Разные

Привалившись к школьному забору, Уён приземлился на бетонный выступ и довольно взглянул на сегодняшнюю добычу — бумажный пакет со свежими булочками в форме рыбок. В животе требовательно заурчало, но он бы ни за что не простил себе, если бы пришлось с завистью смотреть на то, как друзья уминают тёплые пуноппаны без него. Он зажмурился, мысленно уговаривая пустой желудок потерпеть ещё немного. Дождаться, вручить каждому, а потом наконец вонзить зубы в свою порцию нежнейшего теста с бобовой пастой… — И чего ты тут прохлаждаешься как беспризорник? — знакомый голос заставил подскочить на месте, радостно задыхаясь и давясь слюной. Он закашлялся, а старший тихо засмеялся, забрасывая свой на грани разрыва лямки портфель за спину. — Сонхва-хён! — наконец отдышавшись, Уён смял пакет и бросился другу на шею, но сразу же отскочил, в сомнении сводя брови. — А где Хони? Рыжая макушка тут же материализовалась за спиной Сонхва, сердито щурясь и поджимая губы: — Какой ещё Хони? Ты совсем, мелкий, страх потерял?! — возмутился второй хён, отпихивая прилипалу подальше и цепляя за локоть своего одноклассника. Чон проследил за тем, как его пальцы смяли рукав чужого пиджака, и лукаво ухмыльнулся, глядя на воображаемые часы на худом запястье. Что-то сообразив, он страдальчески вздохнул и спрятал пакет за спину: — Долго вы. Опять, что ли, в туалете… — Почему на занятиях не был? — Сонхва несильно шлепнул его по затылку. Уён снова подавился смешком и теперь торжественно протянул хёнам шуршащую упаковку вместо ответа. — Спиздил? — подозрительно протянул Хонджун, заглядывая внутрь. — Купил! — гордо воскликнул добытчик. — На свои кровно заработанные! Я весь день коробки собирал, разбирал, складывал, тащил, сдавал. А ты… спиздил?! Чон Уён кто, по-вашему? — Баламут и обормот, хён, — вынесли приговор из-за спины. — Не тому тебя Ёсан-и учит, малыш Чонхо, — цокнул прогульщик, выуживая из пакета пирожок и протягивая его назад. Он выглянул из-за плеча, хитро подмигивая слишком серьёзному парнишке, что учился классом младше. Странно было видеть его без своего вечного сопровождающего, а по совместительству друга и репетитора. — Где ты его потерял? — Сзади с остальными идёт, — Чонхо выхватил булочку и, не утруждая себя лишним ожиданием, смачно куснул аппетитный бок. — Вот останешься на второй год со своими прогулами, будете на пару с Чонхо над домашкой мучиться. Хонджун хотел было цапнуть пирожок, но Уён увернулся, убирая пакет: — То есть вот так, да? Я ради любим… Эй! Сонхва выхватил у отвлекшегося парня упаковку, Хонджун решил не оставаться в стороне и с воинственным кличем обхватил Уёна руками, не давая тому вырваться, пока Чонхо на заднем плане неторопливо поедал свою порцию. — Даёшь свободу всем угнетённым! — Чон попытался вывернуться и едва не упал, пока где-то рядом смеялся довольный Сонхва. А потом их толкнули — сильно, резко, и в куче стало на человека больше. Уёна не беспокоили царапины, ссадины или поломанные зубы — это было обыденностью, как и всякая суета, которую они устраивали, будучи вместе. Вот и сейчас в запале заехал кому-то локтем, а самому отдавили пальцы. — Мингиии! Задавишь! — взвыл Хонджун, и в тот же момент Уёна выдернули за шкирку из кучи малы, а после растащили и остальных. — Ну, хоть булки уцелели, — довольно запуская руку в помятый пакет, усмехнулся младший. И когда он только успел справиться с первым пирожком? — Спорное утверждение, — Уён подозрительно смерил взглядом зачинщиков беспорядка и принялся отряхивать джинсы. Кто-то в порыве всеобщего веселья оставил на его заднице пыльный след от ботинка. Пальцы зацепились за внезапно возникшую на колене дырку. Стало обидно — и недели не прошло, как ему перепала обновка от Сонхва. — Поздравляю, малыш Чонхо, теперь тебе в наследство перейдут дизайнерские шмотки. — Они мне уже не по размеру. — Если так и будешь налегать на мучное, то точно не влезешь! — Уён было бросился выхватить из рук младшего упаковку, но тут же впечатался в Ёсана, возникшего на пути. — Там всем по одному! Хёнам-то оставь, бесстыдник! — Пусть съест за меня, — защитник младшего примирительно похлопал Чона по плечам и принял из чужих рук пакет, предлагая угоститься другим. — Ты его видел? У него от учёбы уже щёки совсем пропали. Желудок скрутило, и Уён голодным взглядом проследил, как руки друзей по очереди опустились в заветный пакет. «Один, два, три», — про себя считал он. Минги подошёл последним и вытащил сразу две рыбки, протягивая одну Юнхо. Пять. Пакет остался пуст. Всего было семь пуноппанов, и если у Уёна были проблемы с математикой, то что-то, а деньги и еду он всегда рассчитывал без ошибок. Кто-то украл его порцию. Кто-то наглый и… рыжий! Хонджун ехидно улыбнулся ему и демонстративно укусил две рыбины за раз. — Тфоё накавание! — воскликнул он с набитым ртом и протянул надкусанный пирожок обделённому. Уён был слишком голоден, чтобы препираться. Брезгливым он тоже никогда не был, а потому вытер руки о бёдра и выхватил свою добычу, жадно впиваясь зубами в её мягкую голову. Никогда и ничто не могло затмить вкус уличной еды, за которую не стыдно и школу прогулять, и провести весь день за сбором вонючих коробок. Побаловал себя и близких чем-то кроме столовской еды — день можно смело обводить красным в календаре. Не одним же Ёсану с Юнхо вечно их угощать. Только джинсы было жаль: они пережили не только Сонхва, но и пару владельцев до, и Уён надеялся оставить их кому-то из младших перед уходом. — У нас, кстати, новенький, — невзначай бросил Юнхо, как только расправился с пирожком. В подтверждение его слов Ёсан важно кивнул головой. — А ты всё пропустил. — В середине учебного года? — удивился Сонхва. — Тебя вообще на второй год оставили, так что ничего необычного, — с силой ткнул его пальцем в бок Хонджун, ловко уворачиваясь от ответного тыка и показывая язык. В ответ Сонхва занял позицию слишком очевидного игнора, дожидаясь, когда жертва ослабит бдительность. Эти двое отлично дополняли друг друга, ходили только вместе и в выпускной класс пошли повторно, взявшись за руки: не мог Хонджун оставить Хва одного, тем более на целый год. А однажды, дёрнув дверь в кабинку туалета, Уён едва не свалился на зажимающихся старших. Хон тогда пообещал язык младшему откусить, если рассказать кому попробует, хотя, Уён был уверен, не он один догадывался об «очень крепкой дружбе» хёнов. — А ещё он молчалив и пропал после первого же урока, — добавил Юнхо. — Потому что его Минги испугал, — заявил Ёсан, бросив на того многозначительный взгляд. — Никого я не пугал! — обиженно. — А кто его своей лапищей чуть к столу не пригвоздил? — Я познакомиться хотел! Уён терпеливо слушал, и лишь закончив с перекусом и вытерев губы тыльной стороной ладони, решил напомнить о себе: — Предлагаете завтра пойти на уроки и посмотреть на новенького? — Предлагаем пойти завтра на уроки и посмотреть на новенького, — согласился Юнхо, — может, даже разговорить получится. Ынджун ему записку написала, а он ничего не ответил. Стойкий. — Скорее уж пришибленный, — Ёсан несильно толкнул портфелем Уёна. — Учитель Чо тебя вспоминал, прогульщик. — Воспевал мою неземную красоту? Смешок Чонхо снарядом прилетел в спину, но Уён выстоял, лишь закатил глаза перед невежеством младшего. — Сказал, что если и дальше будешь пропускать его занятия, заставит тебя переписывать весь учебник, — расплылся в мстительной улыбке Ёсан. Уёну очень хотелось уколоть язву в ответ: напомнить, что в отличие от домашнего Ёсана, некоторых жизнь слегка обделила, и что в его карманы денежки не сыпались с плеча любящих родителей. Всё сам, всё своим тяжёлым трудом! Где-то приврал, что уже совершеннолетний, чтобы на работу взяли, где-то построил глазки за чаевые — вот тебе и пакет вкусностей, новые кеды да, если повезёт пересечься со старшими, разогрев для посиделок в виде нескольких литров пива. Кстати о посиделках. Чон быстро сосчитал по головам своих товарищей и как бы невзначай бросил привычное: — Сегодня как обычно? Сонхва рефлекторно закивал, но тут же испуганно округлил глаза, как только Хонджун дёрнул его за рукав. — Нужно готовиться к тесту. Кое-кто даже со шпорой не смог набрать и пятидесяти баллов, — буркнул рыжий, — пришлось провернуть одно… мокрое дельце. — Можно было и не придумывать отмазки. Знаю я, как вы там готовиться будете, — Уён закатил глаза и отвернулся, встречая теперь ещё одно виноватое лицо. Юнхо тяжело вздохнул. «И ты, Брут?» — немой вопрос так и повис в воздухе. — Если завтра опять не отвечу на физике, то на неделю точно пропаду. Жаждущий ответов взгляд метнулся ко второму гиганту. Хотя тут можно было и не спрашивать. Чон помнил, что у команды Минги на днях должна была состояться игра с другой школой. В приюте и так царила постоянная суета даже после отбоя, и если он не сможет выспаться перед игрой, то с местом бэттера в основном составе можно смело попрощаться. А бейсбол и Сон Минги вещи друг от друга неотделимые. Как Сонхва с Хонджуном. Тут уж Уёну точно не хотелось быть злодеем-разлучником. Тем более, что Минги в целом выглядел как-то неважно. Неужели и правда так сильно треснул новенького? — Мы тоже пас, — Ёсан ответил сразу за двоих. — У нас по расписанию закреп по математике, так что в другой раз. Обычно на репетиторские занятия Ёсан забирал Чонхо к себе, иногда даже оставляя на ночь. Родители его — мировые люди, которые не были против гостей, а к другу сына и вовсе относились, как к родному. Уён был рад за мелкого, он вообще был счастлив, если младшие были одеты, сыты, хорошо учились, проявляли интерес к различным увлечениям — словно многодетный отец, даже для хёнов, за которыми тоже нужен был глаз да глаз. — В следующий раз тогда, — Сонхва виновато пожал плечами, перехватывая недовольный взгляд Хонджуна. — Как только тест на проходной напишешь, — добавил тот. — Нам с тобой теперь позарез выпуститься надо. — Ну, в следующий, так в следующий, — Уён вздохнул, пнув камешек. Минги уныло ковырялся в ногтях, понурив голову, и только дружеский хлопок по спине, прилетевший от Юнхо, заставил его оторваться от бесполезного занятия. — Не кисни, всё хорошо будет. — Всё будет от-лич-но! — Уён широко улыбнулся, прогоняя собственную некстати подступившую грусть. — Пока я с вами, всё так и будет! — Позёр, — фыркнул Ёсан. — Да как всегда, — поддакнул Чонхо. Настроение Минги изменило ориентир, вызывая лёгкую улыбку на лице. Ну, вот, Чон Уён, ты мастер спасать чужое настроение! Дальше, казалось, всё пошло по привычному сценарию. Друзья болтали о ерунде, дурачились, несмотря на то, что в какой-то момент Ёсан с Чонхо отделились от общей массы и побрели своей дорогой. Потом у Юнхо вдруг зазвонил будильник, и он тоже заторопился покинуть своих товарищей: — Мне пора, у Су закончились допы, — поочерёдно пожимая руки, кивнул он и бегом бросился через дорогу. В спешке Чон едва не снёс велосипедиста, что мчался ему наперерез. — Вечно из-за неё с ума сходит, — скривился Хонджун, за что получил укоризненные взгляды от Сонхва и Минги. Уён лишь ехидно улыбнулся, как бы подводя черту под этой немой перепалкой: «Кто бы говорил?» Оставшись вчетвером, парни долго обсуждали предстоящий матч. Минги так разошёлся, что перешёл на свой никому не понятный язык, состоящий из междометий и бейсбольных терминов. Хёны задумчиво кивали и поджимали губы, когда слышали привычные слова. Каждое «база» и «хоумран» среди череды смутно знакомых имён спортсменов было сродни «кимчи» и «рис» в лексиконе иностранца. Тут уж сложно было остаться безучастным. Уён тихо радовался, что кто-кто, а Минги уж точно не пропал бы, стоило ему покинуть стены их общего «дома». Он так горел спортом, так отчаянно стремился к своим кумирам, что просто не мог не заставлять сердца его близких оттаивать под напором этого пламени. — Ён, так нельзя, — Хонджун пристроился к боку Сонхва, придерживавшего калитку для Минги, и задумчиво уставился на дырку в Уёновых джинсах. — Это нужно зашить. Или… сделать ещё таких. И добавить немного красок, да. Хочешь аппликацию? В памяти сразу всплыл один из «шедевров» хёна — старый свитер, погрызенный молью. Творческий полёт унёс Хонджуна в какой-то космический астрал, и только сам старший смог потом носить это вязанное недоразумение с разноцветными заплатками в виде звёздочек. — Я пока не решил, — Уён замотал головой и неловко улыбнулся, — прогуляюсь, подумаю. Только окно в спальне не закрывайте, не хочу будить тётушек. — Кот, который гуляет сам по себе, — цокнул Пак и опустил заслонку замка, как только рыжий хлопнул Чона по плечу и скользнул во двор. — Не забудь снять обувь, а то подоконник запачкаешь. — Конечно, мамочка! Показав на прощание язык, Уён двинул в сторону места, что притаилось за брошенной рощицей каштанов на окраине соседнего района. В ком-то мрачное, холодное здание недостроенной больницы с пустыми глазницами оконных проёмов вселяло тревогу, но для кое-кого оно обрело иной смысл. Обычно дети возводят шалаши из одеял, а им удалось захватить целый бастион. Их крепость, цитадель, убежище от большого и злого взрослого мира. Была бы возможность, Уён проводил бы всё свободное время, припечатывая подошвами кед асфальт, стены и крыши, путешествуя по городским путям — сложно пролазным, разрушенным или недавно возведённым. Улицы, проулки, лестницы, трубы — кажется, если бы не свобода, пылающая внутри и искрящаяся на кончиках пальцев, он бы потух, растворился, точно призрак, среди шума и пыли, гомона людей и лая собак. Их цитадель была домом — гораздо бо́льшим, нежели приют: сами обустраивали, обучаясь дизайну интерьера методом проб и ошибок. И вряд ли можно было представить место уютнее, даже комната Юнхо проигрывала, потому что вот это всё было своим. Сваленные в углу доски и коробки — из-под техники и фруктов, часть из которых служили для хранения разных нужностей, а часть стелили на бетонный пол, когда собирались вокруг костра. Для него использовали оставленные строителями носилки: удобно, практично, можно жарить нацепленные на шампуры мясо и яблоки. Их Ёсан весной принёс, сказал, родители всё равно не пользуются, а здесь нужнее. Старенький диван, притащенный с ближайшей помойки — всё ещё презентабельный на вид, и Уён помнил, как пыхтел, когда они тащили его на второй этаж. Первый был бы, несомненнее, удобнее, но отсюда открывалось больше обзора, да и по веткам растущего рядом дуба можно быстро спуститься — как черный ход для авантюристов. Ещё у них были четыре пластиковых стула, один, правда, с надтреснутой спинкой. Их потихоньку утаскивали с летних площадок близлежащих кафе, даже стол хотели своровать, но не получилось. Однако данный пункт в планах всё ещё значился. Сумка-холодильник, стоящая у окна, уже давно не морозила, и там хранили съедобные заначки: крекеры, чипсы, шоколадные батончики и карамельки — то, что не могло испортиться при плюсовой температуре. Рядом — сбитые в подобие шкафа полки для пары десятков книг, вместе с которыми притулился плюшевый бельчонок: пускай Хонджун-хён и строил из себя крутого, но обычно именно он тянулся за тем во время их посиделок, трепал уши и прижимал к груди, привалившись под бок Сонхва. Ещё пара игрушек валялись на диване — большой уже не белый медведь и видавшая виды подушка в виде собачьей морды. В одной из коробок — самой вместительной — были сложены пара одеял, плед, несколько обычных подушек и объёмный кардиган — в нём могли бы одновременно поместиться Уён, Чонхо и Ёсан. Был запас одноразовой посуды, свечи, фонарик, пачка презервативов — кто-то не терял надежды склонить кого-то к чему-то. Лекарства хранили в тумбочке, на которой стояло маленькое старенькое радио, у двери: её тоже, как и диван, обнаружили на мусорке и решили использовать, потому что зачем пропадать хорошей вещи? Рядом стояли бутылки с водой, что периодически пополнялись. Посредине лежал коврик, который из обрезков и лоскутов соорудил Хонджун, вложив в его создание всю свою фантазию: цветастый квадрат вписался так гармонично, что без него терялась часть уюта. Взглянув на него, Уён задумался о том, чтобы и правда воспользоваться помощью старшего, попросив того зашить штаны. Была ещё каска — светло-оранжевая, тоже забытая кем из рабочих, которая имела статус талисмана. Уён поначалу в шутку называл её короной, и когда кто-то из них надевал ту, громко возвещал мир о прибытии короля в чертоги. Негласные правила игры вскоре были молча приняты, и теперь не только Ён кричал: «Да здравствует король!» Песни цикад постепенно стихали, сменяясь убаюкивающим стрекотом сверчков. Откуда-то из каштановой рощи подавала голос одинокая ночная птица, почувствовавшая первое дыхание сумерек. В пустующие рамы уже робко кралась вечерняя прохлада с ароматом приближающейся осени, но разводить огонь Уёну было лень. Достав пару подплывших свечных столбиков, он осветил просторное помещение ровно настолько, чтобы не силиться выхватывать очертания предметов из тьмы, что жадно тянула лапы к последним отсветам догорающего заката. Падение на диван, и в воздух тут же поднялось испуганное облако искрящейся пыли. Где-то там, за восемь с половиной тысяч километров над белым городом с лазурными крышами всё ещё сияло солнце, согревало Эгейское море, облизывающее волнами скалистый берег. Длинная тень нарисовала на бетонной стене силуэт дивана, отдалённо напоминающего вулканический остров. Два пальца, отважный человечек, перебежками устремились к очертаниям медвежьего уха, похожего на округлый купол здания, подпрыгнули, скользнули вниз по плюшевой щеке и приземлились в провал между диванных подушек. Пилигрим поднялся и рванул к отвесной скале, открывающей вид на бескрайний горизонт, который юному мечтателю ни за что не охватить руками. Уён глубоко вдохнул, представляя вкус морской соли на губах, но в нос попала нахальная пылинка, с оглушительным чихом разорвавшая остатки наследия величественного вулкана Санторин, что погубил Атлантиду. Одного миллиона вон хватило бы, чтобы претворить мечту в жизнь — увидеть с крыш Фиры, как солнце тонет в его кальдере. Чон однажды наткнулся на фото, сделанное безымянным счастливцем из интернета, и в тот же момент решил, что обязательно станет тем, кто будет смотреть на закаты Санторини своими глазами, ветром обнимать море и виноградники, вольным котом гулять по сахарным стенам и небесно-голубым вершинам игрушечных домиков. И ни за что в жизни не остановится, пока не оставит след на каждом кирпиче из белого известняка. Но хёны правы: для начала нужно закончить школу. Там тоже своих чудес и диковинок хватало. Вот взять, например, новенького. Со слов друзей — тот ещё феномен. Таинственный и молчаливый — настоящий Копперфильд, возникший из неоткуда посреди года и исчезнувший в первый же день занятий. Закинув ноги на спинку дивана, Уён свесился вниз, комната перевернулась, пламя свеч стало капать на потолок. Думалось таким образом куда лучше. — Почему гений — Бэтмен, но вниз головой висит только Человек-Паук? В ответ с улицы лишь громче загалдели сверчки. Крик птицы, похожий на вопль недовольного Хонджуна, прорезал их оживлённый спор. Убежище лишь осуждающе хранило молчание. Он отвлёкся. Новенький, что он за фрукт? Возможно, такой же хулиган, но одиночка, презирающий учёбу. Тогда можно было просто предложить ему закурить? В заначке у Уёна была припрятана едва начатая пачка сигарет, за которую Сонхва отвесил младшему профилактический подзатыльник со словами, что дымить — не круто, и потом безмозглого будет мучить одышка, выпадут зубы и вообще даже член не встанет. Но ради благого дела Чон мог бы разок и пожертвовать своим здоровьем, если бы только это помогло разговорить таинственного незнакомца. Если же наоборот, этот парень был задротом, то тут Уён точно был бессилен. Сколько бы ни пытался обыграть хоть кого-то из друзей в интернет-кафе, только тратил потом заработанное тяжёлым трудом на проспоренные вкусности. Ёсан бы справился лучше, но и ему не удалось. Читать Чон тоже не особо любил, разве что сказки на ночь для младших или комиксы — сочинять у него выходило куда лучше, особенно отмазки. Уён мотнул головой: эта стратегия тоже никуда не годилась. С каждым оформленным в голове ответом на «почему?» возникала парочка новых — этакая гидра, которая постепенно разрасталась до немыслимого количества голов-вариантов. Вот незнакомый одноклассник уже волонтёр, помогающий зверюшкам в питомнике, а убежал пораньше, потому что переживал за подопечных. Или тоже вечно занятой, весь в подработках, потому как дома есть младшие, которых надо кормить, а мать одна не справляется, потому что отец оставил их. Или этот парень связан с подпольными боями, или… Уён вздохнул: варианты становились всё фантастичнее, постепенно опутывая его дрёмой. Так и не придя к единственно верному ответу, решил, что самым правильным будет действовать по наитию. Он ведь даже мельком не видел этого пацана, кто знает, может, тот вообще пошлёт незнакомого, пусть и одноклассника. Мимолётно вспомнилось столкновение у ворот школы: Уён тогда ещё раздумывал, зайти на урок-другой или свалить, когда на него налетели и самого едва не повалили. Парнишка, который куда-то спешил, наверное, случилось что-то. Много всего случается, у них вот холода скоро, опять надо окно заделывать, но за столько лет привыкли: рейки, плёнка и инструменты уже готовы. Осталось только прибить гвоздями к стенам — те из газоблока, так что это не было сложной задачей, потом заделать для надёжности монтажной пеной. Ещё у них была дверь — своя, собранная из досок и обрезков, тоже залатанная герметиком. К отделке своего пристанища они готовились с умом, столько мозолей, царапин и ушибов получили, и в итоге — вот он, почти рай, тайное место. Странно было думать, что через полгода всё изменится. Уён не знал, что будет дальше, но будущее не казалось страшным — наоборот, в нём было больше простора, как будто плечи, стиснутые до этого в рамки, наконец можно было расправить. Наверное, это всего лишь глупый оптимизм, но иначе Чон не мог. Он вообще привык во многом на себя полагаться, хотя и от старших помощь получал — единая семья, как-никак. Помогали друг другу, сопли вытирали и по плечам ладонями к полу прибивали — знак дружества и братства. Иной семьи у него и не было никогда. О родителях своих Уён не спрашивал, да и ответить ему не могли: притащили ещё младенцем чужие люди, которые нашли его на улице, заныканного в парке и разрывающегося от криков. Горланить он и теперь любил, а ещё любил свою жизнь, а она была замечательной. Ещё бы отхватить миллион вон, но это же не так сложно. Только бы выучиться. Голова стала тяжёлой — не то мыслей было слишком много, не то к мозгу прилила вся дурная кровь от самых пяток. Уён прикрыл глаза и поддался гравитации, медленно сползая вниз ровно до того момента, пока макушка не упёрлась в твёрдую поверхность. Медлить было нельзя. Он опёрся на руки и толкнулся от спинки дивана, на мгновение зависая и чувствуя приятное напряжение в спине. Носки ударились об пол, помещение тут же вытянулось и поплыло, возвращаясь в исходное положение. Ночные звуки прорвали завесу шума в ушах и с новой силой обрушились со всех сторон. Подтянув колени к себе, Чон наконец поднялся и отряхнул пыльные ладони. Заманчивая идея заночевать в убежище так и рвалась быть исполненной, но он же сам попросил старших оставить окно открытым. Замёрзнут ещё. К тому же следовало выспаться и привести себя в порядок, чтобы новенький ни за что не подумал, что Уён какой-то оборванец. Хотя от одной только мысли, что придётся опять влезать в колючие форменные брюки, он был готов смириться с очередным прогулом. Так ещё и старик Чо обязательно докопается. Задув свечи, он нырнул в окно. Дуб приветливо скрипнул ветками и обнял Уёна ароматной листвой. Из-под подошв посыпались сухие хлопья коры, а уже через мгновение под ногами зашуршали мелкие травинки. Громче и отчётливее — в темпе всё ускоряющихся шагов. Когда тьма рощи осталась позади, он побежал. Поворот в проулке, обогнуть пару одиноких прохожих и вскочить на мусорный бак у забора. Испуганный бездомный кот выпрыгнул из какой-то коробки, сонно ворча на возмутителя спокойствия, что уже перевалился через ограду и устремился к пожарной лестнице. Нога об ногу стряхнув с себя кеды, Уён связал шнурки вместе, затолкал носки в карман и повесил обувь на шею. Тонкие металлические перекладины неприятно впивались в босые ступни, и он даже допустил вдруг мысль о том, что, может, не так плохо было бы просто помыть окно в следующий раз. Но позабыл об этом порыве энтузиазма так же скоро, как коснулся пальцами карниза. Между рамой и створкой торчала свёрнутая в рулон обложка тетради — Хонджун хоть и строил из себя вредину, но всегда волновался, что окно может захлопнуться, и младшему придётся возвращаться в недострой или будить воспитателей. — Рано ты, — зевнул Сонхва, шурша страницами учебника и щурясь в тусклом свете ночника. На его плече мирно сопел рыжий, что пригрелся рядом с раскрытой тетрадкой в руках. С любовью Хонджуна засыпать где, когда и как угодно, репетитор из него был совсем никудышный. Да и старший не был слишком старательным учеником, но, вероятно, боялся потревожить засоню, а потому самоотверженно грыз гранит науки, пусть и с совершенно ничего не понимающим видом. Уён кивнул, прикрыл за собой окно и бесшумно слез с подоконника. Спрятав кеды под кровать, он стянул с постели покрывало и набросил на беспокойно ворочавшегося Минги. Как бы тот ни вертел слишком короткое для его роста одеяло, всё равно с верхнего яруса постоянно свисала то его голая нога, то рука. — Ён, выключишь свет? — шепнул старший, натягивая на себя и второго хёна плед. Уён хотел было спросить, не нужна ли помощь с тем, чтобы забросить сонное брёвнышко наверх, где ему и полагалось спать, но едва не подавился зубной щёткой, завидев, как Сонхва заботливо вытащил из-за ворота Хонджуна карандаш, как бы совсем невзначай погладив спящего по щеке. «Ни стыда, ни совести», — про себя фыркнул он, щёлкнув выключателем, и наощупь выбрался в коридор. Со стороны лестницы доносился приглушённый бубнёж телевизора, под который дремала одна из тётушек, а из соседней комнаты, раскрытой настежь, громко храпел кто-то из старших. В проёме мелькнула тень с зажатой в руках подушкой — охотник на тигра, мешавшего спать своим братьям. Ночью в приюте, казалось, дремали только воспитатели, в то время как с этажа девочек то и дело слышался шелест оживлённого спора и тихий перезвон кружек, а в коридоре мелькали редкие босоногие озорники, затевавшие розыгрыши над младшими. И только в душевой уже было совсем тихо. Заперевшись, Уён сбросил на пол грязную одежду и открыл воду. Трубы остыли, холод ободряюще лизнул ступни. Пропустив струи между пальцев, он осмотрел свои ладони — сплошные царапины, мозоли и ссадины, кому такие понравятся? Мыло пощипывало каждую прореху на коже, каждый след, что оставил бетон, металл или стекло. Из зеркала на него смотрел взъерошенный парнишка с полотенцем на плече. За лето Чон неплохо загорел, пока изучал крыши соседних районов. Белозубый простолюдин, голодранец из ниоткуда. Зато свободный! Без корней, как сухой перекати-поле, которому только ветер имеет право указывать, куда катиться. И уже утром этот ветер снова понесёт его в школу, а потом ещё куда-то, лишь бы свистел в голове и пел о юности, о воле, о солнце в волосах и далёком море.