Разные

«Мама сказала, ты вновь подвёл нас». Речь — точная, выверенная до слова, хлестала пощёчинами. Можно ли было назвать везением то, что началась она за завтраком и не продлилась более полуминуты, потому что отцу позвонили, и тому пришлось срочно уехать? Возможно. Но была вероятность, что отец мог возобновить её вечером, вспомнив о безалаберности сына. «В этот раз будь умницей», — шёпотом мамы, ладонью на спине. Сан свёл лопатки, пытаясь тем самым избавиться от фантомного прикосновения. — …переданное системе, идёт на изменение её внутренней энергии… Зажмурился — на пару ударов сердца, чтобы забыть о том, что было утром. Он был здесь и сейчас, в классе на уроке физики, и постигал тайны термодинамики. Это был лучший вариант, потому что до нового ученика никому не было дела. Только та самая девушка с виноградной ручкой подмигнула ему, ещё староста перед началом урока буднично спросил, всё ли в порядке и почему Сан вчера так рано ушёл. А когда узнал, что всему виной боли в животе, кивнул, записал в блокнот и отстал. Даже Юнхо не лез с расспросами, поглощая учебник едва ли не на ходу, и юноша понадеялся, что в самом деле стал всем безразличен. Лучше так, чем если бы всё повторилось: пускай считают чудаком, придурком, да кем угодно, лишь бы не задирали, не лезли в его пространство, где и самому места не всегда находилось. «Давай! Сильнее! Он сдачи всё равно не даст!» К горлу подступила тошнота, голос Сокхуна, казалось, навечно отпечатался в сознании. Необходимо было дышать. Сосредоточиться на дыхании, вспомнить, что никого из тех сейчас не было рядом. Никто не указывал пальцем, не орал и не бил по ногам. Тихо и спокойно. Тахикардия постепенно унималась, перед глазами вновь предстал внимающий отвечающему учитель Чо. Чужой голос становился ярче, вытесняя из головы крики Сокхуна. Кажется, ненавистник термодинамики неплохо справлялся с ответом. Отвлечённый, Сан не услышал шум извне, лишь заметил, как несколько одноклассников повернулись в сторону. Не его это дело, сейчас урок, следует сосредоточиться, ведь отец обязательно спросит… Распахнувшееся окно впустило лёгкий ветерок с привкусом осени, и в класс ввалилось тело — едва не упало, перелезая через подоконник. — Ну надо же, какие птицы до нас долетают. В голосе учителя Сан уловил усмешку. «Птица» неизвестного вида издала непонятный звук и замахала крыльями, класс задышал, оживился и зашуршал встревоженным муравейником. Голос отвечающего утонул в общем шуме, и преподаватель махнул рукой, требуя тишины. — Сейчас начнётся, — фыркнул кто-то сзади. Сан повернулся, чтобы лучше рассмотреть ученика, что торопливо отряхнул брюки и поприветствовал учителя размашистым реверансом. — Сезон настал, и я решил навестить любимого старичка Чо! — гоготнул парень и горделиво выпрямился. — То есть, кар! — Даже не пытайся улететь в жаркие страны, вороны не перелётные птицы, — проворчал учитель в ответ и чирканул в журнале, жестом отправляя Юнхо на место. Тот кивнул новоприбывшему, показав большой палец, и побрёл в обход линии огня. — Видите! Физику я люблю куда больше биологии! — наглец уже привалился задом к чужой парте. Смуглый, темноволосый и растрёпанный, он и правда походил на нахального ворона. Даже манера речи — броская, оглушительная, с высокими нотами на грани крика. Чтобы так самозабвенно наслаждаться ролью посмешища, нужна великая храбрость или крайняя степень слабоумия. Может, если бы Сан тоже решил вдруг стать школьным клоуном, отцовские претензии были бы куда более обоснованными? Или просто этот ученик был настолько безалаберным, что даже авторитет учителей для него приравнивался к пустому звуку? — Чон Уён, ты или садишься на своё место, или идёшь к завучу, — усмехнулся пожилой физик, пригрозив баламуту указкой. Тот тут же картинно схватился за грудь, вопя на весь кабинет: — Туше, учитель Чо! Туше! — он подхватил сумку с пола и едва ли не вприпрыжку устремился к задней парте соседнего ряда. — Вы ранили меня в самое сердце! Всего на миг, когда одноклассник по пути хлопнул Юнхо по ладони, Сан поймал его взгляд. Лишь этой короткой доли секунды хватило, чтобы обжечься искрами, что так и сыпались из тёмных глаз наглеца. Дикие, горящие, любопытные, как у голодной птицы, что питается падалью. Внутри сразу же похолодело: Чон Уён его заметил, поставил на лбу мишень. В первый день Сану повезло не попасться стервятнику его нового класса. А теперь, он был уверен, уже знакомый механизм ловушки захлопнулся. Не стоило забываться, поднимать голову от учебника и увлекаться общим интересом. Даже на минуту поддавшись слабости, он выдал в себе паршивую овцу. Вот только бежать теперь некуда. Мысли поглотили водоворотом, ещё мгновение — и Сан захлебнётся, утонет в потоке прошлого, которое становилось настоящим. Рвануть в туалет и запереться в кабинке? Так уже было, будут ждать снаружи, это самое простое из всех возможных вариантов. Двор? Кладовка? Ему, новичку, нужно было заранее осмотреться, прикинуть, а теперь уже поздно: найдут — и очень скоро, хотя бы потому, что это их территория, не его. Там, в прошлом, было проще: Сан отыскал несколько укромных мест, до которых Сокхун со своими ребятами так и не добрались. А здесь? Если этот Чон Уён карабкается по стенам и забирается в окна, он наверняка исследовал всю площадь от и до. Сан стиснул пальцы, пытаясь унять дрожь в руках, сглотнул, ощущая подступающую панику. Уходить с уроков смысла не было: отец будет недоволен. А так директор вновь закроет глаза на проказы любимчиков, и сыночек судьи снова станет изгоем, на которого свалят всю вину за происходящее. Всеобщее обсуждение, поход к психологу, успокоительные — это всё уже было. Звонок заставил вздрогнуть, безысходность навалилась громоздким камнем, придавливая к столешнице и не давая сил свалить, пока ещё была возможность. Кто знает, может, если бы один на один, у Сана был бы шанс? Но такие, как Сокхун, никогда не действуют честно, а потому шансов не было изначально. Это уже не туше, это засчитанное поражение. Надежда на то, что о нём забыли, ещё была — хрупкая, она раскрошилась сразу же, как учитель покинул кабинет. На плечо легла рука — Сан замер, задерживая дыхание. Собственные пальцы сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Привет! Ты новенький, да? Тот самый голос, что ещё несколько минут назад препирался с учителем. Сердце билось слишком громко, слегка закружилась голова. — П-привет, — тихо совсем, не поднимая взгляд, даже встать не пытаясь. Какая разница, смотришь в глаза или нет: если тебя выбрали, то что ни делай, дорога лишь одна — на жертвенный алтарь, где разделают подчистую. — Чон Уён, почему не был вчера на занятиях? Краем глаза Сан заметил подошедшего к ним старосту. — Джуён, как? Как ты можешь спрашивать такое после стольких лет нашей бескорыстной дружбы? После всего, что мы пережили здесь, в этих стенах! — Была бы она бескорыстная, — вздохнули в ответ. И больше ни слова: староста просто развернулся и оставил их. Рука с плеча никуда не делась, Сан был на грани паники, и не будь он атеистом, обязательно бы помолился кому из богов. — Как зовут? — чужие пальцы смяли ткань пиджака, и одноклассник облокотился на парту, нависая над своей жертвой. В поисках спасения Сан покосился на место, где обычно сидел Юнхо, но оно пустовало. Последняя ниточка оборвалась. Надежды на него и без того почти не осталось: оказалось, однофамильцы были приятелями. Горько и даже слегка обидно, ведь поначалу великан показался одним из немногих, кто проявлял участие к новичку. Но, вероятно, он был из тех, кто дружелюбен со всеми, а на деле поддерживал того, на чьей стороне была сила, что самоутверждалась за счёт слабых и покорных. Даже староста поспешно ретировался, едва заговорив с нахальным стервятником. А Сан — один, на чужой территории, без путей к отступлению. Оставалось лишь повиноваться, рассчитывая на то, что более близкое знакомство в виде ритуального поколачивания новой груши для битья отложат в порыве великодушия. — Ау? — Уён нетерпеливо оскалился. Набрать побольше воздуха, смириться, вытерпеть и заставить себя поверить в то, что пытка не продлится дольше перемены. — Чхве… Сан, — на выдохе, едва слышно, чувствуя, как трусливо съёжилось собственное тело под весом чужой ладони. — Ну, будем знакомы? Моё имя ты уже слышал, — Чон ослабил хватку и даже как-то почти ласково погладил плечо, приобнимая собеседника. Его самодовольное лицо оказалось совсем близко, и можно было различить слабый аромат детского мыла и мятной зубной пасты, исходящий от одноклассника. — А мы раньше не встречались? Он подмигнул. Страх стянул рёбра тугим ремнём. Нечто смутно знакомое просилось в ответ, но образ Уёна мешался с лицами других, точно в калейдоскопе. Все хулиганы в чём-то были похожи между собой, так что вопрос, вероятно, имел двойное дно. Слова вязли на языке, мысли путались, и Сан очень ярко представлял, что на этом самом дне может его ожидать. За тем, как он тонул, наблюдали, не решаясь вмешаться. Взгляды то и дело обращались к его парте, и тот же Ёсан, что подошёл к нему вчера и заботливо принёс брошенные в кабинете вещи, оставался отчуждённым, ожидая, во что выльется знакомство пришибленного со своим мучителем. Молчание затягивалось. Вдруг тёмные зрачки напротив чуть дрогнули, Чон резко отпрянул, впечатывая ладонь в учебник на краю столешницы: — То-очно! — просиял он. — Это же ты! «Твоего папашу по телеку крутят!» Испуганно потупив взгляд в парту, Сан просто решил представить, что всё здесь и сейчас происходило не с ним. Он ничего не слышал, не видел, не говорил. Зажмуриться, отсчитать удары сердца до того, как его схватят за волосы, рассматривая диковинную игрушку, сжать зубы, чтобы до боли, что отвлечёт от другой. — Снёс меня вчера у ворот! — вопль Уёна звучал скорее восторженно. — Вот это совпадение, да? «Сейчас я научу тебя смотреть по сторонам!» — захохотал одноклассник, довольный зрелищем, что сам и устроил. Их обступили, закрывая спинами от внешнего мира, что мог хоть как-то помочь. Он схватил Сана за подбородок, вынуждая оторвать взгляд от земли. «Чам-чам-чам!» — крикнул Сокхун. Его пальцы указали вовсе не в ту сторону, куда козёл отпущения повернул голову, но громкая пощёчина вызвала очередную волну смеха. Игра, что затеял этот урод, была несправедливой, неправильной и безумно весёлой для всех, кроме того, кто получал оплеухи. Кожу опалило, но знакомого жжения не последовало. Распахнув глаза, Сан столкнулся с неожиданно серьёзным лицом Уёна, что держал свои горячие ладони на его щеках. — Эй, Сан, — угрожающе тихо позвал Чон, — пойдём-ка прогуляемся? Он мог бы оттолкнуть и сбежать, пока была возможность, пусть даже оставив свои вещи. Но тогда не миновать охоты, которая начнется сразу же, как только Сан попробует не повиноваться: жертва должна знать своё место. Опять. Опять и всё по кругу. Урок — смотреть по сторонам и не попадаться на глаза — полностью провален. — Хорошо, — на выдохе, принимая собственную обречённость. Иногда вечерами, запершись в комнате, он думал о том, как было бы классно сбежать. Накопить денег, взять билет и исчезнуть из города. Но проблема состояла в том, что он не знал, что делать дальше. Надо было найти жильё, устроиться на работу, чтобы были хоть какие-то деньги, общаться с людьми — снова, и кто-то бы обязательно заметил: с этим парнем что-то не так. Родители бы стали разыскивать, и в конце концов его бы нашли. Выхода просто не было. Он поднялся, сконцентрировавшись на «сейчас», и принялся собирать вещи. Если делать всё медленно, разозлит ли это Уёна? Определённо. Их злит само существование не таких, слишком простеньких, «выглядишь, как оборванец, твой отец точно судья? Да к тебе даже подходить противно!» А всё равно подходили, всё равно… Он собрался слишком быстро — и минуты не прошло. Это обречённость, с ней только смириться. Отец будет рад, что Сан сегодня останется до конца занятий. Он сделал пару шагов, запнулся о собственные ноги и едва не полетел вниз, но вовремя схватился за угол стола. — Эй! Санни, ты в порядке? Чужие пальцы вновь сжали плечо. На него смотрели — обеспокоенно, может, даже удивлённо. Или так только казалось, ведь при людях принято носить маски. — Ничего себе, бледный какой! Ты голоден? Есть хочешь? Пойдём со мной! Его схватили за руку, мягко обхватывая пальцы. Что это? Игра? Если так, она заведомо не нравилась — слишком очевидная, в ней даже правил нет. Сана потащили, и сопротивляться больше не было желания. Пускай так. Коридор, поворот, ещё один, лестница — уже на крышу, ведь они на втором. Уён остановился, Сан остался стоять чуть позади, не отводя взгляда от ступенек. Их уже ждут там, наверху? Сколько их будет? Рядом с Сокхуном никогда не бывало меньше двух. — Стой здесь, не уходи никуда, я скоро! Сан даже удивиться не успел, как остался один. Сейчас была возможность бежать — куда-нибудь, но ноги не шли, а ещё посетила мысль, что таблетки были с собой. Сколько нужно съесть, чтобы перестать чувствовать? Сколько можно чувствовать? Зачем? Горло точно пальцы обхватили, сдавливая. Сан ощутил собственную дрожь. Отчаяние заполняло альвеолы, через них — сердце и по капиллярам — глубже, ещё и ещё. Всего лишь полгода. Всего лишь. Он свалился на ступеньки, обхватывая себя руками. Рюкзак шлёпнулся у ног. Хотелось кричать, биться в стены, хотелось, чтобы это всё закончилось. Почему нельзя было родиться сиротой? Почему нельзя было не рождаться вообще? Тогда было бы проще, тогда бы не было ничего. Если бы. Казалось, Сан разучился думать кроме как в сослагательном наклонении. Ведь скоро выпуск, до которого бы дожить и окончательно не потерять рассудок, а за плечами среди прожитых лет для кого-то беззаботного и счастливого детства да цветущей юности — лишь сплошное «если бы» и почти полное отсутствие себя. За постоянным поиском ответов на извечные «почему?» он лишился практически всего, что могло хотя бы ненадолго нарисовать на лице улыбку, а в мыслях сложить простое и такое необходимое «я счастлив». И даже сейчас всё, что было у него — страх, отчаянное желание избежать реальности да холодные ступени в сумраке лестничного пролёта. Так много возможностей, но перед глазами — только угол, куда хотелось забиться, ведь за спиной — тоже стена, что давила на лопатки и простиралась до самого неба, закрывая любой робкий проблеск надежды. И Сану ничего не оставалось, лишь блуждать в неволе от одного пересечения плоскостей к другому, бросаться на холодный бетон и кричать внутри себя самого — в пустоту, из которой нет выхода. Иногда из тьмы прорывалась влага, солью разъедающая его темницу. Как и сейчас, слёзы обожгли ресницы, а зубы до боли впились в губу в наказание за слабость. Сан уткнулся лицом в колени. Заглушить, высушить и не дать ни единому звуку вырваться из горла, даже когда тело трещало по швам. Задержать дыхание, пока не потухнет внутри, а затем захлебнуться пыльным воздухом, сметая остатки вопля, который никто и никогда не услышит. А если и заметили бы — наградили усмешкой и пальцем в сторону идиота, заплутавшего в самом себе. Или прошли мимо, как некто, вышедший с этажа и безразлично устремившийся по ступеням вниз. Сердце тревожно заглохло, едва уже совсем рядом раздался шорох других шагов. — Уснул? — теплом чужой ладони накрыло макушку, разворошило волосы. — Или болит что-то? Сан распахнул глаза, тьма расступилась и очертила перед ним беспокойное смуглое лицо с родинкой под нижним веком. В нос ткнулся прохладный свёрток фольги, пахнущий рыбой. — Я взял кимпаб с тунцом, не против? Хватило только на один, но я попросил разрезать пополам, — Уён, не дожидаясь ответа, потянул одноклассника за локоть, заставляя подняться и принять еду из рук. — Если не наешься — бери моë. — Спасибо, — в голосе сил не было, остался только шёпот, но Чон услышал и довольно кивнул, подбирая чужой рюкзак и устремляясь к выходу на крышу. Всем весом он толкнулся наружу, распахивая дверь и скрываясь в застилающем взгляд свете. Предлагает поесть напоследок? Перед казнью смертникам тоже дают последний обед… Ступени казались невозможно высокими, поднимать тяжёлые ступни по пути на эшафот было мучительно. Всё ещё хотелось сбежать или остаться там, взаперти, наедине с собой. Но в то же время совсем немного, на миг, Сан хотел бы поверить, что ошибся хотя бы раз. И снова это проклятое «бы». Он наконец решился переступить порог, оглянуться в поисках засады, но вдруг осознал, что потерял из виду Чона. Страх с новой силой ударил по коленям. Может, Сан всё же сошёл с ума? Не было никакого странного одноклассника, ввалившегося в класс через окно и приставшего к чудику на перемене. — Наверх посмотри! — надрывно захохотал призрак. Сан задрал голову, испуганно таращась в облака. Уён только громче засмеялся откуда-то сзади, и наваждение развеялось, стоило лишь обернуться. — Сбоку пожарный шкаф, залезай! — свесившись на целых полкорпуса над выходом на кровлю, Чон протянул ему руку. Выше подоконника собственной спальни новоиспечённый альпинист никогда не поднимался, а потому и вскарабкаться на железный ящик, не выронив обед, получилось лишь с третьей попытки, но затраченные усилия окупились с лихвой, когда дрожь в теле снесло порывом свежего ветра, а перед глазами расстелилось пёстрое одеяло крыш крохотных домиков под самыми ногами. — Если кто-то ещё выйдет, то нас не увидят, — заговорщически подмигнул Уён, доставая из карманов жестяные банки с содовой. — Садись, Санни, приятного аппетита. Всё ещё в сомнениях Сан сел рядом, для себя решив помолчать. Ему очень хотелось поверить, довериться хоть раз, но заточенное теперь уже бывшими одноклассниками нутро заставляло быть осторожным и не расслабляться даже на мгновение. Как только он приземлился, в руку толкнули банку. Слегка тёплая, как и воздух, лишь немного подёрнутый дымкой осени. — Спасибо, — едва слышно. Отсюда не было видно дома. Странно, но возвращаться туда была всего лишь обязанность: на самом деле не было мест, где бы Сан мог полностью отпустить беспокойство. Даже собственная комната могла открыться в любой момент, и если мать хотя бы стучалась перед тем, как войти, то отец мог заглянуть без предупреждения — редко, но случалось и такое. Отец не был злым — всего лишь слишком правильным, идеальным. Это сын всё портил, такой никчёмный, глупый, жалкий. Не умеющий постоять за себя. Но «мы же не варвары, чтобы кулаками размахивать». — Тебе как? Нравится? Я сюда забираюсь, когда на уроки прихожу. Голос Уёна прорезал чужие мысли. Возможно ли было подружиться с ним? Хотя бы просто остаться знакомыми, но не врагами? Если не перечить, то, может, ему дадут выпуститься спокойно. — Ты не подумай, я не прогульщик, я вообще за учение, которое разгоняет тьму и всё вот это, просто выходит так. Хочу наслаждаться летом, пока возможность есть, а после выпуска рвануть в Санторини — такой белый-белый, как облако! Исходить его весь — сверху вниз, а внизу будет море — как на фото, только реальное. Раз, два — и прыжок! Насколько можно глубоко, дыхание задержать, опускаясь всё ниже, а потом наверх. Отдышаться, а потом снова вниз. У тебя бывало такое, что есть место, где никогда не был, а чувствуешь — оно твоё? На этих словах Сан невольно повернул взгляд в сторону собеседника. Глаза Уёна блестели — так ярко, наполненные светом и почти физическим теплом. Непривычно, как будто увидел то, что не следовало. Он вновь уткнулся взглядом в свои руки, всё ещё сжимающие завтрак, словно застали за чем-то постыдным. — Ты же совсем не ешь ничего. Я тебя отвлекаю? Сан отрицательно мотнул головой, тут же кусая любезно предоставленный ему завтрак. Он мог бы и сам сходить, мог бы взять поесть, чтобы не быть обузой. Только сложилось иначе, и теперь он не понимал, что происходит. Хотелось бы верить в лучшее, хотелось бы знать, что это такая попытка подружиться. Вновь это «бы». — Ещё я люблю котят. Такие махонькие, слепо тычутся в руки, шёрстка мягкая, сами как пластилин. А есть одичалые, я таких нахожу иногда на улицах. Всего боятся, шипят, но это из страха и желания защититься. К ним надо аккуратно, терпеливо, чтобы не отпугнуть. Протянуть руку, не касаясь, чтобы обнюхали, запомнили запах. Попробовать погладить — некоторые не сразу даются, они даже не знают, что значит доверять. Сан вздрогнул, едва не подавившись, когда пальцы собеседника осторожно коснулись его спины. Замер, боясь шевельнуться, даже дышать стал реже. — Приручу котёнка, стану для него опорой и самым близким другом. Отправимся с ним в Грецию, он будет на берегу ждать и лапки макать, пока я буду плескаться, а потом вместе с ним по ступеням — выше и выше, к самому солнцу. Интересно, как там пахнет солнце? Тебе открыть? Чужая рука выхватила банку, нажала на колечко и возвратила — и всё так быстро, что Сан даже сказать ничего не успел, только кивнул, несколько ошеломлённый. — Пей, и пойдём, а то учитель Ли нам головы открутит. Затолкав в себя остатки угощения, Сан принялся торопливо глотать газировку. В носу щипало, но раз сказано пить и идти, значит, нужно следовать указаниям, пока не отобрали и не выплеснули на голову. Сан научился быстро есть и не оставлять ни крошки, ни капли, чтобы хоть как-то пресечь попытки Сокхуна искупать его в объедках. Привычка, определённо вредная, но вынужденная, особенно если в обед попадали карри или молоко. Одежду потом было просто невозможно спасти, и мама лишь обречённо вздыхала, заказывая новый комплект формы для неряшливого сына. — Оу, — как-то неопределённо протянул Чон, — можешь у меня отпить, если мало. Вдруг стало стыдно. Как он выглядел со стороны? Как тот одичалый кот, что набросился на подачку от неравнодушного прохожего? Последний глоток застрял в горле, Сан смущённо прикрыл рот ладонью, утирая подбородок и стараясь не смотреть на одноклассника. Уён таращился на него, как на дикое животное. — Не наелся? Он мотнул головой и отодвинулся, когда в руки попытались всучить вторую половину кимпаба. Чон пожал плечами и тут же вскочил на ноги. Уён был жилистым, даже худощавым, (может, плохо питался?) и наверняка был голоден, но почему-то до последнего ждал, пока новый знакомый насытится. На ходу надкусывая свой завтрак, он опёрся на невысокий парапет и ловко спрыгнул вниз. Сан поднялся и осторожно подошёл к краю. Под ногами было не меньше двух с половиной метров, дрожь холодом сковала тело. — Давай сюда вещи! — одноклассник подошёл к пожарному шкафу и требовательно протянул ладонь. — Я помогу. Сан пихнул пустую банку в рюкзак, Уён поймал его и закинул на плечо. Жуя, он всё повторял: «Не бойся, и тебя поймаю», и рукой махал, подбадривая, как будто перед ним был несмышлёный ребёнок или пугливый зверёк. Карабкаться вверх было куда проще. А теперь, когда страх застилал понимание, насколько близка твёрдая поверхность, и вообще туда ли Сан ногой метит, слепо довериться едва знакомому человеку было чем-то за гранью. И даже когда пальцы соскользнули, он уже смирился, что обязательно расшибётся, подвернёт ногу или голову разобьёт. Перед глазами поплыло, сопротивляться не хотелось, ведь на задворках сознания промелькнула мысль о том, что это тоже своего рода выход — пролежать неделю-другую с гипсом, не переживая за осуждение отца и одноклассников. Боль — мимолётна, её можно пережить, а если после появится ещё одна отговорка… Чужие пальцы впились в бёдра, что-то шлёпнулось позади, а под подошвами грохнул железный ящик. — Говорил же, что поймаю, — охнул Уён. — Давай, ещё один шажок. Ты развернись лучше, тут невысоко. Неловко вышло — провалиться бы прямо сейчас под землю. Не столкнуться бы только взглядом, потому что щёки так и пекло, и солнце ни при чём. Навыдумывал себе трагичное падение, когда вот она — крыша, теперь если сесть и ноги с опоры свесить, то осталось бы не больше полуметра. А Чон и сам испугался, даже еду выронил, и руки будто боялся опустить, едва ли не самолично ссаживая Сана с короба. — Неуклюжий такой, — усмехнулся он, одёргивая вниз полы чужого пиджака, словно перед ним — не ровесник, а беспомощный младенец. — Пошли, дурашка. — Извини, — Сан совсем потерялся, слепо следуя за одноклассником по лестнице, — и спасибо. Совсем тихо, и далее — в полном молчании по коридорам до кабинета, не в силах поднять глаза от потрёпанных кед, что мелькали впереди. Звонок заполнил трелью душный класс, когда рядом рухнул на стул Юнхо, а по спине всё продолжали бегать суетливые мурашки, точно кто-то так и жалил циркулем промеж лопаток. Краем глаза он заметил, как Юнхо кивнул кому-то позади на него самого. Тревожный комок застрял в горле, пальцы крепко вцепились в ручку. Может, просто показалось? Мало ли, на что можно кивать, возможно, у них там свои секреты, Сану знать не обязательно, ему вообще стоит молчать и быть тихим. Хотя с Сокхуном это не прокатывало: он привязывался в любом случае, выхватывал на переменах, зажимал в кабинетах на потеху остальным. Однажды Сан поднял на него руку: одно из самых неприятных воспоминаний, которое закончилось походом к директору, затем к психологу, а после перевели сюда. Ему бы расслабиться, но внутренний голос поверх голоса учителя стал нашёптывать, что это всё неспроста. Его не оставят, это судьба такая, даже друзей нет — разве это не знак? Стараясь быть как можно незаметнее, чуть пригнувшись, Сан бросил осторожный взгляд за плечо. Уён пристально смотрел прямо на него, даже подмигнул, и вновь жар затопил лицо. Пришлось поспешно отвернуться, желая стать ещё меньше, а лучше исчезнуть. Если всё, что произошло на перемене, было тестом на вшивость, Сан его провалил — в этом он был уверен. Неловкий, неуклюжий, жадный, наглый — наверняка так он выглядел со стороны. Но как нужно было действовать правильно? Отказаться от предложенной еды? Вовсе не выходить из кабинета? Забиться в угол? Он не знал, не понимал, он вечно делал не так. Стальной обруч страха вновь стиснул шею. Ни на что не годен, бесполезен. Как всегда, ничего нового. И никогда не будет иначе. Сан грудью вжался в столешницу, едва прозвенело с урока. Гвалт и суета привычно заполнили помещение. — Слышали, у ребят с параллели тесты по химии исчезли? — Может, в школе завёлся призрак? — Не говори глупости! Просто учитель Кан старый уже, мог их забыть где-нибудь. — Ты как о старших говоришь? — А, может, всё-таки призраки? Сан вздрогнул, ощутив касание к плечу, поднял голову, провожая глазами Юнхо. Того уже поджидали Ёсан и Уён: все трое покинули кабинет, о чём-то тихо переговариваясь. Только бы этот день прошёл быстрее. Думать о том, что впереди ещё полгода подобных, Сан не хотел: так реальность заканчивалась сегодня, в заданной точке, не переходя на завтра и ещё дальше. Это же проще, верно? Он уткнулся в рукав пиджака, ощущая, как тревога скапливается в животе большим комом. — Санни? Произнесли шёпотом, но Сан подскочил так, словно это был крик. Уён всё так же приветливо улыбался, но ком только усилился, особенно когда ладонь вновь легла на плечо, будто занимая уже привычное ей место. — Эй, всё в порядке, не бойся. Я только спросить хотел: не хочешь кое-куда сходить со мной после занятий? Снова? Пожалуйста, только не опять, нет. Взгляд тревожно забегал по чужому лицу, пытаясь понять, что от него хотят, попутно прикидывая пути отступления и составляя план пусть позорного, но бегства. Уёна же чужие проблемы нисколько не заботили. — Хочу показать тебе одно место. Пойдёшь? — Да, — совсем тихо, с обречённостью понимая, что заранее проиграл. — Отлично! Тяжесть с плеча пропала. Уён оставил его с шумом мыслей и нарождающейся паникой, которую Сан усилием воли затолкал внутрь — как можно глубже, приказывая себе успокоиться. Он обязательно справится, попробует сбежать, если потребуется. Его же ещё не били, может, пока просто поговорят. Дадут понять, что он никто, и на этом отстанут. Несколько раз во время уроков Сан оборачивался, ловя на себе заинтересованный взгляд Уёна. От его вороньих глаз было сложно скрыться. За все уроки, казалось, он осмотрел новенького вдоль и поперёк, но больше не приближался. Когда Сан отлучался в туалет — взгляд следовал за ним, но ровно до выхода из класса. Даже когда к Уёну подходили другие, он продолжал наблюдать. Его голос постоянно слышался за спиной — задорный, нахальный, звонкий, он то и дело врывался в мысли, что жужжащей тучей кружились в голове и, несмотря на попытки увлечься учёбой, всё равно назойливо кусали, заставляя тревожно вздрагивать и почёсываться. И с последним звонком этот голос раздался снова, над самым ухом. — Ну что, идём? — Чон, едва касаясь, провёл ладонью по чужой спине. Он будто ждал, пока Сан не оттянет неотвратимое до предела, нарочно долго укладывая вещи в рюкзак, и пока из свидетелей не останутся лишь дежурные. Даже товарищи Уёна куда-то пропали, оставив тет-а-тет с новой игрушкой. Получив молчаливое согласие в виде неуверенного кивка, он сомкнул пальцы на чужом запястье и потянул за собой — мягко, но уверенно, не давая шанса остановиться, усомниться и сбежать. — Не переживай, это недалеко, я всегда пешком хожу. Даже бегаю, — не стирая с лица улыбки, он то и дело оборачивался. — Тебе понравилось на крыше? Если отринуть сомнения, опасения и постоянные поиски подлости где-то между строк, то Сан мог бы робко признать, что… да? Ему и впрямь пришлось по душе это чувство — быть отдельно от суеты, в мире, но в то же время над ним, смотреть на те же дома, облака и деревья, но оттуда, где не достанут, не клюнут, не толкнут. Это мгновение свободы, или хотя бы её иллюзия, было приятным, но стойкое ощущение, что с ним ей лишь поделились, как и половинкой завтрака, всего лишь сделали одолжение — омрачало всё. Он снова послушно кивнул, стараясь не выпустить из внимания рёбра ступеней, что проносились под ногами. Уён не увидел, но снова спрашивать не стал. За школьными воротами на голову свалилось волнительное предчувствие. Сан согласился идти, но куда? Он район этот знал лишь в границах пути от остановки до школы, и если сейчас его вдруг заведут в подворотню, компьютерный клуб или чей-то дом, самостоятельно найти дорогу обратно станет проблемой. Да и выйдет ли он оттуда на своих двоих? Взгляд невольно стал помечать ориентиры, что бесполезно путались в голове: вот мимо проплыли книжный магазинчик, парикмахерская, детская площадка, светофор на перекрёстке. Чон перехватил руку, сплетая свои пальцы с чужими, махнул кому-то, вышедшему из калитки, что тоже скоро осталась позади. Ворот рубашки душил форменным галстуком, дыхание спирало, а в боку обозначилась колющая боль. Куда так мчался Уён? И почему дома становились всё реже? Ответ не заставил себя долго ждать. За одним из поворотов их поджидали заросли, среди которых обозначилась одна-единственная протоптанная тропа. Над головой сомкнулись кроны высоких каштанов. Хватит. Сан резко отдёрнул ладонь и согнулся пополам в попытках отдышаться. Если бы одноклассник завёл его в подворотню, узкий проулок, да даже подвал — там была надежда на случайных прохожих. Но кто сунется в рощу, заслышав крик о помощи? — Прости, ты устал? Я слишком быстро шёл? — Чон обернулся, пригибая ветку кустарника и виновато улыбаясь. — Нам осталось немного, Санни. Во рту пересохло. Хотелось надеяться, что Уён намеревался показать ему солнечную полянку, домик на дереве… Но что, если? И если получится убежать в этот раз, не станет ли хуже в следующий? Ведь они теперь часто будут пересекаться, одноклассники же, а ещё Сан был совсем один, тогда как Уён тесно общался с Юнхо и Ёсаном, был в ладах со старостой, а новенький даже подружиться ни с кем не успел. И не пытался. Можно было попробовать отбиться рюкзаком. На крайний случай, но Уён смотрел так открыто и участливо, что Сан захотел ему поверить. Если ошибся — будет очень и очень больно, но как же он устал, кто бы знал! Просто хотя бы раз довериться кому-то — неужели так много? Неужели он сам настолько жалкий, что только и остаётся существовать в страхе и бессилии, без возможности хоть что-то исправить? — Ты как? Он крепче сжал лямку, разгибаясь, стараясь не думать о том, что может быть после. В чужих глазах не было и тени враждебности, и это придало сил. — Пойдём, — тихо совсем, но его услышали. — Пойдём! — пальцы Уёна уверенно скользнули по его ладони, сжимая. — Здесь осторожнее и по сторонам смотри. Если его тут бросят, он не найдёт дороги назад — пронеслось в голове. Мысли о том, что согласился зря, всё равно появлялись, но Сан упорно следовал за провожатым, стараясь не зацикливаться на сомнениях. Если что-то и случится — сам виноват. — Почти пришли. Ещё с десяток шагов, и каштановые деревья закончились. В голове пронеслось монотонное: «Пропал без вести по дороге из школы». Перед ними высилась заброшка, глазеющая провалами окон. Сан сглотнул. Мечущийся в панике взгляд цеплялся за голую, местами исчерневшую серость стен, за наседавшие на них заросли, за граффити с левой стороны рядом с внешними лестничными пролётами. Непонятные символы были вписаны в один, образуя нагромождение острых образов — целый город, над которым на уровне окон второго этажа, сливаясь с пятнами темноты, было приписано загадочное «hala». Его продолжали тянуть. Уён что-то произнёс, но его уже не было слышно за грохочущим в ушах сердцебиением. Какая разница, теперь уже всё равно, ведь сам сюда пришёл. Сана тащили к заброшке, а он даже не сопротивлялся. Одежду, наверное, стирать придётся, тут пыльное всё. Только бы ограничились кулаками и не порвали пиджак или брюки. Не хотелось видеть разочарование в глазах матери, слышать проповеди отца по поводу того, что его сын хулиган и порочит честь семьи. И что подумают другие? Он хотел остановить, сказать, что дальше не пойдёт — всё, хватит, но продолжал идти. Ступени сменяли друг друга, Сан отрешённо смотрел под ноги, понимая, что теперь его точно поймали. Коридор, чьи-то голоса — приглушённые, не разобрать. Не выкинули бы ботинки из окна, их же потом отыскать будет сложно. — Эй, ты чего? Санни? Они остановились. Сан поднял взгляд — Уён смотрел на него с беспокойством. Или показалось? Он не знал, что ответить, кроме такого будничного: — Всё в… порядке. — Точно? Нисколько. — Да. — Тогда, — в глазах Чона заплясали суетливые огоньки, — можешь закрыть глаза? Он подошёл ближе, хватая уже обе руки и осторожно потягивая на себя. — Зачем? — Просто поверь мне, ладно? Поверить? Просто? Как будто это что-то настолько непринуждённое, как наличие цифр в учебнике математики. Сан невольно подался назад. Внутри билось отчаянное желание вырваться, послать всё куда подальше, сбежать, но уж никак не «просто поверить», закрыть глаза и позволить себе слепо следовать за едва знакомым человеком. Шероховатость кожи, тепло на тыльной стороне ладони, чужой взгляд, полный искр. Как бы не обжечься? — Не бойся. Тебя здесь никто не обидит, — он сделал небольшой шаг назад, увлекая Сана за собой. — Если вру, можешь мне потом врезать. Даже сопротивляться не буду. Воздух медленно наполнил лёгкие, в нос ударил запах пыли и, неожиданно, дыма. Уён медлил, как будто давал возможность передумать, но всё ещё крепко сжимал чужие пальцы и взгляд не отводил, отступая спиной вперёд навстречу шуму голосов и какой-то суеты. Последнее мгновение перед окончательным признанием собственной беспомощности. Сан постарался запомнить холодную серость стен, бледные пятна лишайника на бетоне, далёкий свет оконного проёма в конце коридора, искреннюю мольбу во взгляде напротив. Знал ли он вообще, как выглядит эта самая искренность? Что могло быть в человеческих глазах, кроме презрения, разочарования, ненависти и насмешек? В своих он видел лишь пустоту. Очередные вопросы. Как же они достали. Сан устал. Прикрыв глаза, он шумно продавил в горло тяжёлый комок. Чон потянул увереннее, звуки стали ярче, шорох шагов отмерил несколько метров, неловких и трудных в попытке не упасть. Поворот. Тепло прикосновений растаяло в пустоте, даже сердце тревожно притихло, прислушиваясь к неожиданно навалившейся со всех сторон тишине. Нечто опустилось на голову, приминая волосы. Всего миг — и Сан едва не оглох от крика Уёна из-за спины: — Да здравствует король! — слились с ним ещё как минимум два голоса. Естественная реакция животного, ослеплённого светом фар — остолбенеть перед лицом неминуемой гибели. Сан застыл, не решаясь разомкнуть веки, даже когда на плечи навалился уже знакомый вес чужой руки. Откуда-то послышался тихий смешок. И больше ничего. — Санни, уже можно, — шёпотом подсказал Уён. Сомкнув челюсти в ожидании, что вот-вот что-то обязательно прилетит в ответ на нелепую заминку, Сан приоткрыл один глаз. Вспышка огня жаром опалила нервы. Рефлекс подсказал: «Беги!» Только ноги ему не повиновались, упрямо отказываясь тронуться с места хоть на миллиметр. Шестеро. Они выжидающе смотрели прямо на чужака. Готовые в любой момент броситься? Загрызть, растерзать на клочки? — А он и правда пришибленный, — проворчал незнакомый парнишка с суровым лицом и отпил из одноразового стаканчика. — Неужели мы не учили тебя манерам, малыш Чонхо? — цокнул языком Уён, крепче приобнимая плечи и параллельно увлекая за собой, к сливающимся перед глазами людям. Сан не знал, чего ожидать, не понимал, что нужно говорить и за что хвататься. Единственное, что ощущал — собственный пульс, отчаянно долбящий по голове, точно по барабанам. Наверное, в какой-то момент он полностью потерялся, потому что услышал взволнованное: — Эй, только не в костёр! Давай, правее, вот сюда. Как юноша оказался сидящим на краю дивана с пластиковым стаканчиком в руке, в котором было что-то похожее на апельсиновый сок, Сан даже не понял. — В порядке? Может, тебе покрепче чего налить? Выглядишь так себе. Он с трудом оторвал взгляд от стаканчика. Уён сидел рядом, прижавшись бедром, и с волнением — это же оно, да? — заглядывал в глаза. Нельзя говорить о своих слабостях — это табу, а если заикнёшься, будет только хуже. — Н-нет, спасибо. Всё хорошо. На самом деле было не по себе: беспокойство било дрожью, скручивая внутренности. Здесь слишком много людей, которые пялились, а он даже слова выдавливал с трудом. — Точно? Сан кивнул, вновь возвращаясь к стаканчику. Зачем они здесь? Почему он пошёл за Уёном, почти ничего не зная о том? Что от него нужно? Почему бы просто не отпустить домой? Ладонь Чона накрыла его запястье, чуть стискивая. — Где-то я его уже видел, — протянули с другого конца дивана. «Судья Чхве Вонги и его любящая и надёжная семья». Сан даже фотографию запомнил. На ней они были втроём: мама держала под руку отца, а по другую сторону от него стоял сын, ощущающий себя, как всегда, лишним, неуместным в этой части жизни, но примерно улыбающийся. Потому что так нужно. Его папа был легендой в их городке и даже за его пределами, и многих это раздражало. Как Сокхуна и его подпевал, например, что не упускали случая напомнить, за что они так сильно ненавидят Сана. Может, и здесь его узнали? — Ты мог встретить его в коридоре, хён. — Наверное, стоит уже познакомиться? Расслабиться не получалось: Сан ощущал себя натянутой до предела струной, готовой вот-вот порваться. Слишком много внимания, которое грозило перейти в обсуждение личности отца, и это беспокоило больше всего. Они узнают. Возможно, не сейчас, но чуть позже, и тогда с большой вероятностью всё пойдёт по кругу. — Это Санни, он слишком мил для этого мира, — взялся за дело Уён, не отпуская его запястье. Сан невольно следил за его взглядом, отмечая присутствующих. — Юнхо, Ёсана и Минги ты уже знаешь. Глаза выхватывали отдельные черты, спустя пару мгновений собирая те в единую композицию. Минги сидел ближе к выходу на досках, вытянув ноги и приветливо улыбаясь. Сан неловко растянул губы в ответ, пытаясь вспомнить, где его видел. Они не были одноклассниками, это точно, а потом память схватила его и расположившегося между ними Юнхо, выцепила фразу про столовую и наконец соединила недостающее. Ёсан сидел по другую сторону дивана на стуле, склонив голову и изучая гостя, словно только его заметил. Сан неровно выдохнул. — Бурчащий медвежонок рядом с Ёсаном — младшенький, Чонхо, а эти двое — Сонхва и Хонджун, два наших балбеса-хёна. — Балбеса? Ты где такой наглости набрался? Рыжая макушка, сидящая с Уёном, встрепенулась, давая понять, что её обладатель негодует. Его голос тоже прозвучал знакомо: дерзкий, резкий, яркий, точно вспышка, пламенное зарево, на которое походил Хонджун. Полыхнул и тут же затих, как только рука второго старшего протянулась поперёк его груди. Чон на это лишь самодовольно ухмыльнулся. — Тогда выпьем за знакомство? — тот, кого представили как Сонхва, примирительно вручил вспыльчивому соседу стакан. Он наклонился, выискивая что-то под ногами, заглянул за подлокотник и едва поднял голову, как Ёсан подскочил со стула и выхватил у Чонхо синюю жестяную банку. — Да я только попробовать взял, — обиженно буркнул младший, глядя, как напиток вернули владельцу, а ему самому протянули сок. — Мелкий ещё, — одноклассник вернулся на место и потрепал парнишку по голове. — Когда только успел стащить? — Ён, а ты? — подал голос Юнхо, звонко щёлкнув колечком банки. — За старика Чо тоже надо выпить! Взгляд бегло скользнул по рукам окружающих. Жестянки держали всего трое — Сонхва, Ёсан и Юнхо. Минги потягивал сок прямо из упаковки. Без напитка остался лишь Уён. Он задумчиво поджал губы и почему-то уставился на Сана: — Я сегодня буду только сок. — Ой, фу! — скривился рыжий. — Нимб свой потуши, ангелочек хуев. Перед кем ты тут… Щелчок. Другой хён пихнул Чону банку: — Давай, выдохнется же. Жар костра неприятно пощипывал колени. Градус в помещении будто тоже вдруг повысился. Была ли в этом вина несдержанного Хонджуна, что чуть не облил предложенным Уёну пивом всех сидящих на диване, или в целом сама атмосфера как-то накалилась? Какое-то тревожное чувство рисовало в происходящем не совсем адекватную картину: одноклассника принуждали выпивать, а Сан невольно стал свидетелем этого, но даже вмешаться не мог — побоялся бы, да и не его это дело вовсе. Очередная проверка? Или для этих ребят такое общение — вариант нормы? Часто ли они пьют? И кто школьникам-то алкоголь продал? Уён отпустил его запястье и принял напиток. Он слабо улыбнулся и вернул взгляд к тому, кого притащил за собой в это странное место. Выглядел он… виновато? — Всё хорошо, Санни. Это просто пиво, — пальцы легко постучали по чужой макушке. Что-то пластиковое, оранжевое, судя по цвету кромки над бровями, гулко грохнуло в ответ. Только сейчас Сан понял, что до сих пор сидел в чём-то, напоминающем каску. Наверняка он выглядел глупо и нелепо, потому что непонятны были причины этих улыбок, что растягивались на лицах, стоило тем попасть в поле его зрения. Слабый запах алкоголя и фруктов прорвался через едкий дымный. Руки, сжимающие стаканчики и банки, взметнулись вверх. Минги радостно присвистнул, поднимая над собой пачку сока. Яркий оранжевый напиток дрожал перед глазами. Точнее — дрожали пальцы Сана, как бы он ни старался заставить всё тело спокойно замереть хоть на мгновение. А что, если в питьё уже что-то подсыпали? Нет, ну это уже было бы слишком откровенным бредом. — Всё хорошо, — шёпотом повторил Уён, уже привычно приобнимая чужие плечи и продолжая громче, — добро пожаловать в убежище неудачников! — Сам ты неудачник! — возмутился Хонджун и толкнул его локтем. — Он вредный, — Чон кивнул в сторону рыжего, растягивая губы и будто не замечая чужого недовольства, — но очень хороший. Вон, ради Сонхва-хёна итоговый тест завалил, хотя мог бы выпуститься ещё в том году. А, да, — уже громче, обращаясь к фыркающему в ответ Хонджуну, — говорят, у вас в классе призрак завёлся. Он выдержал паузу, переводя взгляд с парочки на замершего Минги и обратно. Сан заметил, как побледнел последний. — Призрак? — недоверчиво уточнил Хонджун. — Тот, который ваши тесты по химии украл, — пояснил Уён, и Сану показалось, что тот испытывает удовольствие от произведённого на слушателей эффекта. Он вспомнил разговоры одноклассников на перемене. Конечно, вряд ли в эту историю затесалась мистика, но стало резко не по себе. Сан считал себя атеистом, в подобное старался не верить, но имена писал только чёрным. На всякий случай. Хонджун пригнулся, сощурился, заглядывая прямо в глаза новенькому. Как будто сканировал, выискивал уязвимости и делал пометки. Неужели вычислил? Рука Уёна, лежащая на его плечах, чуть сжалась. — Не пугай человека, хён, — вместо Сана ответил Чон. — А почему он всё время молчит? Немой, что ли? Надо было что-то сказать, но мысли неожиданно пришли в броуновское движение. Что ответить? Что рад знакомству? Что не немой, просто так… вот, получилось, а на самом деле всё хорошо. Но ему не было хорошо, наоборот, слишком… всё слишком. — Да стесняется он, — примирительно произнёс Юнхо. — Новая школа, новые люди, впечатлений море. Так что там с тестами? — Мы их в туалете утопили, — признался Сонхва, оттягивая Хонджуна на себя. — Потому что кое-кто не смог нормально написать, — пробурчал тот в ответ, — мы же вчера говорили об этом. — Так это то самое мокрое дело? — Уён присвистнул. — Ну, вы даёте. И не жаль беднягу Кана? — Нам в этом году позарез выпуститься надо. А ты, мелкий, уши закрой, тебе такое слушать нельзя, — Хонджун бросил взгляд в сторону притихшего Чонхо. — Поздно, я уже всё услышал и принял к сведению. Мысли постепенно улеглись, точно листва на землю. Тепло. То ли от огня, то ли от руки Уёна, то ли от всего и сразу. Ему подлили сока, протянули тарелку с печеньем. Внутри ещё сжималось от каждого брошенного в его сторону взгляда, но постепенно начинало приходить понимание, что его не тронут. Хотя бы не здесь и не сейчас. — Джуни! Вскрик Сонхва заставил вздрогнуть. Уён хохотнул, а Ёсан выразился ёмким: — Ну вот, понеслось. — Я только глоток, — насупился рыжий, отведя взгляд от банки и заглядывая в глаза Сонхва. — А потом будут пластиковые летающие тарелки, пляски на углях и море слёз, — вздохнул Юнхо. — Не надо, хён, правда. Ты в тот раз чуть из окна не вывалился, когда на птичку посмотреть хотел. Побереги себя и наши нервы. В ответ обиженно запыхтели, возвращаясь к стаканчику с соком. Сан заметил, как Сонхва прижался губами к чужой щеке — то ли поцелуй оставил, то ли сказал что-то. Интересно, сложись всё по-другому, у Сана мог бы появиться кто-то, кто так же заботился бы о нём? Так же тепло приобнимал, ограждал от ненужной суеты, был неотделимой частью его мира? Нить разговора ускользнула от внимания, но пальцы, что вновь чуть сжали ткань пиджака, вернули ощущение реальности. — Без обид, но я бы поставил на старшую Джевон, — задумчиво произнёс Ёсан. — У них там настоящие звери. Мы победим, только если Минги их всех своим видом распугает. — А мы всё равно будем болеть изо всех сил! — возмущённо вскинулся Уён. — Верно, Санни? — Да что ему, он же из другой школы, — отмахнулся Чонхо. — Из какой, кстати? — заинтересованно склонился над огнём Ёсан. Глоток сока так и застрял в горле. Беда подкралась с тыла. Помимо вопросов о семье, Сану следовало бы придумать как минимум пару отговорок на эту тему. Объявить перед новыми знакомыми, что переведёнка сбежал из частной школы, значило одно — положить начало ещё одной веренице неудобных вопросов. — Такой тихий, на домашнем, наверное, был, — заметил Сонхва. Сан быстро кивнул. Пусть так. Проще, если они сами придумают легенду для новенького. Что угодно, хоть пришествие из космоса, только не правда, которую и самому сыну судьи хотелось бы навсегда забыть. — И это совсем не помешает ему полюбить нашу альма-матер! — Чон притянул его к себе и прижался виском к каске. — Слов-то умных где нахватался? — хохотнул Хонджун, растеряв весь свой недовольный вид. — А я думаю, что Минги хорошо сыграет, — вернулся к предыдущей теме Юнхо, потеряв интерес к прошлому одноклассника. Великан вскочил со своего места, изображая, будто замахивается битой: — Конечно, я тренировал удар с самого рождения! — он отправил невидимый мяч в одно из пустующих окон. Сан проследил за траекторией и с горечью осознал, что снаружи уже вовсю расцвели сумерки. Время здесь шло совсем иначе. Не мучительно тянулось, отсчитывая долгие часы до конца очередного тяжёлого дня, а как-то слишком уж быстро бежало вперёд. Внутри неожиданно зародилось сожаление. Возможно, он не хотел бы, чтобы этот вечер так скоро заставил его вернуться домой? Почему? Сан всё ещё не мог понять. — Хочешь, покажу одну забавную штуку? — чуть слышно шепнул Уён. Его голос терялся среди бурного потока, что рвался из громогласного Минги, воодушевлённо рассказывающего что-то о бейсболе. Не дождавшись ответа, Чон отпрянул, завалился на спинку дивана, всучил Сану свой напиток и осторожно протянул руку за макушкой Хонджуна. Старший подозрительно притих, сосредоточившись на банке пива в ладонях Сонхва. Сан напрягся, боясь пошевелиться. Уён, казалось, тоже дышать перестал, закусив язык и коварно щурясь. В глазах плясали бесноватые огоньки. Что он задумал? Его пальцы коснулись шеи Пака и чуть сжали. Старший дёрнулся, рыжий испуганно подскочил на месте, так и застыв с протянутой к жестянке ладонью. — Опять? — засмеялся Ёсан, но тут же и сам потерянно заозирался по сторонам, заметив, что его банка с пивом пропала. Рука Уёна вернулась на место, отвесив несильный подзатыльник Хонджуну. Тот вспыхнул моментально. На диване тут же стало тесно. — Куда ты сейчас свои культяпки потянул, а? — хён медленно повернул голову. Сан всего на миг поймал его горящий взгляд и тут же захотел куда-нибудь улетучиться. — Помереть захотел?! — Да ладно тебе, Джуни… — Джуни? Возмущённый рыжий едва ли не с кулаками набросился на Уёна, а тот только засмеялся, прикрываясь руками. Сонхва схватил злюку в охапку и прижал к себе, приговаривая, что Уён просто балуется, как обычно, не стоит обращать внимания, но его не хотели слышать. — Я тебя укушу! — Хонджун даже ногой умудрился пнуть, на что Чон взвыл: — Ну я же правда пошутил! Больно же! Наверное, это происходило не в первый раз и было для остальных обыденностью. Минги подтянулся ближе к Юнхо, что-то ему рассказывая, Ёсан отобрал у Чонхо банку с пивом («Я всего лишь понюхал!»), Хонджун наконец затих, всё ещё недовольно косясь на Уёна. А тот выглядел вполне себе довольным, приваливаясь к Сану и приобнимая. Неожиданная мысль, что хотелось бы остаться в этом мгновении, перебилась реальной: «Ты чужой здесь». Но руки продолжали держать, сердце — биться, и внутри всё ещё была надежда на лучшее. Пускай и ненадолго. Сан не вслушивался в разговоры, лишь заметил, как голову Хонджуна клонит к плечу Сонхва, а после тот и вовсе закрыл глаза, привалившись к соседу. Было немного спокойнее, чем обычно — впервые среди людей за долгое время. Сан вновь потерял из виду нить времени и вздрогнул, почувствовав вибрацию телефона в кармане брюк. Мама. Чувство тоски подкатило к горлу, встало комом. Палец на пару мгновений помедлил, прежде чем нажать кнопку соединения. Смешная мысль о том, что каска немного мешается, разбилась о голос на том конце. — Милый, ты где? Я беспокоюсь. Скоро папа вернётся, а тебя до сих пор нет. С тобой всё хорошо? Я звонила директору По, он сказал, занятия у вашего класса уже закончились. Реальность вдарила пыльным мешком, напоминая: он будет вечно должен. Должен жить так, как того требует положение их семьи. Не позорить родителей. Учиться, стать достойным человеком, чтобы на первых полосах — гордость, честь и ум, потому что так нужно обществу. — Скоро буду. Он сбросил вызов, возвращаясь в настоящее: затухающий костер, утихшие разговоры, пристальный взгляд Ёсана, от которого мурашки по спине. — Что-то случилось? Сан посмотрел на Уёна. Хотелось ответить: «Семья». Но почему это слово казалось блёклым и ненастоящим? Ведь семья — это про другое, не про них. Или же Сан просто ничего не понимает. — Мне пора. И голос такой же тусклый, бесцветный. — Нам тоже пора. В общем заходе все быстро собрали банки и прочий мусор, затушили костер. Сонхва поднырнул под Хонджуна, взваливая себе на спину, а тот даже не проснулся. Подобная забота притягивала, хотелось стать частью чего-то такого же уютного. Но так бывает только с другими, не с ним — это уже давно запомнилось. Уён сам снял каску с головы Сана, растрепал пятернёй его волосы и остался жутко довольным. — Хён, окно в спальне не закрывайте, — бросил Чон, хватая Сана за руку — почти привычно. — Не забудь снять обувь, — отозвался Сонхва. Они братья? Или друзья, что ночуют друг у друга? Следовало бы спросить, но наверняка он узнает об этом чуть позже. — Да помню я. Пойдём, — уже Сану, утягивая за собой. Вниз по лестнице, подсвечивая телефоном и крепче сжимая пальцы, с предостережением быть аккуратнее — почти завершение очередного дня. Сан слепо следовал за своим провожатым, слыша затихающие голоса за спиной. Хотел бы сюда вернуться? Возможно. Получится ли? Он не был уверен, а запоминать дорогу казалось бессмысленным. Тем более здесь парень был всего лишь гостем. — Тут аккуратнее, Санни. Уён придержал ветку, пока Сан выбирался, после помог отряхнуть спину и плечи. Наверное, стоило бы подумать о том, что это странно — приводить в своё окружение совершенно незнакомого нелепого человека, который постоянно молчит и ни с кем не общается. Но слишком много оказалось впечатлений на этот день, они давили сильнее. И, что самое удивительное, Сан понял, что точно не хочет возвращаться домой. В груди заныло от осознания: ещё немного — и всё, день закончится. — Тебе понравилось? В глазах Уёна сверкали звёзды. Одноклассник, которого Чхве знает всего лишь несколько часов, смотрел на него так тепло, что Сан задержал дыхание. Лишь слабо кивнул, заставляя расцвести чужую улыбку. — Отлично! Я так и предполагал. А теперь мне, как настоящему джентльмену, надо доставить тебя домой. Можешь назвать свой адрес? Очередная вспышка беспокойства осела внутри. Уёну не стоило говорить, где он живёт: страх вновь стать игрушкой для битья притаился за спиной. Что будет, если тот узнает про отца? Конечно, когда-нибудь это произойдёт, но можно же немного отсрочить момент? Дать себе отдых, не думая о том, куда спрятаться, чтобы никто не нашёл. — Мне на автобус, — едва слышно. — Тогда на остановку! — и Сана вновь потащили за собой, воодушевлённо рассказывая о чужой стране. Они успели в последний момент. Уён закричал: — Встретимся завтра! — звонко и громко в закрывающиеся двери. И долго махал вслед, даже бежал за автобусом, и это казалось странным. Сан несмело поднял руку в ответ. За последние несколько лет это был единственный день, в котором хотелось остаться. Даже несмотря на волнение, что удалось пережить.