The Right Sun

– Тут вещи для кухни или для спальни? – спросил Диего, подняв небольшую коробку и покрутив её в руках, пытаясь найти на ней хоть какие-то опознавательные знаки. Джонни наблюдал за тем, как он, прищурившись, пытался разобрать надписи на картоне, впрочем, безуспешно. – А что на ней написано? – спросил Джонни из своего ущелья между двумя горами из картонных коробок по обе стороны от него. Кругом царил кавардак, стопки коробок высились огромным столбами, а различные предметы обстановки были разбросаны по комнате. Пятнистая монстера заняла своё место в углу возле камина, а вот всё остальное грузчики просто поставили посреди комнаты. В хаотичной и перегруженной гостиной Джонни решил тоже прикинуться мебелью и позволить Диего самому закончить разбирать его часть коробок. – Тут написано… К-кучина? В соседней комнате раздался звук несносного смеха Джайро, который становился всё громче и сопровождался стуком его ботинок по деревянному полу, пока тот шёл в сторону Джонни и Диего. – Cucina. Кухня, stupido, – засмеялся он, немного вспотевший и раскрасневшийся от перетаскивания тяжёлых коробок, которые Диего не смог бы поднять, даже если бы попытался. Его волосы были собраны знакомой зелёной резинкой-скранчи, а его золотые гриллзы поблёскивали в лучах света, проникающих сквозь большое окно. Он стал выглядеть намного, намного лучше в последнее время, подумал Джонни. Уже не такой худой, куда более похожий на то, каким он был тогда, во время их путешествия в Додже пару лет назад – здоровый и светящийся изнутри. День за днём он возвращался к тому Джайро, каким он был раньше, и Джонни, благодарный зритель, чувствовал себя особенным, наблюдая за его долгожданным расцветом перед своими глазами. – Ну и нахрена ты написал это по-итальянски, мудак? Ты же единственный, кто его понимает, – огрызнулся Диего. Он выглядел менее уставшим, чем обычно, чуть менее болезненным. Но всё ещё таким же хрупким, таким же беспощадным к себе. Он освободил в своём графике выходные, чтобы помочь им с переездом, но Джонни знал, что для него это всего лишь повод провести какое-то время в компании людей. – Специально тебе назло, мистер “Брандо”, который совершенно не говорит по-итальянски. Ты недостоин своего итальянского имени! Джонни засмеялся от их нелепого обмена любезностями, но, когда Диего бросил в его сторону возмущённый взгляд, прикрыл рот рукой и виновато посмотрел на него, словно ребёнок, которого отчитали. – Ладно вам, ребята, – сказал он, всё ещё тихо посмеиваясь. – Не будем ссориться, хорошо? Ещё кучу коробок нужно перетащить. Оба они посмотрели на него, сощурившись, будто говоря: “Ага, и таскаем их мы”, но Джонни лишь дерзко улыбнулся им в ответ. За прошлый год он стал делать так намного чаще, но он всё ещё не осознавал, каково им было видеть его улыбку после всего, что он пережил, какой эффект она производила на Джайро и на Диего. Диего и Джайро переглянулись, признательно отмечая друг в друге схожие чувства. Джонни остался сидеть в своём кресле там же, среди коробок, совсем не догадываясь о том, насколько сильно его любят. Сама квартирка небольшая, но зато своя. Доступная, на первом этаже, уютная и тёплая. Из кухни можно было попасть в скромный внутренний дворик, огороженный только для них двоих (там наверняка поместится лишь небольшое барбекю, столик и парочка стульев). В квартире две спальни – одну они планировали использовать в качестве гостевой, и две ванных комнаты, в одной из которых находилась душевая кабина без бортиков и специальные крепления на стене. В кухне как раз достаточно места для двоих, а в удобной гостиной расположилась пара двойных диванчиков и большое кресло-мешок. Конечно, тут пока пустовато, потому что все их вещи всё ещё лежали аккуратно упакованными в коробки, а нейтрального цвета стены ничем не выделялись, но Джайро распечатал так много фотографий за последнюю неделю и купил столько рамочек для них, что Джонни не сомневался – скоро на них не останется ни одного свободного места. Предыдущие две недели они собирали вещи по отдельности, и, если Джонни кропотливо подписывал каждую свою коробку, Джайро, очевидно, не последовал его примеру. Джонни было страшно даже представлять, что творится в его вещах, поэтому он просто-напросто решил в них не смотреть. Диего фыркнул и ушёл по коридору в сторону кухни, сжимая коробку в руках. Джонни поддерживал довольно регулярное общение с Диего с того самого разговора в Мичигане, случившегося некоторое время назад. Порою Диего навещал его и дарил что-нибудь, привезённое из своих дальних путешествий в места, где он участвовал в гонках или фотосъёмках. Для всех этих подарков пришлось выделить отдельную коробку, потому что каждый из них обладал эмоциональной ценностью. Множество раз Диего предлагал просто купить им с Джайро дом где-нибудь (“У меня куда больше денег, чем я когда-либо смогу потратить, малыш Джонни”), но каждый раз Джонни благородно и вежливо отказывался, после чего его отчитывал Джайро со словами: “Нужно обобрать засранца до последней монетки”. Но, конечно, он бы так никогда не поступил. И всё же как интересно, подумалось Джонни, иметь возможность наблюдать за взаимодействиями Диего и Джайро, которые вели себя словно два кота, присматривающихся с любопытством и неуверенностью, принюхивающиеся и пытающиеся потрогать друг друга лапкой в попытках понять, нравятся ли они друг другу или нет. В основном они препирались как раздражённые родственники всякий раз, когда Диего приезжал в гости к Джонни на выходные, поскольку Джайро неизбежно появлялся рядом и требовал к себе внимания. Но иногда Джонни удавалось подслушать их увлечённые разговоры о европейском футболе (точнее, подумал Джонни, о соккере), которые они вели, пока Джонни не было поблизости, или как они обсуждали другие американские странности, непонятные для них обоих, и смеялись. Правда, стоило Джонни войти в комнату, и они тут же возвращались к своим привычным дружеским перепалкам – будто пытаясь ему показать, что они только лишь терпят компанию друг друга. Естественно, Джонни знал, что это неправда. Они довольно хорошо относятся друг к другу, решил он, хотя ему бы никогда не удалось заставить их в этом признаться. Так что когда он отправил Диего сообщение с датой их переезда в первую совместную квартиру, тот быстро изменил своё расписание, чтобы помочь им устроиться на новом месте. “Когда рук много, работа спорится, и всё такое”, – сказал он. Джонни подозревал, что он так торопится наполовину от желания провести время с ним, а наполовину от желания провести время с Джайро. Но Джонни не стал бы заставлять его говорить об этом вслух. Казалось, Мичиган остался в далёком прошлом. Лёд, застывший у него внутри, уже давно растаял. Даже та неделя, проведённая на диване у Хот Пантс (второй раз, уже после возвращения из Мичигана в прошлом октябре), казалось очень далёкой. Насколько далёкой? Прошло полтора года с тех пор, как он уехал из Мичигана. Тот разговор с Джайро за чашкой кофе (второй раз, уже в Сан-Диего) казался ему чем-то из прошлой жизни. Полтора года назад. Кажется, все события происходят с периодичностью в восемнадцать месяцев. Джонни сидел и наблюдал за двумя блондинами, переносящими вещи по разным комнатам, и размышлял о том, как прошли последние полтора года. Он так нервничал перед встречей с Джайро, переживал о том, что тот скажет и как будет выглядеть. Не забыл ли он его и не нашёл ли себе другого надёжного парня, поступил ли он на юридический или нет. Здоров ли он, счастлив ли, или же, напротив, измотан и жалок. Но сильнее всего он надеялся, что Джайро находится где-то в золотой середине между всеми этими состояниями. Вид Джайро, заходящего в ту кафешку возле кампуса, стал для него настоящим шоком. Они оба уже давно не студенты, но договорились увидеться в той же самой кофейне, где впервые встретились (во второй раз) – другого варианта просто и быть не могло. Джонни всё ещё не очень-то жаловал подобные кафе, но ради ностальгических ощущений он заказал чашку чёрного кофе и высыпал туда кучу сахара, устроившись за тем же самым столиком на двоих у окна, где уже когда-то ждал появления Джайро – много-много месяцев назад. Джайро вошёл в кафе; он выглядел уставшим и осунувшимся, его волосы потускнели, а их кончики секлись и выглядели сухими. Впрочем, его борода выглядела как обычно, его гриллзы сияли так же, как его душа, а его ковбойские сапоги выглядели так же нелепо, как и всегда. Люди вокруг оборачивались в его сторону, стоило ему оказаться поблизости. А его улыбка, припоминал Джонни, озарила всё помещение и сообщила ему всё, что нужно было, стоило Джайро лишь вновь посмотреть на него. – Как поживаешь? – спросил Джонни, наблюдая за тем, как Джайро отодвинул стул и уселся напротив, даже не заказывая себе ничего перед этим – точно так же, как и в прошлый раз. – Отвратительно. А ты? Джонни улыбнулся. Отлично, подумал он, именно это тебе и было нужно. – Я, м-м, я в порядке, – ответил он, крутя в пальцах пакетик сахара, как он делал всегда, ощущая трепет своего сердца в груди и то, как волнительно сжимался желудок со всеми бабочками внутри. – Прости, что я просто сорвался и уехал тогда, в Нью-Йорке. Несколько мгновений Джайро молчал, и Джонни, украдкой поглядывая на него время от времени, следил за тем, как тот осматривается вокруг. – Я понимаю. Ну, то есть, ты мог бы и сказать мне, почему так поступил, мелкий засранец, но… Да, я, эм… Всё понимаю. Чтобы скрыть свою широкую улыбку, не исчезающую с его лица с момента появления Джайро, Джонни пришлось отпить кофе. Он даже не осознавал, насколько сильно скучал по его лицу, по звуку его голоса, сопровождающемуся сладким певучим акцентом, дополняющим его речь, как приятная мелодия дополняет хороший текст. Ему так не хватало этого звука в Мичигане. Он не замечал, как тихо стало в его жизни до сегодняшнего дня.  Джонни выяснил три вещи. Первое – Джайро теперь работал в магазине одежды, а именно – в отделе мужских костюмов, второе – он ужасно составил описание профиля в Тиндере, а свидания давались ему ещё хуже, потому что он постоянно рассказывал о своём летнем путешествии через всю Америку, а затем извинялся и уходил в уборную, чтобы поплакать; и третье – чёрт возьми! – он так сильно был рад его видеть. Они проговорили несколько часов. В конце концов, Джайро заказал себе кофе, и закончив с ним, они отправились на прогулку вокруг кампуса, захватив с собой панини из кафешки, которые они ели на ходу и отмечали отдельные знакомые местечки, навевающие приятные воспоминания об их безумных студенческих годах. – Вот моё окно, – сказал Джонни, указывая пальцем на выходящее во внутренний двор его блока окно. Он задумался, понравились ли следующему жильцу комнаты оставленные им постеры. – Оно меньше, чем мне казалось, – хотя, очевидно, это не окно стало маленьким, а его мир стал намного больше с тех пор. Джонни поднял на него взгляд, и он был готов поклясться, что увидел свою тень в той комнате, печально выглядывающую на него, проходящего мимо. И Джонни почувствовал жалость к тому человеку, которым он был, и ещё любовь, которую сложно описать словами. Благодарную любовь? Благодарную оттого, что он продержался достаточно долго, чтобы выбраться и осмотреться вокруг вместо того, чтобы сидеть внутри и с тоской смотреть наружу. Затем они отправились к тому дому, где впервые встретились – целых два с половиной года назад. Они шли той же дорогой, по которой, как Джонни смутно припоминал, Джайро отводил его домой в ту ночь. Вокруг начинало темнеть. Джайро остановился, Джонни же продвинулся вперёд ещё на пару метров, пока не заметил и не развернулся назад. – Ты в порядке? Чего остановился? Джайро поднял взгляд на небо над их головами. На пустых ночных улицах царила тишина. Облака расступились, и луна осветила им путь по тротуару. Кажется, он искал какой-нибудь знак от Вселенной. – Юлий Цезарь Цеппели. Моё полное имя. Джонни сглотнул. Воспоминание вернулось к нему тут же, словно разблокировалось у него в голове. Ощущение губ Джайро рядом с его ухом, когда тот шептал ему своё имя на этой же улице в самую первую ночь их встречи. Он подумал о Юте, о том, что произошло в том гостиничном номере в ночь после Лас-Вегаса. – Это знание ведь предназначено лишь для тех людей, которых ты безусловно любишь. Глаза Джайро округлились, его взгляд стал мягким, и в нём отражался лунный свет. Он выглядел искренним, серьёзным и уставшим. Его выражение лица говорило: “Я ждал тебя”, и в то же время: “Я буду ждать тебя”. Оно говорило: “Я дождался тебя”, и Джонни понял, что Джайро действительно ждал очень долго. Возможно, даже дольше, чем с момента их первой встречи, когда оба они сбились с пути и были пьяны. Возможно, там, где всё пошло наперекосяк, Джайро очень долго ждал, пока Джонни соберётся в кучу. Возможно, подумал Джонни, в глубине души, в её отдалённых уголках, он уже знал его имя. – Хочешь быть моим парнем, Юлиус? – спросил Джонни настолько искренне, насколько мог, пытаясь сдержать смех оттого, как ужасно имя “Юлиус” не подходило Джайро. Джайро пожал плечами, смущённо улыбаясь. Под лучами лунного света стал заметен румянец на его щеках. – Ну ладно, хорошо, если уж так надо, – он заправил выбившуюся прядь волос за ухо, словно стеснительная школьница. – Но не называй меня так, это… Это просто отвратительно. – Я уже забыл это имя. Не переживай. Ты ведь Джайротан, не так ли? И, впервые с их встречи сегодня, Джайро засмеялся так, как делал это раньше – громко и невыносимо; Джонни даже не осознавал, насколько он соскучился по этому звуку. – Я скучал по тебе, piccolo, – сказал он, и Джонни ничего не ответил, потому что он знал, что на его лице явно написано то же самое. Казалось, это всё было так давно. Все свидания, все первые разы и новые открытия. Как можно описать всё, что произошло за последние полтора года? И всё же, казалось, что их путешествие в фургоне случилось лишь вчера. Джайро всё ещё предстояло пройти долгий путь. В то время, что он провёл в одиночестве в Сан-Диего, ему было сложно встать на ноги. С отцом он связь не поддерживал, но его мать прислала ему на день рождения посылку с открытками от всех его братьев и со связанным ею фиолетовым свитером, украшенным зелёными помпонами, который Джайро надевал в особо тяжёлые дни. Когда они начали встречаться, он постепенно возвращал былую уверенность в себе, становился всё более независимым, образованным и любопытным. Он всё ещё работал в магазине одежды и без конца жаловался на это, но Джонни знал, что ему нравится понятная рутина и чувство самодостаточности. В свободное время он работал волонтёром в местной юридической организации, помогающей оспаривать несправедливые приговоры, часами задерживаясь в их офисе и изучая дела, напечатанные мелким шрифтом, стараясь приносить максимальную пользу делу. Джонни расчувствовался каждый раз при виде уставшего Джайро, обрадованного своей находкой, которая точно должна была помочь их команде с апелляцией. Шаг за шагом он искал свой собственный путь, которому хотел бы следовать, и Джонни восхищался человеком, стоящим перед ним – как ярко он сиял, каким тёплым было это сияние, исходящее от него. Сам же он работал младшим механиком в местной автомастерской. Платили не так уж и много, но он подкопил деньги во время проживания в Мичигане, поэтому сейчас его зарплаты и сбережений на всё хватало. Он планировал открыть своё дело по производству авто-оборудования для маломобильных людей, а также по сборке карт-машин. Та, что он оставил в Мичигане, была лишь прототипом, и он решил, что однажды ребята по всей стране смогут испытать удовольствие от быстрой езды по трассе для картинга вне зависимости от того, что могут или не могут их тела. Пока это всего лишь идеи, но у него есть время. У него вся жизнь впереди. У них обоих. Джонни, вернувшийся в настоящее и в свою квартиру, наблюдал за Джайро, присевшим поднять коробку с надписью “ТЯЖЁЛОЕ”, любуясь видом его задницы в узких джинсах. Он громко присвистнул. Джайро, смутившись, чуть было не выронил коробку, но всё же ему удалось поймать равновесие и не ослабить хватку. На мгновение он нахмурился, но это выражение быстро сменилось его фирменной улыбкой Цеппели во весь рот. – Не могу дождаться, как мы каждую комнату опробуем, – с самодовольной улыбкой на губах заявил Джонни и подмигнул лишь ради того, чтобы увидеть, как краснеет Джайро. – А потом придётся просить прощения у соседей, да? – предложил Джайро в ответ, ожидаемо порозовев всем лицом. – Ребята, вы просто отвратительны, честно, – произнёс Диего, вернувшийся в гостиную с пустыми руками, чтобы взять новую коробку. Джонни и Джайро переглянулись с видом маленьких детей, которых только что отчитали, и Джайро быстро вышел из комнаты, держа свою коробку в руках. Джонни улыбнулся себе под нос, чувствуя безмолвную благодарность за то, что Диего снова здесь и может ворчать на него за глупые и непристойные шутки, как и было предначертано ему судьбой. Мало-помалу каждая комната заполнялась вещами, которые ей принадлежали. Джонни занялся тем, что раскладывал подаренную им кухонную утварь по ящикам, аккуратно сортируя вилки, ножи и ложки по своим секциям. Ритмичный стук столовых приборов друг об друга его успокаивал. Запыхавшийся Джайро зашёл в кухню, в руках он ничего не держал. Вдвоём с Диего они только что закончили разгружать основную часть коробок, и из коридора раздавался звук голоса Диего – видимо, он говорил по телефону со своим агентом – тот обсуждал работу, которую ему наверняка не хотелось обсуждать прямо сейчас, в свой редкий выходной, спланированный неделями ранее. Но это значило, что идеальный момент настал, сейчас самое подходящее время для того, чтобы сделать это. Другой такой возможности сегодня не представится. – Слушай, – сказал Джонни, посмотрев на утомлённого Джайро, в то время как тот налил себе стакан воды и принялся её пить. Джайро приподнял брови, обозначив, что слушает. – Кажется, осталась ещё одна коробка. Она во дворе. Поможешь мне с ней? Джайро выглядел уставшим. Он заправил выбившуюся из собранных зелёной резинкой волос прядь, допил воду и вздохнул, даже не поинтересовавшись, почему и как одна из коробок очутилась в их крохотном дворике – к огромному облегчению Джонни, потому что стоило лишь его словам вылететь изо рта, как он осознал, насколько нелепо и подозрительно они прозвучали. Они вышли наружу, Джайро наблюдал за тем, как Джонни осторожно съехал с покатого спуска из их кухни на выложенную плиткой площадку. Джонни закрыл за ними дверь и проследовал за Джайро вглубь их маленького дворика, пока тот оглядывался в поисках коробки. Как дурачок, подумал Джонни, потому что это же настолько очевидно, что никакой коробки снаружи нет. Ты ведь уже знаешь, что её нет, Джайро? – Где коробка? – спросил Джайро, и Джонни пришлось смириться с тем фактом, что у него не очень сообразительный парень, поскольку, несмотря на весь его ум, в нём нет ни капли хитрости. Или же, возможно, он просто всецело ему доверяет. Джонни вдохнул поглубже. Ты сможешь, малыш Джонни – сказал Ник, или не говорил? Все эти дни. Все те ночи. Все штаты. Все циклы восходов и заходов, всё ради этого момента. Он вытащил из кармана джинсов маленькую коробочку и предъявил её Джайро, у которого тут же округлились глаза. Он раскрыл её и показал пластиковое золотое кольцо из Лас-Вегаса – парное к тому, которое Джайро всё ещё верно носил на цепочке вокруг шеи – то самое кольцо, которое лежало у него в бумажнике последние три года. Его руки немного дрожали, но он прилагал все усилия, чтобы скрыть свою нервозность. – Джайро, ты выйдешь за меня? По-настоящему в этот раз? Кажется, внутри у Джайро случилось короткое замыкание. Джонни видел, как в его глазах проносится вереница вопросов. Сейчас он уже знал его так хорошо, что был уверен в ответе: “Да! Да! Тысячу раз да!”, но он также видел и “Ты серьёзно?” и “Ты что, всё это время его хранил?”. – Конечно, я сохранил кольцо, тупица, – сказал Джонни, отвечая на немой вопрос Джайро вслух. Задавая следующий вопрос, ему пришлось использовать сарказм, иначе он бы перевернулся на землю от тревоги. – Ты думал, что я правда выбросил его? – Джайро, всё ещё не находящий слов, покачал головой. Он закрыл лицо руками, и Джонни увидел, как кончики его ушей стали пунцово-красными. Джайро чуть раздвинул пальцы, чтобы между ними было видно его глаза, но основная часть его лица всё ещё оставалась закрытой его ладонями. Его брови смущённо приподнялись, в глазах блестели слёзы, он вот-вот собирался заплакать. – Так что скажешь, Джайро? Когда-нибудь в будущем, когда мы сможем себе позволить свадьбу, станешь ли ты моим настоящим, не Вегасовским, мужем? Джайро что-то невнятно произнёс под своими ладонями. – Это “да”? – Sì – конечно “да”, piccolo! Ты просто – cazzo, иди сюда! Джайро, покрасневший и улыбающийся во весь рот, обхватил лицо Джонни ладонями и уверенно поцеловал его в щёку, оставляя на ней ярко-зелёный и прекрасно оформившийся отпечаток губной помады, над которым Диего совершенно точно поиздевается чуть позже, когда увидит. Джонни рассмеялся, хотя его руки, держащие коробочку, всё ещё дрожали. Джайро опустился перед ним на колено и обхватил снизу его ладони своими. – Я люблю тебя, Джонни, – сказал он, всё ещё краснея и улыбаясь шире, чем когда-либо раньше. Когда он вот так посмотрел на Джонни, тот почувствовал, как земля крутится под ним, и где-то вдалеке, наискось, раздавалось ржание лошадей и отдалённо знакомый ему рёв толпы. – Я тоже тебя люблю. Кажется, придётся снова начинать копить. – Ага, или можно просто попросить денег у Диего. Strozino. – Ни в коем случае. И не называй его “маленьким засранцем” – я знаю, что это значит, к твоему сведению. – Упс. Никаких похорон, сказал самому себе Джонни позднее, когда его руки перестали трястись от адреналина. В будущем только свадьбы. Много-много свадеб, дней рождений, празднований Рождества и Хэллоуина. Диего заметил следы губной помады, целиком украсившие лицо Джонни, когда они вернулись обратно в дом, и принялся их распекать за то, что они обжимаются по углам, пока ещё столько коробок не распаковано. Тем не менее, он не заметил того, что на цепочку вокруг шеи Джайро теперь надето два пластиковых кольца, как и должно было быть всегда. Джонни мельком подумал о том, как им придётся объяснять значимость событий той ночи в Лас-Вегасе, но, честно говоря, это просто нужно было видеть. Диего мог подождать официального объявления их помолвки. Пока что она останется их секретом – до тех пор, пока они не купят настоящие кольца из настоящего золота. Только они свалились на диван, утомлённые сегодняшним тяжёлым трудом, как раздался стук в дверь, от которого Джайро тут же нахмурился. Будто он каким-то образом догадался, кто пришёл, и Джонни с вопросительным выражением лица проследил за тем, как он встал и пошёл открывать. Переглянувшись с таким же недоумевающим Диего, он пожал плечами. Спустя пару мгновений Джайро вернулся, а за ним в комнату зашли Хот Пантс, держащие в каждой руке по бумажному пакету. – Простите, что так долго, – сказали они. – У меня тут ужин. Китайская кухня, потому что я знаю, что Джайро её не любит, – они посмотрели в его сторону. – Pendejo. Джайро пробурчал что-то на итальянском – несомненно, ругательства – и сел обратно на своё место. Прогресс с Хот Пантс не был таким же быстрым, как с Диего, заметил Джонни. Они часто спорили и отпускали ехидные комментарии из искренней обиды друг на друга, а не в качестве дружеской перепалки, как это было с Диего. Но Джонни знал, что случится, если они действительно обсудят ту проблему, что возникла между ними. Они ведь как родственники. “Мне можно грубить тебе, но никому больше нельзя. Если кто-то скажет тебе хоть что-то плохое, то не спрашивай на следующий день, что растворяется в моей канистре с кислотой.” Джонни вздохнул. Когда-нибудь они подружатся по-настоящему. Хот Пантс разулись и прошли на середину комнаты, чтобы поставить на стол пакеты и контейнеры с едой. Внезапно Джонни осознал, что Хот Пантс и Диего никогда раньше не встречались; в тот же самый момент Хот Пантс оглянулись и приметили Диего, сидящего на диване рядом с Джонни. И Джонни увидел, как их взгляды встретились и как они поддерживали зрительный контакт куда дольше, чем обычно это делают незнакомые друг с другом люди. – Привет. Я Диего, – сказал Диего с таким выражением лица, которое Джонни никогда раньше не видел. Он почти растерялся и не находил слов. Почти. – Привет, Диего, – ответили Хот Пантс, оглядывая его сверху вниз, целиком. Джонни заметил, как уголки их губ приподнялись в лёгкой, едва заметной улыбке, которую он раньше никогда не видел. – Эм, я Хот Пантс. Но можно просто Х. П. Джонни с выпученными глазами и приоткрытым от удивления ртом переглянулся с Джайро через всю комнату – у того выражение лица оказалось примерно таким же. Оно говорило: “Хм-м, а вот это интересно“. Джонни почувствовал, как внутри него разливается тепло, когда Хот Пантс, открывая контейнеры, спросили у Диего, нравится ли ему китайская кухня. Итак, они приступили к еде, шумно болтая и подшучивая друг над другом, узнавая истории из жизни и разделяя вес проблем, который они несли на своих плечах. Они собрались вчетвером в одной комнате в первый, но явно не в последний раз. Джонни тихо изучал каждого из них, наблюдая за тем, как они взаимодействовали друг с другом. Джайро со своим милым и успокаивающим обращением “piccolo”, Хот Пантс со своим простым и надёжным “Джо” и Диего с его старым и преданным “малыш Джонни”. Джонни окинул взглядом свою невероятную маленькую семью, собравшуюся вокруг, со слезами на глазах, зная, что это – лишь начало нового путешествия, которое он разделит не только с Джайро, но и со всеми остальными. И оно будет не таким одиноким, каким были все предыдущие путешествия в его жизни. И он знал, что Ник, несомненно, смотрит на него сейчас и гордится им. И ох, это был хороший день. Отличный день, начинающий череду других хороших дней.