздрогнул — и вдруг снова стал собой прежним. Хиджиката это понял за полсекунды до того, как услышал вкрадчивый полушепот: — Дорогая, мы уложили ребенка, может, теперь займемся друг другом? Из оранжереи Саката выходил, потирая висок и ругаясь на одного «твердолобого засранца, не понимающего шуток». *** «Неужели окружающие люди видят в нас какую-то схожесть?» — скорбно размышлял Хиджиката, сидя в подземелье над кипящим котелком. Рядом Саката разглядывал пузырек с ингредиентом в тусклом пламени свечи: — Вот люблю, когда растения уже высушены и в готовом для использования виде. Не надо ковыряться в земле и навозе. — Это толченые иглы дикобраза, — мрачно сообщил ему Хиджиката. Саката был неплох в зельеварении и не успевал больше потому, что раздражал своим поведением профессора Оборо. Но Хиджиката решил все равно приготовить вместе несколько зелий, которые часто попадаются в экзаменационных вопросах СОВ. Во-первых, Саката явно умел готовить не все снадобья, нужные для сдачи. А во-вторых, Хиджиката видел в этом пользу и для себя — дополнительная практика в таком предмете, как зельеварение, лишней не бывает. — Это ведь я тебе сейчас помогаю, а не ты мне? — внезапно сказал Саката, будто прочитав его мысли. — Ты готовишь этот Умиротворяющий бальзам для себя, да? Нервишки шалят? Мог бы просто попить пустырника и не грузить меня. В обычной ситуации Хиджиката бы разозлился, но сейчас его эмоции как будто выцвели и ослабли, движения стали слегка заторможенными, даже моргать хотелось медленнее. «Вероятно, это все пары́ готовящегося бальзама», — подумал он. Разум при этом оставался ясным, и он четко помнил последовательность действий по рецепту. — Теперь добавь толченый лунный камень и помешай три раза против часовой стрелки, — повелел он. Саката слегка нахмурился, явно недовольный тем, что провалил очередную попытку вывести Хиджикату из себя, и взял белый пузырек. Сверился с этикеткой, склонился над котлом и осторожно высыпал мерцающую пудру адуляра, слегка постукивая средним пальцем по стеклу. Хиджиката одобрительно кивнул и порадовался, что хотя бы один урок проходит без мучений. — Что дальше? — спросил Саката, помешивая зелье и медленно переводя взгляд от котла на Хиджикату. Тот склонился, чтобы убавить мощность горелки: — Дальше варим на слабом огне семь минут, — он будто в прострации посмотрел вверх и встретил взгляд Сакаты. Его умиротворенное лицо сияло в легком серебристом пару и в полумраке подземелья казалось волшебным видением. Его рука, медленным механическим движением перемешивающая зелье, пошла на четвертый круг, и Хиджиката осторожно остановил его запястье. Кожа Сакаты оказалась на ощупь сухой и грубоватой, а костяшки пальцев все еще были сбиты после их драки — Отосе оставила эту часть нанесенного ими друг другу ущерба в качестве напоминания об их обязательствах. Сам не ведая причины, Хиджиката задержал прикосновение, провел по шершавым холмикам заживающей кожи. — Перемешиваем только три раза, — еле слышно напомнил он и сжал чужие пальцы своими, не позволяя случайно испортить зелье. Саката отчего-то сглотнул и замер, уставившись в котел: — Ч… что будет, если перемешать больше? — взгляд он больше не поднимал, словно завороженный видом зелья. — Успокоишься слишком сильно? — Успокоишься навсегда, — отозвался Хиджиката. — Впадешь в летаргию. Саката не ответил. Его профиль застыл над котелком в серебряной дымке, только светлый пух ресниц чуть дрожал. Глаза неотрывно следили за готовящимся бальзамом, и Хиджикате стало интересно, что же он такого там разглядел. Возможно, они уже напортачили? Он тоже склонился над котлом — искрящаяся жидкость ясного лунного оттенка мерно кружилась внутри и выглядела идеально, точь-в-точь как в учебнике. Хиджиката облегченно выдохнул, убирая руку с чужих напряженных пальцев, и Саката рядом вздрогнул, словно от резкого пробуждения. Легкая прядь светлых волос невесомо коснулась щеки Хиджикаты, и тот вдруг ощутил необычный сладковатый запах, который не мог исходить ни от зелья, ни от одного из ингредиентов. Этот аромат вторгся в полный умиротворения мир и гармонично смешался с ним, привнося нотки чего-то детского, летнего и уютного. — Ты… кажется, пахнешь клубникой, — отрешенно произнес Хиджиката. — Это твое мыло? Саката дернулся всем телом и пораженно уставился на него: — Не смей меня нюхать! — возмутился он и вдруг вскочил с места. — Совсем спятил? И молнией рванул к выходу. — Стой! Мы еще сироп чемерицы не добавили! А ну вернись на место! — крикнул Хиджиката ему вслед, но было поздно. *** Зелье Хиджиката закончил готовить самостоятельно. Охладил, запечатал в пузырьки с фамилией Сакаты. И как только вышел из подземелья на яркий солнечный свет, серебристый дурман перед глазами окончательно развеялся, а его место заняла привычная злость. На секунду он подумал о том, что надо вернуться и вылить готовый образец зелья, чтобы нерадивый ученик, сбежавший посреди урока, получил от Оборо очередной выговор. Но бальзам оказался таким идеальным, что у Хиджикаты рука бы не поднялась избавиться от него. Он скрипнул зубами и двинулся по Хогвартсу искать Сакату. Ни в гостинной, ни в спальне, ни во дворе, ни в классных комнатах его не оказалось. Спустя полчаса безрезультатных поисков Хиджиката психанул и решил, что прямо сейчас выскажет Отосе все, что думает о ее дурацкой затее. И пусть она расскажет директору о его причастности к драке — плевать он хотел! Чем ближе он подходил к башне декана Гриффиндора, тем больше уверялся в своих намерениях. Но уже у самой двери услышал знакомый голос на повышенных тонах: — …издевается! Я так больше не могу! В ответ на это Отосе что-то тихо отвечала, точно медсестра буйному пациенту — со своего места Хиджиката не смог разобрать ни слова — и затем Саката вновь взорвался криком: — Да ты с ума сошла, бабуля! Мы об одном человеке говорим?! Если я ему прямо все скажу, он же мне сразу врежет! Хиджикате было безумно интересно, кого они обсуждают, но заставить себя и дальше стоять под дверью и подслушивать он не мог: что-то внутри упрямо твердило, что это неправильно и нечестно. Поэтому Хиджиката просто толкнул дверь: — Кто тебе врежет? — спокойно спросил он, заходя в кабинет декана. Саката резко обернулся и в ужасе уставился на него. — Ты что, призрака увидел? — не удержался Хиджиката от удара по больному месту и еле сдержал усмешку. — Какого хрена ты здесь забыл? — грозно нахмурился Саката. — И что именно ты сейчас слышал? — Мне нет дела до твоих секретов, — покривил душой Хиджиката. — Вообще я пришел пожаловаться профессору на то, что ты сбежал посреди занятия. Но раз ты уже здесь, то так даже лучше, скажу вам обоим сразу. Он открыл было рот, чтобы наотрез отказаться от дальнейшего совместного обучения, как и собирался всего минуту назад. Но лишь взглянул на Сакату и неожиданно для себя произнес: — Еще раз сбежишь с урока, и наши занятия окончены, — Хиджиката выдержал паузу. — На этот раз прощаю, но больше бегать за тобой я не намерен. Зелье с твоей фамилией я оставил в кабинете профессора Оборо. Саката недоверчиво посмотрел на него, потом на Отосе, будто спрашивая у нее подтверждения, все ли он верно сейчас услышал. Та сложила руки на груди и чуть заметно улыбнулась, переводя довольный взгляд с одного ученика на другого. Хиджикате вдруг самому стало не по себе от своей мягкосердечности, и он отреагировал привычным способом — разозлился. — Ну и чего встал? — гаркнул он и схватил Сакату за рукав мантии. — Пойдем, у нас еще куча работы, а у тебя вечером тренировка, — напомнил Хиджиката и энергичным шагом направился в сторону двери, уводя удивленного сокурсника за собой.