Ярость Магии

Юлиус Паркинсон прожил яркую жизнь, достойную боевого мага. Ещё в школьные годы он поставил перед собой цель: стать личным телохранителем Тёмного Лорда — и добился её. Только перед гибелью Вольдеморт начал отдавать предпочтение не ему, а молодой и взбалмошной Бэллатрикс Лестранж. Девчонка, конечно, блистала талантами, и силушки у её Рода хватило бы на троих, но дисциплина и здравый смысл оставались для неё непознанными понятиями. Несмотря на её фанатичную преданность Лорду, она так и не поняла роли телохранителя, незаметно и ненавязчиво оберегающего своего господина. Сам Юлиус считал незаметность основной чертой. Многие Пожиратели не принимали его в расчёт, считая слабым и не опасным. Лишь идиоты, посмевшие посягнуть на жизнь Лорда, узнавали глубину собственных заблуждений. За двадцать лет, в течении которых мужчина нес бессменную вахту, даже сам Вольдеморт перестал замечать своего хранителя, а за это время Юлиус перенимал у хозяина знания и привычки. Когда кто-то занимает твои мысли все дни напролет, то сам того не желая, начинаешь его копировать. Одной из черт, перенятых у Лорда, стала патологическая нелюбовь к магглам. И теперь настал день, когда она могла сослужить плохую службу боевому магу. Но, к счастью, все воины превыше всего ценят мастерство, силу и дух своего противника, а всё остальное потом. Поэтому Паркинсон зажал свои чувства в кулак и отправился пятого сентября на вторую встречу с Люциусом Малфоем. Сегодня кроме него и леди Нарциссы в ней будут принимать участие двое магглов: Роберт Грейнджер и Ояма Китаро. Люциус обещал занимательное и поучительное зрелище. Прибыв в Тёмный Храм (по-другому маг просто не мог называть это место), чародей сразу поёжился. Даже для него, выросшего в семье некромантов и потомственных убийц, магия этого места казалась пугающей и чуждой человеку. Для Юлиуса до сих пор оставалось загадкой, как в ЭТОМ месте можно жить? Конечно, здесь было красиво, но такая красота казалась предназначенной не для человека. Слишком утончённая и в то же время пропитанная мощью, непостижимой для магов современности. Если бы Храм не защищал себя сам, то датчики министерства давно бы сошли с ума от количества магии, источаемой поместьем. Оно уже начало влиять на прилегающие к нему области, пропитывая их магией и силой жизни. К счастью для Малфоев, древние сети поиска Тьмы давно дезактивировали. А мракоборцы, чьим предназначением было обнаружение и уничтожение вот таких мест и Падших магов, подпавших под влияние скверны, ловили карманников и аферистов. Юлиус происходил из Рода Падших, откуда и черпал свои знания и силу, но это являлось тайной за семью печатями, известной только главе Рода, теперь он сам собирался ступить на путь древней Тьмы, запрещенный смертным. Если торгаши Малфои не побоялись поставить на карту всё и окунулись в священную Тьму с головой, то Паркинсоны, служившие Великой Матери веками, не собирались им уступать. Тяжёлые думы прервал домовик, появившийся сразу после разблокировки комнаты. Даже слуги этого дома изменились. Маленькое существо теперь напоминало одного из сказочных созданий, потеряв свою нескладность и лопоухость и прибавив добрый фут в росте. Вместо наволочки на домовике был надет синий фрак с императорским гербом на одной стороне груди и новым гербом Малфоев на другой, такие же синие бриджи и башмачки с загнутыми носами составляли костюм слуги, а не раба. В одной из книг, которые в детстве читал Юлиус, так изображали слуг Короля Падуба, но кто они и откуда, оставалось тайной. В общем-то, было неизвестно, откуда взялись домовики, но, похоже, пришли Последние времена, в которые, по легендам, всё тайное станет явным, а Тьма поменяется местами со Светом. Их панически боялись, ожидая от них катаклизмов и бед, а оказалось всё совершенно не так. Просто древние знания и силы, спавшие тысячи лет, пробуждались от долгого сна, меняя всё вокруг себя. Юлиусу до боли хотелось стать частью этих сил, и если для этого необходимо преклонить колени перед Малфоями или целовать задницу магглам, колдун был готов это сделать. Маленький слуга провел мужчину по изящным коридорам, наполненным светом и магией, во двор. В предместьях Лондона, из которых прибыл маг, царила дождливая английская погода, смог заволок всё небо и не пропускал ни одного лучика солнца, окрашивая всё вокруг в грязные серые тона. Здесь же было тепло и солнечно, будто и не осень совсем, а всё ещё лето. Только легкий багрянец, обрызгавший кроны деревьев и пьянящий запах спелых плодов и ягод, давно уже забытый волшебниками, говорил о времени года. Парка больше не было и в помине, сразу за дверями начинался Лес, вернее, огромная поляна, за которой была уже чаща. Среди деревьев спокойно бродили олени и летали лесные духи, а на полянке поменьше, находящейся левее от входа, занималось несколько человек. Присмотревшись, Паркинсон насчитал около десятка мужчин и женщин, одетых в тряпки, которые дочка называла “кимоно”, синхронно машущих руками с резкими выдохами в конце движения. Напротив них стоял азиат среднего возраста в такой же одежде и командовал. С удивлением Юлиус узнал среди “учеников” хозяев поместья, Кайлена Грейбека и нескольких волков из его стаи, остальные были неизвестны гостю. Паркинсон, Малфой, Грейбек... Они не собирались вместе со времен падения Лорда, да и тогда общались только по необходимости, но сейчас всё было по-другому. Здесь чувствовалось единство. Стоит бывшему телохранителю Лорда сделать что-то не так, и волки перегрызут ему глотку, защищая Малфоев, да и блондин больше не воротил носа от оборотней. Несмотря на появление гостя тренировка не закончилась. Чистокровный аристократ, утонченная леди, оборотни, слушавшиеся до этого только вожака и Темного Лорда, безропотно выполняли команды своего наставника. Это продолжалось ещё несколько минут, после чего азиат распустил учеников, отдав команду на непонятном языке. Леди Малфой тут же с видом мученицы рухнула на траву, рядом присел мужчина средних лет, протянув ей какой-то прозрачный сосуд с жидкостью. Хозяин поместья выглядел немногим лучше, но держался на ногах, даже подошел к наставнику, поклонившись ему в пояс сказал что хочет познакомить его с гостем. Азиат слегка склонил голову, давая разрешение. Так и не переодевшись, Люциус подошел к возможному партнёру. — Здравствуйте, мистер Паркинсон, хочу представить вас моему гостю и наставнику Ояме Китаро, предупреждаю — он маггл. Наставник, представляю вам мистера Юлиуса Кадмия Паркинсона из Рода боевых магов, — снова поклонившись, сказал Люциус. Юлиус не знал, что говорить или делать. Инстинкты требовали немедленно убить низкую тварь, но поведение Малфоя и то, что он представил маггла как “гостя”, превращали замысел в невыполнимый, эта смерть вызовет немедленный конфликт между двумя Родами, прекратить который сможет только кровь одного из глав. К тому же надменный павлин Малфой ведет себя с грязным животным так, словно тот второе воплощение Морганы или Мордреда. Конечно же, блондин рассказывал о том, что японец обладает знаниями, за которые любой темный маг продаст первенца, но слушать — это одно, а верить — совершенно другое. Не выдержав, Юлиус медленно достал палочку, что не вызвало никакой реакции у окружающих, кроме пакостной ухмылки у хозяина дома, и просканировал азиата. Результат был странным. Заклятье словно не могло определиться кто перед ним — маггл, сквиб или всё же маг. Но даже если желтокожий мужчина и был магом, то настолько слабым, что его не взяли бы ни в одну из магических школ. Невзирая на довольно странные результаты сканирования, они подтверждали слова Малфоя, но всё же Юлиус не верил! Вернее, не хотел верить, в то что простое животное обладает знаниями, которые его Лорд искал на протяжении всей жизни с одержимостью маньяка. Ни один маггл не поверит, что нашел Святой Грааль, если тот обнаружится в американском борделе. — Господин Паркинсон, я вижу ваши сомнения. Не стесняйтесь их высказывать. Мы собрались здесь желая стать сильнее, а не для заключения политических союзов — мягко и совершенно спокойно предложил азиат. — Я понимаю ещё не всё в жизни магов, но ваши чувства мне близки. Поэтому я предлагаю вам то, что прежде предлагал Люциусу и Кайлену — сразитесь со мной. Вы уже убедились в отсутствии у меня магии, теперь вам необходимо убедиться в том, что я чем-то владею. Чем-то для вас ценным. Закончив говорить, маггл вышел на большую поляну перед Храмом остальные заняли места зрителей. Зрители садились прямо на траву, а волки позвали ещё и своих собратьев. Так и получилось, что к тому моменту, когда до Юлиуса дошел смысл предложение наглого маггла, под стенами бывшего мэнора сидело человек двадцать, ожидая занимательного зрелища. Место зрители выбрали не просто так, в результате поединка между Кайленом и Оямой выяснилось, что Храм поглощает любую магию на расстоянии пяти метров от стен. В границах пятиметровой зоны было вполне безопасно. Паркинсона удивляло и раздражало практически всё, что он здесь видел: хозяйка поместья, благородная леди Малфой в холщовых брюках и такой же куртке, босиком, сидящая в компании потных мужланов-оборотней; маггл, вызывающий на поединок боевого чародея и явно надеющийся выиграть; взрослые маги, с азартом школьников обсуждающие итог грядущего поединка и лениво делающие ставки. Всё это было странным. В Ордене Рыцарей Вальпурги придерживались этикета и светских правил поведения даже во время боя. Беллатрикс Лестранж многие не любили именно за то, что ей было наплевать на устоявшиеся обычаи. Сын Абрахаса тоже переходил рамки дозволенного, но только в пылу боя, в остальное же время он оставался идеалом чистокровного. А сейчас он сидел рядом с женой и уплетал какие-то орешки, принесённые ему пикси. Если бы его увидел отец и бабка, то не избежать мальчишке порки! Все эти мысли пронеслись за мгновение в голове мага, впервые выходящего против маггла не в роли убийцы, а как противник в честном поединке. Азиат стал напротив и жестом предложил гостю нападать первым. Паркинсон уже собирался обидеться и отказаться, но из толпы зрителей понеслись одобрительные крики и пожелания выйти из боя здоровым. Вот это уже разозлило. Маг, отбросив сантименты, пошел в наступление. Он полагал, что одной связки из трех заклятий, включающей дезориентирующие, связывающее и замораживающее, будет более чем достаточно, но маггл сделал какое-то движение руками, и Юлиус еле-еле успел увернуться от собственного замораживающего заклятья. С этого момента бой стал более серьезным. В течении получаса два бойца танцевали на поляне, радуя зрителей. Из всех прежних противников Оямы этот оказался самым опытным и изобретательным. Он не разбрасывался мощными проклятьями, грозящими истощить его самого, зато мастерски использовал мелкие заклятья из школьного курса и даже бытовой магии, при этом постоянно перемещаясь и меняя траектории обстрела. Маггл с завидным постоянством отражал атаки, а иногда и сам наносил неслабые удары сырой магией. Юлиусу было уже наплевать, кто перед ним, он хотел победить любой ценой. В первый раз за свою долгую жизнь он встретил кого-то, кто мог бороться с ним на равных, если не превосходить. Вольдеморт не любил поединки с Паркинсоном, считая, что тот сражается нечестно. Лорд предпочитал хитрости силу, а японец, молниеносно уходящий с линии атаки или контратакующий каким-то непонятным образом, пользовался техникой, близкой Юлиусу. Так могло продолжаться ещё долго, но в этот момент темный маг заметил какое-то яркое пятно и отвлекся, нарушив первейший закон воинов. Расплата настигла его мгновенно в виде сгустка сырой магии, впечатавшей чародея в землю. Когда он открыл глаза, над ним склонился ангел или древний фейри. По-другому он не мог назвать женщину удивительной красоты, которая перекачивала ему свою жизненную энергию. Именно её удивительное платье, похожее на экзотический цветок, и отвлекло мага. — Простите. Кажется, я помешала вашему поединку, — прозвучал перезвоном колокольчиков женский голос с необычным акцентом. — Мидори, дорогая, не перенапрягайся, — заботливо сказал азиат. — Да, госпожа, не стоит. Я уже в полном порядке, — присоединился к просьбе Юлиус, завороженно смотря на женщину. — Тогда хорошо. Я прикажу накрыть в хрустальном зале. Лорд Малфой, на сколько человек? — поинтересовалась она. В этот момент Юлиус заметил благоговенье в глазах оборотней, да и самого Кайлена, когда те смотрели на неё, а Нарцисса тут же поднялась с травы, провела рукой вдоль тела и оказалась одета в изящное белое платье, с вышитым серебром лифом, всё так же оставаясь простоволосой и босой. Похоже, хозяйка поместья не собиралась принимать подобающий вид. Паркинсон должен был признать, что от этого жена Люциуса не казалась вульгарной или развязной. Наоборот, она удивительно подходила этому месту. К ней тут же подскочили два черных котяры, а странные чёрные феи принялись вплетать в волосы цветы и листья плюща, создавая удивительную причёску. Женщина словно сошла с иллюстраций запретных хроник, воплощая саму Великую Мать, а красавица, которую назвали Мидори, выглядела её сестрой и в то же время противоположностью. Черные глаза и волосы женщины, контрастировали с белизной кожи и алым блеском губ, а пышное платье глубокого фиолетового цвета с огромными пионами, словно расцветшими то тут, то там, подчеркивало плавность и изящество движений женщины. Рядом с ней белокурая и голубоглазая Нарцисса, одетая в белоснежное платье, практически лишенное украшений, должна была выглядеть простушкой, но этого не происходило. Наоборот, две женщины словно воплощали разные аспекты Великой Матери: Мидори — осень, а Нарцисса — зиму. Из созерцательного транса чародея вывел Кайлен, как всегда отличившийся своей бестактностью. — Всё, поглазел и хватит. Нечего чужих жён разглядывать, — ворчливо произнес вожак стаи и рывком поставил гостя на ноги. Женщина слегка зарделась, услышав такие речи и плавно направилась вглубь леса. А Юлиус с ненавистью зыркнул на Грейбека-младшего, получив взамен лишь раскат заливистого смеха оборотня. — Та, что привлекла твоё внимание, Юлиус, жена наставника Ояма, Мидори, и за неё любой волк перегрызет тебе глотку, так что будь осторожней, — почти на ухо предупредил Паркинсона Люциус. — Не беспокойтесь, лорд Малфой, благодаря всем вам моя супруга теперь сама в состоянии постоять за себя, но я не думаю, что уважаемый гость желал чем-то оскорбить её. Скорее всего его удивила внешность Мидори. Мистер Паркинсон, вы ведь прежде не видели японок? — участливо спросил маггл. Да какой он после этого поединка маггл?! Этот странный тип гонял боевого чародея, как простого мальчишку, и даже не запыхался, а вот Юлиус выложился по полной. Похоже, Малфой снова прав. Стоит отбросить прежние взгляды на жизнь и начать с чистого листа. И первым стоит забыть всё, что знал о магглах и о магии, потому что иначе новому никогда не научиться. Мужчина встряхнулся, как большой пес и, словно сбросив прожитые годы, улыбнувшись, ответил: — Нет. И похоже, я многое пропустил в этой жизни. Только тогда Паркинсон почувствовал, что всё это время зрители были напряжены и внимательно следили за каждым его жестом и словом, и со страхом представил, чтобы они с ним сделали, если бы он не прошел их проверку. С этого дня в рядах учеников Оямы прибыло. Юлиусу было труднее остальных учиться, и не потому, что он прожил больше их или считал, что много знает, а потому, что его сердце затронула первая в его жизни Любовь. Любовь к чужой жене. *** Мидори Ояма прожила жизнь, полную тишины и мелких забот о семье. В общем, ей ещё повезло. Мужа отправили по делам клана в Англию, а вместе с ним поехала и она, получив возможность вырваться за границы Японии и оказаться подальше от родни. В этой стране женщинам было и легче, и труднее, чем в Японии, но самое главное, тут было много всего нового, заполнившего дни Мидори. Она быстро подружилась с соседками и начала помогать супругу в магазинчике, но стоило на свет появиться сыну, и Китаро вспомнил обычаи родины, оградив её от работы. Единственной заботой и отдушиной женщины стал Фудо. Малыш родился с даром Богов, и это стало и благословением, и проклятьем. Местные маги тщательно следили за себе подобными, жестко ограничивая их возможности. Родители не хотели такого будущего своему сыну, но учить его сами не могли, ведь их Боги не посчитали достойными Дара. А как известно, курица, вырастившая утенка, неспособна научить его плавать. Тут на помощь пришли знакомые из китайского квартала, именно они направили Китаро и Мидори, рассказав как правильно растить таких детей. Супругам пришлось научиться сначала самим, а потом уже учить сына, но и тогда их знаний и возможностей хватило только на первые годы. К счастью, Боги оказались благосклонны к ним. Старый наставник Мидори, с которым она переписывалась все эти годы, помог, посоветовав мага вьетнамца, проживающего в Лондоне. Он-то и обучал Фудо всему, что положено знать чародею. А попутно мальчик читал книжки, купленные в местном магическом переулке и, иногда посмеиваясь, а иногда и ужасаясь, пересказывал их родителям. Когда в их жизнь вошла Гермиона, Мидори ещё думала, что всё обойдется, и пророчество исполнится где-то в другом месте или в другое время. Но в этом году стало ясно, что Боги выбрали именно их для осуществления своей воли. Женщина не испытывала гордости или радости по этому поводу. Нет, наоборот, она чувствовала ответственность и страх. Мастер всегда говорил, что в миг великих перемен каждого ждут такие же великие испытания, и лишь немногие их пройдут. Потомок онмёдзи, утративших свой дар, не знала, смогут ли её близкие и она справится. Знакомство с кланом Малфой и молодым Драконом оказалось первым испытанием. Подумав и созвав семейный совет, Ояма приняли решение посвятить свою жизнь обучению Дракона и его спутников. Тогда они продали магазин, обошли всех знакомых, чья помощь могла понадобиться в будущем, и переехали в Малфой-мэнор. Вознаграждением за это стало приобщение к древней магии, умершей во множестве Родов. Местные маги и оборотни казались малыми детьми, заново открывающими древние законы, и их чистота и открытость позволяла Магии проявить свою волю через них. Тогда-то Мидори и поняла, что своими силами им не справиться. Она и её муж могли бы обучить обычного мага или даже слабенького онмёдзи, но не Дракона, созидающего Империю, равную Семи Небесам. Дракону нужен не только наставник Боя, но и Мудрец, способный помочь правителю найти нужное направление. А ни у неё, ни у её мужа просто не было для этого достаточно мудрости и знаний. Пройдет год, максимум два, и мальчик выпьет все знания Китаро, и тогда им понадобится Мастер. В этот же день в префектуру Нагано отправилось письмо с просьбой о помощи. Оно адресовалось настоятелю храма Спящего Будды Кадо. Родовое имя наставника потерялось со временем, но у монахов его и не могло быть. А Кадо из храма Спящего Будды, как все его называли, был буддийским монахом. Во всяком случае, так считала сама Мидори и все члены её клана. Количество лет, прожитых Кадо, как и раса, к которой он принадлежал, являлись загадкой. Китайцы считали его китайцем, тайцы — тайцем, японцы — японцем, но кто он был на самом деле, никто не знал. Известно лишь, что любое правительство и Храм мечтали бы заполучить его себе. Но монах предпочел никому неизвестное святилище в горах Нагано, в котором и обитал уже лет пятьдесят. Именно его Мидори попросила обучать будущего императора и его Двор. Ответ прибыл практически сразу. Уже через три дня в окно влетел бумажный аист и, развернувшись в руках женщины, превратился в послание от наставника. В нем он просил описывать всё, что происходит вокруг Мидори. С этого дня каждый вечер женщина писала длинное письмо наставнику, а он присылал свои наблюдения и советы. Иногда вместе с письмом приходила та или иная книга. Так, в одной из первых посылок прибыл древний трактат о чакрах и каналах в теле человека, а также техника их развития. В то время, как её муж обучал магов и оборотней технике боя и мировосприятию свойственному детям страны восходящего солнца, Мидори углублялась в изучение энергетической структуры человека. Наставник утверждал, что она едина и для магов, и для магглов, разнится лишь пропускная способность каналов и мощность чакр. Но был способ магглу стать даже более сильным, чем маг, правда, для этого требовалось пройти невероятно жёстокое обучение, в процессе которого человек оставался практически неполноценным. Самым паршивым было то, что начав, бесполезно бросать, прежнее состояние не вернется. Требовалось пройти путь до конца или так и оставаться инвалидом. Глядя на жар, с которым маги обучаются новому для них мастерству, женщина отбросила сомнения и погрузилась в медитации. Так как она, даже не обладая силой, всю жизнь практиковала техники онмёдзи и их диеты, то подготовила своё тело и энергетику к грядущей трансформации. Первые результаты проявились практически сразу же. Все доступные женщине умения и силы исчезли без следа, способность видеть магию тоже пропала, но появилось ощущение кокона, окутавшего её со всех сторон и чувство единения с этим домом и Лесом. Словно само место радовалось решению женщины и поддерживало её начинание. Сразу же после этого вокруг дома появилось несколько беседок в восточном стиле и самая красивая из них, “Хрустальная”, выросла словно из-под земли, вырезанная из цельного куска хрусталя. Она находилась на берегу реки, с которого открывался бесподобный вид на заходящее солнце. Тонкие шелковые занавесы создавали уют и тень, а хрустальные колокольчики, висящие то тут, то там под крышей, создавали неповторимую мелодию, успокаивающую даже самую неукротимую бурю в душе. А недавно у поместья появился новый этаж, вход на который охраняла статуя Будды Аволокитешвары с алтарем перед ней. Влево и вправо от него уходили новые коридоры со множеством комнат, предназначение которых Ояма легко могли угадать по форме или расположению. Весь этаж представлял собой помесь монастырской и повседневной архитектуры Японии, но полностью лишенной украшений и даже циновок, хотя пазы в стенах для них были предусмотрены. Дом словно просил гостей самих приложить руку к его украшению. Но это было бы неуважением к хозяевам дома, так как Ояма только гости. Тогда-то Люциус с Нарциссой и задумались о том, как можно было бы сделать Ояма частью своего Рода. Ведь поместье, а значит, и духи-хранители Рода уже приняли своё решение, оставалось людям найти способ воплотить его в жизнь. *** Интоде-ден, или Кадо, как его теперь называли, с интересом наблюдал за происходящим в далекой Англии. Миазмы застойных энергий пропитали этот регион уже несколько столетий назад, а созданий, способных их перерабатывать, там уже не было. Маги сами позаботились об этом, уничтожив все места силы и святилища. Они так боялись того, что не могли контролировать, что просто выбили темных созданий, призванных поглощать и перерабатывать энергию смерти. Впрочем, азиатские маги были ничем не лучше, но им хватало ума запечатывать, а не убивать Хранителей и малых Богов. Хотя это не меняло сути дела. Теперь и в Японии, а особенно в Китае, не осталось Священных Рощ, за исключением тех, что прилегали к святилищам наподобие этого или принадлежали правящим кланам. Когда сто лет тому назад Желтый Император попытался положить конец губительной политике, против него подняли бунт малые правители, и сами стали жертвой своего высокомерия. Первой пал малый императорский двор Китая, чьей задачей было управление лишенными дара людьми. Потом пошатнулся трон и на Седьмом Небе. Император, потерявший власть над народом, сам приговорил себя и развоплотился, оставив весь Дальний Восток и Азию без управления. Это трагическое для смертных событие произошло в 1922 году. С тех пор ими больше никто не управлял. Но окружение двора не погибло, оно разбрелось по свету, ожидая воплощения пророчества о новом Седьмом Небе и молодой крови. Его сделал император Цао, правивший почти две тысячи лет, прежде чем уйти в духовное путешествие. Он предрек, что начинается новая эпоха в развитии Земли, время последнего Суда, когда от каждого человека будет зависеть будущее всего Мира. Тайные Знания вырвутся на свободу и обретут новую жизнь, древняя Магия пробудится и сразится со страхом в человеческих сердцах. Если победит страх и невежество, Мир вернется к своим истокам, а если люди отстоят Свободу, то придет новый Император и создаст Седьмое Небо на земле. Сила пророчества была столь велика, что его повторили многие провидцы в той или иной форме. Старый Йокай, пошедший некогда за Цао и проникшийся учением Будды, думал, что так и умрет, не увидев рассвета новой эры, поэтому устранился от дел смертных и уединился в Храме. Но всё сложилось не так. Теперь он ждал и собирал информацию, обучая Мидори, надеясь на то, что она сможет пройти большую часть Пути в одиночку. Он слушал голос её души и наблюдал за трансформацией, но не приближался, чтобы не повредить хрупкий цветок. И что бы он вырос уникальным, она должна пройти как можно дальше одна. Ведь лишь в одиночестве человек постигает себя сам. Будущий император тоже будил интерес и гнал кровь старого лиса по жилам. Мальчишка уже сейчас мыслил нестандартно, не признавая запретов и рамок. Таким же когда-то был и Цао. Именно поэтому ему удалось стать Жёлтым Императором и создать новые Седьмые Небеса взамен рухнувших. Но в его время людьми правили страхи и пороки, а теперь человек, как вид, эволюционировал, и появились новые пути и новые возможности. За прошедшие десятилетия многое изменилось, и ядром нового мира становились те, кто когда-то даже не брался в расчет — смертные, лишенные дара. Их государства и наука шагнули так далеко, что им открылись возможности недоступные гордым магам. Лису было любопытно увидеть, что сделает с миром маленький император, но время для действий и личных встреч ещё не настало. Пока ему успешно помогали супруги Ояма и окружение мальчика, когда же их знания иссякнут, вот тогда и придет время для него. До тех пор его присутствие только повредит, так как замедлит, а возможно, и остановит рост Двора. Ведь сейчас окружение Императора ищет знания и меняется с головокружительной скоростью, потому что им не на кого положиться, они сами созидают своё будущее, а будь рядом с ними тот, кто знает ответы, они перестали бы их искать. *** Молодой Фудо Ояма попал в странную ситуацию. Выросший в Объединенном королевстве, он разделил уважение родителей к монархии, но его взгляды на жизнь и мечты сформировались под влиянием не только родителей, но и окружения. Для Фудо была непонятна покорность родителей их судьбе, он не разделял их взгляды на брак и хотел строить своё будущее сам. Наследник древнего рода самураев, благодаря стечению обстоятельств породнившийся со знатным кланом Кейджи, стал первым в своём роду с Даром Богов за прошлые три столетия и не собирался мириться с участью, уготованной ему родителями. Ояма всегда служили императорскому дому Японии, но за последние сто пятьдесят лет утратили былую силу и были вынуждены подчиниться Кейджи. Мидори стала супругой Китаро только потому, что она была младшей дочерью брата главы клана и не представляла никакой ценности для семьи. Поэтому, когда встал вопрос, кого из клана отправлять по приказу императора, то быстро устроили брак Мидори со старшим сыном Оямы и выпроводили из страны с “великой” миссией”, продолжив интриговать и делить места пожирнее. У Фудо, воплотившего в себе все черты огненного бога, имя которого он носил, рассказы родителей о родине и её политике вызывали ассоциации со змеиным гнездом, влазить в которое категорически не хотелось. Англия хоть и была дикой и бесцветной по сравнению с Японией, но тут имелись возможности, о которых на родине не приходилось даже и мечтать. Древние запреты и табу ослабли в этом богом забытом месте, а страхи рассеялись под лучами нового Бога — Науки. Так, например, парню посчастливилось стать учеником Кван Су. Мастер боевого ба-гуа, а для магглов — хозяин ресторанчика, в котором подавали блюда многих азиатских стран, согласился взять молодого японца из приличной семьи в ученики. Он переехал в Англию после войны, устроенной США и Советским Союзом у него на родине. Даже магам тогда пришлось туго, ведь они не готовились к ковровым бомбардировкам и ядам, сыплющимся с неба. Многие тогда погибли, ещё больше разлетелось по миру, спасая семьи и знания. Для последних стало трудно найти достойного преемника, так как после употребления химикатов, распыляемых американцами, погибло большинство магически одаренных детей, а мужчины потеряли свою силу. Одним из таких несчастных стал Су. Его Роду было предначертано погибнуть, и маг должен был решить, умрут ли вместе с Родом и знания, хранившиеся в нем долгие столетия. Вьетнамец решил, что заветы предков и гордыня не должны помешать наработкам его семьи жить дальше. и согласился взять талантливого японского мальчика в ученики. Ба-гуа, учение, созданное даосскими монахами на основе восьми триграм багуа и отражающее взаимодействие энергий как в человеке, так и в природе, имело множество уровней и граней. Для магглов оно было боевым искусством и философией, а для магов являлось инструментом развития своих сил и создания заклятий. Шестьдесят четыре гексограммы и-цзина представляли собой ни что иное, как заклятия багуа, благодаря которым маг сам получал возможность создавать новые заклятья. У англичан имелось что-то подобное, эта система называлась “Руны” и работала с другим слоем мироздания, но её предназначение очень походило на и-цзин. И то, и другое являлось базовыми ключами. Все остальные науки и упражнения вырастали вокруг этого основания. Обучаясь самостоятельно по программе английских магов, Фудо увидел взаимосвязи между учениями, но никто из его окружения не смог помочь ему разобраться в том, что тревожило его разум. Одновременно парень учился в университете, с отличием закончив колледж на два года раньше своих сверстников, и с жадностью погрузившись в мир кибернетики и электроники. Именно здесь он видел разгадку тайны синтезного знания древних систем. Его сверстников больше интересовал коммерческий аспект программирования, а Фудо забрасывал профессоров вопросами по фундаментальной теории и, когда его однокурсники с радостью перешли к объектно-ориентированным языкам программирования, парень вынудил профессора Кларка, преподававшего Ассемблер, взять его в помощники. Кларк видел маниакальный огонь в глазах студента и понимал, что того занимает какая-то идея, но речи азиата казались полным бредом. Ояма пытался совместить древнюю систему гадания и двоичный код, что для Кларка было равносильно соединению телеги и мерседеса, но разочаровывать талантливого студента не хотелось, поэтому преподаватель позволял парню продолжать его исследования на университетских серверах. Но, как и предполагал преподаватель, у Фудо ничего не получалось. Ситуация изменилась этим летом. Переехав в Малфой-мэнор по настоянию отца, молодой мужчина начал скрытно подслушивать лекции по магическим наукам, которые читали детям, и именно во время них он нашел недостающие звенья для своего проекта. Европейцы совершенно по-другому смотрели на мир и магию, они видели во всем прикладное значение и старались контролировать каждое действие. Азиаты же больше полагались на течение энергий, не задумываясь об их применении в бытовых целях. Конечно же, были онмёдзи, которые и воду кипятили магией, и есть ей себе готовили, но они считались почти легендами. Остальные маги обладали какими-либо дарами и развивали только их, не обращая внимания на то, чем их обделил создатель. Именно дети подкинули идеи по совмещению магии и кибернетики, а старая душа, живущая в Гермионе, дала несколько практических советов. Дело сдвинулось с мертвой точки. Конечно же маневры Фудо не остались незамеченными, но лорд Малфой активно делал вид, что знать не знает о тайном ученике. Это породило уважение к магу и благодарность, ведь Ояма смог сохранить лицо. Невзирая на то, что парень вырос в Англии, он всё же оставался сыном японцев из высшего общества и мыслил соответствующими мерками. Из благодарности лорду Малфою родилось желание помочь, а потом и крепкая дружба, основанная на стремлении обоих мужчин проникнуть за грань известного. Люциус, узнав о разработках Фудо, чрезвычайно заинтересовался и, подключив к ним Нарциссу, серьезно изучавшую в своё время руны, решил вложить деньги в этот проект. Он уже собирался купить несколько серверов и всё необходимое оборудование из списка Оямы-младшего и создать маленькую лабораторию в городке неподалеку от Малфой-менора. Но ситуация снова изменилась. Перед первым сентябрём, когда пришло время прощаться, малышка Гермиона передала Фудо тетрадку, исписанную аккуратным девичьим почерком с пожеланиями успеха. Вечером, развернув подарок, маг обомлел, так как там был тщательно описан процесс создания ядра для магического компьютера и методы работы с ним. К этому моменту он уже понял, что современным маггловским компьютерам просто не хватает мощности для компиляции программы, созданной с помощью его языка программирования, да и сам компилятор загружался долго и со сбоями. Но это было не всё. Создав программу, лишенный магии кусок железа был неспособен воплотить её в реальность, а это сводило все усилия на нет. А новый агрегат, когда он заработает, сможет не только обсчитать и скомпилировать программу, но и воплотить её в жизнь. С этого момента парень засел за расчеты, выбегая время от времени из своих комнат в поисках то лорда Малфоя, то его супруги, а то и очередной книги из их библиотеки. Ему постоянно не доставало знаний, и терпеливые хозяева безропотно ими делились. Это породило ещё больший долг и желание отблагодарить. Подумав, парень решил поговорить с наставником и отцом. Он видел, как можно улучшить систему обучения магов, если совместить методы Ба-гуа и боевых искусств Японии, но это вызовет смешение знаний, и они потеряют свою чистоту, с которой так носились все азиаты. За последнее время Фудо начал понимать Поттера и Малфоев гораздо больше своих соплеменников. Они искали новое, не боясь расшевелить осиное гнездо и поломать старое и привычное. Возможно, они допускали ошибки, но без них невозможно создать ничего нового. А азиаты так бережно хранили свои знания и так тщательно их оберегали от посторонних, что практически потеряли всё, чем владели когда-то. Колесо жизни не терпит тех, кто пытается его остановить. Первым Фудо поговорил с наставником. Тот категорически отказался даже слушать о подобном, не то, что говорить. Потом пришла очередь отца. К чести Китаро, он не отверг замысел с ходу, но и не загорелся идеей. То, чему он учил магов, было отработанной веками системой и, внося в неё изменения, можно было её уничтожить. Но тут сработало то, что Фудо являлся магом, и отец подумал, что тому виднее, как нужно учить обладающих даром. Тогда настала очередь парня принимать решение: если он перешагнет через запрет наставника, то потеряет право обращаться к нему за помощью, а тот хранил ещё множество знаний, но в то же время, если оставить всё как есть, можно упустить возможность создать что-то новое. И парень решился. Сходив к наставнику, он принес извинения и, приняв на себя клеймо отступника, сообщил, что собирается использовать полученные знания для создания новой системы. Кван Су выставил наглого мальчишку и закрыл перед ним дверь, приказав больше не возвращаться. Фудо был готов к такому ответу, но душа болела нестерпимо, ведь больше десяти лет вьетнамец вел его и оберегал, делясь секретами древней магии. Несмотря на боль, желания отступить не появилось, кровь самураев давала о себе знать и молодой маг погрузился в составление новой программы обучения для магов, создав что-то наподобие совета из лорда Малфоя, отца и самого Фудо. Втроем они обсуждали ночи напролет разные системы обучения и их результаты, решая, что лучше оставить в первозданном виде, а что изменить. Ба-гуа больше уделяло внимания медитациям и наблюдению за течением энергий. Практически с первых дней ученик постигал, как управлять своей силой, а тело являлось лишь инструментом. Боевые искусства Японии создавались изначально универсальными, и их ступенчатая система позволяла заниматься ими даже магглам, напрочь лишенным магии. Дополнив базовые ката каратэ инструкциями из Ба-гуа, получали более эффективную систему, и чем больше маг постигал течение энергий в своем теле, тем больше в техниках становилось Ба-гуа и меньше каратэ. Так начало рождаться новое искусство развития магического потенциала у человека.