Староста факультета и новый студент

— Тошиии, только ты можешь спасти мне жизнь! — Кондо молитвенно сложил ладони вместе и склонил голову. — Я слишком заморочился подготовкой к матчу и совершенно забыл о задании Оборо по сопоставлению ингредиентов! Дай списать, умоляю! Хиджиката тяжело вздохнул и подвинул ему пергамент по зельеварению. В конце концов, с него не убудет, а матч по квиддичу состоится уже через неделю, и победа должна хоть немного реабилитировать поруганную репутацию Гриффиндора. — Тошиии, дай списать, умоляю! — противно заканючил Саката, сидевший рядом по другую руку. — Какой я тебе нахрен «Тоши»?! — огрызнулся Хиджиката. — Да я скорее сожгу свои конспекты, чем дам их тебе! Ищи другого дурака! — Да не у кого мне больше списать это чертово зельеварение! — простонал Саката и театрально рухнул головой на сложенные на столе руки. — У Кацуры не спрашивал? — сочувственно поинтересовался Кондо. — Я уже списал у Зуры те диаграммы по Трансфигурации, — пробормотал Саката, продолжая лежать на столе и драматично изображать замученного непосильной учебой студента. — И выслушал от него столько нотаций, что уши в трубочку свернулись. Даже наш ворчун не такой занудный, как пуффендуйский, — кивнул он взглядом на Хиджикату. — Эй, я все слышу вообще-то, — сквозь зубы напомнил тот. — Ямазаки хорош в зельях, — предложил альтернативу Кондо. — Ни за что, — вздрогнул Саката. — В последний раз, когда я попросил у него списать, весь его пергамент был заполнен одним единственным словом — именем того чуда в чешуе. Ужас! Говорю тебе, после свидания, которое мы устроили Джимми на Черном озере, он окончательно на ней помешался… — А Отае? — засиял новой мыслью Кондо. — Она-то точно хороша во всем! — Как же любовь слепа! — Саката ударил себя по лбу и понизил голос, чтобы сидящие позади них девчонки из Гриффиндора ничего не расслышали. — Все ее зелья превращаются в какую-то темную материю! Мне кажется, если я спишу ее формулы, то вызову дьявола! — он в отчаянии заломил руки и воскликнул. — Ааа, почему мир так жесток? Почему вокруг все жадные и безучастные к нуждам ближнего? Неужели так сложно сделать для меня такую малость?! — Что, Саката, никто не дает? — двусмысленно спросил Такасуги с соседнего ряда настолько ехидным тоном, будто они были не студентами Хогвартса, а хиппи из какой-нибудь коммуны, где правила свободная любовь. Сидящие рядом с ним слизеринцы противно заржали. Саката развернулся и швырнул в него испачканный чернилами комок пергамента — и на этом посчитал, что достаточно отомстил за свою честь. — Чеееерт, ну Хиджиката, — снова заныл он. — Можно я возьму твою домашку после Кондо? — Нет. — Почемууу? Я ведь тоже в команде! К тому же скоро мой первый матч! Я слишком волнуюсь, а еще я переутомился, поэтому ничего не сделал! — Хорош заливать! — взбесился Хиджиката и бахнул кулаком по столу. — Как будто я не знаю, что ты во время тренировок балду пинаешь и спишь на воротах! А еще вечно опаздываешь к началу! Саката насупился и посмотрел на Кондо как на предателя. — Извини, Гинтоки, но, как капитан команды, я должен был рассказать Тоши об этом, — жалостливо ответил Кондо, прижимая к себе добытый пергамент. — Я думал, что это он тебя задерживает на совместных занятиях. Пойми меня, этот матч очень важен! Отае сказала, что убьет меня, если мы продуем Слизерину! — И правильно сделает! — фыркнул Хиджиката. — У нас почти нет шансов получить Кубок Хогвартса в этом году. А если вы еще и Кубок Чемпионата упустите, я ей даже помогу! — Кубок Хогвартса, Кубок Чемпионата… — пробормотал Саката и устало уронил щеку на ладонь. — Экзамены, домашка, тренировки, дополнительные занятия… Черт, мы же еще дети! Почему у нас столько обязанностей? Хиджиката уже собрался высказать Сакате все, что думает о добросовестности выполнения его «обязанностей», но тут в класс влетела Цукуе. Опоздания на собственные занятия профессору защиты от темных искусств были совершенно не свойственны, а напряжение читалось в ее прямой спине и быстрой походке. Хиджиката почти поддался дурному предчувствию, но, как и остальные парни в аудитории, немного отвлекся на обтянутое прозрачным чулком изящное колено, мелькавшее в высоком запа́хе мантии. — Приветствую, пятый курс! — она резко развернулась на каблуках, подол взмыл в воздух вороным крылом. Первый ряд, где сидел Хиджиката с товарищами, окутало туманом терпких духов и дорогого табака. — Вынуждена сообщить, что план занятия меняется, — она мельком бросила хмурый взгляд на Хиджикату и продолжила. — Сегодня весь урок тренируем заклинание Патронуса. В классе на несколько секунд повисла тяжелая тишина. Возможно, для других это была обычная пауза, но Хиджиката вдруг почувствовал, как воздух жмёт на плечи, давит в виски, как звенящий монотонный звук проникает в уши и становится до боли оглушительным. Его ладони, лежащие на столе, сжались в кулаки, неприятно проскоблив ногтями деревянную поверхность. «Успокойся сейчас же, — приказал он себе. — Ничего не произошло!» Но интуиция была куда громче доводов разума. Она вопила: «Что-то случилось. Что-то жуткое. И это что-то касается тебя. Будь готов!» — Профессор! — оборвал молчание Кондо. — Вы уверены, что это сейчас настолько необходимо? Ведь заклинание Патронуса даже не входит в СОВ, а мы должны готовиться к экзаменам в первую очередь. — Не в моей компетенции расставлять приоритеты, Кондо, — ответила Цукуе с тенью сожаления. — Это приказ директора. — Что? Старик так велел? Почему? Хиджиката не поднимал взгляд на профессора, но услышал, как она вздохнула и произнесла: — Думаю, вы имеете право знать. Дементоры, дежурящие на границе Хогвартса, активизировались. Министерство прислало новых, и теперь их почти вдвое больше. Хиджиката крупно вздрогнул и посмотрел на профессора, даже не пытаясь спрятать то отчаяние, которое наверняка выражали в тот момент его глаза. Цукуе выдержала этот взгляд и спокойно договорила: — Дементоры активизировались потому, что почувствовали поблизости преступника, на которого Министерство дало им наводку. Этого человека подозревают в убийстве... Вы наверняка догадываетесь, о ком речь. И, возможно, он пытался проникнуть в Хогвартс. Голова Хиджикаты внезапно опустела, стала тяжелой, будто колокол, в котором монотонным эхом билось: «Пытался проникнуть в Хогвартс... пытался проникнуть в Хогвартс...» — Тоши, — сильные пальцы Кондо участливо сжали его плечо, и это немного привело Хиджикату в сознание. Он выдохнул и сложил руки на краю стола, незаметно вытирая об мантию взмокшие ладони. Первый шок прошел, и мысли всполошились, закрутились в голове бешеным смерчем. «Если это тот самый убийца... Что этому ублюдку может быть нужно? В прошлый раз из дома так ничего и не исчезло, значит он не нашел то, что искал. И теперь он явится сюда… Это как-то может быть связано со мной? Он думает, что у меня есть то, что ему нужно? Но у меня ничего нет! И я понятия не имею, что он ищет! Какого черта ему нужно?!» — Какого черта ему нужно… — услышал он тихий шепот, вторящий его мыслям, и рефлекторно повернул голову на звук. Саката по-прежнему сидел рядом и выглядел, мягко говоря, странно. Он смотрел перед собой широко распахнутыми глазами, не моргая. Кадык под бледной кожей быстро шевельнулся. «Он боится? С чего бы ему так трусить?» — отвлеченно подумал Хиджиката и чуть не подпрыгнул на скамье вместе с Сакатой, когда профессор Цукуе внезапно бахнула рукой по их столу. — Ну хватит! — резко сказала она. — Нет никаких поводов для волнений. Директор приказал хорошо обучить заклинанию Патронуса всех студентов от третьего курса и старше, но только на всякий случай. Это всего лишь подстраховка: вероятность того, что вы встретитесь с дементором, стремится к нулю. И даже не думайте, что мы позволим постороннему проникнуть в Хогвартс! Пока здесь директор Мацудайра, бояться вам совершенно нечего, — она выждала небольшую паузу и уже мягче добавила. — А теперь давайте начнем урок. Многие из вас уже умеют призывать Патронуса. Кто продемонстрирует свои навыки первым? В аудитории снова воцарилась тишина. И неудивительно: странно было ожидать от студентов концентрации на занятии, когда они только что узнали, что по округе бродит психопат-убийца, который к тому же является ужасающе сильным магом. Цукуе вздохнула — и вдруг грациозно нагнулась, поставив локти на стол, прямо напротив Сакаты. Она сложила руки и с легкой улыбкой заглянула ему в глаза. Тот сел прямо и замер, будто лягушка перед коброй. Взгляд его нервно забегал по ее красивому лицу, которое не могли испортить даже шрамы, скользнул по тонкой шее и окончательно утонул в едва заметной в вырезе мантии ложбинке пышной груди. — Саката, ты ведь умеешь вызывать Патронуса? — поинтересовалась она. Тот сглотнул и осоловело закивал. Хиджиката закатил глаза, едва подавляя внезапное желание выдать ему затрещину. — Как славно. Я еще не видела твоего Патронуса. Может, покажешь его мне? — спросила Цукуе. Саката, совершенно околдованный непобедимыми женскими чарами, сжал в руке палочку и спешно поднялся с места с очевидной готовностью показать профессору Цукуе далеко не только свой Патронус. Он встал по центру аудитории, закрыл глаза и выдохнул. Его плечи опустились, черты лица обмякли и все его тело будто скинуло с себя тяжелые доспехи. «Вспоминает, — понял Хиджиката. — То самое счастливое, что придает ему силы». Саката позволил себе на пару мгновений погрузиться в это состояние, едва заметно улыбнулся — и распахнул глаза. Хиджиката замер, не веря тому, что видит. Перед ним был тот самый Саката, которого он встречал лишь однажды — тем солнечным утром в оранжерее. Весь его вид внушал необъяснимое ощущение спокойствия и уверенности: при взгляде на него казалось, будто держишь за руку человека, который точно знает куда идти. Его фигура до самых кончиков взъерошенных светлых волос излучала незримый свет: он словно сам превратился во всемогущего магического защитника. И вот, когда Хиджиката подумал, что ничего большего уже не потребуется, Саката взмахнул рукой и расчертил палочкой воздух: — Экспекто патронум, — чуть слышно произнес он. Комнату залило серебряным светом, а под высокий свод потолка взмыла белоснежная сова. В парящем полете она пересекла все помещение и лишь при плавном развороте взмахнула своими широкими крыльями, расплескивая вокруг себя волшебную мерцающую белизну. Хиджиката затаил дыхание и смотрел на нее во все глаза. Это было лучшее на свете колдовство — самое сильное и самое красивое. От одного только присутствия этого магического защитника на сердце становилось легко, а душа ликовала. Хотелось смеяться, хотелось петь, хотелось бежать за ней, вскинув руки вверх. Это было пьянящее, всепоглощающее чувство счастья, способное прогнать не только настоящих дементоров, но и тех, что порой селятся внутри у всякого человека и выпивают его радость ежедневно и размеренно, будто через тонкую соломинку. Но Хиджикату поразило не только это. Он готов был поклясться, что ВИДЕЛ этого Патронуса раньше. Не в старинных книгах или волшебных фолиантах, а воочию. Он ВИДЕЛ этот величественный размах белых крыльев, лезвием рассекающих тьму, ВИДЕЛ этот широкий шлейф волшебного света, ВИДЕЛ этот триумф сияющих крыльев над призраками гибельного уныния… Но он совершенно не мог вспомнить, когда и где это было. Дежавю было настолько сильным, что на секунду ему показалось, что он сошел с ума. Тем временем сова пронеслась над головами студентов, следивших за ней восхищенными взглядами, легко выпорхнула в высокое окно и растворилась в ослепительном дневном свете. Еще несколько секунд Хиджиката с неведомой тоской смотрел ей вслед, будто уже успел прикипеть к ней душой и теперь томился в ожидании ее возвращения. — Отлично! — хлопнула в ладоши Цукуе. — Не сомневалась в тебе, Саката! Идеальный вызов Патронуса! Ну, кто еще хочет попробовать? Смелее, не страшно, если у вас получится не с первого раза. Сосредоточьтесь на счастливом воспоминании — и вперед! Давайте, каждый со своего места. Хиджиката недоверчиво посмотрел на палочку в ладони, затем опустил веки и попробовал сосредоточиться. Самое светлое воспоминание, которое когда-то помогало ему призвать Патронуса. Брат. Его мягкая улыбка, его добрые глаза, его большая теплая ладонь в руке. Его заливистый смех, его уверенный голос. Его сила, его защита… Стон тысячи страдающих душ. Черная круглая бездна и омерзительный сладковатый запах гнили. Тонкая фигурка падает у кромки воды в окружении черных фантомов. Обезображенное ужасом лицо, выпученные стеклянные глаза… — Хиджиката. Человеческий голос — живой и спокойный — вытолкнул его из пучины воспоминаний. Он с облегчением открыл глаза и сделал глубокий глоток воздуха, будто утопающий, который чудом оказался на поверхности. В груди закололо. Отдуваясь, Хиджиката с трудом сфокусировал взгляд. Профессор Цукуе сидела на корточках перед ним, сложив руки на столе и сочувственно взирала на него снизу вверх. Так обычно родители смотрят на своих плачущих детей, молчаливо поддерживая их и позволяя прожить эмоции. — Не мучай себя, если не получается, — посоветовала она. — Прошло слишком мало времени. — Что такое, Хиджиката? — насмешливо спросил Саката, плюхаясь обратно на соседнее место. — Не получается что ли? Не ожидал, что и у тебя есть слабые места в учебе. Но ничего! Дай мне списать зельеварение, и в ответ профессор Саката поделится с тобой ценными советами. Хиджиката мельком взглянул на него исподлобья: сейчас на этого клоуна даже злиться не получалось. Да и, если подумать, в чем он виноват? В том, что умеет с такой легкостью призывать Патронуса? Стоило порадоваться хотя бы тому, что он, видимо, был не в курсе той истории… — Профессор Цукуе, можно я пойду к декану? — произнес Хиджиката. — Она просила помочь ей после занятий со списками допуска в Хогсмид. Мне кажется, ей я сейчас буду нужнее. — Конечно, — понимающе кивнула Цукуе. — Как считаешь нужным. Он схватил вещи и быстрым шагом покинул аудиторию, чувствуя спиной осторожные взгляды. Многие из сокурсников, очевидно, жалели его, и это бесило. Почему, почему они сочувствуют ему, когда стоило бы ненавидеть?! Почему все твердят, что его вины в случившемся нет, когда все произошло только из-за него одного?! Хотелось скорее покинуть это место, остаться наедине с собой, и Хиджиката едва сдерживался, чтобы не побежать. С каждым шагом, удалявшим его от аудитории, ему становилось легче дышать, а мысли возвращались в норму. Он почти успокоился, как вдруг его нагнал голос Сакаты: — Эй, Хиджиката! Подожди! — Черт, — сквозь зубы прошипел он и ускорился. — Да стой ты! — послышалось сзади. — Куда ты так втопил? — шаги превратились в бег. — Черт, — повторил Хиджиката и тоже рванул, прижимая вещи к груди. Но было поздно: уже через несколько секунд Саката нагнал его, больно схватив за волосы, сплетенные в высокий хвост. Хиджиката коротко вскрикнул и дернулся назад, чуть не падая с ног. — Больно же, придурок! — накинулся он, потирая рукой макушку. — Извини за это, — Саката примирительно выставил перед собой ладони. — И если я тебя вдруг чем-то обидел там, в аудитории, за это тоже… — Не имею привычки обижаться на идиотов, — перебил его Хиджиката. — А ты никогда не имел привычки извиняться, даже если виноват. Не стоит изменять себе из-за меня. — Зараза! — моментально разозлился Саката в ответ. — Вот значит как ты ведешь себя с человеком, который искренне пытается извиниться! — Чего тебе нужно? — возвратил его к сути Хиджиката. — Если это все, то я пошел. — Подожди, — Саката придержал его рукав и на мгновение замялся, будто растерял по дороге все слова из заготовленной речи. — Я хотел сказать, что мне не нужен твой пергамент по зельеварению. Я и так помогу тебе с Патронусом. — Не помню, чтобы просил тебя о помощи. — Я знаю, знаю. Но я хочу помочь. Хиджиката замер нахмурившись. Он и понятия не имел, что должен был ответить на такое предложение. Было очевидно, что Сакате неудобно говорить это точно также, как ему — слушать. Их отношения сложно было назвать дружескими, и такой разговор выходил за рамки их негласных договоренностей о том, как им позволительно было общаться друг с другом. Все это страшно сбивало с толку. — Ты же подтягиваешь меня по учебе, — быстро добавил Саката, словно пытаясь оправдать свое странное предложение. — Столько времени на это потратил, а я ненавижу оставаться в долгу. — Не беспокойся об этом, — ответил Хиджиката. — Я делаю одолжение Отосе, а не тебе. — Черт, какой же ты упрямый! — вспылил Саката. — Почему ты не позволяешь мне помочь? — Потому что ты мне не поможешь, — коротко пояснил Хиджиката. — Никто не поможет, ведь дело вовсе не в технике заклинания. Я не раз вызывал Патронуса ранее, но теперь не могу. — То есть… — нахмурился Саката. — Дело в воспоминании? — Что-то типа того, — кивнул Хиджиката и отвел взгляд. — Кое-что случилось. И оно больше не работает. Ни то воспоминание, ни какое-либо другое. Я пробовал бесчисленное количество раз, но все напрасно. Так что не забивай себе голову и возвращайся в класс. Пока Саката слушал это уклончивое объяснение, в его взгляде все больше читалась тоска. Плечи его поникли, руки сжались в кулаки. Он опустил голову и уставился в пол. — Это из-за… — тихо выдохнул он и поднял взгляд. — Мне так жаль… Хиджиката застыл, внезапно попав в ловушку этого зрительного контакта. Почему-то сейчас он не мог ни отвернуться, ни зажмуриться, будто их зрачки соединила невидимая нить. Багряные глаза держали его на привязи, не отпускали и очевидно пытались что-то сказать — то, что слова передать не могли. Хиджиката не понимал сути этого послания, зато чувствовал. Чувствовал слишком много. От этого хаоса внутри жгло, щипало глаза, а горло сжималось так, будто его пыталось задушить собственное тело. Наконец, Саката отвел взгляд, и Хиджиката облегченно скинул с себя это странное оцепенение. — Возвращайся в класс, — еле выдавил из себя он и, не оборачиваясь, направился к башне декана. «Во всем Хогвартсе ты не найдешь более одинокого ребенка, — невпопад услышал он голос Отосе, доносившийся из памяти. — И во всем Хогвартсе никто не поймет твои чувства лучше, чем он». *** — Тоширо, спасибо за помощь. Иди отдыхай. Хиджиката растерянно моргнул и посмотрел на декана: — Профессор, но я еще не сделал все, что вы просили. — Ничего страшного, дальше я сама. Ты уже достаточно сегодня поработал. «Ну, конечно, — догадался Хиджиката. — Она думает, что новость об убийце неподалеку от Хогвартса выбила меня из колеи… Хотя, не так уж сильно она ошиблась». — Я подготовила список по допуску в Хогсмид согласно родительским разрешениям, которые ты собрал со студентов, — Отосе протянула ему длинный пергамент. — Будем им руководствоваться при допуске в деревню. Хиджиката взял бланк, пробежал по нему взглядом и тут же отметил свою фамилию: благодаря вдове брата, взявшей над ним временную опеку, он сможет немного развеяться в Хогсмиде. Покупка сладостей и посиделки в баре его не сильно вдохновляли, а вот зайти в любимый магазин за новыми перьями не помешает. «Хоть одна хорошая весть за день», — подумал он и мрачно усмехнулся. Далее в списке он увидел Кондо, Окиту, спустился ниже… — Профессор, — нахмурился Хиджиката. — Я не получал от Сакаты подтверждения. — Все верно, — кивнула Отосе. — Так уж вышло, что оно оказалось у меня напрямую. Ведь его написала я. — …Прошу прощения, профессор, — тихо отозвался Хиджиката после некоторой паузы. — Но не слишком ли много школьных правил нарушается ради одного студента? При всем к вам уважении, подтверждение может предоставить только родитель или опекун, законный представитель ученика. — Правила не нарушены, Тоширо. Я и есть его официальный опекун. Это известие было настолько внезапным, что Хиджиката чуть не выронил список из рук. Он открыл рот и тупо заморгал. — И… — попытался он найти подходящие слова. — Насколько давно вы его опекун? — Свидетельство об опеке пришло мне лишь на днях, — ответила Отосе. — Рада, что бюрократическая машина не затянула процесс, и мы успели до открытия посещения Хогсмида. Гинтоки определенно пойдет это на пользу. — Но вы… почему? У него нет родителей? — выпалил Хиджиката, тут же понимая, насколько бестактно прозвучал вопрос. — Боюсь, это конфиденциальная информация, мой мальчик, — строго сказала Отосе. — Я не имею морального права сообщить ее даже старосте. Спроси напрямую у Гинтоки, может, он и ответит. «Как же, конечно», — саркастично подумал Хиджиката, но вслух ответил: — Вы правы. Пожалуй, я пойду. Он сделал пару шагов к двери, и тут страшная догадка пронзила его разум. — Профессор! — воскликнул он, резко разворачиваясь на пятках. — Его отец… он плохо с ним обращался? Отосе так и остолбенела, уперевшись ладонями и взглядом в стол. — Позволь узнать, почему ты так решил? — осторожно спросила она спустя несколько невероятно долгих секунд. — Недавно я случайно услышал обрывок вашего разговора. Саката упоминал кого-то, кто над ним издевается. Он сказал, что тот человек ударит его, если он о чем-то скажет ему напрямую, — чем дальше Хиджиката разворачивал логическую цепочку, тем вернее казалось ему эта догадка. — В школе над ним никто не издевается. Так, может, Саката боялся попросить отца о разрешении пойти в Хогсмид? Если тот ведет себя агрессивно по отношению к ребенку и систематически его избивает, то это же достаточное основание для лишения его родительских прав? Вы не захотели оставлять Сакату с чудовищем и взяли все в свои руки, верно? Отосе вскинула вверх брови — на лбу собрались длинные глубокие морщины — и вдруг засмеялась в голос. — Да, Тоширо, — сказала она сквозь хохот. — Когда-нибудь из тебя выйдет отличный мракоборец. Ты добрый парень, многое замечаешь и запоминаешь. Только вот с догадками нужно еще поработать. Хиджиката понял, что пришел к ложному выводу и закусил губу. Волна стыда тут же захлестнула его, обожгла щеки. А Отосе продолжила усмехаться: — Я рада, конечно, что ты такого высокого мнения обо мне. Только если тебе интересно узнать о Гинтоки больше, то будет куда проще самому спросить у него, а не строить теории. — Вы не понимаете, профессор! — возразил Хиджиката и замялся, подбирая нужные слова. — Конечно, не понимаю, — кивнула Отосе. — Я же взрослая почтенная дама, где уж мне понять, что там вертится и бурлит в ваших юных горячих головах. — Дело не в возрасте! Просто… мы с Сакатой не в тех отношениях, чтобы я имел право расспрашивать его о чем-то настолько личном. — Вот как? — улыбнулась Отосе. — А в каких отношениях ты хотел бы с ним быть? — Я… — начал было Хиджиката, но понял, что не имеет никакого представления, как ответить на этот вопрос, и замолчал. — Иди отдохни, Шерлок, — посоветовала Отосе. — И дай своему мозгу хоть немного расслабиться.