Я не видел этого шрама раньше.
Длинный, довольно большой, на внутренней стороне левого бедра. В нескольких сантиметрах от паховой зоны.Кто же так ужасно обошелся с тобой?
И как же это, должно быть, больно. Девушка надела рубашку, начиная понемногу застегивать пуговицы. А карие глаза всё не отрываясь смотрели на этот злосчастный шрам. Хотелось Дазаю подойти и…Аккуратно провести ладонью, почувствуя огромный рубец и наклониться к шраму, по…
— Дазай! — крикнула Лизель, расставив руки в боки. — А? — он дёрнулся, сам не понимая, как его мысли могли зайти так далеко. — Нормально? — она покружилась, стоя в одних носках и рубашке. — Тебе интересно моё мнение? — приподнимает он одну бровь, ухмыляясь. — Возможно, — колко бросает Зусак, складывая лифчик на стул, проходя к койке. — Двигайся. Семьдесят процентов и подушка. — Какая ты меркантильная, — Осаму кривится, подвигаясь на самый край и подсовывает подушку. Как он пропустил этот момент… — Ты так не думаешь, — Лизель комфортно укладывается, прикрывая глаза. — Какой же кайф… Девушка потянулась, принимая положение поудобнее. Так что ей можно было смело пожелать себе сладких снов, вновь укутаться в больничную простынь и забыться вокруг ложных сновидений. От коллег всегда веяло нежным ароматом заботы, которую когда-то та так стремилась почувствовать. Работа вполне хороша, когда на ней находятся те три знакомые ей личности. Но даже мысли об этом, что дарили смысл возвращаться, не отменяли усталость, что крайне сильно дёргала за ниточки. Так что отдых — это вполне заслуженная и значимая часть жизни, о которой Воровке книг стоило чаще думать. — Разбуди через часик, — пробубнила она, утыкаясь лицом в подушку. — Ты что, слон, что спишь час в день? — саркастично протянул Дазай, но в ответ услышал лишь приглушенное сопение. — Лизель?Уснула.
Молниеносная скорость. Как же нужно было так устать, чтобы вырубиться за секунду, как только твоя голова касается подушки? Наверное, такой навык многого стоил. Осаму лишь недовольно закатил глаза, для себя решив, что он ни за что не разбудит её вовремя, чтобы девушка побесилась. Даже смотря на это, он был ужасно рассержен, но не из-за того, что днём ранее та оставила его в отключке в луже собственной крови, и не потому, что не предупредила о своем «гениальном» плане. Даже не из-за того, что каждая её фраза имела двойной смысл и второе дно, с чем справляться было тяжело. Нет. Детектив сердился лишь потому, что она уснула, оставив его скучать. Это было очень эгоистично, но такова правда. Понадеявшись на то, что Зусак хоть как-то скрасит ещё несколько часов его пребывания в больнице, он впал в бессилие, когда она просто решила уединиться сама с собой в своих снах. Ещё и рядом с ним! На одной койке! Оскорбительно! Да, Осаму сам предложил ей лечь, но — это другое. Возможно, он понадеялся на иной вариант событий. Ко всему прочему, у него теперь было достаточно времени подумать. Абсолютно над всем, что его тревожило всё это время, над лежащей рядом женщиной, что крутила происходящими событиями так, словно всё, каждый чих и взмах крыла птицы — её план. И всё идет как раз по нему. Она никогда не волновалась, не приходила в шок, знала о задумках Достоевского, но молчала, словно партизан. Это очень бесило Дазая. С одной стороны, он и правда был готов взять эту чёртову книгу в бордовой обложке, перечитав её сто тысяч раз, чтобы расставить все точки над и. Но его всегда, безоговорочно, всегда что-то останавливало. Времени нет, очередное задание, скука, сон, или пулевое ранение — это всё мешало сорвать завесу тайн. Прежде всего, ему хотелось узнать именно о ней и её судьбе, о том, как такая персона стала ужасной преступницей, но должно было интересовать совсем другое. Он впустую потратил драгоценное время, лишь почувствовав жалость, а новой и полезной информации не узнал. Сглупил. Нужно было читать самое важное, не вдаваясь в подробности, узнать всё, а не довериться интересу и чувствам. У него будет ещё время прочитать, да. Но может быть слишком поздно. Второе, что ещё сильнее интересовало Осаму, плавно вытекало из первого — «На кого она работает?». Первыми в список подозреваемых упало Министерство по делам одарённых. По сути, поразмыслив, любой человек может прийти к этому. Взять например то, что Зусак две. Одна тихо и мирно завалилась в детективное агентство, с просьбой помочь, а вторую поймал отдел, как бы обезопасив город от преступницы. А может, это их хитрый план и они сотрудничают? Засунули настоящую Зусак в гущу событий, для контролирования ситуации, липовую держат у себя, чтобы утихомирить панику. Если так, то по идее они должны знать, что помимо Крыс существуют и Небожители, во главе которых стоит генерал их армии и по совместительству сильнейший эспер Японии — Фукучи Очи. Если знают, могут молчать до последнего, искореняя проблему изнутри, пока остальные борются с Достоевским внешне. Опять всплывает очередное «Но». Каким образом? Когда они это придумали, когда начали сотрудничать? Они смогли так легко поверить террористке? Поэтому Осаму сомневался. Вариант с Портовой мафией отпал спустя пару дней знакомства с Зусак — она им не по зубам. В принципе, как и Министерству.Слишком запутанно.
А вдруг есть третья сторона? Та, которую они подозревают меньше всего. Возможно даже та, о которой они ни разу не слышали, или слышали, но особого значения не придали…Принцип Талиона.
От осознания, Дазай нахмурился сильнее, сев поудобнее, нечаянно задел девушку локтем. Кто же они такие? По словам Лизель — малоизвестная террористическая группировка эсперов из Европы. Во владении четыре страны. Одна из них Великобритания. «Вот тут вы и спалились», — подумал Осаму, ухмыляясь. Это было невозможно. Орден Часовой Башни ни в жизни бы не допустил того, чтобы какая-то группа одарённых завладела их страной без ведома власти. Это значит только одно — не такая уж они малоизвестная группировка. Если это правда, и так называемый Принцип Талиона владеет куском власти, если не самой теневой стороной правительства — это было плохо. Нет, это просто пиздец. Какие там ещё страны были… Китай, Израиль и ещё одна, которую Зусак не назвала. У Китая всё сурово с законом и правительством, значит, всё ещё хуже, чем он представлял. Угроза пришла откуда не ждали, и если бы не то письмо с просьбой обезвредить бомбу, он бы никогда не узнал о них. Письмо было ещё загадочнее. Дазай постепенно приходил к выводу — так называемый Талион ей пользовался, решая устранить. Но опять всплывает очередное событие — то, как Лизель за считанные секунды нашла того, кто на самом деле стоит за всем этим в морге. Фукучи. Ищейки. Тогда откуда они знают об этом Принципе? Дошло. Если они выявили предателя, прикрываясь Принципом Талиона, это значит только то, что сама Зусак связана с этой организацией одарённых ближе, чем мог он себе представить. Неужели на них работает? Тогда, какие цели они преследуют?Пазл начал складываться так быстро, как только это было возможно.
Великобритания, Китай, Израиль… Страны, занимающие лидирующие позиции в той или иной сфере. Объединив их, можно заполучить весь остальной мир. Япония тоже входила в число таких стран, а Йокогама центр преступности и неконтролируемости в стране. Как бонус, именно в Йокогаме спрятана Книга, именно в Йокогаме существует большое количество сильнейших организаций одарённых. А Достоевский и остальные тщательно стараются этот город искоренить в своих целях, а Талиону наоборот, нужно сохранить его любой ценой. Но в этом портовом городке уже есть свои защитники, значит, их нужно взять под свой контроль. Контролировать ситуацию. Запутать. Это и делает Зусак, и зная это, недруги пытаются ей помешать. Ведь, на данный момент она — одна. Не просто одна в этом городе, самостоятельно управляющая ситуацией.Она одна из Принципа Талиона.
Осаму смерил рядом лежащую девушку изучающим взглядом. При всей ответственности, что в таком случае свалилась на её плечи, она может позволить себе подремать в тот момент, когда мафия и агентство объединились. Или же у неё есть подушка безопасности, что в случае чего подстрахует девушку, или же она знает настолько. Или же…она не спит. Проверить это было легче легкого:Ещё раз тронешь меня без разрешения, я их тебе оторву.
Выбирать, остаться ли без яиц или без правды не пришлось. Правда всегда выигрывает неравный бой. Дазай переключил своё внимание на спящую, аккуратно опускаясь на локти рядом с ней. Вот когда она спит и не разговаривает — она шикарна. Когда не крутит-вертит людьми как ей вздумается — просто восхитительна. Такая мирная и сонная, тихая и спокойная. Но сука остаётся сукой, хоть сукой назови её, хоть нет. Будоражило его то, что он надумывает сделать. Проверить, что она не притворяется спящей, ведь при всём — доверия между ними не было, а теперь о нём и в помине забыть можно. Рука аккуратно спустилась к пряди волос. Каштановые, они разбросались по всей подушке. Мужчина накрутил прядь себе на палец, ощущая мягкость и пушистость. Он слегка дернул. Реакции не последовало. Опустив волосы, его рука двинулась дальше, к голове. Заправил пару прядей за ухо, пальцами провёл по шее, к ключицам. Спит. Взгляд зацепился за расстегнутые первые пуговицы рубашки. Коньячные глаза рассматривали грудь. В один момент Осаму стало боязно трогать её, ведь тот был уверен, что женщина проснется. А он, возможно, будет убит. Он пропустил верхнюю часть тела, аккуратно положив руку ей на бедро. Практически невесомо. Лизель даже не нахмурилась. Её лицо вообще не окрашивалось эмоциями.При всём этом, он был уверен, что девушка не спит.
Рука легко плутала по бедру, от ягодиц до ляшек, он даже коснулся шрама. И сердце замерло.Что я такое творю?
Но глаза продолжали цепляться за декольте. Пальцы продолжали поглаживать шрам. А Зусак продолжала притворяться. Жар поселился в мужском теле, не желая отступать. Странное чувство поселилось в животе. Пальцы на руке немного задрожали, а Дазай резко убрал, удивлённо глядя на свою ладонь. Признаться честно, он такого давно, очень давно, не чувствовал. Внезапное возбуждение и трепет в груди. Ему одновременно не хотелось её трогать дальше, пристроившись с эмоциями, но с другой…хотелось продолжать. Трогать только её, да так, чтобы никто другой не мог. Цель оправдывает средства — эта фраза начала бешено мелькать у него в голове, заглушая остальные. Худощавая ладонь двинулась к её телу. Осаму попытался оттянуть воротник рубашки, но оголил ещё больше только шею. Трех не застегнутых пуговиц не хватало для того, чтобы потрогать. Прикоснуться. Он легко запустил руку под рубашку, аккуратно задевая ногтями живот.Будь в сознании, Зусак.
Ладонь осторожно легла на грудь.А если ты спишь, то проснись и ударь меня.
Он нежно сжал грудь, пока глаза инстинктивно закатились вверх. Рваный выдох мужчины нарушил кромешную тишину в палате. Медленно поглаживал пальцем грудь, телом опускаясь над Лизель всё ниже. Мешкался, прежде, чем коснуться губами места, ниже ключицы. А когда коснулся, мысли очистились из головы. Поцелуй вышел настолько долгим, ибо мужчина ждал, пока его оттолкнут, да так, что он влетит в стену и там и останется. Реакции не было. Не отстраняясь, продолжал покрывать грудь спящей женщины поцелуями.Это всего лишь провокация.
Зусак дёрнулась, детектив быстро отпрянул, занимая своё место. Но она лишь немного подтянулась, когда голова сползла с подушки. То, что сделал только Дазай, не вызывало у него радости, даже легкого удовлетворения. Хотелось ещё. И он был не вправе себя остановить. — Лав…? — промямлила она сквозь сон, заставляя Осаму застыть.Лав?
Кто такая Лав? Любовь, быть может? Или… Дазай вспомнил. У неё была девушка, с которой, у неё видимо, было очень больное расставание. Изменила она Лизель. Скорее всего, зовут её Лав. Интерес Дазая заиграл новыми красками. Что же это за девушка такая, что не выходит у неё из головы? Что же за личность, что преследует её в галлюцинациях и кричит? Он ещё отчетливо помнит, что он и она ужасно похожи. А вдруг… Лизель вообще мужчины не нравятся???Дазаю срочно нужно найти эту Лав.
Отпрянув, он взял свой телефон в руку. Вместо того, чтобы наконец-то прогуглить Принцип Талиона, он начал думать, как найти эту девушку. Лав… Лав… Даже фамилия неизвестна. Детектив нахмурился, вспоминая, не говорила ли книжная воришка ещё чего.Ничего не лезло в голову.
В поисковой строке было одно единственное имя. Вдруг, женская рука взяла у него телефон из рук, постукивая ногтями по корпусу. Сердце детектива сделало сальто назад, приземлившись на кусок арматуры. — Лав Куинн, — прошептала девушка, набирая имя и фамилию в поисковой строке, а после нажимая на ссылку в профиль инстаграмма. — Давно не спишь? — спокойно сказал Дазай, забирая телефон. — Кошмар приснился, только проснулась, — Лизель заняла положение сидя, потирая глаза руками. — Я говорила во сне, да? — «Лав», ты сказала «Лав», — подтвердил он, глядя в ответ. На что Зусак устало кивнула, зачесав волосы назад. — Забыла выпить таблетки, — она встала с койки, прошагав к куртке, выудив из кармана упаковку медикаментов. — Бывает иногда. Осаму незаметно выдохнул, отводя взгляд. Как же ему несказанно повезло, он даже представить не может. Она ничего не почувствовала. И была такой спокойной, даже немного расстроенной. Закинула сразу две, запив водой из стоящего на столе стакана, массируя виски. — Как думаешь, из меня сделают овоща в психушке? — сказала она, глядя в окно. Осаму от неожиданности оторвал взгляд от фотографий красивой шатенки в Италии, удивлённо глянув на Зусак. — Тебя хотят положить в психушку? — первое, что он додумался спросить. — Нет, — жмет она плечами, ложась обратно. — Сама думаю лечь. — прикрыла глаза, прикрывшись одеялом. — Хотя, у кого я спрашиваю… Тебе бы тоже лечь. — С какой стати это? — словно оскорбившись, спрашивает Дазай. — Ну, тебе не будет там одиноко, — проговорила она, поворачиваясь к нему. — Хочешь песню? — Ты мне спеть после этого хочешь? — Осаму усмехается, недоверчиво глядя на неё. — В последнее время я часто пою, — вздыхает она, вспоминая Куникиду. — Ну так? — Валяй, — незаинтересованно пожимает детектив плечами, утыкаясь в телефон, продолжая разглядывать профиль некой Лав. Лизель уселась поудобнее, начав тихо мычать мелодию, покачивая коленями в разные стороны.Пусть незатейливый мотив, Прорвет земную тишь. Ведь ты и молод, и красив, Совсем один сидишь…
Она прикрыла глаза, тихо напевая песню своим мелодичным голосом, ощущая себя слишком одиноко. Более одиноко, чем Дазай. А она предполагала, что в жизни у него практически не было таких людей, кому можно было положить голову на плечо, почувствовав тепло.Один идешь ты в магазин, И это скверный знак. Художник может быть один, А человек — никак.
Дазай прислушался к словам, которые словно били его в грудь.Один банан, один стакан, И тапочки — одни, Как полусонный караван, Идут за днями дни…
Девушка закачалась из стороны в сторону, представляя в голове мелодию. Песня была настолько размеренной и спокойной, что невольно становилась колыбельной, но смысл… Дазай понял смысл слишком легко.Как будто кто-то карантин Назначил — и ушел. Художник может быть один, Ему-то хорошо.
Кто же в этой песне художник, а кто человек, понять тоже было легко. Дазай, в видении Зусак — человек. Человечнее любого человека. Художник — Лизель. Она может быть одна, но…почему, Осаму не догадывался.Не стоит бегать по врачам, Отыскивать рецепт. Не станет легче по ночам От витамина «Ц». И вот, идешь ты в магазин, Слегка сбивая шаг. Художник может быть один, А человек — никак.
Палата вновь погрузилась в тишину, а солнце зашло за горизонт. Йокогама погрузилась во тьму, озаряя себя уличными фонарями, светящими из окон светом и неоновыми вывесками. Лизель зевнула, вновь укладываясь на кровать. — Через сколько Куникида приедет забирать тебя? — спрашивая, она накрывает себя одеялом. — Через два часа, — отвечает он, нахмурившись. — Мы разве не вместе должны поехать? — А? — удивляется Зусак. — Нет, я подъеду попозже. — В смысле? — Куникида дал мне час свободного времени, чтобы я смогла помыться и переодеться в гостинице рядом с больницей, — объясняет Лизель, зевая. — Сама в ахуе, что он смиловался надо мной. Это звучало убедительно. Но, почему в гостинице, а не в агентстве, где лежат её вещи? Во что она будет переодеваться? Подозрительные мысли лезут в голову Осаму, не останавливаясь. Ему даже жутко от того, что он уже не привык выпускать девушку из своего поля зрения. Мужчина пожал плечами, вновь глядя на фотографии. Последние две недели, да и вообще, Лав выкладывала различные посты на тему музыки и путешествий каждую неделю или две, говоря, что она уже потихоньку начала писать свою новую песню. Она была певицей. Неизвестной, начинающей, но много знающей и рассудительной. Яркой, красивой, общительной. Последние четыре года она живет в Италии, иногда выезжая на отдых на типичные для таких девушек Бали. Пишет стихи, прозу, делится своими мыслями в сети, а иногда просто выставляет очередное селфи, подписывая смайликом. В общем, она была абсолютно обычной девушкой, с различными амбициями и, видно, падкой на деньги. Наверное. По профилю — у неё своих хватало. И эта длинноволосая, фигуристая шатенка изменила Лизель. Ну, если честно, она походит на такую ветреную натуру. И они с Дазаем и правда похожи. Осаму пролистывал фото, уже перехотев изучать профиль дальше, но тут…его взгляд зацепился за фотографии четырехгодичной давности. Это было фото с Лизель. Одно, второе, третье, четвертое… Каждый пост — они вдвоем. Такие мирные и атмосферные картинки, в них столько доброты. А Зусак…она так смотрит на Лав.Так жутко.
Только Дазай хотел повернуться к ней, как её голова легла ему на плечо. Лизель вновь засопела, укладывая голову поудобнее. Теперь Осаму даже двинуться не мог, чтобы не потревожить её сон. А тревожить не хотелось. Ни в каком случае. Ей и правда нужно выспаться перед последней миссией. Мужчина лишь аккуратно приобнял её, слыша недовольное фырканье. — Приставать не буду, — прошептал детектив. — Охотно верю, — ответила Воровка книг. Как же паршиво на душе стало после этой фразы. И как же были заразны зевки паршивки. Дазай легко прикрыл глаза, лишь на пару минут желая побыть во тьме, но не заметил, как спустя какое-то время почувствовал холодный нос Зусак на своей шее, проваливаясь в сон.***
Переодеваясь обратно в свою потрепанную одежду, Зусак легко потянулась, делая глубокий вдох. Проснулась она первее, но это не меняло того, что девушка не вставала с больничной койки, пока вдоволь не насмотрелась на спящего Дазая. Детектив же задумчиво глядел в окно, осматривая прохожих. Пока Лизель торопливо собиралась, ведь Доппо ждал уже за дверью, Осаму заметил кое-что подозрительное. Чёрная импала, в неких кругах — даже раритет. Она остановилась полчаса назад на единственном свободном парковочном месте, около входа в небольшой сквер, в конце которого и располагалась так называемая гостиница. Из автомобиля медленно вышел высокий мужчина. Чёрный костюм, белая рубашка, красный галстук. Брюнет. На лице красные, круглые очки, в руках — небольшая спортивная сумка. Подозрительный мужчина развернулся, проверяя, туда ли он приехал, а после легко облокотился об капот собственной машины, закурив. Если бы мысли Дазая могли материализоваться в песни, то этот мужчина был бы «Money» — от ABBA, или же строчками:Dressed up like a million-dollar trooper Trying hard to look like Gary Cooper (super-duper)
Почему же он смущал Осаму? Ну во первых, номера машины — они были японскими, да, но код совпадал только с теми, что получили свои номера совершенно недавно. На вид — не азиат, но на типичного туриста не похож. Красные очки — или он слеп, или он что-то принимает, или скрывает глаза. Или всё сразу. Деловой костюм тройка под вечер, да и в таком районе — у него встреча. Причем важная, раз костюм выглажен и он приехал, видимо, раньше. Но не официальная — он бы не позволил своим рукам и себе провоняться табаком. Подозрительная сумка — в ней может быть что угодно. От взрывчатки до котенка. И последнее, самое главное. Спустя десять минут перекура он заблокировал импалу, направился прямо в гостиницу. В ту, где должна была оказаться Лизель через пару минут. Зашел, не оглядываясь. Это не совпадение, нет.Но то, кем является этот человек, интересовало Осаму больше, чем всё остальное.
Куникида уже пару минут переговаривался с Зусак, говоря о том, что у неё есть ровно час, не больше, чтобы привести себя в порядок и успеть вернуться в агентство. Опоздает — пуля в лоб. На месте. Девушка довольно кивнула, помахав Дазаю. Он же не отреагировал, продолжая пялиться в окно. Доппо что-то ворчал о том, что им тоже негоже опаздывать, так что, как он выразился, «болвану» пора собираться на выписку. Выходя из больничного корпуса, Лизель быстро зашагала в сторону гостиницы, кинув быстрый взгляд на машину. На чёрную импалу. Осаму раздраженно вздохнул, вставая — вот куда она идет на самом деле. И вот, с кем у этого мужчины встреча.Ему хотелось узнать абсолютно все подробности.
Узнать, какого хрена она выбрала этого мужчину, а не агентство?
Узнать, почему не Дазая?
***
Поднимаясь на третий этаж, Лизель ловко петляла по коридорам, ища заветный номер 303. Остановившись перед заветной дверью, она замялась, решая — постучать или нет. Всё же она там будет не одна и они не виделись так давно. Быть точнее — целый год. Взяв в лёгкие побольше воздуха, она открыла дверь, решаясь обойтись без стука. В номере веяло табачным дымом и мужским одеколоном. Всё, как всегда. — Здравствуй, — кивает Лизель, закрывая за собой дверь. Брюнет сидит в небольшом кресле около туалетного столика, закинув голову вверх, покуривая сигарету. Пепельница на колене, пиджак висит на стуле, а жакет красиво обтягивает его грудь и талию. Красиво. Мрачно. Статно. Очки поселились на голове, словно обруч. Мужчина поднимает на девушку взгляд красных очей, расплываясь в улыбке. — Лиза-а-а! — протягивает он, оголяя все тридцать два. — Я так рад тебя видеть! — Несколько часов назад по телефону ты был не так дружелюбен, — хмыкает Зусак, скрещивая руки на груди. — Что-то произошло? — Да, — вдруг, его лицо стало серьезнее. — Шева прекратил убухиваться ромом по утрам. — Ого… — она присвистнула. — И правда, шокирующая новость. — Теперь он пьет водку, — вздохнул тот. — И ничего не ест. — У него уже прошел переходный возраст, так ведь? — Лизель плюхнулась перед ним на кровать, подпирая подбородок кулаком. — Может, осенняя депрессия? — Может и она, — цокнул он. — Детский сад. Зусак ухмыльнулась, хихикнув. Наконец она почувствовала себя дома. Рядом с ним — всегда спокойно. — Принёс? — спрашивает она, оглядываясь. — Да, — кивает брюнет. — Свежая одежда и гель для душа с шампунем в сумке. — Ты спас меня, — вздохнув, она направилась в ванную. — Спасибо, Оруэлл. — Разучилась звать меня по имени? — ехидничает тот, туша окурок в пепельнице. — Именно так, — девушка прищурилась, проходя в ванную комнату, кидая напоследок. — Джо. И скрылась в ванной… …Выходя из душа, она плюхнулась на кровать в одном полотенце, глядя на часы. Кошмар — пятнадцать минут прошло. Понижает планки — раньше было максимум семь, и не важно, после какого задания. Оруэлл спокойно покуривал неизвестную по номеру ей сигарету, задымляя номер. Бедные горничные. — У нас есть, — говорит она, — Ещё сорок пять минут. — Отлично, — ухмыляется Джордж. — Как день прошел? — Паршиво, — устало произносит Лизель, воруя у него из пачки сигарету с зажигалкой. — Крысёныш пытался меня убить, агентство в очередной раз спасли мне жизнь, прошла пешим три часа в тишине, облапал детектив. А у тебя? — Облапал? — мужские брови вздымаются к верху. — Ага, — зевает девушка. — Он думал, что я сплю. — Почему ты не врезала ему? — задаёт он вполне логичный вопрос. — Мне хотелось узнать, как далеко он и его паршивые ручки могут зайти, — Зусак пожала плечами. — А когда надоело, притворилась, что говорю во сне. — Крутишь шашни с сыщиком значит, — хмыкает Оруэлл. — Он шатен? — В точку, — смеется она. — И ничего я не кручу. Мне нравится ломать людской мозг. — Смотри, чтобы не вышло как с Лав, — пошептал тот, подсовывая пепельницу ближе к ней. — Ну это так, на всякий случай. — Не выйдет так, — резко отрезала Зусак. — Я себя контролирую. — Нет, это таблетки тебя контролируют, — перебивает её мужчина, замечая, что она тут же померкла. — Лиз? Девушка подкурила сигарету, вдыхая в легкие дым. Горько. Взгляд инстинктивно опустился в пол. Джордж встал со своего места, подсаживаясь к ней на кровать. — Ты прав, — произнесла она, делая новую тягу отравляющего организм никотина. Его руки легко опустились на оголенные плечи, сжав. Они легко массировали кожу, перечеркивая любые границы между ними. Женщина глубоко вздохнула, прежде чем в очередной раз поднести сигарету к губам. — Дай тяжку, — прошептал он ей на ухо, глядя на выражение лица Воровки книг. — Ты же только что покурил, — возмутилась она, нахмурив брови. — Ещё хочу, — Джордж жалобно глянул ей в глаза, изображая рожу Кота в сапогах из мультика. Вздохнув, она поднесла курево к его губам, поделившись. И кто тут ещё детский сад? Он легко затянулся, сразу же украв у девушки половину сигареты, задерживая дым в груди, не выпуская изо рта. Приблизился к Лизель, кинув быстрый взгляд на приоткрытые губы, выпуская в них дым. Лизель легко приняла свою законную затяжку обратно, невесомо касаясь его губ. Не разрывая зрительного контакта, они докурили таким образом очень быстро, смотря на то, что брюнет мог скурить сигарету за два вдоха. Отставив пепельницу на стол, мужские руки заскользили по девичьей бледной шее, убирая влажные волосы за уши. Пальцы поглаживали её немного впавшие щёки, притягивая лицо к себе. Нежно коснувшись губ друг друга, двое легко переместились на центр кровати, не отрываясь друг от друга. В табачном дыму, где негде дышать, в чистых отельных простынях — они были словно, под действием опиума. Языки невольно переплетались, пока с тела Лизель сползало полотенце, а рубашка с галстуком и жакетом отлетала в сторону. Оруэлл плавно спускался к шее, ключицам, ореолам груди. Их встречи, их свидания, их эмоции — им место только в антураже кровавой бойни и накуренной комнаты. В этот вечер всё совпало. Она улыбается, чувствуя лёгкие поцелуи на ключицах, откидывает голову назад, давая больше места. Оруэлл целует. Вязко. Он сжимает талию, мыча что-то в приоткрытые губы. Снова целует, мягко и практически невесомо. Поцелуи отдают чем-то дружеским и благородным, спустя такое количество времени. Это красиво, если смотреть со стороны. Джордж легко спускается к ногам, проводя дорожку из поцелуев по огромному рубцу. А ведь четыре года назад именно Джордж Оруэлл его и оставил. — Не болит? — спрашивает, развалившись между ног, попутно стягивая с себя низ. — Болит, — лжет та, получая в ответ ещё одну дорожку из поцелуев. Ей так хорошо. Спокойно. Наконец-то. — Не дуешься за это? — шепчет мужчина. — Заслужила, — мычит та, когда руки напарника продолжают плутать по телу, задевая чувствительные места. — Нет… — тянет брюнет, вставая. — Совсем не заслужила. Зусак лишь улыбается, немного прогибаясь в спине, когда его пальцы туго проникают внутрь. Даже не понимает, сколько времени проходит в наслаждении, прежде чем чувствует чужой половой орган рядом и глубокий мужской стон. Их руки скрепляются, не размыкаясь. Максимально рядом. Максимальная поддержка.Максимально благородно.
Кроме них в этом мире не было никого. Их уединение ставило время на на паузу, хоть и липовую, но очень нужную. Эти двое были очень близки уже как четыре года, но кроме как близкой дружбы и совместных планов их ничего не объединяло. Этого было достаточно. Она постанывает его имя, а он шепчет её, хотя раньше они так делали лишь изредка. Лизель так сильно держит его за руку, не размыкая, целуя пальцы, а Джордж гладит женщину по щеке. Поддаваясь бедрами навстречу, она увеличивала темп, а он открыто стонал, глубоко дыша. Даже если глаза закатывались, хотелось смотреть на него. Зусак прогибается в спине, до звездочек в глазах. Слишком комфортно. Оруэлл везде, впрочем, как и в обычной жизни. Пальцами он касается чувствительной зоны, продолжая вбиваться напряженными толчками. Лизель мелко дрожит. Брюнет притягивает её к себе, успокаивая. Женщина вздрагивает в последний раз, вмиг расслабляясь. Такое чувство, что в этот миг Зусак умерла. В ушах звенит, сердце, кажется, выпрыгивает из груди, совершая кульбиты, бьется во всём теле сразу. Она не замечает, как Оруэлл продолжает входить в быстром темпе, не слышит, что он ей шепчет, когда валится рядом, сразу же снимая презерватив, выкидывая в урну. В алых глазах сожаления нет. В хрустальных, серых — тоже. Зусак быстро кидает взгляд на время, нехотя подрываясь. Нужно быстро ополоснуться, переодеться в новую одежду, добежать до офиса. И всё это за полчаса. Джордж бубнит, что он подвезет её и высадит в двух кварталах, чтобы не было подозрительно. Она лишь кивает, благодарно глядя на коллегу. Она мечтала об этом год. Бежит в душ, захватывая вещи.***
— Успела? — она заходит в офис с ноги, в чистой и светлой одежде, посербывая кофе. Зеленая водолазка, брюки, ботинки и небольшой белый кардиган. Мирно. Маска — в цвет, тоже белая. От неё пахнет свежестью и кофе, а ещё немного отдаёт табаком. — Успела, у тебя было ещё тридцать секунд, — раздраженно говорит Доппо. — Можно было и потише. — А тут что, библиотека? — саркастично тянет та. — Не вижу причин не шуметь. Девушка присела на свободный стул, рядом с рабочим местом Дазая, но ни разу не глянув в его сторону. Агентство было не одно — это её ни капельки не смущало, а присутствие мафии вполне логично. Хоть раз на известную террористку посмотрят. Со стаканчиком латте, в нежном и пушистом белом кардигане. Да и нужного человека, Тачихары, тут не было. Только лишь неизвестная ей блондинка, переговаривающаяся с остальными. Осаму оглядывал её с ног до головы. Неужели никого не интересовало, куда пропала старая одежда и откуда взялась новая? Не интересовало, почему от неё веет сигаретным дымом? Откуда кофе?Он был в ярости от их халатности.
Или начало происходить что-то непонятное.
— Я что-то пропустила? — шепчет она ему, наклоняясь. — Нет, — отвечает он, невольно вдыхая её аромат. — Только… Но слова застревают в горле, когда детектив учуял знакомый запах. Тот, что был в кладовке. Запах мужского шампуня. — Только что? — переспрашивает Лизель, хитро прищурившись. — Ты будешь всё время со мной, — отвечает тот, как-то, слишком уверенно и мрачно. — Отлично, — улыбается она, и неожиданно для самой себя, дополняет. — Всё идет по плану.