Староста факультета и новый студент

— Скукотища! Читаю — и глаза слипаются! Почему это все нельзя написать интереснее, ввернуть какие-нибудь захватывающие сюжеты с историческими персонажами, а еще лучше оформить в виде комиксов?! Вы же детей этому обучаете, детей! Как они должны это воспринимать?! У нас мозги не устроены так, чтобы все это запомнить! Издевательство! Разразившись этой тирадой, Саката не глядя швырнул книгу за голову и, насупив брови, растянулся на диване. Толстый фолиант по истории магии с грохотом рухнул кожаным переплетом на пол, прямо у ног Хиджикаты. Тот нахмурился и, не произнеся ни слова, — с некоторыми заклинаниями у него уже хорошо получалось колдовать молча — едва заметно махнул спрятанной в рукаве палочкой. Книга взмыла в воздух, зависла в двух метрах над диваном — и полетела вниз. — Твою ж…! — подскочил Саката, получив воздушный удар тяжеловесным учебником в живот. — Совсем обалдел?! — рявкнул он на сидящего в кресле старосту. — Я здесь ни при чем, — и глазом не моргнув соврал Хиджиката. — Это ты обалдел, бросая на пол волшебную литературу. Эта книга старше тебя в десять раз, как по-твоему она должна реагировать на такое оскорбление? — Да кому ты заливаешь! Я знаю, что это ты! — Расскажи об этом Ямазаки, которому учебник по Уходу за магическими существами чуть палец не оттяпал. Саката бросил взбешенный взгляд на атаковавшую его книгу и фыркнул: — Все равно не верю! Кагура, это ведь был он, да?! Ты же меня не обманешь, да?! Ты же на моей стороне, да?! — Эверте статум! — раздался девичий крик, и тут же белый всполох сверкнул мимо кресла Хиджикаты. Многострадальный учебник по истории магии подскочил с пола так, будто подорвался на мине, и снова врезался Сакате в живот. Тот ахнул и согнулся пополам от боли. — Черт! Никак не получается колдовать, если не произношу заклинания вслух! — досадливо и без тени раскаяния выпалила Кагура. — Тоши, как ты это сейчас сделал?! — Ты… маленькое чудовище… — прохрипел Саката, сгорбившись, но тут же в его возмущенном взгляде мелькнуло понимание. — Стоп… — он вцепился в подлокотник кресла, угрожающе склонился к Хиджикате и завис нос к носу. — Я знал, что это все-таки сделал ты, гаденыш! Взгляд Сакаты тлел стылой злобой, настолько слабой и тусклой в сравнении с обыкновением, что Хиджиката не сдержался и, подавшись чуть вперед, подначил: — А если и так, то что ты мне сделаешь? Раньше этого было бы более чем достаточно для того, чтобы завязалась потасовка. Но сейчас в ответ на провокационный вопрос Саката лишь насупился еще сильнее и махнул рукой: — Я не стану в канун Рождества читать учебники, вот что. Сам готовься к экзаменам в праздники, зануда. А я пойду и найду себе выпивку, раз бабуля отказалась делиться бухлом с учительского стола. — Хрена с два! — возразил Хиджиката. — Такими темпами ты не успеешь освоить весь материал по истории магии до сдачи СОВ и завалишься! Саката безразлично пожал плечами, молча развернулся и ленивым шагом покинул гостиную Гриффиндора. — Блин, опять не получилось его растормошить! — вздохнула Кагура, затем молча навела палочку на диванную подушку и притянула ее к себе заклинанием. — Так ты тоже заметила? — спросил Хиджиката, выглянув из-за спинки кресла. — Только слепой бы не заметил, — нахмурилась Кагура и растянулась на широком подоконнике, закинув добытую подушку под шею. — Он такой уже который день. Скучный и странный. То молчит часами, то сам с собой разговаривает. — В смысле? — не понял Хиджиката. — В прямом. Захожу как-то в гостиную, а Гинчик сидит на ковре у камина и что-то негромко бормочет. И вокруг — ни души. Я спросила, с кем он говорит, а он мне: «ни с кем, просто повторяю выученный материал». Так я и поверила! — Когда это было? — Где-то неделю назад. В тот день, когда все студенты разъехались на рождественские каникулы по домам, — ответила Кагура и стала рисовать пальцем узоры на запотевшем окне. Хиджиката вспомнил тот день. Магловские каникулы начинались только сейчас, но Мацудайра вдруг распорядился, чтобы дети покинули школу на неделю раньше и «насладились своей юностью наполную», поэтому организовывать отъезд пришлось второпях. Тем не менее, все студенты были счастливы возможности отдохнуть подольше. Все, кроме Хиджикаты, которому пришлось помогать Отосе с подсчетом и отправкой учеников на поезд. Тем же поздним вечером, уставший от забот, он видел Сакату выходящим из директорского кабинета. Плечи его были опущены, взгляд казался понурым. Заметив Хиджикату, он вздрогнул и отскочил, словно увидел привидение. — Что ты опять сделал, раз тебя отправили к директору? — утомленно и беззлобно спросил Хиджиката. — Ты даже в пустой школе умудряешься творить дичь? — Не твое дело, — даже не подняв взгляда, буркнул Саката и поплелся в гостиную Гриффиндора. — Еще как мое! Я староста! — возмущенно напомнил ему Хиджиката. — Хочу знать, какие еще проблемы ты мне доставишь! Саката остановился и, медленно обернувшись через плечо, растянул губы в пугающе неестественной улыбке: — Не беспокойся, больше я не доставлю тебе проблем. Как раз примерно с этого момента Саката и погрузился в свое состояние тяжелой задумчивости и отчужденности с редкими всплесками негативной энергии, которые изливались из него в виде жалоб на скуку. «Не мог же он так расстроиться из-за того, что я ему тогда сказал?» — спросил себя Хиджиката, чувствуя укол вины. «Что, скучаешь по вашим спорам? Жалкое зрелище!» — с презрением прокомментировал внутренний голос. «Ничего подобного! Я просто хочу найти причину его поведения! — принялся оправдываться перед собой Хиджиката. — С таким настроением он нифига не учится, а ему нужно готовиться к экзаменам, если он хочет стать мракоборцем!» «Он хочет стать мракоборцем? Или этого хочешь ты? — подсказал вредный внутренний голос. — Пытаешься удержать его рядом с собой под этим предлогом? Он тебе нужен, но большего дать ему ты не способен. И при этом смеешь удивляться, почему он так себя ведет. А как еще должен себя вести человек после твоего жалкого «Дело не в тебе, дело во мне?» Добиваться тебя дальше? Лечить твою голову? Очнись, никому не интересны чужие бзики! Ты сам виноват, что Саката отстранился от тебя. А теперь вы остались в этом опустевшем замке практически одни, и он вынужден терпеть твое присутствие, пока Отосе не освободится от своей постсеместровой рутины. Но не переживай — завтра у нее начинается отпуск, она уедет домой и заберет Сакату с собой. А ты проведешь остаток каникул в школе, потому что у твоей семьи от тебя одни проблемы. Вот как обстоят дела. Счастливого Рождества!» Этот внутренний голос мог вогнать в депрессию даже самого восторженного оптимиста, коим Хиджикате родиться не посчастливилось. Он попробовал отключиться от собственных мыслей и погрузиться в книгу. Взгляд упорно бороздил строчки, но их смысл неуловимо ускользал от понимания. Спустя страницу Хиджиката осознавал, что ничего из прочитанного не понял, и настойчиво возвращался к ее началу. Спустя полчаса бесполезных попыток он сдался и отложил книгу в сторону. Все верно, ему придется провести Рождество в Хогвартсе, да еще и без Сакаты, и это удручало сильнее, чем он ожидал. К тому же он уже успел соскучиться по Кондо и Шимурам. Черт, да даже Оките он был бы сейчас чертовски рад! Хиджикате явно не хватало привычного окружения. Со всего Гриффиндора в замке остались лишь трое студентов: он сам, Саката и… — Кагура! Ты еще тут? — неожиданно даже для самого себя позвал Хиджиката. Ему вдруг до ужаса захотелось поговорить хоть с кем-то, кто мог заглушить этот чертов внутренний голос, изводивший его уничижительными мыслями. В ответ прозвучала тишина, и Хиджиката решил, что, поглощенный тяжелыми раздумьями, он не заметил, как Кагура покинула гостиную. Но тут раздался неуверенный голос: — Где бы мне еще быть? И только по ее тону Хиджиката осознал, что впервые обратился к ней по имени, а не по фамилии, как ко всем остальным студентам, и она удивлена этому факту. Для самого Хиджикаты в этом не было ничего странного: во-первых, она сама попросила называть ее по имени, а во-вторых, с недавних пор фамилия Ято неосознанно откликалась в нем скверными ощущениями. Он развернулся к Кагуре, закинув локоть на спинку кресла. — Я думал, ты пойдешь с Сакатой, вы же дружите, — ответил Хиджиката. — Гинчик никогда не берет меня с собой, когда идет искать алкоголь, — Кагура поджала губы. — Говорит, нечего молодой девушке смотреть, как мужчина выпивает. Пф, как будто я не видела, как надирается мой лысый! — Значит, твой отец пьет? — сочувственно спросил Хиджиката. — Только в последние месяцы… когда мамми не стало, — она расстроенно выдохнула. — Поэтому я и не уехала на каникулы. Весь наш дом как будто осиротел. Еще и мой кретинский брат сбежал и… — она прервала очевидную для обоих мысль и отвернулась к окну, будто в вечерней зимней темноте можно было хоть что-то увидеть. Но она увидела. Ее и без того большие глаза округлились, ладони громко хлопнули по стеклу, и оно зазвенело от вибрации удара. Кагура прижалась лицом к окну, шумно выдохнула — мокрые разводы от ее рисунков моментально запотели. И едва слышно выпалила: — Камуи! В следующее мгновение она вспорхнула с подоконника и бросилась прочь. Хиджиката недоуменно моргнул, но живо спохватился и подбежал к окну. Снаружи вдалеке чернел Запретный лес, и над вершинами деревьев застыло блеклое белое сияние, которое быстро растаяло в ночной мгле. Хиджиката нахмурился и понесся вслед за Кагурой: — Стой! — крикнул он, вывернул в длинный коридор и увидел хрупкую рыжеволосую фигурку. — Куда ты?! Что там было?! — он рванул еще быстрее. — Не твое дело! — решительно отрезала она, не сбавляя скорости. — Еще как мое! Ты назвала имя своего брата! Брата, который недавно вломился в мой дом! Я имею право знать, что происходит! Да стой ты! — Хиджиката догнал Кагуру и ухватил ее за рукав. — Отпусти меня! — вырывалась она. — Ни за что, пока не объяснишь, что слу… — он оборвал себя на полуслове, когда увидел кончик волшебной палочки у самого носа. Голубые глаза Кагуры горели глубоким злым отчаянием, бледное лицо раскраснелось от ярости, почти сливаясь по цвету с рыжей челкой. — Прошу тебя! — твердо сказала она. — Для твоего же блага. Оставь меня в покое. Хиджиката ослабил хватку, но не выпустил ее рукав из пальцев. Он чувствовал, что сейчас происходит что-то очень серьезное, и потому у него не было намерения проигрывать Кагуре в упрямстве. — Не будь такой же, как моя семья, — настойчиво попросил Хиджиката, пристально глядя ей в глаза. — Не думай, что лучше меня знаешь, что пойдет мне во благо. Сейчас мне точно не нужна опека, мне нужно решать мои проблемы. — Мой брат — это МОЯ проблема! — И моя тоже, покуда он нападает на моих родных! Кагура застыла в нерешительности, затем опустила взгляд и после этого — палочку. — Итак, он здесь? — спросил Хиджиката. Кагура кивнула и выпалила: — Я видела его… его чертового бешеного койота. — Кого? — Его патронус! Я увидела его на окраине Запретного леса, у Черного озера. Наверное, он прорвал там блокаду дементоров и проник на территорию Хогвартса! Хиджиката замер на секунду. Затем махнул рукой: — Пойдем! — и побежал дальше по коридору — Куда? К нему? — спросила Кагура, примкнув следом. — Сдурела? Я больше не совершу ту же глупость, что и в прошлом году! Мы расскажем о нем Отосе. Она добрая, она поможет нам! Нужно его схватить, но не отдавать в лапы Министерства! — он обернулся. — Ты ведь хочешь того же? — Да! Я сама мечтаю выбить из него все дерьмо и при этом не хочу, чтобы он попал в Азкабан! Но… — она замешкалась. — Все преподаватели же сейчас отмечают канун Рождества, нам строго запрещено входить к ним! — Это сказал Мацудайра, чтобы оставшиеся дети не совались к ним со скуки и не портили пьянку! Уверен, старосту они не прогонят! Они неслись по лестницам вниз, и сердце Хиджикаты прыгало от ненормального, злого предвкушения. «Какая удача! — думал он. — Он пришел сам! Сам! Мне не надо дожидаться не весть чего! У меня есть шанс покончить с этим прямо сейчас! Надо только суметь его задержать и убедить Отосе не сдавать его властям сразу! По крайней мере, пока я не выбью из него всю правду!» Он понимал, что ведет себя неискренне по отношению к Кагуре: Отосе ни за что не отпустит человека, которого разыскивает Министерство Магии, чьим бы братом он ни являлся. Если Камуи удастся поймать, он в любом случае попадет под суд. Только вот его сестре об этом сейчас лучше не думать, иначе это осознание пошатнет ее решимость. У них есть четкая цель — и ничто не должно помешать! С этой мыслью Хиджиката резко остановился на пороге у входа в Большой Зал и приоткрыл массивную дверь. «Как тихо! Они так рано разошлись? Обычно рождественский корпоратив гудит и после полуночи…» — пронеслась настороженная мысль у него в голове, пока дверь тяжело шаркала по полу. Хиджиката заглянул внутрь. Преподаватели были здесь, в Большом Зале. Они привычно сидели за столом президиума, но некоторые стулья с краев были переставлены в центр, спинками к входу. Очевидно, это было сделано для того, чтобы профессора сидели лицом друг к другу в более кулуарной обстановке. И они все были здесь, за этим столом — только вот ни один из них не подавал признаков жизни. У Хиджикаты перехватило дыхание, и он бегом бросился к столу. Подскочил к Отосе — та полулежала на стуле с высокой спинкой, руки ее безвольно свисали, почти касаясь пола, а рядом на ковре валялся бокал с остатками вина. Хиджиката коснулся сонной артерии: жилка на шее слабо и медленно отбивала пульс. Он выдохнул от облегчения и окинул взглядом присутствующих. Уважаемые профессора спали мирным сном беспробудных пьяниц, словно дремота свалила их раньше, чем они успели принять удобные позы: никто даже не положил руки под голову. Цукуе посапывала, уткнувшись лицом в плечо Доромизу. Оборо сидел ровно, как истукан, будто в его позвоночник был вставлен металлический штырь: он сложил руки и уронил подбородок на грудь, и если б не закрытые глаза, то можно было бы решить, что он просто глубоко задумался. Икумацу спала, запрокинув затылок на спинку стула. Монументальная фигура Хедоро нелепо, как взрослый человек на детском стульчике, сидела с краю, уперевшись лбом в собранные в замок пальцы. И по центру этой пьяной тайной вечери восседал на позолоченном троне Мацудайра: он повалился грудью на стол, и его щека прижималась к испачканной скатерти в окружении армии непочатых бутылок и тарелок с закусками. Директор зычно всхрапнул, и бокал в его руке дрогнул, плеснув на стол остатки рубиново-красного содержимого. — Ого! Прямо как мой паппи, — прокомментировала Кагура, тоже подбегая к столу. — Не знала, что они так надираются под Рождество. — Обычно не так. И это очень странно, — ответил Хиджиката. Затем взял недопитую бутылку с вином, понюхал и покачал головой: если внутри и было усыпляющее зелье, то за запахом алкоголя учуять его было совершенно невозможно. Но что еще это могло быть? — Эй, бабуля, подъем! Ты нам нужна! — Кагура принялась расталкивать Отосе, но та даже бровью не повела. — Если не проснешься, я разбужу тебя холодным душем! — пригрозила Кагура, доставая палочку. — С паппи срабатывало! — Подожди! — поймал ее за руку Хиджиката. — Они не просто спят. Очевидно, они все усыплены зельем. — Вот именно! — раздался голос откуда-то сверху. Хиджиката еще не успел поднять голову, а душа уже провалилась в пятки. Он медленно перевел взгляд к потолку — на высоте нескольких метров над столом в вальяжной позе застыл Почти Безголовый Ник. «Спокойно! Сейчас не до этих глупых страхов!» — приказал себе Хиджиката, хотя пот из подмышек уже струился к ремню брюк. — С-сэр Николас! — Хиджиката вымученно улыбнулся. — Вы что-то видели? — Конечно! — привидение склонило голову набок, и она опасно пошатнулась, обнажая призрачные внутренности. — Мы с господином Оборо вели увлекательнейшую беседу о холодном оружии пятнадцатого века, как он внезапно уснул! И не успел я оскорбиться от такого неуважительного отношения, как вдруг они все практически одновременно лишились чувств! Немыслимо! Ведь пир начался совсем недавно! Молодежь нынче совсем не умеет пить! Вот в мое время… Хиджиката не слушал, как Ник распинался о прошлом. «Это точно усыпляющее зелье! — соображал он. — Профессора уснули именно тогда, когда Ято Камуи ворвался на территорию Хогвартса, и это не может быть совпадением! Кто-то подстроил это заранее… Гадство! Теперь шансов поймать вторженца, обезвредить его и выяснить правду стало меньше! Удачей будет, если нам удастся хотя бы не пустить его в замок! Черт его знает, что он может сделать с профессорами в отключке или с детьми… Похоже, все же придется повторить прошлогоднюю глупость. Выбора нет. Неужели придется идти вдвоем? Кто может нам помочь? Кто сейчас вообще в Хогвартсе?» — Из других факультетов осталось только несколько младших учеников, — произнесла Кагура, которая, очевидно, думала о том же. — Сэр Николас! — твердо сказал Хиджиката, прервав восторженную речь призрака о средневековых пьянках. — У меня к вам очень важная и ответственная просьба. Могли бы вы мне помочь? — Для юного старосты Гриффиндора я сделаю что угодно! — участливо ответил Ник и сделал реверанс, отодвигая голову в сторону на манер шляпы. В неровном срезе посреди пульсирующих серебристо-белых ошметков мяса виднелся кривой край разрубленного позвоночника. — Я к вашим услугам. Хиджикату передернуло от ужаса и омерзения, но он взял себя в руки и продолжил: — Я прошу вас найти Сакату Гинтоки. — Это наш новый студент, если не ошибаюсь? Кучерявый и светловолосый? — Все верно. Он где-то в замке отмечает Рождество. Возможно, в комнате завхоза Хасегавы, но это лишь мое предположение. Я прошу вас передать ему следующее, слово в слово: к Кагуре неожиданно приехал брат, и мы единственные, кто может его встретить. Мы идем к Черному озеру прямо сейчас, так что если Саката хочет присоединиться к нам, пусть поспешит. — Понял, — закивал Ник, и его голова закачалась, как у куклы со сломанным шарниром в области шеи. — Встреча с родственниками, как это прекрасно! Обязательно найду его и все передам! — Да! И не могли бы вы выскочить к нему внезапно и громко крикнуть? Саката просто обожает сюрпризы! — вымученно улыбнулся Хиджиката и тихо добавил на ухо Кагуре. — Пусть хорошенько протрезвеет. *** «Я это уже видел!» — отчетливо и нескончаемо билась в голове мысль, пока Хиджиката пробирался сквозь Запретный лес, зябко кутаясь в наспех добытый зимний плащ. Точно так же, как и в ту ночь, облачка пара вырывались изо рта при каждом напряженном выдохе. Точно также тонкие невидимые ветви деревьев лезли в лицо и царапали щеки. Точно также недозрелая луна проливала сверху блеклый желтый свет, и точно также его было достаточно, чтобы выцеплять взглядом тропинку на несколько метров вперед. Это была удача: Люмос использовать все равно было нельзя, иначе они могли бы себя выдать, а эффект неожиданности сейчас являлся, вероятно, решающим фактором их успеха. — Кагура, насколько силен твой брат? — отважился спросить Хиджиката. — Конечно, он точно не слабак, раз сумел ворваться в мой дом и добраться до моей опекунши… но я даже не знаю, удалось охране его прогнать или же он сам ушел, добившись всего, чего хотел. — Паппи говорил, что Камуи — самый способный маг среди всех наследников клана Ято за последние два столетия, — сухо сообщила Кагура. «Самый способный среди всех этих монстров?!» — вздрогнул Хиджиката и спросил: — У нас вообще есть шанс его схватить? Или стоит попытаться договориться? — Договориться? Забудь о таком слове! — резко ответила Кагура, вглядываясь вперед сквозь прищур кристально-голубых глаз. — Камуи понимает только язык силы. Ему по душе все худшие традиции Ято. Думаю, раньше он сдерживался из-за мамми, но теперь… — она шумно выдохнула и перевела серьезный взгляд на Хиджикату. — У нас есть шанс только в том случае, если мы не будем сдерживаться. — Что ты имеешь ввиду? — Не бойся причинить ему серьезный вред. Действуй так, будто хочешь его убить. — Ну замечательно… До разума Хиджикаты едва успела достучаться рациональная мысль о том, что план их безнадежен: куда умнее было бы собрать оставшихся детей в Большом Зале и забаррикадироваться всей магией, на какую они способны. Возможно, они сумеют продержаться, пока не очнутся профессора. Надо было возвращаться, пусть они и прошли уже полпути до озера. Хиджиката собрался озвучить это предложение, но опоздал. В следующую секунду они вывернули из-за гигантского дуба на обширную поляну, посреди которой застыла фигура. Хиджиката сглотнул. Миловидное лицо, легкая полуулыбка, собранные в тонкую косу рыжие волосы — Ято Камуи выглядел точно так же, как на той фотографии в газете, которая отпечаталась в памяти Хиджикаты пугающим кровавым оттиском. Он был здесь во плоти, стоял посреди поляны в расслабленной позе, приветливо склонив голову, как если бы действительно приехал просто повидать сестру. Его выражение лица сбило с толку Хиджикату. Но не Кагуру. — Камуи! — яростно воскликнула она и бросилась на брата. — Стой! — дернулся за ней Хиджиката. Он сделал только шаг, как вдруг услышал откуда-то сбоку: — Эверте Статум! Воздух перед лицом Хиджикаты зашевелился, поплыл, как в знойном мареве. И в следующее мгновение мимо пролетела белая магическая волна и, словно шквальный порыв ветра, снесла Кагуру в сторону. Хрупкое девичье тельце пролетело несколько метров, ударилось о землю и кувырком покатилось дальше. Хиджиката бросил взгляд в то место, откуда вырвалось заклинание: в тени деревьев стоял высокий лысый маг с густой черной бородой. «Ловушка! Он пришел не один!» — запаниковал Хиджиката и едва успел выхватить палочку, как тут же вызванный магией пневматический залп ударил ему в грудь. Тело на секунду очутилось в невесомости, а затем ствол дерева врезался в спину. Боль прошибла позвоночник, будто он треснул пополам. Хиджиката рухнул на землю, судорожно хватая ртом воздух. Дышать было невозможно: от ребер до лопаток все скрутило тугим спазмом. Когда зрение немного очистилось от мутных черных пятен, он увидел, что его унесло гораздо дальше Кагуры, за пределы поляны, а Ято Камуи неспешным шагом направлялся к нему. Глоток воздуха тяжело провалился в легкие, распирая их и до острой боли сдавливая сердце. Правая ладонь сжалась в пустой кулак: палочки в руке не было. И вокруг, покуда Хиджиката мог разглядеть землю, — тоже не было. Черт! Черт! — Тоши! — услышал он взволнованный зов Кагуры. А за ним последовали звук удара и пронзительный девичий крик. «Я это уже слышал! В тот раз было также!» — хлестнула по сознанию неуместная мысль. Хиджиката выругался сквозь зубы — рот наполнился слюной с железным привкусом — и быстро нырнул пальцами во внутренний карман плаща, пряча палочку брата в рукаве. Как раз вовремя: Камуи уже был рядом. — Тоши, значит? — с улыбкой спросил он, как будто они познакомились на каком-нибудь светском мероприятии. — Уж не Хиджиката Тоширо ли это? Он покопался в кармане мантии и выудил небольшую фотографию в потрескавшейся рамке. Хиджиката моментально узнал ее: это был их последний совместный с братом снимок, занимавший центральное место на каминной полке в гостиной. От одной мысли, что этот ублюдок украл фотографию после того, как применил Круциатус на вдове брата, у Хиджикаты застучало в висках от ненависти. И это придало ему сил. «Ну нет! — решил он. — Какого черта?! Я выбью из этого ублюдка всю правду!» — Какая удача! Чуть старше, чем на снимке, но это определенно ты, — Камуи перевел взгляд с фотографии вниз, на сидящего на земле Хиджикату и, удостоверившись, довольно прищурил глаза. — Ты-то мне и нужен! — Какая честь, ты проделал весь этот путь сюда ради меня? — презрительно улыбнулся в ответ Хиджиката. — Чем обязан? — О-о, а ты не робкого десятка! — Камуи присвистнул. — Хорошо, что ты не ползаешь передо мной на коленях и не молишь о пощаде, это было бы отвратительно. — Отвратительны тут только твои манеры, — насмешливо ответил Хиджиката. — Вломился ко мне домой, теперь — ко мне в школу. Размахиваешь моей фотографией. Как неосторожно. Хочешь, чтобы о нас пошли слухи? Камуи залился веселым смехом, а Хиджиката лихорадочно пытался сообразить, что теперь делать: долго тянуть время разговорами у него не выйдет. Им и с одним Ято было бы сложно управиться, а их, оказывается, двое! Хиджиката украдкой взглянул на поляну: за толстыми стволами тысячелетних деревьев в лунном свете была четко видна сразу пара высоких широкоплечих фигур, склонившихся к Кагуре. «Черт! Их даже трое!» — цыкнул Хиджиката, но тут же обратил внимание на метлы в их руках. Ну, конечно! Они прилетели сюда на метлах! В его мозгу мгновенно вспыхнул простой план. Оставалось лишь дождаться подходящего момента… — Ты забавный! Мне это нравится! — одобрительно кивнул Камуи. — Я рад, что первым магом, которого я убью, будешь именно ты! Хиджиката удивленно моргнул. С той газетной статьи и письма из дома он уже пару недель гонял в голове разные предположения, зачем он мог понадобиться Камуи, но банальное убийство ни разу не пришло ему на ум. В этом не было никакой логики. — На кой черт тебе меня убивать? — прямо спросил Хиджиката. — Долго объяснять, — Камуи презрительно прищурился. — У меня полно времени, я готов послушать. Улыбка Камуи дрогнула, будто невидимая нить дернула уголок его рта. Выражение его точеного лица казалось неестественным и неживым, словно у красивой бездушной куклы: губы вытянулись дугой, но взгляд был могильно-холодным. Он поднял палочку: — Извини. Не вижу смысла распинаться перед тем, кто скоро будет мертв. Но в благодарность за твою смелость я убью тебя с улыбкой. — Не смей его трогать, Камуи! — раздался разъяренный голос Кагуры и сразу за ним — хруст и надрывный вопль от боли. Хиджиката яростно сжал спрятанную в рукаве палочку и бессильно смотрел, как один из двухметровых ублюдков поставил ногу Кагуре на грудь и с силой вдавливал ее в землю. Она снова закричала, и от этого звука у Хиджикаты все внутри сжалось от ненависти к ее мучителям. А особенно — к ее старшему брату. Каким же психопатом он должен быть, раз спокойно терпит такое! Но тут Камуи словно прочитал его мысли — нахмурился и обернулся. — Эй, Унге! — он направил палочку на подчиненного, топтавшего Кагуру, и тот поднял на Камуи бессмысленный взгляд. — Повежливее там с моей сестрой! Из-за ее криков я не могу сосредоточиться! «Сейчас!» — решил Хиджиката, собрал все силы в кончиках пальцев. Не произнося заклинания, он расчертил палочкой голубой полукруг и тут же крикнул, привлекая к себе внимание: — Эй! Камуи перевел на него недоуменный взгляд, и дальше все произошло очень быстро. Метла, которую держал второй подчиненный, молнией взметнулась к Хиджикате. Проскользив на огромной скорости вдоль покрытой подмороженным мхом земли, она сбила с ног Камуи и ударила древком в ладонь Хиджикаты. Бородатый верзила не успел вовремя отпустить заколдованную метлу и, не удержав равновесия, с грохотом шлепнулся наземь. Запрыгивая на приобретенный транспорт, Хиджиката успел заметить, как Кагура ударила своего обидчика кулаком в щиколотку, а затем схватила за руку, уперлась ногой ему в живот и швырнула его огромную тушу через голову. Туша приземлилась аккурат на своего товарища, который едва успел подняться на четвереньки. «Умница!» — восхитился Хиджиката и взмыл в воздух. Он не седлал метлу уже год, но это оказалось как с велосипедом — разучиться управлять ей было невозможно. Он развернулся высоко над поляной, держа палочку наготове. «Главное — не снижать скорость, тогда с земли им будет труднее в меня попасть, — рассудил Хиджиката и тут же увидел, как Кагура подняла выпавшую из рук мучителя метлу и, с разбегу запрыгивая на древко, взметнулась вверх. — Умница! Ну какая же умница!» Казавшееся минуту назад безнадежным положение изменилось — теперь они оба были в воздухе, и преимущество стало за ними. Хиджиката окинул взглядом поляну в поисках главного врага и тут же заметил белую вспышку: один из верзил поднялся и прицелился Кагуре вслед. — Остолбеней! — крикнул Хиджиката и вертикально расчертил воздух палочкой. Красная молния мелькнула вниз и врезалась в верзилу, однако его заклинание уже летело в Кагуру. Предупрежденная контратакой Хиджикаты, она успела увернуться, но белая вспышка немного задела ее руку и выбила палочку из пальцев. Кагура не запаниковала и стремительно спикировала вниз, со свистом рассекая воздух. Подхватив свою палочку в полуметре от земли, она эффектно кувырнулась в воздухе — это помогло ей не врезаться древком метлы в мох — и, оттолкнувшись ногой от выпирающего корня огромного дуба, молнией вспорхнула вверх. — Ха! Полтора года в ловцах Гриффиндора, урод! — довольная собой крикнула Кагура и выстрелила заклинанием в брата, но тот без труда отбил ее атаку. Хиджиката засмотрелся на нее и чуть не пропустил удар. Он уклонился в последний момент, и зеленая волна заклятия, посланная одним из подчиненных, лишь слегка зацепила ухо. Шею защекотала тонкая струйка крови, сползающая за воротник. Хиджиката выругался и приготовился контратаковать, но вдруг Камуи сделал это за него. Белая вспышка — и верзила улетел с поляны, беспомощно кувыркаясь в воздухе. — Я же говорил! Это я должен его убить! — угрожающе сказал Камуи подчиненному. — Выстрелишь в него еще раз, и первым, кого я прикончу, будешь ты! — Чертов Унге это заслужил! — сплюнула Кагура, подлетая к Хиджикате и подстраиваясь под его траекторию. — Как он посмел поднять на меня руку?! То есть ногу! — А почему твой брат хочет меня убить?! — гаркнул в ответ Хиджиката. — Есть идеи?! — Не знаю! Возможно, его в младенчестве роняли головой вниз! Спросишь у лысого при встрече! — Дожить бы еще до этой встречи! — заметил Хиджиката, увидев, как Камуи седлает последнюю свободную метлу и берет разгон в их сторону. — Черт! Надо увести его подальше от сообщников! И от Хогвартса заодно! Попробуем сбить его с толку, а потом окружить и сбросить с метлы! — С радостью! Они взмахнули вверх. Голые ветви деревьев зашумели внизу, и в жутком свете луны они корчились на ветру паучьими лапами. Хиджиката увидел черную зеркальную поверхность озера и направился к нему на полной скорости, Кагура неслась рядом. Глаза слезились от бьющего в них холодного ветра, но даже моргать было опасно: позади все чаще слышались хлопки заклинаний. Камуи не отставал. Он уже выровнял траекторию метлы и стрелял вслед беспрерывно, сильно и метко. Целился он в Хиджикату, и тому приходилось вилять и постоянно оглядываться, чтобы его не подбили. Мощные красные вспышки, пущенные мимо, мелькали со всех сторон и дезориентировали. Кагура пыталась стрелять в ответ, но прицелиться назад, двигаясь на огромной скорости, было просто нереально. Пустив вслепую несколько заклинаний, она бросила бесполезные попытки. Хиджиката не знал, сколько продолжалась эта безумная гонка: казалось, она длилась целую вечность. Мышцы ныли от перенапряжения, концентрация была на грани человеческих возможностей. Но Черное озеро было уже близко. — Кагура! — позвал Хиджиката, пытаясь перекричать свист ветра и оглушительный шум от взрывающихся вокруг заклятий. — Я буду снижаться! Берем его в кольцо! Он полетит за мной, так что ныряй и уходи на разворот! Кагура кивнула. Хиджиката лег корпусом на древко метлы, и черные стволы Запретного леса побежали навстречу, словно вражеская армия. Теперь стало еще сложнее: нужно было не только уворачиваться от бьющих в спину заклятий, но и стараться не врезаться в дерево. Кагура снижалась рядом и начала поворачивать в сторону. Все шло по плану, но тут Хиджиката заметил, что Камуи прицелился в сестру. Красная искра хищным цветком созрела на конце его палочки и взметнулась к ничего не подозревающей Кагуре. «Он нас раскусил!» — понял Хиджиката. Его тело, годами натренированное защищать ворота, само бросилось на перехват. Он успел толкнуть Кагуру и чудом сам не угодил под разящий луч. Но заклятие попало в его метлу. Древко под его пальцами разлетелось в щепки, и траектория полета ушла в резкое неконтролируемое пике. Хиджиката рефлекторно обхватил голову руками, почувствовал мощный удар от столкновения со стволом дерева и в следующее мгновение с ужасом понял, что точки опоры под ним больше нет. Желудок подпрыгнул в горло, вокруг все понеслось в тошнотворной черно-пепельной круговерти, удары посыпались на тело со всех сторон, треск ломающихся веток заглушил все остальные звуки. Пугающе долгое свободное падение — и земная твердь резко выпрыгнула навстречу. Пару секунд Хиджиката ничего не понимал и ничего не чувствовал, кроме обжигающе холодной земли под щекой, а потом попытался сделать вдох. И тут же все тело пронзила адская нестерпимая боль. От неё хотелось заорать во все горло, но Хиджиката смог издать только натужный хрип. Он с силой зажмурился, под веками горячо защипало. С тихим всхлипом он втянул воздух внутрь раскуроченной грудной клетки, сердце в ней билось быстро и надсадно, колошматило о переломанные ребра, как бешеное. Каждая частичка его тела стонала и плакала. Больно, Господи, как же больно! Почему так больно?! Почему так тихо вокруг? Почему ничего не слышно, кроме этих отчаянных ударов внутри, кроме этого страшного, хриплого дыхания, будто у умирающего? Почему он проваливается в эту мерзлую землю, как если бы все притяжение планеты давило сейчас на его позвоночник? Через силу он открыл глаза, сморгнул мокрую пелену. И первое, что увидел — каменистый пологий берег Черного озера. «Это то самое место. Это случилось здесь. Здесь все и закончится». «Ничего не закончится!» — воспротивился Хиджиката своим же мыслям и попытался пошевелиться. Он с трудом оторвал лицо от земли, уткнулся подбородком в подмерзший мох — и на этом силы закончились. Голова оказалась чугунно-тяжелой, и внутри заливался погребальный звон. Во лбу безжалостно пульсировало, перед глазами плыло, и Хиджикате нужно было прикладывать титанические усилия, чтобы просто держаться в сознании. — Тоши! — сквозь набат в ушах услышал он пронзительно-громкий крик Кагуры. В область слуха тут же вторглись взрывы выпущенных заклинаний и свист рассекающих воздух метел. «Верно, — отрешенно вспомнил он как будто что-то давно прошедшее и потому подзабытое. — Она была здесь… Она все еще здесь?» — Он уже труп! — раздался мужской голос, молодой, жестокий и равнодушный. — Разве ты не видишь? Он умрет в любом случае! Не мешай мне и дай разделаться с ним! «Это он про меня? Это я труп? Я умру?!» — удивился Хиджиката этой абсурдной фразе и тут же отразил эту мысль. — Да черта с два!» Врожденное упрямство придало ему сил. Он попытался пошевелить правым плечом, но сколько стараний ни прилагал, все было тщетно: очевидно, мышца была разорвана, и управлять рукой он больше не мог. Силясь не паниковать, он дернул левым плечом — и зашипел от боли. Ощущения были такие, будто от ключицы под лопатку продернули толстую шершавую нить, тянули ее туда-сюда на живую, и она нещадно царапала ткани и сухожилия. Но эта рука хотя бы двигалась, поэтому пришлось терпеть. Постепенно — сначала выпрямить пальцы, упереться ладонью в землю, поднять локоть вверх и через искры из глаз и сжатые зубы напрячь плечо, сконцентрировать в нем все силы. Так, приподняться удалось. Теперь надо было встать. Но стоило пошевелить левой ногой, как боль прострелила все тело вдоль по позвоночнику до самого затылка. Хиджиката заорал и рухнул на правый бок как подкошенный. Надорванный крик рвался из груди: кричать было больно, а не кричать — еще больнее. Его колотило крупной дрожью, кожу, словно саваном, покрывала липкая пленка пота. Когда спазм, сжавший тело в тиски, немного ослаб, Хиджиката разлепил мокрые ресницы и скосил глаза в сторону нижней части своего тела. И обмер на полувдохе: левая нога от колена к стопе была вывернута в обратную сторону и лежала под таким неестественным углом, словно это была не человеческая плоть вовсе, а разобранный конструктор. Искра разума в мозгу Хиджикаты подсказывала, что это открытый перелом, но под одеждой его было не разглядеть, а штанина под коленным сгибом настолько сильно при этом топорщилась, что складывалось жуткое впечатление, будто его голень со стопой и вовсе отделены от тела. От открывшегося вида сознание оцепенело, отказываясь принимать этот кошмар за реальность. В воздухе совсем рядом оглушительно бахнуло, и Хиджиката вздрогнул. Он поднял взгляд вверх: Кагура отбивалась изо всех сил, красные и белые вспышки сверкали нескончаемым смертоносным фейерверком. Это заставило его отвлечься от собственного покореженного тела и явственно осознать: маленькая храбрая девочка сейчас сражается сразу на двух фронтах, пытаясь одновременно защитить Хиджикату от убийцы и своего брата от убийства. И она вряд ли справится, и тогда им обоим конец. Так что жалеть себя было некогда. Хиджиката окинул взглядом землю вокруг и почти сразу увидел то, что искал — у самой кромки подмерзшей воды лежала палочка брата. Длинное изящное оружие, похожее на неровную заостренную кость. До нее было около четырех метров, и Хиджикате они мысленно уже показались четырьмя милями. «Всего-то ничего!» — попытался успокоить себя он, хоть и понимал, что это будет путь ползком по битому стеклу. Он выдохнул и кувырнулся обратно на живот. Горячая боль за гранью того, что способен выдержать живой человек, кипятком расплескалась по искалеченной ноге, разлилась по позвоночнику и ребрам. На короткий счастливый миг все исчезло: сознание отключилось, будто внутри головы нажали на тревожный рычаг перегрузки. Реальность вернулась слишком быстро, боль загудела в теле и отозвалась пульсацией в затылке. «А это всего лишь одно движение!» — в панике подумал Хиджиката, теряя решимость. В отчаянии он вытянул к озеру левую руку, как если бы мог призвать к себе палочку силой мысли. И тут же заметил, что мох под его пальцами сильнее сковало льдом. Сначала он решил, что ему показалось, но затем изо рта выбилось облако густого белого пара, как бывает в сильный мороз. Хиджиката похолодел и медленно поднял взгляд к небу. Свет луны потуск, словно на нее набросили покрывало, и ночное небо изрезали рваные черные силуэты. Леденящий ужас сжал сердце. «Это уже было. Поэтому ты знаешь: здесь все и закончится. Так же, как и в тот раз», — подсказал внутренний голос. И одна эта мысль заставила Хиджикату позабыть обо всем на свете. Адреналиновая волна ударила по венам, и боль захлебнулась. Он уперся ладонью в обледеневшую землю и подтянулся вперед. Это первое движение оказалось самым сложным: одежда успела примерзнуть к земле, и получилось не столько продвинуться, сколько вырваться из ледяного кокона. Но дальше стало немного легче, тело сконцентрировало все силы в едином стремлении выжить. Мышцы сокращались с такой силой, будто Хиджиката тянул на одной руке не себя, а целый дом. Но у него получалось — и это было сейчас главным. — Тоши! Экспекто… — услышал он оборвавшийся крик Кагуры, а затем очередной взрыв заклинания. От этого звука Хиджиката резко выдохнул и едва отогнал от себя инстинктивное желание взглянуть наверх, чтобы убедиться, не прикончила ли Кагуру атака брата. Нет, у него сейчас не было права тратить силы на это. Он все равно ей не поможет. И она ему не поможет, даже если осталась цела: Камуи был не тем противником, с которым можно было отвлекаться. Поэтому надеяться стоило только на себя. Хрипя от натуги и кусая губы до крови, Хиджиката продолжал упираться единственной работающей рукой чуть впереди себя и затем протаскивать остальное тело. Каждое движение приближало его к палочке всего на десяток дюймов, но даже это казалось сейчас огромным успехом. Дементоры вились сверху, как исполинские грифы, их тени скользили вдоль покрытой наледью земли, и если бы все вокруг не было припорошено снегом, то темнота стояла бы непроглядная. И тогда бы все пропало. Дементоры были все ближе — Хиджиката чувствовал их, чувствовал, как неконтролируемый ужас забирается под кожу и вплетается всхлипами в каждый вдох, чувствовал, как отчаяние пытается затормозить его спасительное движение вперед. «Это ненастоящий страх, — без конца напоминал себе Хиджиката. — Это не я боюсь. Это их способ охоты. Дементоры — обычные твари. Я могу их одолеть. Я волшебник, я способен управлять стихиями и менять законы мироздания! Я могу…» «Ты?! — насмешливо спросил внутренний голос, окрепший и звучавший сейчас громче, чем когда-либо до этого. — Это ты-то всемогущий волшебник?! Посмотри на себя! Ты как разрубленный пополам червяк, из последних сил пытающийся не угодить под подошву! Хотя нет, червяк может восстановиться и из половины тела. А с тобой все кончено. Вопрос лишь в том, сколько тебе еще предстоит промучиться перед смертью». От этой мысли, хлыстом полоснувшей по его воспаленному разуму, Хиджиката замер. Действительно, сейчас он ощущал себя совершенно беспомощным, как порванная тряпичная кукла, брошенная ребенком посреди дороги за ненадобностью. И его приводило в цепенящий ужас осознание того, что в этом теле с изодранными тканями, поломанным и торчащим наружу каркасом, в этой почти неуправляемой вещи теплились его бесценная душа и его разум, его воспоминания и чувства — весь он. Совершенно беззащитный сейчас перед надвигающейся опасностью. «Ты знаешь, что будет дальше. Ты уже видел, как это произошло с ней. Теперь твоя очередь…» — шептал кто-то изнутри. — Заткнись! Заткнись! — зашипел на него Хиджиката и подтянулся вперед, подбираясь к палочке. Противостояние этому внутреннему «кому-то», ненависть к беспощадным призрачным тварям, упрямство и воля к жизни все еще были способны заглушить ужас и боль. Он не смотрел на дементоров, не смотрел по сторонам, все его естество было направлено к единственной цели. Последний рывок — и он упал плашмя, нащупывая замерзшими пальцами палочку. Перевернулся на правый бок и только успел поднять голову, как его лицо оказалось прямо напротив распахнутой черной пасти. Волосы на голове зашевелились, а уже через секунду он почувствовал, как проваливается в пропасть. Завоняло сыростью и разлагающейся плотью. Рот наполнился кровью и могильной червивой землей, она скрипела на зубах и лезла под веки. В уши бился истошный женский крик, и невозможно было распознать, откуда он раздается — из реальности или из недр памяти. Все смешалось, как в общем адском котле, а он продолжал лететь вниз по тошнотворной спирали, каждый миг ожидая смертельного удара о самое дно. Но дна все не было, и чем дольше это длилось, тем сильнее росла сводящая с ума агония предчувствия близкой, но все не наступающей смерти. Внезапно иллюзорное падение прервалось, и Хиджикату выбросило обратно на землю — продрогшего и насквозь сырого от пота. Черная вуаль промелькнула перед глазами: дементор плавно отпрянул в сторону, но на его место приближался другой. Они только начинали свой пир, каждый из них хотел попробовать частицу его души, прежде чем выпить ее целиком в одном затяжном поцелуе ценой в жизнь. От ужаса сердце прыгало в горле, мешало дышать. После встречи с пропастью вся оставшаяся воля к борьбе уже покинула его. Оставался лишь разум: он кричал, что надо срочно действовать. Повинуясь ему, Хиджиката в исступлении поднял палочку: — Экспекто патронум! Заклинание выстрелило вхолостую. Этого было недостаточно. Палочки недостаточно, нужных слов недостаточно, часами отработанного движения рукой недостаточно. Пока Хиджиката полз к палочке, он отбрасывал эту мысль за ненадобностью, но теперь, когда оружие надежно и вместе с тем безнадежно лежало в ладони, пришло время признать: все его усилия будут напрасны, если он не сможет вызвать счастливое воспоминание. А оно у него есть? Должно же было случиться хоть что-то хорошее за пятнадцать лет его жизни? Давай! Вспомни! Хиджиката с силой сомкнул веки, чтобы отрешиться от жуткой реальности и на мгновение провалиться в прошлое. «Брат… — в памяти всплыл образ, на который раньше Патронус охотно отзывался. — Брат… Его сильная рука… она заботливо гладила по голове? Такое разве было? Я не помню… все, что я помню — это то, как она падает из моих ладоней, холодная и безвольная. Черт! Что еще… мамин любящий взгляд… я его не помню. Помню только, как ее глаза смотрят в одну точку, выцветшие, мертвые… это не то! Потери, одни потери… а что она? Она год назад исчезла на этом самом месте. Пропала, растворилась в черном призрачном смерче. Я не смог ее спасти, а теперь пытаюсь спасти себя? А я достоин спасения? Да? А разве она заслужила такую страшную участь? И по чьей вине она оказалась в этом месте, где у нее забрали душу? Так чего я теперь так цепляюсь за жизнь?» Он распахнул глаза и снова взглянул в черную бездну, окаймленную неровными рядами гнилых зубов и покрытой струпьями серой кожей. Дыхание замерло, все его тело оцепенело. Бесполезно. Счастливое воспоминание? Когда в висках стучит глубокая тоска, а в сердце воет ветер? Нет. Больше ничего не осталось, кроме отчаяния, боли и страха. Как же страшно! Невыносимо страшно! Когда уже все это закончится?! Хиджиката весь сжался и рефлекторно зажмурился в ожидании нового неизбежного кошмарного падения. Тело отказывалось шевелиться, и рука с палочкой бессмысленно продолжала висеть в воздухе. Ее кончик целился дементору прямо в пасть, но эта тварь чувствовала, что жертва уже сдалась, и вид оружия ее не отпугивал. Хиджиката вздрогнул и словно начал погружаться под ледяную воду — тело сковало мертвецким холодом, звуки долетали до его слуха приглушенно и одновременно преувеличенно громко. И вот откуда-то далеко, за гранью восприятия, то ли изнутри, то ли снаружи, до него донесся полный силы яростный крик: — Экспекто патронум! Застилавшую взгляд тьму разбило ослепительное серебристое сияние. Первое, что увидел Хиджиката, когда глаза немного привыкли к свету, был мощный луч, бивший из кончика его палочки. Этот яркий поток уносился ввысь и сливался с другим, еще более сильным, будто горный ручей вплетался в русло полноводной реки. И в месте слияния из серебристого взрыва сверхновой вылетела сова. Ее острые крылья взрезали ночное небо и заставляли дементоров уноситься прочь, будто стаю трупных мух. Хиджиката завороженно смотрел на это чудесное зрелище: никогда в жизни он не видел такого могущественного Патронуса. Он казался таким всесильным, будто вобрал в себя желание каждого человека на планете защищать своих близких. Но важно было даже не это. «Так уже было! Ты это уже видел! — в исступлении крутилась одна и та же мысль в голове Хиджикаты. — В прошлый раз тебя спасло то же самое!» Ощущение важной находки росло в нем с каждым мгновением, но измученный разум не мог сделать простой вывод, в котором заключалась так отчаянно искомая им истина. Он старался даже не моргать, чтобы лучше запомнить каждую деталь в образе этого магического защитника, но постепенно чернота уже начала поглощать картинку по краям. Дементоры сгинули, и основной поток заклинания прекратился. Мощный магический сгусток энергии постепенно рассеялся, напоследок засияв серебристым гало. Луч, струившийся из палочки, которую оцепенело сжимали пальцы Хиджикаты, тоже иссяк, и оказалось, что это было единственным, что держало его в сознании. В следующую секунду он повалился на землю, как марионетка с перерезанными нитями. Адреналиновая волна откатилась, и боль хлынула в мышцы, в кости, в каждую клетку тела. Хиджикату больше ничего не удерживало, и он падал в густую холодную темноту. Ему больше не было страшно, он отвоевал свою душу — и это казалось ему самым важным. На периферии восприятия он услышал быстрые шаги, разбивающие лед, а после — совсем рядом — дрожащий голос: — Нет-нет-нет-нет-нет… не смей, слышишь?! Только не ты! Только не снова… «Почему снова? Ведь я умираю впервые», — отрешенно подумал Хиджиката, и сразу после этого весь мир перестал существовать.