Ярость Магии

Вернувшись в свою спальню в ночь с субботы на воскресенье, Драко забрался в кровать и, укутавшись в одеяло, забился в угол. Ему было страшно. До возвращения в школу мальчику казалось, что страх умер, но он просто изменился. Раньше маленький наследник боялся того, что не понимает или не знает. Теперь же его пугали не злобные чудовища, обитающие в темноте, и злые магглы, которые украдут его, если он будет плохо себя вести, а то, чего он раньше жаждал больше всего: свобода и власть. Драко, как впрочем и любой ребенок, тяготился зависимым от родителей положением. Его раздражало, что папа и мама всё решают в его жизни, а его будущее распланировано на долгие годы вперёд и что он думает никого не интересует. И вот его мечты сбылись. Отец прислушивался к его мнению и “уважал его решения”, а многие в школе, даже Гарри с Гермионой, зависели от его поступков. Осознание этого начало просыпаться после истории с Блэйзом и ударило в полную силу сегодня, когда он, школьник-второкурсник, принимал участие в создании плана по захвату Мира. Тогда-то и родился Страх. Страх принять неправильное решение. За лето Ояма успел вдолбить ответственность за своих подчиненных, всё время напоминая, что именно даймё отвечает после смерти перед богами за поступки самурая, сделанные по его приказу. Если подчинённый не ставит вопросов и готов умереть за хозяина, то он несет ответственность только за качество выполнения приказов, а вся карма ложится на хозяина. Такая концепция в чем-то была близка магам, мир которых опутали волшебные договора, из-за которых человек часто был не властен над своими поступками, но свобода выбора оставалась всегда. Наставник утверждал, что если подчиненный перерос своего хозяина, а клятвы не позволяют ему ослушаться несправедливых приказов, то долг самурая — оборвать свою жизнь и не дать беззаконию распространиться. Именно поэтому в культуре Азии самоубийство не было грехом, как в Европе, а являлось почётной смертью. И теперь, глядя на огонь, горящий в глазах Грега и Винса, когда они смотрят на него, Драко осознал всю тяжесть ответственности. Мальчишки-телохранители были готовы сброситься с астрономической башни по приказу белокурого сверстника или убить не задумываясь. С одной стороны такая преданность льстила самолюбию, а с другой порождала безумный страх. Драко впервые столкнулся с тем уроком, которое два Темных Лорда, Гермиона и многие из обладающих властью уже осознали и приняли — власть над чужими судьбами. В этот момент он вспомнил жажду Гарри оставаться ребенком как можно дольше и то, что им это уже не светит. Молодой слизеринец сейчас чувствовал себя не “наследником древнего и могучего Рода”, не “одним из будущих правителей мира”, а маленькой змейкой, которой хотелось забраться под камень и переждать бурю, бушующую вокруг. Драко ощутил свою слабость и то, как мало он знает, наблюдая за взрослыми магами, решавшими серьёзные проблемы с легкостью школьных задачек, и Гарри с Гермионой могли на равных с ними принимать решения, в то время как сам Драко только наблюдал, иногда вставляя пару слов и не понимая большей части тем разговора. Тогда-то он и смирился со своим возрастом. Он просто ребенок влезший во взрослые игры. Теперь маленький слизеринец сидел в своей комнате стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Мальчику хотелось играть в плюй-камни и ругаться со сверстниками из-за очков, заработанных факультетом, а не решать, кому жить, а кому умереть. Страх спеленал душу, заставляя отступить, отказаться. Ведь это так просто — пойти к отцу и Гарри и объяснить им, что не готов, не хочет ответственности, отбросить взрослые проблемы и погрузится в беззаботную детскую жизнь. Но всё же он не мог, и в первую очередь не давало так поступить понимание безысходности ситуации. Винс с Грегом уже его не бросят, даже если им это приказать. Гарри и Гермиону он сам никуда не отпустит, а рядом с ними неизбежно будешь сталкиваться с сегодняшними выборами, раз за разом. Вот и разрывали душу подростка два страха: страх потерять дорогих людей и страх собственной ничтожности. И всё-таки желание быть рядом с двумя гриффиндорцами оказалось сильнее всего. Решив, что приложит все усилия для того, чтобы стать достойным друзей, Драко расслабился и уснул, измотанный тяжелым днём и не менее тяжелым вечером, не зная, что прошел очередное испытание на своём пути. *** В этот же вечер Рон Уизли заперся в заброшенном классе, находящемся неподалеку от гриффиндорской башни, чтобы принять важное для себя решение. До прошлого лета шестой сын не понимал, в каком Роду ему угораздило родиться, и хоть его жизнь не была радужной, но всё же это была его семья. Но узнав о проклятье и о неудачах старших братьев, мальчишка всерьез занялся поиском решения. Рон всё ещё винил в своих бедах других, но теперь это уже были не Малфои, а родители. В душе созрели обида и злость, вызванные поведением папы и мамы. Ведь Перси сказал, что в их силах было снять проклятие, но вместо этого они продолжают искать способ насолить семье, от которой зависит благосостояние и даже жизнь их детей. Рон хотел быть богатым и популярным, ему нравилось, когда на него смотрят с восхищением, и отправляясь в школу в прошлом году, он ожидал, что всё это даст ему Поттер, ведь так говорила мама. Но тот даже не подумал подружиться с ним, выбрав бледную моль — Малфоя. Теперь-то Рон знал, что это всё из-за проклятия. Если бы не родители, то Гарри выбрал бы его, и это он теперь был бы принцем школы, греясь в лучах славы “Короля”, как за глаза начали величать Поттера младшеклассники практически всех факультетов. Да и старшекурсники уже частенько бросали: “Вон король со своей свитой пошёл”, глядя на серебряное трио. И хоть в их словах было больше сарказма и насмешки, чем уважения, это не меняло того факта, что Поттера уважали многие. Рон жаждал места в свите молодого “Короля”, зная, что благодаря этому окажется в центре событий и внимания. Весь прошлый год странная троица пугала Рона до икоты, но за лето мальчишка принял решение, осознав, что боится нищеты и забвения больше, чем Поттера. Сегодня Перси взяв с брата обет молчания и закрепив узы магией, рассказал всё, что узнал о проклятье, и о том, как его можно снять. Решение старшего брата сначала вызвало возмущение, и вспылив Рон обозвал Перси предателем, после чего сбежал из спальни старосты, спрятавшись в пустом кабинете. Посидев и вспомнив, как одевается лорд Малфой, и то, что он — один из самых влиятельных и богатых магов Англии, Рон передумал. За прошедшие пару часов он уже представил, как сможет возвыситься рядом с могущественным покровителем. В глазах рыжего мальчишки Люциус Малфой уже не был злым Пожирателем и врагом семейства, он стал будущим благодетелем и его, Рона, лордом. Пугающая ранее мысль о вассалитете теперь казалась очень привлекательной, а то, что с сыном начальника дружат два самых знаменитых гриффиндорца, лишь добавило образу Люциуса радужных красок. Теперь мальчишка точно знал, что ему делать и больше не собирался слушать родителей. Такому решению сильно поспособствовала пара недель, проведённых в школе. В прошлом году мальчик ехал в Хогвартс, воодушевленный своими фантазиями и мечтами, которым было суждено разбиться ещё в поезде. Возвращался домой Рон с радостью, ожидая встречи с родителями и сестрой, но его приезд остался незамеченным, так как родители всё лето суетились вокруг Джинни. Глядя, на мать старательно внушавшую сестре бредовые идеи о её избранности, о том, что Поттер её непременно полюбит с первого взгляда, мальчик несколько раз порывался объяснить, как они неправы, но только заслужил целый ряд обвинительных речей от матери и осуждающие взгляды отца. После этого, шестой сын замолчал, но шляпа всё же не зря отправила Рональда на Гриффиндор, у него были свои взгляды на справедливость и родители сильно обидели его, поступив подобным образом, ведь он просто хотел защитить сестру от разочарований, которые уже пережил сам. А потом было долгое и скучное лето, в течении которого ему приходилось прятаться от родителей, чтобы те лишний раз не попрекали его провалом. После этого начало нового учебного года Рон ожидал как спасение, а когда выяснилось, что никто не будет осуждать его или упрекать в игровом клубе, жизнь стала просто замечательной. Теперь домой возвращаться совершенно не хотелось. За прошедшие дни младшего сына семейства Уизли приняли в команду “Красных Драконов”, он уже успел создать себе героя — дракона по имени “Возрождённый”. Тот был ещё слабым и впереди ожидалось много работы, но ребята в команде охотно помогали, и даже старшекурсники не воротили нос, если Рон что-то спрашивал. Создавая своего аватара, как их называла Грейнджер, мальчик понял, что очень мало знает и увлеченно погрузился в изучение всего, способного улучшить его персонаж. Впервые с начала учёбы Рон Уизли просиживал вечера в библиотеке, штудируя те главы и статьи, которые ему посоветовали члены клуба. И это было весело и захватывающе. Теперь парень понимал близнецов, просидевших всё лето за учебниками и тащивших в дом даже маггловские книжки. В отличии от игр, комиксы не особо привлекли рыжика, но когда в его руки попало “Око мира”, и мальчик погрузился в приключения трех друзей из маленькой деревушки, то он тут же провёл параллель между собой и главным героем — Рандом ал`Тором, рыжеволосым парнем из небогатой семьи, прокладывающим себе путь к вершинам власти и обладающим проклятой силой. Чтиво было не для ребёнка, но подобная ситуация и стратегический ум помогли гриффиндорцу разобраться в хитросплетениях сюжета, а постоянные требования членов клуба, проживать сюжет книги, представляя себя на месте одного из героев, сильно изменило взгляды мальчика на странное пристрастие окружающих к неинтересному занятию. Четыре книги были прочитаны запоем, и если бы не соседи по общежитию, то и на уроки парень бы не ходил. Его практически силком отводили на учёбу и в столовую, заставляли делать домашние задания под страхом исключения из клуба. Рон всё время носил копии книг при себе, выучив для этого несколько заклятий из программы пятого и шестого курсов, и каждую минуту перечитывал любимые моменты, обсуждая их с друзьями по клубу. Это оказалось очень весело, представлять себя героем из легенд, пришедшим спасти мир. А магия, описанная в книге, хоть и была другой и в чём-то более слабой, но привлекала больше, чем “помахивание палочкой”. Теперь Рону хотелось обучиться искусству боя, чтобы стать таким же, как его герой. Жизнь наполнилась красками и завертелась с неимоверной скоростью. Гриффиндорец с ужасом вспоминал прошлый год, в течении которого его дни были заполнены завистью и обидой, и понимал, что сам во всём виноват, а теперь, глядя на Джинни, попавшую в ту же ловушку, что и он прежде, Рон начинал ненавидеть своих родителей, заставивших их обоих страдать. Собравшись с храбростью, мальчик встал и отправился на поиски старшего брата. Им предстояло очень много сделать, чтобы спасти себя и свой Род, и сейчас Рону казалось, что у него всё получится, ведь “испытания выпадают только на долю сильных”, так было написано в его книге, а ей он сейчас верил больше, чем папе и маме. *** Вся школа погрузилась в сон, а Панси Паркинсон продолжала тренироваться в заброшенном кабинете на нижнем ярусе подземелий. Возвращаясь в школу, она хотела произвести впечатление на Драко, сравнявшись с ним в силе и умении бойца. Но её надежды рассыпались в прах, стоило ей увидеть серебряное трио. Её кумиры тоже не тратили времени зря и в школу вернулись уже не дети, а молодые бойцы. Панси чувствовала ту Силу, что они источали в Большом зале во время церемонии сортировки и, была готова поклясться, что такой мощи не было даже у её отца. Летом он показал очень много дочери и даже провёл с ней Родовые обряды жертвоприношения на Белтейн и Лито, но и тогда сила Тьмы не казалась такой насыщенной и чистой. Похоже, этим летом трио занималось не только боем, но и тёмной магией, причем настолько активно, что теперь могло потягаться со взрослыми тёмными магами. Панси было ещё очень далеко до такого уровня. До школы Драко был избалованным и капризным мальчишкой, всё время хваставшимся своими родителями, но прошел год и от сопливого хлюпика ничего не осталось. Мальчик вытянулся, перегнав Поттера и Грейнджер, в глазах появились уверенность и сила, а в движениях — порывистость молодого бойца. Теперь бывший друг детства приобщился к тому запретному знанию, которое отец практически боготворил, а министерство магии считало корнем всех зол. Белокурый наследник древнего Рода стал настоящим принцем в глазах девочки, воплотив все мечты и чаяния. Раньше она стремилась стать сильнее ещё и для того, чтобы не отставать от будущего мужа, так как отец утверждал, что их с Драко помолвка — дело практически решённое, но сразу после прибытия в школу она получила письмо, в котором сообщалось, что Драко уже помолвлен с Грейнджер. Сначала в Панси вспыхнули ревность и злоба, но вскоре они угасли, сменившись отчаяньем. Гриффиндорка действительно подходила её принцу. Девочка не верила в то, что её соперница — простая грязнокровка, скорее всего это чистокровная ведьма из древнего и благородного Рода, скрывающаяся от министерства под неприметной личиной. На это указывало всё, а особенно слишком быстрая помолвка между ней и Драко. К тому же Великая Мать никогда не откликнулась бы на призыв низшего существа, а первого сентября от Грейнджер просто разило запретной силой. Это так походило на легенды, сохранившиеся в библиотеке отца, в которых прекрасная ведьма, скрываясь от врагов, заключала брак с благородным рыцарем и вдвоём они восстанавливали справедливость. Тогда становилось понятно, откуда у девушки такие удивительные познания и умения, и почему она утверждает, что это всё достижения магглов. Панси выдумала свой образ серебряного трио и поверила в него. Это помогло ей с легкостью принять приказ отца, пришедший по почте на днях. В послании говорилось, что слизеринке предстоит стать тенью Драко Малфоя и защищать его любой ценой. Юлиус Паркинсон принял это решение, исходя из простого расчёта: дочери нужен господин и Драко подходил, как никто лучше. Дочь уже одержима мальчишкой, к тому же среди трёх будущих правителей Драко оставался самым слабым и уязвимым. Рядом с ним уже было два телохранителя и это сильно облегчало задачу наследницы Паркинсон, но желающих убить парня, если правда всплывет раньше времени, будет слишком много. Юлиус ещё не рассказал дочери, какая высокая участь выпала ей, потому что до конца и сам не верил, и если бы не Храм выросший на месте Малфой-мэнора, то и не поверил бы, а так маг решил сначала встретиться с будущим императором и уже потом принимать окончательное решение. Пока ему не удалось повидаться даже со Снейпом, который волшебным образом превратился в Принца. *** Бурная суббота превратилась в не менее насыщенное воскресенье. В этот день дети собирались на первую закрытую тренировку, предназначенную только для одарённых бойцов. Сейчас её посещало всё серебряное трио, Панси Паркинсон, Креб, Гойл и Роджер Девис. Все они принесли клятву о неразглашении и только тогда узнали, о существовании ещё одного ученика входящего в их группу - декана факультета Слизерин Северуса Снейпа. Эта новость огорошила непосвященных в историю зельевара, но так как Гермиона, Гарри и Драко вели себя как ни в чем не бывало, то и остальным пришлось смириться. На этом сюрпризы не закончились: Снейп с загадочно довольным видом проводил ребят в глубь подземелий и паролем открыл дверь, спрятанную за старыми доспехами. Когда те подвинулись, открывая проход, а дверь бесшумно отворилась, дети увидели большой дуэльный зал, переделанный под занятия техники боя для магов, а прямо посередине дуэльной площадки их ожидал наставник Ояма. Радость ребят было трудно передать. Серебряное трио радовалось новой встрече с учителем, а те, кто его не знал, но слышал множество рассказов, стояли, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу. С этого дня каждое воскресенье Северус проводил Ояму через камин прямо в зал для занятий. Это стало возможно благодаря хитрости Люциуса и положению декана Северуса. Первый, воспользовавшись своим авторитетом, активировал старый камин в заброшенном тренировочном зале, веско аргументировав это действие как словами, так и деньгами. Попечительский совет был не против прихоти богатея, который сделал очередное щедрое пожертвование. К тому же, активировать этот камин могли только деканы факультетов, а значит угрозы безопасности не наблюдалось, и факультет Слизерин получил ещё один путь экстренной эвакуации, о котором так хлопотал параноидальный папаша. С этого дня жизнь потекла более спокойно и размеренно, но под этим спокойствием зрели новые перемены. Они бродили по всем факультетам, разделяя детей на приверженцев и противников серебряного трио. У одних — ребята вызывали зависть, у других — страх, кто-то просто хотел жить спокойно и не собирался лезть в пучины перемен, держась от источника проблем подальше, но волна изменений уже покатилась не только по школе, но и вырвалась за её пределы. Многие тёмные семьи с надеждой начали наблюдать за странной компанией. Большинство из них решило для себя, что в теле Поттера переродился Темный Лорд, а под личиной грязнокровки скрывается кто-то из внутреннего круга. Их даже не смущало то, что гриффиндорец прослыл почти сквибом, ведь многие дети описали произошедшее первого сентября, а также то, как изменились наследник Малфой и его друзья. К счастью для детей, директору школы стало не до интриг и даже не до школы. Он и его зам отбивались от проверок, сыплющихся словно из рога изобилия. Это сыграло свою роль и в том, что Альбус Дамблдор не уследил за Фаджем и его прихлебателями и, как следствие, оказался перед фактом: Сириуса Блэка оправдали по всем пунктам и освободили из-под стражи, передав его родственнику Люциусу Малфою по причине недееспособности. Как следствие, Люциусу переходило регенство над состоянием Блэков и теперь он мог требовать прав опеки и над Гарри Поттером. Дамблдор подозревал, что вся эта история затевалась именно с этой целью, ведь до этого белобрысый богатей не стремился освободить своего родственничка. Дамблдор оказался на перепутье. Куда ему направить свои силы? На поиск нового могущественного врага или на устранение угрозы со стороны Люциуса? Поговорив с Северусом и уверившись, что Малфой пока не жаждет завладеть Гарри, Альбус решил, что сможет справиться с этой проблемой и позже, также, как и вернуть Блэка, и направил все свои силы на поиск пособника Гриндевальда, проникшего на Британские острова. Это решение подарило заговорщикам несколько месяцев спокойной жизни. *** Сириус Блэк уже давно утратил рассудок. Зелье, когда-то подлитое ему другом детства, навсегда связало его с Джеймсом Поттером, и после смерти хозяина раб так и не смог обрести покой. Разделённый с Джеймсом, Сириус не раз пытался покончить с собой, но у него ничего не получалось из-за проклятой защиты Рода. Он был последним потенциальным главой рода Блэк и магия защищала ценного человека даже от него самого. Порезы и ушибы заживали с неимоверной скоростью, а когда маг отказывался от еды или воды, магия перехватывала контроль над телом и заставляла есть помимо воли. Через некоторое время заключённый сдался и из состояния агрессии впал в депрессию. Теперь он не обзывал охранников, надеясь, на то что его забьют насмерть, и не бросался на стены, а просто сидел и смотрел в одну точку. Его даже не тревожили дементоры, так как боль от расставания с хозяином превышала внушённые иллюзии. Когда в его камеру пришли авроры, чтобы принести извинения и освободить, то нашли безумца, похожего на жертву стражей Азкабана. Казалось, что в оболочке совершенно не осталось души, тусклые глаза безжизненно смотрели, не видя ничего перед собой и не реагируя ни на радостные известия, ни на заклятья. Но, к счастью перепуганных стражей порядка, узник подчинялся прямым командам, благодаря чему его удалось помыть, переодеть и передать лорду Малфою, спешно вызванному в аврорат. Забирая двоюродного брата жены, маг не знал, радоваться ему или печалиться. С одной стороны, это решало проблемы с преданностью Сириуса, а с другой, ставило крест на Роде Блэк. Поттер пока что носил эту фамилию, но когда его сила окрепнет, Магия сама наречет имя правящего Рода, а значит, у Блэков снова не будет главы. Сириуса поселили под присмотром домовиков и колдомедиков в Лондонском доме. Там ему выделили несколько комнат, но похоже, бывший узник не замечал перемен, произошедших в его жизни. Он также безучастно смотрел перед собой и выполнял любые приказы. *** Время незаметно утекало сквозь пальцы. Люди, увлечённые новыми знаниями и открытиями, не заметили, как приблизился Мабон, праздник поминовения предков. Он, как и день Луга, был праздником сбора урожая, и как следствие — суда. В отличие от своего более раннего собрата, Мабон был кровожаден и часто требовал человеческих жертв, но при этом справедливость его суда вошла в легенды. Именно на этот день Гарри наметил снятие метки с отца Драко и активацию наследия обоих Малфоев. Люциус хотел подстраховаться, исключив даже малейшую возможность конфликта интересов и, хоть покровитель Рода нашел общий язык с Темным Лордом, шанс на их ссору оставался всегда, а значит и шанс на неблагоприятное стечение обстоятельств для Малфоев. Так что, когда подошел день перед священной ночью, выпавший на этот раз на пятницу, Люциус повторил свою просьбу. К этому времени Лорд Блэк-Поттер стал всё реже и реже брать управление телом на себя, ограничиваясь советами или намеками. Мужчина чувствовал, что слабеет, злился, но ничего не мог поделать. К тому же и Гарри становился всё более и более самостоятельным, справляясь со многими ситуациями в одиночку. Одним из таких достижений стала дружба гриффиндорца с Реддлом. Поттер таскал крестраж повсеместно, частенько его старшее я с завистью наблюдало, как его бывший враг и мальчишка спорили, обсуждая какую-либо тему. Эти двое постоянно что-то доказывали друг другу и Вольдеморт не отмахивался от настырного второкурсника, а разбирал все его доводы по частям, стараясь найти, в чём Гарри не прав. В результате многие убеждения тёмного мага претерпели существенные изменения. Единственное, чего не смог добиться гриффиндорец, так это уговорить Вольдеморта познакомиться с Оямой, но это не мешало слизеринцу наблюдать за тренировками из дневника и думать. Предстоящий ритуал не радовал Реддла, ведь ещё один ценный человек уплывал из организации, но поделать маг ничего не мог. Даже если бы он был в полном здравии, то ему всё равно пришлось бы отпустить Малфоя, иначе появлялся нешуточный шанс предательства. Семья для Люциуса была намного важнее общего дела и преданности Лорду. Радовало хотя бы то, что сын Абрахаса не собирался уклоняться от своих обетов, но проку от этого мало. Так что Вольдеморт решил поучаствовать в процессе снятия метки и переноса её связей на мальчишку. Как ученому, ему было любопытно, как пройдет эксперимент, ведь до сегодняшнего дня он никогда не наблюдал за столь сложным ритуалом. К тому же Блэк-Поттер захотел попробовать снять артефакт самолично, без подсказок. Для мужчины это тоже был вызов. Два Темных Лорда в этот момент не задумывались о самочувствии Люциуса, но для этого у них был Гарри. В пятницу после уроков Северус незаметно вывел серебряное трио, Винса, Грега и Панси, по просьбе её отца, с территории школы. Быстро переместив детей камином в Малфой-мэнор, или, вернее, в Тёмный Храм, мужчина закрыл тренировочный зал, отдал четкие инструкции старостам и ушел на всю ночь. На этот раз в лесу собралось много народу. Кроме хозяев и волков, было немало приглашённых, в том числе людей, которых намеревался обучать Ояма. Так что между деревьями гуляла почти сотня человек, надеющихся стать частью чуда, о котором говорили участники прежних мистерий. Словно зная это, древняя чаща привела Кайлена и Мидори на огромную поляну, в центре которой находилась каменная плита, прекрасно подходящая для жертвоприношений. Это произошло буквально накануне праздника и оба мага приняли находку за знак. Тем временем, появившиеся в Храме дети с удивлением рассматривали бывший менор, всё больше восхищаясь удивительным местом, ставшим для них родным. В отличии от Паркинсона и многих гостей, Гарри, Драко и Гермиона чувствовали, здесь себя очень уютно, ощущая что тут их Дом. Изящный дворец дарил покой, радость и ощущение полной безопасности. Насладившись красотами Храма, ребята направились собирать дрова и подношения. Мальчикам в этот раз предстояло поймать какую-либо живность, а девушкам — собрать плоды и цветы. Гермиона две недели вышивала картину с огромными подсолнухами и снопами ржи, которую намеревалась преподнести в дар Магии, усилив это подношение кровной жертвой, а Панси, узнав только вчера о том, что ей доведется участвовать в магическом жертвоприношении, сделала из солёного теста набор рун, высушила и искупала их в собственной крови. С утра слизеринке пришлось пить кроветворное зелье, но оно того стоило. Мешочек с её подношением мог заменить даже живую жертву. Вечер прошёл в радостных приготовлениях. Взрослые мужчины разделились на две команды: одна заготавливала дрова, а вторая выслеживала будущую жертву. Сегодня было решено, что охотникам можно пользоваться только ножами и тем, что им дала природа. Северус, Люциус, Юлиус и Фудо присоединились к оборотням и выслеживали дичь, каждому было интересно, кто же из них будет самым удачливым в следующем году, а именно это показывал результат охоты. Мальчишки тоже разбежались в надежде на удачу, но шансы для молодняка на богатый улов в лесу, заполненным людьми, казался смехотворным. И всё же Драко удалось поймать зайца, вернее, он сам пришел к человеку. Белокурый мальчик почувствовал желание животного стать жертвой, в отличии от людей звери ещё помнили, что это великая честь, дарящая множество благ как душе, так и Роду, а добровольная жертва ценнее многократно. На заходе солнца зажгли огонь и затянули древний гимн Матери Земле, благодаря её за щедрость и взывая к её суду. В противоположность летним мистериям, Мабон оказался более спокойным и мягким, но никак не менее слабым. Жертвенного оленя загнал и убил самолично Люциус. Все посчитали это хорошим знаком в свете предстоящего ритуала. Костёр собрали посередине поляны, а так как жертва удалась на славу и имелось ещё множество подношений, сделали его двухступенчатым. В центре возвышалась башня из крупных бревен, на которую водрузили оленя, извинившись перед ним за преждевременную смерть и пожелав перерождения в более развитой форме, а вокруг башни сложили что-то наподобие широкой ступени из крупных веток, на которую и положили мелкие подношения. Уже во время сооружения костра люди начали впадать в изменённое состояние сознания: магглы удивленно разглядывали лесных духов, кружащих вокруг; сквибы радостно смеялись, почувствовав в себе магию, а маги отдавались на волю первостихии, сливаясь с ней на очень глубоком уровне. С каждым разом участвующим в ритуалах, становилось всё проще сохранять сознание во время праздника, не сопротивляясь воле своей госпожи, а вот новички, впервые попавшие под действие дикой Магии, действовали уже неосознанно, так что за ними приходилось присматривать. Никто не знал, какие тараканы скрываются у них в подсознании, а сейчас правило именно оно. Драко пришел со своей жертвой к костру, радостно тиская зверушку. Заяц и не думал пугаться или убегать, несмотря на то, что его окружило множество людей. Люциус сразу заметил сына и напрягся: мальчик никогда сам не обрывал жизни священной жертвы и мог проявить малодушие, причинив страдание животному, а это являлось недопустимым. Маг читал в книгах, что бывали такие случаи, когда жертва сама находила мага во время ритуала и последствия таких жертвоприношений всегда были очень серьезны, только от мудрости и силы любви волшебника зависело, какими они окажутся: разрушительными или благотворными. Драко дождался, когда загорится первый огонь, трансфигурировал из камня жертвенный нож, при этом отец, который не отводил от сына глаз, с удивлением отметил, что нож имеет устаревшую серповидную форму, вышедшую из обихода несколько столетий назад, и поцеловав зайца в розовый нос, одним движением обезглавил, придержав тельце рукой и коленом. Животное несколько раз дернулось и обмякло, его кровь начала впитываться в землю, а Драко заговорил звонким мальчишеским голосом: — Мать Земля, прими кровь жертвы и даруй ей в следующей жизни здоровье, — потом он воткнул нож в землю и продолжил, — Отец Небо прими душу жертвы и даруй ей в следующей жизни более высокое воплощение, достойное её деяний. Затем, подняв тело зайца и его голову, он положил их в огонь, не обращая внимания на то, что тот облизывает его руки. — Священный огонь, прими тело жертвы и её энергию и даруй её предкам, благодаря которым мы можем ходить по этой земле. После этих слов пламя взметнулось до самого неба, закрыв собой все жертвы, а присутствующие ещё глубже погрузились в транс. Гермиона уже положила свои подношения ими стали та самая вышивка и кровь, доступная только девушкам и женщинам. Когда загорелся огонь, она сразу почувствовала мощные потоки магии, когда же Драко преподнес свою жертву, сознание девушки померкло, а в следующий момент она увидела удивительный мир, в котором женщины и мужчины передвигались по воздуху, наподобие призраков. Никаких крыльев не было, и, похоже, они управляли не потоками воздуха, а гравитацией, но от этого видение не становилось менее красочным. Высокие шпили неизвестных строений, светлые одежды местных жителей и загадочные механизмы, пролетающие то тут, то там, намекали на высокий уровень технологического развития, а обилие лесов и полей — о гармонии с природой. Гермиона захотела посмотреть на одно из зданий и тут же переместилась к нему. Оно оказалось библиотекой или исследовательским центром, множество людей сновало по этажам, занятые своей работой, а у огромных окон сидели желающие углубиться в чтение. Хотя процесс, которому они предавались, так можно было назвать с огромной натяжкой, так как люди, закрыв глаза, погружались в царство информации на ментальном уровне, черпая знания из кристаллов, зажатых в руках. Увидев местных жителей поближе, девушка заметила серьезные отличия, разнящие их с землянами. Первыми бросались в глаза совершенство форм и очень яркие глаза и волосы. Тут не было блеклых красок — если рыжий, то огненный, если белый, то платиновый, а если русый, то как у спелой пшеницы. Такими же яркими были и глаза обитателей этого мира. Гермиона просто влюбилась в неизвестную планету и жалела только об одном: что её никто не может увидеть, чтобы поговорить и задать местным жителям тысячу вопросов. И её желание исполнилось, к ней подошел пожилой мужчина и с нежной улыбкой спросил: — Дитя, ты в первый раз в Утгарде? — Да. Я даже не знала, что место так называется, — ответила девушка в надежде найти ответы на свои вопросы. — Ты пришла из Митгарда? — снова поинтересовался незнакомец. Вспомнив, как её мир называли создатели рун, девушка утвердительно кивнула. — Замечательно. Ваны уже давно не ступали в сердце Иггдрасиля. Тебе выпала великая честь и увлекательная миссия, получи от неё как можно больше удовольствия, — радостно улыбнулся мужчина и его янтарные глаза наполнились светом. — Ваны — это младшие боги из скандинавских мифов? — переспросила гриффиндорка. — Для вас это мифы, а для нас реальность. Впрочем, для тебя тоже, ведь ты одна из нас, раз ты сюда пришла. — Я ван?! — удивилась девушка. — Я думала, что я — темное существо. — Мы — не Свет и не Тьма, мы — йотуны, те, кто были до людей и богов. Наш дом — вся вселенная, а не только Иггдрасиль. Мы наблюдаем, помогаем развиваться молодому дереву, но не вмешиваемся. Поэтому никто из нас не спускается в Сердце, которое вы зовете Митгардом. Но для тебя он стал родиной, а значит, ты имеешь право поступать, как тебе угодно. — Что вы имеете в виду? — насторожилась Гермиона. — Ты можешь остаться здесь и погрузиться в изучение тайн мироздания, а можешь вернуться и найти свой собственный путь, помогая своим друзьям. Когда-нибудь Митгард засияет, как звезда, даря любовь и свет всему дереву, и возможно, именно ты сможешь помочь ему в этом, — хитро прищурившись, сказал ванн. — Я возвращаюсь, — не раздумывая, сказала гриффиндорка. — Меня слишком многие ждут. — Важно не кто тебя ждёт, а чего хочет твоё сердце. Но это ты в скорости поймешь сама. Иди и не забывай о нас. Если захочешь снова сюда попасть и понять, кто же ты — разгадай все тайны своей руны, — сказал мужчина и взмахом руки отправил молодую путешественницу домой. А на поляне творилось ещё одно чудо — вхождение в наследие магического существа. Тело девушки висело в воздухе на добрый метр над землей, её волосы налились огнем, а кожа побелела, приобретя фарфоровую матовость. Черты лица утончились, и теперь их было невозможно принять за человеческие, когда же девушка открыла глаза, то те, кто наблюдал за её трансформацией, увидели, что они стали жёлто-коричневыми, того удивительного цвета, который бывает у осенних листьев, и слегка сияли. Опустившись на землю, Гермиона сразу же погрузилась в сон, а у неё над головой порхал маленький огненный дух, отделившийся от костра. Малыш казался слабым, но он был частицей чистой магии, а рядом с созданием огня и ветра он сможет стать незаменимым помощником. Больше спецэффектов в эту ночь не было, разве что пришлось связать двух сквибов, пытавшихся кинуться в огонь, но этого, в общем-то, ожидали, поэтому за новичками следило множество глаз. Впрочем, маги забыли, что любой праздник Священного Колеса длится не меньше трех дней, и завтрашний ритуал снятия метки и активации наследия выпадал тоже на Мабон, который собирался судить не только тех, кто пришел в Лес Духов, но и тех, кто будет с ними тесно связан. *** Проснулись снова в лесу с первыми лучами солнца. На этот раз волкам хватило сил дождаться рассвета, а вот все остальные, как и прежде, проспали конец праздничной ночи. Костер догорел и, по идее, люди должны были бы замерзнуть, но никто не чувствовал дискомфорта, хотя утро выдалось прохладным. Праздники усиливают связь с природой и пробуждают потенциал тела, благодаря чему даже в лютый мороз телу тепло, а иногда и жарко, а купание в проруби превращается из подвига в невероятно приятную процедуру. Северус, проснувшийся с первыми лучами солнца, хотел уже будить детей и спешно возвращаться в школу, когда его остановил Кайлен, жестом показав хроноворот, висящий на шее. Эта вещица могла бы решить множество проблем заговорщиков. Поэтому дроу расслабился и повнимательнее рассмотрел своих подопечных. Гермиона полностью преобразилась, став похожей на живое воплощение огня, только её огонь горел в ночи, так как шоколадные волосы стали тёмно-красными, почти чёрными, но стоило лучу света упасть на прядь, как она тут же начинала играть всеми оттенками красного. Тело стало ещё более хрупким и изящным, словно перед вами и не человек вовсе, при этом не утратив ни дюйма роста. В общем, девушка поражала своей красотой. Дроу задумался, как скрыть преображение от посторонних глаз и единственное, что ему пришло в голову, это воспользовался своей магией. Правда, перед тем, как отправляться, нужно будет поэкспериментировать, чтобы не попасть впросак. Гарри не изменился, разве что теперь рядом с ним лежал молодой мужчина, до жути напоминающий Тома Реддла из дневника. Похоже, гриффиндорец по своей привычке притащил крестраж на праздник, и теперь придется выяснять как ритуал повлиял на недовоплотившегося Лорда. Драко лежал возле отца, раскинувшись на спине и улыбаясь во сне. Видимо, ему снилось что-то приятное. Дроу на миг почудилось, что вокруг крестника появилось белое сияние, но проморгавшись, он решил, что это просто игра света. Малец подрос за эту ночь, видимо обряд что-то в нем изменил, а рядом с детским телом поблёскивал хищными гранями нож, до боли похожий на тот, что всё ещё висел на поясе у Северуса, только абсолютно белый и больших размеров. Такой и за небольшой меч сойдёт, дроу где-то встречал описание таких мечей, но вот хоть убей, не мог припомнить где. Винс с Грегом лежали невдалеке от своего хозяина, даже во сне стараясь находиться к нему поближе. В них что-то тоже изменилось, совершенно неуловимо, на грани чувств зрителя, но Северус знал их долгие годы и замечал, как быстро те стали превращаться из тупоумных увальней, всецело полагающихся на мнение старших, в серьёзных молодых людей, живущих ради достижения своей цели. И, к счастью для всех, этой целью стала защита серебряного трио. Панси Паркинсон обнаружилась под деревьями, заботливо укрытая отцом от холода, видимо, обряд пробудил холодное сердце Юлиуса и тот начал видеть в девочке не только наследницу, но и дочь. В общем, всё было хорошо, но предчувствие надвигающейся бури не ослабевало. Зельевар связал это со школой и начал готовиться к отбытию, ожидая пробуждения детей.