Сборник ужасов Лань Цзинъи

— Слушай, а может, глава Цзян на него так взъелся, потому что сох по нему все это время, а учитель Вэй его бросил на произвол судьбы и свалил из Ордена? — Чего… Ты как вообще их вместе представляешь? — Хм… Жуть седьмая Престарелый глава Цзян вышел на полигон, опираясь на трость. Аналогично седой, но все еще активный и жилистый Вэй Усянь скакал между юными адептами Юньмэн Цзян и кого-то пинал в лодыжку, потому что не так тянулся, кому-то пучок поправлял, как заботливая мамочка. Цзян Чэн сел в кресло, неотличимое от того, с которого за тренировками когда-то наблюдала его мать, и негромко, скрипуче приказал подошедшему к нему с приветствием адепту: — Чаю. Когда чай вынесли, Вэй Усянь его тут же отобрал и поднес главе Ордена сам. Цзян Чэн чинно отпил свой Облачный Туман и чуть поморщился: сопляки все никак не могли научиться его заваривать. Усянь с чаем лучше управлялся, но он, во-первых, другим был занят, а во-вторых — вечно по ошибке заваривал уважаемому главе свой любимый дэнцуньский зеленый, и эту его страсть Цзян Чэн никогда не понимал. — Новости? — лаконично потребовал Цзян Чэн: у него зрение за последние десять лет испортилось, и документацию он скинул на Вэй Усяня. — Для ночной охоты почти все готово, — отрапортовал Усянь. — Ванцзи-сюн обещал прибыть пораньше и помочь. — Лань? — Да, который когда-то бесстыдно со мной флиртовал, — мечтательно закатил глаза Вэй Усянь. — А, значит, воображаемый, — поднял бровь Цзян Чэн. — Жаль, я-то думал, что этот помощник существует на самом деле. — Эй! — обиделся Вэй Усянь и несильно ударил Цзян Чэна кулаком в плечо. — А что а-цзе? — Приедет ко времени и будет заставлять своего мужа хорошо себя вести, — Вэй Усянь взял с подноса предусмотрительно подготовленную для него вторую пиалу и тоже приобщился к чаю. — Ты все-таки сказал ей о нас? — Я жду подходящего момента, — чопорно ответил Цзян Чэн. — Мы вместе уже сорок восемь лет, — заметил Вэй Усянь. — И этот момент еще не наступил! Пока они переругивались, адепты вместо тренировки начали маяться дурью на противоположной стороне площадки. — Я хочу такой же любви, как у них, когда-нибудь, — мечтательно сказала юная Цю, глядя на главу и его правую руку. — Ага, — согласились с ней парни, пытавшиеся талисманами облегчить гири. …как раз в этот момент Цзян Чэн с воплем «кусок говна!» кинул чайник своему шисюну в лицо. *** — Специфично, — вынес вердикт Цзинъи. — Я бы тогда скорее на главу Не поставил, они же друзья детства были, да? Жуть восьмая Каждый раз, когда появлялся повод для скандала, Не Хуайсан клал руку на плечо Вэй Усяню и говорил: обожди. И если бы Цзини были умнее, они бы боялись этого «обожди» намного больше, чем Вэй Усяня и его Стигийской Тигриной печати. Надзирателей на тропе Цюнци поразил жуткий понос, некоторые (то, что они особенно усердствовали с хлыстами — это их просто карма настигла) даже умерли от этой таинственной кишечной болезни, и пока они валялись с резями и гадили в кустах, Вэни таинственным образом исчезли в неизвестном направлении. А то, что потом в Цинхэ внезапно медицинский корпус появился — это так случайно совпало! Кто-то хотел было вякнуть на Вэй Усяня, но у него было алиби: он тогда расписывал Не-сюну веера неприличными картинками при куче свидетелей, и ни на какой тропе Цюнци показаться не мог. Цзинь Цзысюнь считал, что проклятие язв и дыр на него наслал Вэй Усянь, но когда он вместе со стражей пришел к нему с претензиями, тот как раз позировал Не Хуайсану голышом, и никаких дыр от отката на его теле не было, так что теперь у некроманта только появился повод безжалостно его стебать: ты просто хотел посмотреть на меня голым, да, Цзинь? Когда Лань Ванцзи потребовал от Вэй Усяня вернуться с ним в Гусу — Вэй Усянь думал, что ради наказания, или очищения (ошибался) — Не Хуайсан сказал: «обожди». И дал Лань Ванцзи веером по голове. — Как вы вообще сошлись? — искренне недоумевал Цзян Чэн, глядя, как его шисюн и бывший одноклассник ищут новые позы в порнушке для обрезанных рукавов. — Решили как-то поцеловаться по пьяни, — откровенно сказал Вэй Усянь. — Но увлеклись, и утром решили — а почему бы и нет? По лицу Не Хуайсана Цзян Чэн понял, что ничего случайного в этом не было, но Вэй Усяня просвещать не собирался: он уже въехал в схему и очень хотел жить. *** — Какая жуть, — поежился Сычжуй. — Ну да, — согласился Цзинъи. — Это я дал маху. А кто у нас человек-милашка? Раз учитель Вэй продается за баоцзы. Жуть девятая Лань Ванцзи кисло наблюдал, как его брат и его предмет воздыхания перекидывались комплиментами. — Господин Вэй так умен! — ослепительно улыбался Лань Сичэнь. — Господин Лань так мил! — размахивая руками, отвечал Вэй Усянь. — Ну что вы, возьмите пампушку. — Острая! Как я люблю, как вы узнали? А давайте я вам талисман с погодным контролем для Ханьши сделаю? Цзян Ваньинь сидел рядом с Лань Ванцзи, и по его лицу легко читалось: как же вы раздражаете. На следующем совместном не-совсем-обеде, на который Лань Сичэнь позвал двух адептов из Юньмэна, Цзян Ваньинь и Лань Ванцзи были все так же немногословны, зато Вэй Усянь вывалил перед Лань Сичэнем несколько своих изобретений, и к концу встречи они уже сидели едва ли не в обнимку. А на третьей встрече — уже не едва ли. Лань Ванцзи, наблюдая за этим, медленно умирал внутри. *** — Вы такой милый и такой хорошенький, господин Лань, лучше любой девушки! — с набитым ртом заявил Вэй Усянь, пока они гуляли по лесу близ Облачных Глубин: Лань Сичэнь захотел накормить его баоцзы с мясом, по которым Вэй Усянь очень скучал. Лань Сичэнь весело засмеялся. — Нет, правда! — сказал Вэй Усянь, в два укуса доедая баоцзы. — Вы, наверное… Вэй Усянь забыл, что хотел сказать, потому что — великолепный, миленький, красивый такой, и талантливый! — Лань Сичэнь быстро, но мягко поцеловал его в губы. — Вы мне тоже нравитесь, господин Вэй, — улыбнулся ему Лань Сичэнь. — О… ого! — широкая ответная улыбка Вэй Усяня, казалось, осветила весь лес. — Ваш дядя, наверное, очень расстроится! — Да… — задумчиво согласился Лань Сичэнь. — Я же наследник, так что никто не одобрит отношения с мужчиной. Но ведь есть еще Ванцзи… А вы такой изобретательный, обаятельный юноша — конечно, дядя вас полюбит! Вэй Усянь не стал его разочаровывать и просто позволил себе погреться в теплых, как у мамочки, объятиях. Траурное ханьфу пахло пельмешками. Сердце под ухом стучало ровно. Мягкий голос ласкал слух. Вэй Усянь был счастлив. *** — Почему ты загрустил, Ванцзи? — обеспокоенно спросил у брата Лань Сичэнь, отложив письмо главы Цзян, который все-таки дал согласие на помолвку. — Теперь твой друг станет частью нашего клана, разве не здорово? — Мгм, — несчастно сказал Лань Ванцзи. Лань Сичэнь нахмурился, присмотрелся к нему получше и, к неудовольствию Лань Ванцзи, наконец все понял. — О… — брови трагично изогнулись под лобной лентой. — О, Ванцзи. — Желаю уважаемому брату счастья, — выдавил из себя Лань Ванцзи, подсчитывая, сколько дней в году он сможет проводить на ночной охоте, не возвращаясь в Облачные Глубины. *** — Что у вас происходит, почему вы рыдаете? В неположенное время и так громко, — сонно проворчал Лань Цижэнь, открывая дверь в совместную комнату Сычжуя и Цзинъи. — Н-ничего, — всхлипнул Сычжуй, вытирая лицо платком. Цзинъи, однако, никогда не умел держать язык за зубами.