«Единственная причина для существования времени — чтобы все не случилось одновременно.»
Альберт Эйнштейн
***
Отрезвляющая агония в теле расползалась под каждым миллиметром кожи, пробуждая внутренние инстинкты. Безмолвное море затягивало все глубже и глубже в свои объятия. С каждым мгновением боль, переполняющая жизненную суть, становилась все более нестерпимой, пока душа, словно отражение надвигающихся грозовых туч над Британией, тонула в бездонной пучине безысходности. Это был первый раз за катастрофически долгое время, когда гриффиндорка не успела среагировать вовремя. Ее навыки были отточены до совершенства, но в этот раз что-то пошло не так. Грейнджер произнесла заветное заклинение за мгновение до того, как ее тело погрузилось в воду, но что-то было не так… Магия будто покинула ее тело. На миг Гермиона окликнула богов, моля о помощи; в это время каждый вздох был словно последний, каждый малейший шаг в сторону спасения — самым ужасающим испытанием. Взгляд, пронзающий глубины морской пучины, свидетельствовал о ее врожденной непреклонности и осколках решимости, несмотря на бунтующие волны. Так не должно было случиться, промелькнуло в голове студентки, отчаянно хватающейся за жизнь. Ее одежда была тяжела от влаги, а голова затуманена от неожиданной жестокости фатума. В памяти стали мелькать воспоминание о днях, когда она была по настоящему счастлива, в то время как легкие горели от воды. Вожделенная свобода, как затмение поющих птиц, проникала в каждый ее нерв, тенью похороненной надежды и бунта, который невозможно было сдержать. Однако, несмотря на все трудности и муки, в ней все еще горела искра — искра любви к самой жизни, к свету, который мог сгладить все раны и исцелить любую боль. И тогда, когда все казалось безнадежным, судьба снова неожиданно вышла вперед, протянув руку спасения. Волна, под которой она уже начала смиряться со своей участью, уступила место мощному потоку мужества, способному вернуть ей желание бороться. Я не могу так просто сдаться, мне нужно найти Гарри и Рона, мы должны победить Его… Глаза девушки заполнились слезами, смешанными с солью моря. Она ощущала, как боль понемногу начинала отступать. Но время было против нее, каждая секунда была значима. Тем не менее, этот бой был внутренним, борьба души с омутом безжалостной воды. Она с трудом продолжала противиться и по-прежнему надеялась на чудо. Ни одно из заклинаний не помогало ей, что вызывало сильнейшую панику. Она оказалась наедине со стихией. Зажмурившись, гриффиндорка предприняла последнюю попытку спастись, приложив все усилия и всю чистую магию. Это конец, подвела печальный итог Грейнджер, осознав, что ничто не способно помочь ей. Что-то стороннее мешало ей, что-то затягивало ее сильнее и глубже. Что-то, что было неподвластно ее пониманию…***
Вдалеке медленно нарастал звук музыкальной композиции, которая словно наполняла весь воздух нотами нежности и романтики. Мгновение за мгновением проходили, но красота этого вечера оставалась неизменной, словно запечатленной в самом существе природы. С приближающимся сумерками спокойствие усиливалось, и вокруг начинала оживать неизменная какофония сущности бытия. Капли росы падали на лепестки цветов, создавая мелодию, которая казалась тайным разговором растений с небом. Звонкие трели птиц проникали в каждую частичку воздуха, наполняя его неподдельной радостью и беззаботностью. В такой момент время оказывалось вовлеченным в танец с природой, скрепленным узами неразрывной связи. Силуэты деревьев начинали скрываться в тени, но это только усиливало мистическую атмосферу, будто потусторонние силы распахивали двери в загадочный мир снов, где не было места для тревог и беспокойств. Легкая тень покрыла озерную гладь и невозможно было устоять перед искушением окунуться в ее объятия; мир вокруг казался иным в этот поразительно теплый осенний вечер: нежные краски, мелодии и запахи становились неотъемлемой частью каждого, кто находился поблизости. Каждая молекула была проникнута живыми эмоциями и неповторимой гармонией, даря силы и незабываемые эмоции. Трио юношей из факультета Слизерина мирно сидели на побережье озера, наслаждаясь непринужденным разговором. — Я слышал, — едва ли громче шума деревьев начал белокурый студент. — Что профессор МакГонагалл вчера поймала одного из эльфов за кражей провианта в кухне. — Эти существа вечно устраивают какие-то пакости, — усмехнулся второй мальчик, перебирая в пальцах теплый песок. — Отец всегда говорит, что им не место рядом с чистокровными волшебниками. — Твой отец вообще против любых существ рядом с нами, Виндиктус, — отозвался третий юноша, который до боли напоминал своей удивительно белоснежной гривой близкого родственника павшего Альбуса Дамблдора. — Мой отец никогда не ошибается… Внезапно, среди яркой игры света и отражений на воде, показалось нечто необычное. Невидимая сила потянула взгляды на озеро, заставив студентов замолчать и обратить внимание на появившееся тело. Там, на безмолвной глади, лежала безжизненная фигура девушки. Трое мальчиков, которые неожиданно оказались свидетелями этой мрачной находки, не могли остаться безучастными. — Нужно помочь ей! — крикнул беловолосый слизеринец, и, руководствуясь инстинктами, три фигуры рванули вперед. Спокойное озеро уже не представляло собой оазис умиротворения. Дыхание каждого синхронизировалось с пульсацией водного мира, и они понеслись вперед, словно стрелы. Секунды растягивались, нарастая напряжением, резкая тишина окутала все вокруг, когда Виндиктус мощным заклинанием переместил бездыханное тело из воды на песок, напрочь позабыв о последствиях. — Кто она? — тихо спросил изможденный белокурый слизеринец, глядя на странную одежду девушки. — Я не помню ее, — наморщился Виндиктус, пока третий товарищ проверял есть ли дыхание у незнакомки. — Пауль, позови профессора МакГонагалл, она должна знать, — скомандовал он, отправив блондина в Хогвартс. — Здесь что-то нечисто.***
Гермиона резко распахнула глаза, чувствуя невыносимую боль в грудной клетке. Стараясь вспомнить, как она попала сюда и что произошло, она обнаруживает, что ее память пуста, словно стерта загадочной силой. Вокруг нее ничего не видно, кроме стен, покрытых влагой и плесенью; место казалось знакомым и одновременно до жути неизвестным. Сердце Гермионы забилось быстрее, она почувствовала безотчетный страх сковывающим ее низвергающейся атмосферой. Пытаясь собраться с мыслями и справится с болью, она попыталась осмотреть свое тело и пошевелиться, однако, у нее ничего не вышло — казалось, она парализована на веки. Грейнджер прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями и справиться с мучительными ощущениями. Ее ум заполняли вполне ожидаемые вопросы: как так вышло? почему магия не помогла мне? я ведь не умерла? Воспоминания о том, как она рухнула в море становились размытыми, словно чья-то рука отодвигала их в недра сознания, и она не могла соединить фрагменты воедино. Карие глаза внимательно изучали герба, свисающие с высокого потолка мрачного места, когда послышались чужие шаги. — Я обнаружила патологию, ранее неизвестную мне… — раздался знакомый голос мадам Помфри, стремительно приближающейся к пациентке в компании той, кого Гермиона совершенно не ожидала встретить. — Это невозможно, — осипшим от измождения голосом пробормотала Грейнджер, наблюдая, как некто иная, как Минерва МакГонагалл, в роскошной мантии, шла уверенным шагом рядом с целительницей. Взгляд женщины был сосредоточенным, а выражение лица выразительным и серьезным. Ни одна деталь не ускользала от ее внимания. Ее густые волосы тщательно зачесаны назад, подчеркивая ее строгость и дисциплинированность. В каждом движении прослеживалась элегантность и властность, а зияющая рубиново-красная мантия, созданная из самого мягкого и дорогого материала, окутывала ее фигуру, подчеркивая ее статус и достоинство. С каждым движением она внушала чувство глубокого уважения и восхищения всем, кто встречал ее на своем пути. И все бы было хорошо, если бы профессор не выглядела так, словно выпила эликсир молодости. Зачем ей это? Мысли Грейнджер прервались, когда две молодые женщины оказались рядом с ней, внимательно изучая ее тело. — Профессор, — почти неразличимо начала гриффиндорка, но была прервана звонким, но уверенным голосом. — Кто вы? — Мэм, это какое-то недоразумение… — Вам следует отвечать на заданные вопросы, юная леди, — вскинула бровь МакГонагалл, скрестив руки за спиной. — Вы были обнаружены нашими студентами на территории, которая надлежаще охраняется. Нам необходимо знать, как вы пробрались через защитные чары. — Позвольте перебить, — прокашлялась ничуть не изменившаяся мадам Помфри, заглядывая в волшебную диаграмму. — Как я уже сказала ранее, девушка вряд ли оказалась у нас классическим путем. — Иных путей в Хогвартс не существует, — фыркнула Минерва, наблюдая за побледневшей, то ли от удивления, то ли от изнеможения, Грейнджер. — Так или иначе, мне необходимо задекларировать ее появление и провести допрос, она в состоянии? Как она могла так помолодеть? Гермиона все еще ничего не понимала, а гул в голове с каждым мгновением становился сильнее. — Хм, — целительница снова метнула взгляд на диаграмму. — Учитывая, что ей пришлось пережить сотрясение головного мозга, несколько сломанных ребер и трещину в руке, ей предписан постельный режим. — Вам удалось исцелить эти травмы или нет? — Да, но… — В таком случае, если вы будете препятствовать моему расследованию, я буду вынуждена доложить на вас в Министерство, мадам Помфри, — безукоризненно заявила МакГонагалл, разворачиваясь на маленьких каблуках и направляясь к выходу. — Пусть ваша помощница приведет ее в мой кабинет. Кто ее укусил? Гермиона смотрела вслед профессору, которая сама на себя не была похожа. Это место… Это больничное крыло, но что с ним стало? Мысли перескакивали с одной на другую, никакого чудесного понимания не происходило. — Ну-с, — задумчиво протянула Поппи, доставая свою волшебную палочку. — Давайте приведем вас в порядок, мисс, — с этими словами она одними губами произнесла заклинание, которое мигом сняло напряжение с тела девушки.***
Спустя время Гермиона оказалась в темно-красном кабинете, где свечи вели подвижный танец с тенью и витал неподвижный запах старых книг. Она в мгновение ока ощутила атмосферу мудрости, пронизывающую каждый уголок комнаты, которая была украшена книжными полками с аккуратно выстроенными древними томами и комплектом кожаных кресел. Одинокая кошка устроилась на подоконнике, глядя в окно, словно таким путем сохраняя связь с миром. Гермиона так же приметила также две чашки, наполненные ароматным чаем с бергамотом, остывающие на столе. Все в этой комнате кричало о прекрасном сочетании умиротворения и открытия, готового раскрываться перед человеком, оказавшимся в ее недрах. Гриффиндорка не знала, сколько времени прошло, прежде чем профессор соизволила трансфигурировать в свой человеческий облик и грациозно приземлиться за стол. Взгляд Минервы был пронзительным, словно стрела, проникающая в самые глубины души. Ее неподвижные, словно кукольные глаза сверкали от решительности и непреклонности; с ней что-то было не так. Очевидно, усмехнулся противный голос в голове Грейнджер. Она выглядит на несколько десятков лет младше, чем в вашу последнюю встречу. Отбросив мысли, Гермиона попыталась противостоять страху, поселившемуся в ней с момента, как она оказалась в этом странном месте. — Давайте приступим, — сухо начала профессор, поправив небезызвестные очки на переносице. — Кто вы и как вы пробрались на территорию Хогвартса? — Я не понимаю, мэм, — тихо пробормотала юная ведьма, нервно теребя рукав своего высохшего свитера. — Мы были с Гарри и Роном… — Они ваши сообщники? Им также удалось пробраться в школу? — МакГонагалл начала что-то записывать на старом пергаменте. Она не помнит их? — Профессор, я не знаю, что происходит, — ошарашенно произнесла Грейнджер, совершенно не осознавая, почему Минерва задает такие абсурдные вопросы. — Это похоже на злую шутку. — Это не шутка, мисс… — Грейнджер, — вздохнула девушка, решив пойти навстречу. — Гермиона Грейнджер, студентка седьмого курса Гриффиндора. — Вы не учитесь на моем факультете, — уверенно отмахнулась МакГонагалл, ведя запись разговора. — Вы либо самозванка, либо мадам Помфри не до конца избавила вас от сотрясения. — Но мэм! — воскликнула Гермиона, неосознанно подорвавшись из кресла и направившись к окну. — Я студентка Хогвартса, я учусь здесь вместе с Гарри и Роном. Мы продолжили поиски крестражей после того, как директор Дамблдор покинул нас, чтобы уничтожить Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть, но мальчики с утра куда-то исчезли, — торопливо перечисляла гриффиндорка, словно это наверняка помогло бы Минерве. — Я отправилась на их поиски, после чего Лестрейндж столкнул меня невербальным проклятием, я упала с обрыва и… — Господин Лестрейндж? — резко прервала ее профессор, остановив запись. — Да, муж сумасшедшей Беллатрикс Лестрейндж, Пожиратель Смерти. — Вздор, — вновь покачала головой Минерва. — Бартоломью Лестрейндж женат на Гвендолин. — Бартоломью? — Грейнджер развернулась, чтобы бросить на МакГонагалл непонимающий взгляд. — Я говорю о Родольфусе Лестрейндже. — Это смешно! — звонко рассмеялась старшая ведьма, не в силах сдержаться. Она аккуратно сняла очки, чтобы убрать их в футляр и внимательно изучить бледную девушку. — Мисс Грейнджер, — откашлявшись начала она. — Как, по вашему мнению, двухмесячный ребенок может скинуть вас, взрослую волшебницу, с обрыва? — Двухмесячный? — гриффиндорка пошатнулась. Гермиона почувствовала, как вокруг все замелькало, плывя в глазах, прежде чем потеряла равновесие и, еле двигаясь, вернулась в кресло. Шок и непонимание пронзили ее. Почему Минерва была такой странной и такой молодой? Почему ни ее, ни мальчиков не помнили? Почему Родольфуса два месяца? Закрыв глаза и глубоко вздохнув, она постаралась собраться с силами. Ты сошла с ума, уныло протянул голос в ее голове. — Мне стоит позвать мадам Помфри? — нахмурилась МакГонагалл, видя, что Грейнджер нездоровится. — Нет, мэм… — внезапная, но чертовски пугающая мысль поселилась в голове девушки. — Какой сейчас год? — Что ж, как скажите, — профессор вернулась к записи. — Вы сильно пугаете меня, мисс Грейнджер, но если вы забыли, то на дворе 1951 год.