Crimson Rivers / Багровые реки

Ремус поднимает взгляд, когда Сириус заходит на кухню. На его лице читается напряжение, словно он изо всех сил старается не показать, что именно чувствует. — Полагаю, все прошло не очень хорошо? — осторожно спрашивает Ремус, заворачивая сэндвич, который он только что закончил поджаривать для Сириуса, а затем передает его ему. — Он ударил меня. Снова, — бормочет Сириус. — Он все еще спал, так что это был просто… инстинкт. Я должен был разбудить его, прежде чем прикасаться к нему. Ремус вздыхает. — Ты просто хотел проверить, в порядке ли он, не убивайся так из-за этого. — Мне и не нужно, да? Он сам меня чуть не убил, — ворчит Сириус. — О, прекрати, — фыркает Ремус, качая головой. — Я не вижу синяков. Болит? Уголки губ Сириуса дергаются. — Нет, я в порядке. По большей части мне удавалось блокировать удары. Он даже не понял, что делал. В любом случае, он не был доволен моим присутствием, когда окончательно проснулся. Ну, или, по крайней мере, мне так кажется. — Он до сих пор не говорит? — Ни слова. Я думаю, он просто делает что-то, чтобы другие оставили его в покое, правда, так что, по крайней мере, это один из способов заставить его поесть. Он не хочет выходить на завтрак, так что можешь… — Да, конечно, я принесу завтрак в его комнату, — заверил его Ремус. — Спасибо. Ты лучший, — Сириус наклоняется и дарит Ремусу легкий поцелуй. Когда он отстраняется на его губах играет рассеянная улыбка. — Я могу еще чем-то помочь? — спрашивает Ремус. — Если только тебе удастся уговорить его принять душ… — Улыбка Сириуса сползает с его губ, и он начинает кусать нижнюю губу, что говорит о съедающем его беспокойстве. — Он… ну, он боится воды, я думаю. Не могу сказать, что я виню его за это, но в какой-то момент ему придется принять душ. Они в любом случае заставят его сделать это перед интервью, и если он откажется, это не будет просто… просьбой… Я просто… Я не знаю, как… — Посмотрю, что можно сделать, — бормочет Ремус, чувствуя, как в груди сжимается сердце. — Ты видел Пандору? — Джеймс сказал, что не против ее увидеть, так что она уже с ним, — Сириус бросает взгляд на часы на стене, слегка нахмурившись. — Мне действительно пора идти. Джеймсу скоро выдадут трость, а перед его выпиской у меня еще одна встреча. Ремус удивленно моргает. — С кем? — С людьми, которые скажут мне, когда состоится интервью, — говорит Сириус. — Я расскажу тебе все, когда вернусь, хорошо? — Хорошо, — отвечает Ремус. Сириус быстро кивает, все еще явно отвлеченный, и снова наклоняется, чтобы поцеловать Ремуса на прощание, на этот раз в щеку. Руки Ремуса заняты сэндвичем, поэтому он может только прислониться щекой к губам Сириуса, а затем с тихим вздохом смотреть ему вслед. Жизнь редко бывает милостива, и Ремус считает ее особенно жестокой за то, что она не дала им достаточно времени побыть вместе. В апартаментах вновь становится тихо. С уходом Пандоры и Сириуса они снова становятся до боли пустыми. Тишина кажется Ремусу тревожной, как предзнаменование того, что произойдет, когда все они покинут его по-настоящему. Ремус готовит Регулусу не очень тяжелый завтрак, просто что-то легкое, что его желудок может вынести. Ремусу требуется некоторое время, чтобы набраться смелости и постучаться в дверь, потому что есть что-то глубоко тревожное в мертвом взгляде Регулуса каждый раз, когда Ремус видит его. Он не совсем уверен, как правильно с ним обращаться. Мягко и бережно? Или так, как будто ничего не произошло? Когда Ремус стучится в дверь, ему никто не отвечает. Исключения не было. Ни для кого. Стук служил предупреждением, чтобы Регулус не реагировал бурно на то, что кто-то вторгается в его пространство. Осторожно подтолкнув дверь, Ремус открывает ее и заглядывает внутрь. Как и ожидалось, комната пуста. Регулус любит сидеть на балконе. Ремус не совсем понимает, почему, но, похоже, ему больше нравится находиться там, чем где-либо еще. Ремус думает, что звуки города будут перегружать его восприятие, но что-то в этом месте, кажется, все равно приносит Регулусу комфорт. Ремус снова стучит, прежде чем выйти на балкон, желая избежать увечий. В теле Регулуса читается напряжение, но теперь оно почти никогда не покидает его, поэтому Ремус сомневается, что дело только в его присутствии. — Я приготовил завтрак, — говорит Ремус, ставя тарелку на место, затем колеблется лишь мгновение, прежде чем сесть в кресло на противоположной стороне от стола. Регулус не отвечает и не смотрит на него. — Тебе не обязательно есть все. И снова ничего. Ремус не знает, что сказать или сделать, поэтому издает приглушенный вздох, бормоча, чтобы Регулус дал ему знать, если ему что-нибудь понадобится, а затем уходит. Он возвращается на кухню и прибирает после завтрака, просто чтобы чем-то себя занять. Чтобы скоротать время, он собирает грязную одежду и стирает ее. После этого он возвращается, чтобы забрать тарелку Регулуса, но обнаруживает, что она стоит за дверью пустая. Ну, по крайней мере, он поел. Ремус считает это победой и забирает тарелку, чтобы вымыть и ее. Ремус вытирает пыль. Ремус протирает столешницу. Ремус подметает пол. Ремус складывает одежду и убирает ее на место. Ремус проводит часы, пытаясь понять, как помочь Сириусу оказать Регулусу помощь, просто потому что он хочет этого, потому что он хочет быть полезным, если он вообще может. Ничего не приходит на ум, и, возможно, это означает, что правильнее всего было бы оставить все как есть и просто не вмешиваться, но когда это Ремус умел быть правильным и делать то, что должен? Вот именно, никогда. Поэтому Ремус набирается решимости и снова стучится в дверь Регулуса, а затем и в балконную дверь, когда Регулус, как и следовало ожидать, все еще находится там. Похоже, он не сдвинулся ни на сантиметр и все еще сидит в своем кресле, словно пытаясь раствориться в себе, и безучастно смотрит в пустоту. Ремус думает, будь он на месте Регулуса, он бы оценил честность, поэтому он так и поступает. Нет простого способа донести правду, когда ты не хочешь ее слышать, поэтому он просто говорит: — Они заставят тебя принять душ. Регулус застывает всем телом, сжимая челюсть так сильно, что видно, как на ней дергаются мышцы. Впервые он поворачивается, чтобы посмотреть на Ремуса, действительно посмотреть на него, и выражение его лица ясно говорит о том, что он готов убить кого угодно на хрен, если тот посмеет попытаться. Это вызывает леденящий ужас. — Я понимаю, почему ты не хочешь этого делать, — продолжает Ремус, потому что это правда, — но не всем будет до этого дело. Священные… — Ремус сглатывает. — Ну, они будут делать только то, что им выгодно. Ты понимаешь, к чему я веду, Регулус? Они заставят тебя, если придется. Убийственная решимость, стоящая в глазах Регулуса, сменяется чем-то другим, чем-то, что заставляет его выглядеть маленьким, словно он — запуганное животное съежившееся в кресле, а не подобравшийся хищник, готовый напасть. В его глазах читается страх. — Это неправильно, — твердо говорит Ремус. — Это несправедливо, и мне жаль. Если бы был какой-то выход, Сириус нашел бы его. Ради тебя он бы сделал все возможное, чтобы его найти, но… никакого выхода нет, поэтому я думаю, что тебе нужно сделать это добровольно. — Я не могу, — говорит Регулус хрипло, зажмурив глаза. Ремус делает глубокий вдох и задумывается на секунду. Он думает о причинах страха Регулуса перед водой. Их слишком много, так что решение найти не так-то просто. Он не знает точной причины, поэтому единственное, что он может сделать, это спросить. — Дело в воде? — бормочет Ремус, наблюдая, как глаза Регулуса распахиваются. Он выглядит застигнутым врасплох. — В том, что ее слишком много? В том, что она льется? — Я… — начинает Регулус, явно борясь с собой, его лицо искажается, а потом он качает головой. — Она холодная. Она… она такая холодная, пробирающая до самых костей, и она попадает мне в рот, затягивая на дно, но это кровь, и… руки… — Хорошо, — быстро говорит Ремус, его живот сворачивается в узел, когда он понимает, что имеет в виду Регулус, потому что он говорит об этом так, будто это все еще происходит с ним, даже сейчас. Как будто любое прикосновение воды к его коже возвращает его туда. — Итак, хорошо, что если… что если вода будет теплой? Что если ее будет не так много? У тебя есть ванна, Регулус. — Я не знаю. Я не знаю. Я не… — сдается Регулус, прижимая лицо к коленям и тяжело дыша. — Хорошо, — тихо говорит Ремус. — Просто дай мне секунду, хорошо? Я сейчас вернусь. И снова Регулус не обращает на него никакого внимания. Ремус встает и уходит на кухню, прихватив чашку, а затем возвращается в комнату Регулуса, на всякий случай постучав. Регулус все еще на балконе, поэтому Ремус заходит в ванную, закрывая дверь, чтобы заглушить звук льющейся воды. В душевой есть встроенная ванна глубиной, вероятно, от сорока пяти до пятидесяти сантиметров, но Ремус заполняет ее лишь на четверть. Когда он опускает руку в воду, она достает лишь чуть выше его запястья. Вода горячая, она даже не сможет показаться холодной, но и не слишком, чтобы к ней нельзя было прикоснуться. Возможно, на грани, но Ремус считает, что резкая разница скорее поможет, чем станет проблемой. Он наливает в воду немного геля для душа и взбалтывает ее, просто чтобы наполнить ванную приятным ароматом, не напоминающим Регулусу о крови. На бортике ванны он выстраивает в ряд гель для душа, шампунь и кондиционер вместе с чашкой, затем берет себя в руки и направляется обратно на балкон. Когда Ремус стучится, Регулус становится заметно более бледным. Его трясет. Он явно находится на грани того, чтобы потерять контроль, ему тяжело даже от одной мысли об этом. — Разумеется, ты не обязан, — начинает Ремус, — но я думаю, окажись я в такой ситуации, я бы хотел сделать это на своих условиях. Вода горячая и прозрачная, и ее не так уж много. — Я не знаю, смогу ли я, — огрызается Регулус. Слова выходят резкими, как удар хлыста, полные разочарования, гнева и страха. — Хочешь попробовать? — мягко спрашивает Ремус. Регулус молчит, просто дышит. Он сгибает и разгибает пальцы, лежащие на коленках, его тело напряжено, словно он вот-вот сорвется. Это занимает некоторое время — и Ремус терпеливо ждет — но в конце концов он встает со стула. — Я могу уйти, — предлагает Ремус. — Или могу остаться. Я могу сидеть снаружи ванной или внутри. Я могу говорить с тобой, а могу молчать. Просто скажи мне, что ты хочешь, и я сделаю это. — Разве Сириус не сказал тебе, что ты не наш гребаный слуга? — выплевывает заметно взвинченный Регулус. — Я слуга Святилища, — говорит Ремус. — Это… То, что я делаю сейчас… Мне бы хотелось думать, что это просто помощь другу. — Мы не друзья, — сообщает ему Регулус, хотя в его тоне теперь меньше колкости. Ремус уверен, что эта перепалка успокаивает его, отвлекает от мыслей о воде. — Тебе не обязательно быть моим другом, чтобы я был твоим, — это все, что говорит Ремус. — Позволь мне помочь тебе. Регулус двигает челюстью, его руки сжимаются в кулаки, но он все же следует за Ремусом через балкон. Ремус открывает дверь ванной и впускает Регулуса, стоя в дверном проеме и наблюдая за тем, как Регулус смотрит на ванную так, как будто она наполнена пламенем. Он просто таращится на нее, застыв на месте. Ремус проходит мимо него, осторожно, чтобы не задеть, и наклоняется, чтобы опустить руку в воду. Он проводит по воде мгновение, затем вынимает руку и зазывающе шевелит пальцами. — Давай, — бормочет Ремус, протягивая ладонь Регулусу и наблюдая за ним. — Сириус будет ревновать, — рассеянно говорит Регулус, но, тем не менее, протягивает ладонь, чтобы принять руку Ремуса. Подобный контакт с водой, похоже, не беспокоит его. Ремус думает, что дело скорее всего в… водоемах. В бурной воде. В ее количестве. Во всем, что напоминает ему о реке. — Ничего страшного. Он милый, когда ревнует, — легкомысленно отвечает Ремус, давясь смешком, когда Регулус рефлекторно морщит нос. Это напоминает ему реакцию Сируса на то, как Джеймс флиртовал с Регулусом на арене. Он делал точно такое же лицо. Если честно, оно очаровательно смотрится на них обоих. — Итак, ты хочешь, чтобы я остался или ушел? Регулус опускает руку со вздохом. — Ну, я не хочу, чтобы ты видел меня голым, ради всего святого, но…        — Я могу закрыть глаза. — И я должен просто поверить тебе на слово? — Можешь поверить в то, что единственный человек, которого я хочу видеть голым, — твой брат. — Мне больше нравилось, когда ты меня боялся, — бормочет Регулус, что было… правдой. Ремус немного боялся его; не из-за того, что он может наброситься, а потому что Ремус не знал, как с ним себя вести, и не хотел ошибиться. — Просто… посиди за дверью. — Хорошо, — говорит Ремус, а затем так и поступает. Он выходит из ванной и садится у стены рядом с дверью, уставившись на кровать перед собой. Никто из них не говорит, но Ремус слышит, как Регулус медленно раздевается, как одежда скользит по коже и падает на пол. В конце концов, звуки затихают, и больше ничего не слышно. Никакого плеска воды, указывающего на то, что Регулус ступил в воду или даже окунул в нее пальцы. Все, что слышит Ремус, — дрожащее дыхание Регулуса. Поэтому Ремус начинает говорить. Сначала неуверенно, не совсем понимая, хочет ли этого Регулус, и нужно ли ему это. Регулус не просит его заткнуться, поэтому Ремус начинает болтать дальше, выбирая одну из глупых, бессмысленных драм Святилища, которые он успел подслушать за последние пять лет и которых накопилась целая коллекция. По крайней мере, минут через десять раздается слабый, едва слышный всплеск, явно не свидетельствующий о том, что Регулус сел в ванную всем телом, но это уже прогресс, так что Ремус считает, что то, что он делает, помогает. Ремус говорит, говорит, говорит — и в конце концов слышит весомый всплеск, означающий, что Регулус забрался внутрь. В остальном все очень тихо, что наводит беспокойство, но Ремус все равно продолжает говорить. Из ванной доносятся отчетливые звуки, явно свидетельствующие о том, что в ней кто-то есть, всплески воды и открывание крышек, что, по крайней мере, Ремус считает хорошим знаком. — Вельда была расстроена, потому что Кинсом поцеловал ее жену, но Кинсом сказал ей, что в случившемся не было его вины, потому что он был пьян, что, конечно, полная чушь. На самом деле, Вельда испытала двойной удар, потому что одновременно лишилась и жены, и друга. А в прошлом году до меня дошли слухи, что они поженились, и Вельда пыталась сжечь их дом, и, знаешь? Не могу винить ее за это, — говорит Ремус, качая головой, вспоминая всю ту драму, поразившую Святилище. Его внимание привлекает тихий, приглушенный звук, доносящийся из ванной. Сначала он думает, что это смех — что было бы справедливо, потому что сплетни абсурдны, — но он понимает, что этим звуком был слабый всхлип. — Регулус? — Все... все хорошо, — отзывается Регулус. По его голосу понятно, что он плачет, что заставляет Ремуса настороженно податься вперед, борясь с желанием повернуть голову в сторону дверного проема, чтобы проверить Регулуса. — Просто… просто продолжай говорить, пожалуйста. Резко сглотнув, Ремус зажмуривает глаза, чувствуя, как к горлу подступает печаль, но он выдыхает и продолжает говорить. — В итоге Вельда снова вышла замуж, а ее бывшая жена изменила Кинсому с его матерью, что можно считать проявлением кармы, честно говоря… С тяжелым сердцем Ремус продолжает говорить под приглушенные всхлипы Регулуса.

~•~

— Как прошла встреча? — спрашивает Пандора. Сириус тяжело вздыхает и отводит взгляд от Джеймса медленно передвигающегося по комнате со своей тростью, его брови сосредоточенно нахмурены. — Того, что она прошла, достаточно. — Плохие новости? — бормочет Пандора. — Они меня не порадовали, — признается Сириус, сжимая губы в тонкую линию. — Я надеялся, что им дадут хотя бы день на то, чтобы…чуть-чуть приспособиться, но этого не случится. Интервью пройдет завтра днем, затем мы останемся здесь на последнюю ночь и уедем на следующее утро. Я понимал, что так, скорее всего, и будет, но очень надеялся, что им дадут дополнительный день на подготовку. — Они будут готовы, Сириус, — мягко говорит Пандора. — Мы позаботимся об этом. — Я не хочу поступать так с ними, — хрипит Сириус, глядя на нее. — То, что мы должны с ними сделать, то, к чему мы должны их подготовить… Пандора, я не хочу этого. Пандора слегка морщится. — Знаю, но это… — Она оглядывается вокруг, затем склоняется ближе к нему и понижает голос. — Ты знаешь, что это необходимо. То, что сделал Джеймс… — Знаю, — прерывает ее Сириус, сглатывая. — Я очень хорошо знаю. — Он не знает, — шепчет Пандора, обращая взгляд на Джеймса, уверенно продвигающегося обратно, опираясь на трость. — Нет, он не знает, — соглашается Сириус, и что-то сжимается в основании его позвоночника от страха. — Это… да, это было проявлением непокорности, но он поступил так не из желания быть непокорным. Он сделал это… — Ради любви, — заканчивает за него Пандора. Сириус снова вздыхает, голос его мрачен, когда он бормочет: — Да. — Ну, по крайней мере, ему не придется врать, — шепчет Пандора, а затем, прочистив горло, выпрямляется. — Если хочешь, я пойду проверю, как там Регулус, пока ты отведешь Джеймса обратно. — Спасибо, — говорит ей Сириус, затем, когда она собирается повернуться, берет ее ладонь и подносит к своему рту, чтобы поцеловать ее пальцы. Встретившись с ней взглядом, он улыбается. — Правда, спасибо тебе, Пандора. Пандора мягко улыбается в ответ, сжимает его ладонь, затем оставляет его наедине с Джеймсом. Сириус наблюдает, как тот делает еще один круг по комнате, затем подходит к нему. — Я немного медлительный, — робко бормочет Джеймс, поднимая голову и глядя на Сириуса, мышцы вокруг его глаз слегка напряжены. Трость может и помогает, но она не может полностью избавить от боли, особенно после недавней травмы. — Это нормально. Мы подстроимся под твой темп, — уверяет его Сириус. Джеймс сомневается перед тем, как спросить: — Значит, мне уже можно уйти? — Да, можно. Пошли, я намерен вытащить тебя отсюда сегодня, — величественно говорит Сириус, подмигивая Джеймсу и предлагая ему свой локоть. — Обратно в апартаменты? — спрашивает Джеймс, слабо хмыкая, протягивая руку Сириусу, чтобы обернуть пальцы вокруг его локтя, а другой рукой берясь за трость, и направляется к двери. — Ага. — Туда, где Регулус? Сириус старается не закатить глаза и повторяет: — Ага. — Что? — бормочет Джеймс. — Что с твоим лицом? — С ним все в порядке. — На нем было то самое выражение. На секунду твое выражение лица поменялось, Сириус. — Не было никакого выражения. — Я видел. Твое лицо приняло странное выражение, когда я упомянул Регулуса. — А вот и нет, — протестует Сириус. Джеймс слегка щипает его за руку и настаивает: — А вот и да. Давай же, что с лицом? Тебе… ты расстроен? Тебе это не нравится, да? Ну, то, что я к нему чувствую. Ты не одобряешь этого? — Джеймс, не думаю, что нам стоит говорить об этом прямо сейчас, ладно? — тихо говорит Сириус, глядя прямо вперед, пока они шли по коридору. — Ну, мы не то чтобы говорили об этом прежде, — отвечает Джеймс, тяжело вздохнув. — И я знаю, почему. Потому что оба думали, что в этом нет смысла, но теперь я думаю, что нам необходимо об этом поговорить. Сириус чуть щурится и проводит языком по зубам, изо всех сил борясь со своим раздражением. — Нам действительно не стоит поднимать эту тему. — Ты расстроен, — хмуро объявляет Джеймс. — Очевидно, я… — Сириус делает глубокий вдох и старается не позволить укору просочиться в тон. Он глядит на Джеймса, который с любопытством наблюдает за ним, что тут же выбивает из него весь дух. Он вздыхает. — Все сложно. Джеймс слабо фыркает. — Скажи мне об этом. Поверь, я знаю. — Ты ни разу мне об этом не говорил, — шепчет Сириус, чуть горячась. — Ни единого слова за десять лет, Джеймс. — А что я должен был сказать? — тихо спрашивает Джеймс. — Кстати, Сириус, я по уши влюблен в твоего брата, который терпеть меня не может и в плохих отношениях с тобой, но не беспокойся, из этого все равно ничего не выйдет, учитывая, что он скорее плюнет мне в лицо, чем даст мне шанс. Ну, то есть, без обид, но какой вообще был смысл говорить об этом? Это не принесло бы ничего, кроме проблем. — Смысл в том, что я твой лучший друг, а это было что-то, с чем тебе приходилось иметь дело, — шипит Сириус. — Тебе было тяжело, тебе было больно из-за этого. Ты просто тащил это на себе в одиночку, принимал это близко к сердцу, а я… у меня никогда даже не было возможности помочь тебе с этим. Ты даже не предоставил мне выбора, чтобы позаботиться о тебе, но я бы это сделал, Джеймс. Я бы выбрал заботиться о тебе. — Я просто… я не хотел наваливать на тебя еще и это, — хрипит Джеймс, потупив голову. — У вас с Регулусом уже все было так… Ты сам знаешь, как все было, и я не хотел ставить тебя в тяжелое положение и взваливать еще больше груза на твои плечи. Сириус медленно вздыхает и поднимает свободную руку, чтобы накрыть пальцы Джеймса там, где они сложены у него на локте. — Ты не груз. Ты никогда не будешь для меня грузом. Ни твоя боль, ни твои проблемы, ничто из этого не может этого изменить. — Но он твой брат, — говорит ему Джеймс, прикусывая губу. — Да, я в курсе, — сухо бормочет Сириус, и Джеймс вновь опускает голову, на этот раз от смущения. — Я понимаю, что все сложно. Это было сложно тогда и все еще остается таковым, но я твой лучший друг. Ты можешь доверять мне во всем, Джеймс, даже… в этом. Джеймс приподнимает голову и хмурится. — Но тебе это не нравится. — Не по тем причинам, о которых ты наверняка думаешь, — шепчет Сириус с искренним сожалением. — Дело не в том, что ты мой лучший друг, а он мой брат. Не в том, что я ужасно ревнив в отношении вас обоих, хоть это и правда, так что будь осторожен. На самом деле… — Он сглатывает и встречается с Джеймсом взглядом. — Дело в обстоятельствах, посреди которых все развернулось. Я… знаешь, мне это не важно, потому что после всего произошедшего я просто надеюсь, что вы оба получите хоть толику счастья. Я серьезно, ладно? Проблема в том, что никто из вас не имел власти над ситуацией. Если бы это случилось в прошлом году, до всего этого, может, я не был бы так этим расстроен, но этого не случилось. Происходившее там было ради выживания, и это несправедливо по отношению к вам обоим. Вы оба заслуживали большего. — Может быть, так и есть, — говорит Джеймс, голос его звучит пустым, и это просто разрывает сердце. — Но несмотря на все эти причины, то, что я к нему испытываю, реально. Это реально, Сириус — Я знаю, — отвечает он. Джеймс молчит долгое время, с каждым пройденным шагом опираясь на Сириуса все сильнее, и больше не говорит, пока они не оказываются в лифте. — Он сказал… Перед тем, как он… То есть, я не… я не ожидаю от него ничего, сам понимаешь, но он… — Джеймс, — очень осторожно выдыхает Сириус. — Он выбрал меня, — хрипит Джеймс, глядя на Сириуса, широко распахнув большие, карие, глаза, в которых бурлило море эмоций, — Он не сказал, что любит меня, но он сказал что-то в этом роде, думаю, и я… Сириус, я все еще не понимаю, что все это значило. Почему-то я все еще чертовски растерян, и я… я так зол на него. Я умолял его не делать этого, а он все равно… Зачем ему было это делать? «Потому что он любит тебя», — думает Сириус, но заставляет себя не говорить этого, потому что это несправедливо. Одно дело — сказать это Регулусу о Джеймсе, который уже совершенно открыто говорил об этом, который много раз повторял это прямо в лицо. Совсем другое — сказать это Джеймсу за Регулуса, который не сказал этого, который показал это своими действиями, но с ним все не так просто. Понимание любви Регулуса очень отличается от того, как видит любовь Джеймс, и с этим им нужно будет разобраться вместе, если они захотят, если вообще смогут. Дело в том, что Сириус не уверен, захочет ли этого когда-нибудь Регулус. Сириус не может сказать Джеймсу, что Регулус любит его, хотя Регулус любит Джеймса, и Сириусу это уже точно известно. Проблема в том, что любовь не может решить все проблемы. Любовь не починит все, что не так с этим миром. Любовь не прекратит кошмары Регулуса, не вылечит боль Джеймса. Любовь не может изменить их прошлое и отказывается гарантировать им будущее. Любовь только делает все сложнее. Это то, над чем им нужно будет решиться работать вместе, и Сириус не может обещать, что они этим займутся. Сириус не может дать Джеймсу надежду на это, когда сам не уверен, справятся ли они. Поэтому все, что Сириус может придумать в ответ это: — Не знаю. — Я просто… — Джеймс глубоко вздыхает и качает головой, когда они выходят из лифта. — Может, это даже не имеет никакого значения сейчас, потому что все… Всего чересчур много. Я едва со всем справляюсь, так что я знаю, что он не готов к этому, по крайней мере, пока. Но я просто… я хочу увидеть его. Это все. Мне будет достаточно просто увидеть его и убедиться, что он… здесь, понимаешь? — Он, эм… — Сириус слегка морщится, и Джеймс настороженно глядит на него, что вполне справедливо. — Ну, честно говоря, он не в лучшем расположении духа. Он ни с кем не говорит, так что просто… Я просто говорю, чтобы ты был готов к тому, что он тебя проигнорирует, ладно? Не принимай это на свой счет. Он просто… Ему сейчас тяжело. Ты, как никто другой, это понимаешь. — Ему не нужно говорить со мной, — тут же отвечает Джеймс. — Я просто хочу увидеть его. Сириус кивает. — Я понимаю, Джеймс. Скоро увидишь. Очень скоро вообще-то. Мы уже почти на месте. — Ты сможешь…? — тянет Джеймс с несвойственной ему неловкостью. — Что? — спрашивает Сириус. Джеймс смотрит на него с какой-то горечью. — Ты… ты не обязан, конечно, но сможешь поспать в моей комнате сегодня? — Да, — тут же отвечает Сириус. — Спасибо, — выдыхает Джеймс. Остаток пути до апартаментов они молчат. Двигаются они довольно медленно, Джеймс все еще только привыкает к трости, но Сириус его не торопит и не позволяет ему торопиться. К этому нужно адаптироваться, а для этого требуется время. Они оба очень нетерпеливы, когда пытаются достичь какой-то цели, поэтому Сириус должен следить за тем, чтобы Джеймс не слишком наседал на себя. Действительно, иногда он слишком многого от себя ожидает. Когда они добираются до апартаментов, Сириус оглядывается вокруг в смутной надежде, что, возможно, Регулус отважился выйти из своей комнаты, но его нигде не видно. Вообще-то Ремуса тоже нет. Пандора — единственная, кто приветствует их, она встает с натянутой улыбкой, когда они входят. Сириус тут же сажает Джеймса в кресло, чтобы тот отдохнул, но он с любопытством смотрит на Пандору, потому что выражение ее лица… — Пойди проведай Регулуса, — говорит Пандора, и голова Джеймса тут же взметается к ней, глаза его широко распахнуты. — Я останусь здесь с Джеймсом, принесу ему чего-нибудь попить. Джеймс, чего бы тебе хотелось? — Чего-нибудь, что снимет напряжение, пожалуйста, — устало бормочет Джеймс, ставя свою трость напротив стула. — Нет, — тут же возражает Сириус, потому что лучше многих других знает, насколько это скользкая дорожка. Джеймс хмурится на него, но Сириус лишь стреляет в него грозным взглядом, прежде чем снова обратиться к Пандоре. — Просто воды. Я скоро вернусь. — Конечно, — отвечает Пандора, пожимая плечами, глядя на Джеймса, который ворчит и откидывает голову на спинку кресла. Сириус виновато похлопывает Джеймса по плечу, но не позволяет грустным глазам Джеймса изменить его решение, что на самом деле является большим достижением, потому что обычно он сразу же уступает. Джеймс ворчит себе под нос, когда Сириус уходит, что вполне нормально. Сириус не может его винить. Тем не менее это не останавливает его на пути по коридору к комнате Регулуса. Подойдя к двери, он стучит и начинает поворачивать ручку, но обнаруживает, что дверь заперта. Он моргает и тут же чувствует, как его охватывает паника, но дверь немного приоткрывается, прежде чем он успевает начать психовать. Опять же Сириус тупо моргает, глядя на лицо Ремуса, выглядывающего через щель в двери. Как только Ремус видит его, он снова закрывает дверь, оставляя Сириуса по эту сторону в недоумении. Раздается приглушенный шепот, а затем дверь снова открывается, из нее во второй раз показывается Ремус. — Где Джеймс? — спрашивает Ремус. — Эм… сидит в гостиной? — говорит Сириус в недоумении. Дверь закрывается, и раздается еще один приглушенный разговор, который Сириус не может разобрать. Однако он слышит голос Регулуса, а это значит, что он говорит. Это вселяет надежду в Сириуса, и он чувствует, как его охватывает волна восхищения от осознания того, что Ремусу действительно удалось заставить Регулуса снова заговорить. Минуту спустя дверь снова со скрипом открывается, и Ремус со вздохом выскальзывает наружу. Он закрывает ее за собой и прочищает горло, одаривая Сириуса слабой улыбкой. — Привет. — Привет, — отвечает Сириус, приподняв брови. — Ты можешь зайти, — говорит ему Ремус. — Я просто должен постоять здесь и проследить, чтобы… — он останавливается, бросая взгляд на другой конец коридора, а затем наклоняется и понижает голос до шепота, который и Сириус-то едва слышит, не говоря уже о ком-то еще. — Я должен проследить, чтобы Джеймс не зашел. Регулус не хочет его видеть. Сириус чувствует, как замирает его сердце. — Все еще? Но… блять, Джеймс очень хочет его увидеть, Ремус. Просто увидеть, ничего больше. — Ну, ты можешь попытаться, но… — Ремус делает такое лицо, будто искренне сомневается, что у Сириуса это получится. — Не думаю, что тебе стоит давить на него. У него был… тяжелый день. — У Регулуса? — Да. — Что случилось? — спрашивает Сириус, напрягаясь всем телом. Ремус сглатывает. — Он принял ванну. Это было… тяжело. Я помог ему. — Ты… — Сириус слегка отступает. — Под «помог» ты имеешь в виду…? — Я имею в виду, что помог ему, — повторяет Ремус, а уголки его губ ползут вверх, когда брови Сириус сводятся к переносице. — Не переживай. Я не видел его голым или что-то в этом роде. Я просто сидел под дверью и говорил с ним. Это было… ну, это все равно было пиздец как кошмарно для него. Сириус недоверчиво смотрит на него. — Как, блять, ты вообще смог заставить его сделать это? — Я просто… поговорил с ним? — Ремус пожимает плечами. — Честно, сам не знаю. Он вроде как ходил за мной по пятам с тех самых пор. Он выходил из комнаты. Все еще не особо разговаривал, но сидел на кухне, пока я готовил, и ему, кажется, нравилось, когда говорил я. Но он забился обратно в свою комнату, когда Пандора вернулась и сказала, что Джеймс вот-вот вернется. — Он ходил за тобой по пятам? — бормочет Сириус, тут же тая при мысли об этой картине. Ремус кажется озадаченным, но кивает. — Да, типа того. Как очень тихий хвостик. — Ты просто чудо, — по-настоящему пораженно выдыхает Сириус. Есть что-то странно-забавное в мысли о Регулусе, просто таскающимся за Ремусом, куда бы тот ни пошел, но Сириус полагает, что это имеет смысл. В конце концов, если Ремус действительно помог Регулус с чем-то, чего он так сильно боялся, не было бы ничего удивительно в том, что он продолжал находить в нем утешение. . — Спасибо. Ремус, правда, я… — Тебе не за что меня благодарить. Я хотел как-то помочь, — мягко отвечает Ремус. — И, знаешь, думаю, я смог. Даже если только чуть-чуть. — Конечно, помог, — мягко говорит Сириус, сердце его заходится в груди, потому что Ремус, кажется, искренне доволен тем, что ему вообще удалось помочь. Сириус качает головой, чувствуя, как его охватывает такой прилив любви к этому человеку, что он почти не может дышать. Он может лишь шагнуть вперед и поймать лицо Ремуса в свои руки, увлекая его в поцелуй. Ремус с готовностью подается вперед, его руки обхватывают шею Сириуса с обеих сторон, нежно поглаживая кожу, словно она драгоценна. В течение долгой, очень долгой минуты они просто стоят и медленно целуются, наслаждаясь каждым миллиметром, пока не отрываются друг от друга. — Давай же, — шепчет Ремус, наклоняя голову, чтобы осторожно поцеловать кончик носа Сириуса. — Иди к своему брату. Сириус хмыкает, его глаза открываются, и он чувствует, как его лицо пылает, при виде нежности, с которой Ремус на него смотрит. Румянец заставляет Ремуса тихо засмеяться, и Сириус смеется вместе с ним, наклоняется вперед, чтобы поцеловать его еще раз, быстро, а затем отстраняется, чтобы уйти в комнату. — Это всего лишь я, — заявляет Сириус, быстро закрывая за собой дверь, потому что Регулус с подозрением смотрит на вход; он напряженно сидит на кровати, прищурившись. — Джеймс все равно отдыхает. — Отдыхает? — спрашивает Регулус, ему явно интересно, но он изо всех сил старается не показывать этого. — Да. Привыкает к трости, но, к сожалению, даже с ее помощью боль в ноге полностью не проходит, — бормочет Сириус, подходя и присаживаясь на край кровати, всего в паре сантиметров от ног Регулуса. Регулус долго молчит, а напряжение прямо стекает с его плеч. По крайней мере, ему комфортно с Сириусом, и уже это замечательно. Сириус осторожно обводит его взглядом, потому что не видел его с самого утра, и поэтому не может удержаться от поиска каких-то изменений. Видно, что Регулус принял ванну. Его волосы слегка влажные, больше не липкие и сальные от пота, снова завиваются и распадаются волнами. Да и сам он чистый, в новой кофте с длинными рукавами и штанах. Единственный шрам, который видно, — на шее. — Он в порядке? — наконец говорит Регулус. Он не поднимает взгляда, лишь дергает за ниточку на шве штанов, слегка нахмурившись. — Он… старается, — отвечает Сириус, потому что нет, Джеймс не в порядке. Никто из них не в порядке, честно говоря, но Сириус знает Джеймса настолько хорошо, что он видит, насколько Джеймсу сейчас плохо. Может, остальным это и не так очевидно, но то, как резко он иногда замолкает, или то, как уходит в себя, как ощетинивается, как будто готов вступить в бой, когда кто-то, кому он инстинктивно не доверяет, подходит к нему слишком близко — все это, и даже больше, настолько очевидно для Сириуса, но Джеймс все равно пытается, потому что а как еще? Даже сейчас он не сдается. Регулус хмурится еще сильнее. — А его нога? — Боль со временем поутихнет, — объясняет Сириус. — На какое-то время без трости ему не обойтись, но в конце концов он сможет ходить и без нее, только не всегда. — Он…? — Регулус не договаривает до конца. Сириус поджимает губы, а потом осторожно говорит: — Ты можешь увидеть его, знаешь ведь? Он в соседней комнате. — Нет, — тут же отказывается Регулус. — Я не хочу видеть его. — Реджи, — шепчет Сириус, — он правда хочет увидеть тебя. Всего лишь увидеть, и все. Просто… он всего лишь хочет увидеть своими глазами, что ты жив, понимаешь? И все. Ты не… — Нет, — огрызается Регулус. — Тебе не нужно разговаривать с ним, — пытается Сириус, его голос напряжен. Он не хочет давить, но в то же время он знает, что Джеймсу станет гораздо лучше, если он просто увидит Регулуса. — Ты… — Я сказал нет! — кричит Регулус, резко поднимая голову, его глаза раскрыты чуть шире обычного. Грудь тяжело вздымается, а руки сжаты в кулаки. — Я, блять, не хочу видеть его! Я не хочу! — Ладно, хорошо, все… все в порядке, ты не обязан, — быстро говорит Сириус, тут же сдавая назад, как только понимает, что это не просто заскоки или упертость Регулуса. Очевидно, что для него это проблема, большая, которая завтра станет еще более масштабной проблемой, когда у него не останется другого выхода. Сейчас же проблемой выступает необходимость успокоить Регулуса, и Сириус инстинктивно протягивает к нему руку, в порыве сделать хоть что-нибудь. Это было ошибкой. Как только пальцы Сириуса касаются его руки, Регулус резко отводит ее и наотмашь бьёт Сириуса тыльной стороной ладони по лицу, сильно. Удар приходится с такой силой, что голова Сириуса отворачивается в сторону, он ругается себе под нос и вскакивает на ноги, увеличивая пространство между ними. — Я… блять, мне жаль, — выдавливает Регулус, чуть ли не выпрыгивая из кровати с глазами, полными мгновенного сожаления. — Ничего страшного. Все в порядке, — говорит Сириус сквозь стиснутые зубы, одной рукой касаясь лица, а вторую выставив перед собой, без слов прося Регулуса оставаться на месте. — Я знаю, что ты не хотел. Все… — Сириус, прости, — повторяет Регулус. — Я не должен был делать этого. Я не знал, что так получится. Я… — Регулус, все в порядке, — уверенно перебивает Сириус, опуская обе руки и делая глубокий вдох, а потом подходит к Регулусу, чтобы тот мог в этом убедиться. — Видишь? Все хорошо. Это просто рефлекс. — Извини, — повторяет Регулус, на этот раз мягче, он закрывает глаза, а потом проводит обеими руками по лицу. Он хрипло смеется и качает головой, позволяя рукам безвольно упасть по бокам. — Я… я никогда не бил тебя. Ни разу. Не важно, что происходило, я никогда не бил тебя, а теперь… — Перестань, — Сириус более чем уверен, что сейчас неподходящее время напоминать, как спящий Регулус уже несколько раз пытался выбить из него все дерьмо. Да, наверное, лучше промолчать. Он вздыхает, когда Регулус смотрит на него с этой ужасной, отвратительной ненавистью к себе, стоящей в его глазах, которую, как наверняка знает Сириус, он уже видел в зеркале. — Слушай, просто… можно я дотронусь до тебя? Ты не против? — Я не знаю, — хрипит Регулус. — Ладно, тогда не буду, — просто говорит Сириус. Регулус сглатывает. — Но ведь так не должно быть. Ты же мой брат. — Все не так просто, — говорит ему Сириус, горько улыбаясь. — Реджи, ты не на арене всего два дня. Думаешь, я не понимаю? Я… — он делает резкий вдох, задерживая его, потому что об этом он никогда никому не рассказывал, даже Джеймсу. Это то, чего он всегда стыдился. — Я… я ударил Эффи. Регулус, очевидно шокированный, пялится на него. — Да, — бормочет Сириус. — Я не хотел. Это была случайность. На следующий день, как я выбрался с арены, она напугала меня, и я просто среагировал. Я ударил ее, пытался прижать ее к полу, а она… Что ж, ну и досталось мне тогда. — Сириус смеется, а Регулус удивленно хлопает глазами. — За секунду пригвоздила меня к полу, держала так, пока я не успокоился, а потом нянчилась со мной, пока у меня был нервный срыв из-за того, что я сделал ей больно. — И она не злилась? — шепчет Регулус. — Вообще нет, — без иронии говорит Сириус. — На самом деле, она даже дразнила меня, что я тормоз, который не смог прикончить ее. Эта женщина гораздо опаснее, чем ты думаешь. Но… я понимаю, ладно? Скажу тебе то же, что тогда сказала мне она; ты все еще в режиме выживания, и не надо стыдиться того, что ты все еще ищешь во всем угрозу. Я знаю, сейчас тебе так не кажется, но скоро ты снова начнешь чувствовать себя в безопасности. Обязательно, Регулус. Тебе просто нужно время. — Я больше не хочу причинять людям боль, — говорит Регулус, и слова лезвиями впиваются в сердце Сириуса, потому что ему знакомо это чувство. — Я больше не хочу чувствовать себя так. — Я знаю. — Когда это прекратится? «Никогда», — думает Сириус и не может заставить себя произнести это вслух. Не может. Не может разрушить Регулуса правдой. Он все равно узнает, но Сириус не хочет ранить его. — Знаешь, у Джеймса неплохо получается, — говорит вместо этого Сириус, и Регулус сжимает губы в тонкую линию. — Он всегда был тактильным человеком, ты это знаешь, но когда это важно… кажется, он всегда знает, когда надо спрашивать. Если ты переживаешь, что он дотронется до тебя, или что ты причинишь ему боль, то не стоит. Он уже проходил через это со мной, и он… ну, он проходит через это и сейчас. Брови Регулуса сходятся на переносице, будто сама концепция Джеймса, действующего агрессивно, не укладывается в его голове. — Он… — Когда я впервые зашел к нему, он дрался с медперсоналом, — признается Сириус. — Такое не только у тебя, понимаешь? Тяга к насилию не заложена в тебе. — Ты так думал? — Да, и поэтому я знаю, что ты думаешь об этом. — Из-за матери с отцом, — мягко говорит Регулус. Сириус наклоняет голову. — В это легко поверить, не так ли? Мы росли в агрессивной среде, Реджи. Логично, что из-за этого мы считаем себя более склонными к насилию. — А это не так? — Нет, это не так. Очевидно, что это оставило на нас отпечаток, но то, что мы подверглись насилию, не делает из нас жестоких людей. — Думаю, да, — медленно соглашается Регулус. А потом он фыркает от смеха, в котором нет ничего веселого. — Да, вместо этого мы стали убийцами. — Мы это не выбирали, — очень, очень осторожно отвечает Сириус. Он понимает, что ходит по очень тонкой грани, потому что явно не может продолжать обвинять их, или вешать на них ответственность за действия в ситуации, над которой у них никогда не было контроля, пока с самим собой он делает абсолютно противоположное. Ему не нравится думать об этом, но и у него не было контроля над ситуацией, и сейчас становится до ужаса очевидным, что он был несправедлив к самому себе, раз отказывался прощать себя за то, что ему пришлось сделать. — Я устал, — резко заявляет Регулус, отворачиваясь, чтобы снова сесть на кровать. Обычно он более осторожен, когда дело доходит до того, чтобы избежать определенных разговоров, но теперь кажется, будто в нем совсем не осталось энергии для этого, или ему просто стало наплевать. — Все в порядке, — мягко говорит Сириус. — Если что-нибудь понадобится, просто позови меня. Я сегодня буду у Джеймса, но я услышу, если ты позовешь. Я не возьму его с собой, обещаю. — Спасибо, — бормочет Регулус, снова хватаясь за торчащую на штанах нитку. Он прочищает горло. — Ремус может вернуться. Сириус щелкает языком. — Вот такой ты теперь? Украл не только моего лучшего друга, но и парня моего тоже, да? — Я хочу собрать их всех, — говорит Регулус, и один уголок губы слегка ползет вверх. Улыбка слабая и задерживается совсем ненадолго, но она есть. Она, блять, есть, и Сириусу кажется, будто внутри него что-то лопается и сдувается, позволяя ему дышать чуть свободнее. — Обязательно дам ему знать, — сухо бормочет Сириус и направляется к двери, борясь с улыбкой. — Сириус? — зовет Регулус. — Да? — спрашивает Сириус, оглядываясь через плечо, держа ладонь на дверной ручке. Регулус открывает рот, колеблется, потом сглатывает и слегка качает головой. — Мне жаль, что так вышло с твоим лицом. — Все в порядке, — вновь успокаивает его Сириус. Он почти уверен, что останется синяк, но ничего страшного. Спустя секунду он посылает Регулусу улыбку. — Мне жаль, что так вышло с твоим. Наверное, ужасно, что тебе придется ходить с ним всю жизнь. — Отъебись, — ворчит Регулус. Сириус считает это победой, и когда он выходит, хихикая, то буквально врезается в спину Ремуса. Есть что-то слегка истеричное в том, что Ремус, подобно охраннику, стоит сейчас возле двери. Ремус удивленно моргает, когда видит его. — Что произошло? — шипит Ремус, осторожно касаясь пальцами синяка под глазом Сириуса. — О, это синяк с того дня, как я споткнулся и упал ровно в тот момент, когда увидел тебя, — мило говорит Сириус, и все переживания Ремуса тут же испаряются, когда он удивленно фыркает от смеха. Сириус ухмыляется и проводит руками по груди Ремуса, обхватывая его за плечи, прежде чем проложить дорожку поцелуев от линии его челюсти к губам. Ремус одобрительно хмыкает, обвивая руками его талию и притягивая еще ближе к себе. Теперь ему легко полностью раствориться в этом, потому что Джеймс и Регулус живы, они здесь, Сириусу не нужно беспокоиться о том, что они вот-вот умрут на арене. Нет, есть только это — сильные руки Ремуса и его теплые губы. Сириус чертовски одержим перспективой быть рядом с Ремусом, целовать Ремуса, касаться его и обладать им. Ему всегда мало. Его сердце всегда заходится в бешеном темпе, а желудок, полный бабочек, делает кульбиты. Ремус может целовать его, просто целовать, и Сириус дрожит так, будто он вот-вот распадется на части, или даже взорвется. — М-м-м, предполагаю, что с Регулусом все прошло хорошо, даже несмотря на синяк на твоем лице? — сбивчиво спрашивает Ремус, когда они отстраняются друг от друга, все еще ошеломленные. — И да, и нет, — признается Сириус. — Но тебе предоставлено полное разрешение находиться с ним, так что вот. Он не сказал прямо, что хочет, чтобы ты вернулся, но, по сути, он так и сделал. Это, конечно, не обязательно, но… — Он хочет, чтобы я вернулся? — бормочет Ремус. — В своем регулусном стиле, да, — весело говорит Сириус. Его лицо смягчается, когда Ремус фыркает. — Мне надо поговорить с Джеймсом, а потом принять душ. К тому времени, как я закончу, тебе уже будет пора уходить. Ремус мягко вздыхает. — Да. Времени всегда мало. — Знаю, — шепчет Сириус, проводя пальцами по волосам Ремуса, а потом закрывает глаза и наклоняется ближе, касаясь его лба своим. — Иди, — спустя долгую секунду шепчет Ремус, убирая руки с талии Сириуса. На какое-то время он замирает, просто держа его, но потом все же опускает руки полностью. — Тебе есть, чем заняться. А мне надо еще посплетничать. Сириус удивленно моргает. — Что? — Регулусу нравятся сплетни, — рассказывает ему Ремус. — Регулусу похуй на сплетни, — поправляет его Сириус, потому что он более чем уверен, что так и есть. Он бы даже сказал, что Регулуса бесят сплетни. Ремус выгибает бровь. — Поверь мне, ему нравится. — Пожалуйста, скажи мне, что это не эвфемизм, — говорит Сириус. — Э… что? — Ремус пялится на него, а потом разражается смехом, все его лицо светлеет. — Господи, блять, боже, Сириус, нет. Я не шучу, ему действительно нравятся сплетни, клянусь. — Если ты так уверен… — Сириус смотрит на него с игривым прищуром, и ему кажется, будто он сейчас растечется лужицей просто от того, как в глазах Ремуса поблескивает веселье. — Это, конечно, не проблема, но я все равно спрошу для собственного спокойствия. Ты ведь вообще не заинтересован в моем брате, да? — Ну, он достаточно… — Ремус! — Что? — спрашивает Ремус с безэмоциональным лицом. — Сам спросил. Я просто говорю, что он очень… — Я знаю, что ты стебешься надо мной, — перебивает его Сириус. — Конечно, стебусь, — бормочет Ремус, уголки его губ ползут вверх, когда он проводит костяшками по щеке Сириуса, и с него практически стекает чистая нежность. Колени Сириуса почти, блять, подгибаются. — Я настолько предсказуемый? Новизна сошла на нет? — Ты не смог бы быть предсказуемым, даже если бы постарался, — шепчет Сириус, смотря на него, закусив нижнюю губу. — Ты абсолютно неповторим, Ремус Люпин. — М-м-м, чтоб ты знал, этого я всегда и хотел. — Что ж, у тебя получилось. В этом мире не найдется ничего, что бы могло сравниться с тобой. — Ты предвзят, радость моя, — мягко дразнит Ремус, наклоняясь вперед и касаясь его носа своим, задевая губы. Сириус чувствует себя так, словно он — отваренные спагетти. Он вот-вот рухнет. — Как ты меня назвал? Ты назовешь меня так еще раз? Мне нравится. — Как? Радость моя? — Да, пожалуйста. Ремус хихикает, касаясь своей улыбкой уголка губ Сириуса. — Что ж, наверное, я не смогу отказать тебе. Ты попросил так любезно. Так вежливо. — Я могу быть таким… вежливым, — бубнит Сириус, дыхание застревает в его горле, когда губы Ремуса касаются его челюсти, а потом спускаются еще ниже. — У меня есть манеры. Так много манер. Все манеры. — М-м-м, отлично, — говорит Ремус, слова теряются в изгибе шеи Сириуса, и вот он, делает с кожей Сириуса такие чудные вещи, всего секунду, а потом резко отстраняется и поднимает голову. Сириус моргает, будто только вышел из тумана. — Что? Почему? — разочарованно спрашивает Сириус. — Но я же был вежливым. — Я… — Ремус вновь моргает, а затем смеется, его губы растягиваются в настолько широкую улыбку, что вокруг глаз появляются морщинки. Он качает головой, посмеиваясь. — Да, был, и поверь мне, я бы очень хотел вознаградить тебя за эти минимальные заслуги буквально в любое время, но надо ли мне напоминать? Джеймс. Регулус. Тебе надо в душ. Мне надо сплетничать. — О. Верно. Слегка… — Сириус кашляет и делает шаг назад, взмахивая руками у головы, он выглядит слегка измотанным и сбитым с толку. Он снова покраснел, что веселит Ремуса. — Да, нам надо… вещи. Делать. Важные вещи. Точно. — Можем закончить это завтра, — заявляет Ремус, показывая пальцем на себя и Сириуса. — Если ты хочешь, то так и будет. В животе Сириуса сворачивается тугая спираль предвкушения, и это первый раз, когда он действительно позволяет себе прийти в настоящий восторг от подобной мысли. Во рту у него пересыхает. — Завтра. Мы… да. Хорошо. Да. Замечательно. Ладно. Ремус смотрит на него с весельем в глазах, слегка посмеиваясь, а потом тянется вперед и быстро целует Сириуса в губы, потом в щеку, а потом отстраняется и заходит в комнату Регулуса, бросив на Сириуса последний долгий взгляд через плечо. Сириусу нужна секунда, чтобы заставить свои ноги снова функционировать и восстановить дыхание, а потом он отправляется заниматься тем, чем должен. Уходить с улыбкой — приятно.

~•~

примечания автора: аааах относительно легкая глава!!! ну или нет. я только сейчас понял что, наверное, мое понимание того, что подпадает под ангст в моих фиках, слегка размыто, потому что технически я их пишу. так что я публикую главу и такой «о она такая легкая» а потом там комменты: зар я плакал/-а пока меня не стошнило. и я просто сижу такой: 😟 так что для МЕНЯ это была легкая глава. типа, ладно, у регулуса трудное время, но… ну, а чего еще ожидать, правда. не могу винить его за это. и типа вся сцена, где ремус помогал ему принять ванную — в очень осторожном смысле — была просто. хз, для меня она очень особенная/милая. очевидно, что это ебаный отстой, что ему был тяжело и он мучился (и он продолжит), но тот факт, что ремус помог ему? потому что регулус ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не справился бы без ремуса, что, собственно, и является причиной, по которой регулус так быстро прикипел к нему. типа регулус сейчас в очень уязвленном положении, он постоянно на грани, и ремус буквально заставил его почувствовать себя в безопасности, пока он имел дело с тем, что пугало его больше всего. просто. ремус люпин, любовь моя, ты ТАК ВАЖЕН ДЛЯ МЕНЯ. хз почему я становлюсь таким эмоциональным из-за этого СЕЙЧАС, как будто я блять не писал это, но ремус просто такой хороший человек. он очень, очень хороший человек. я так сильно люблю его. и да, ремус и регулус теперь друзья. какое-то время назад я говорил, что они будут близки/будут друзьями. что-то о том, как луна контролирует приливы и отливы, что-то о том, как ремус помогает регулусу справиться с его боязнью воды. я бы сказал, что я соединяю точки, как будто бы, опять, это не я написал этот фик. в любом случае, переходим к сириусу!!! о сириус мой любимый. правда вскрылась! сейчас ему похуй, вместе джеймс и регулус, или нет, он просто хочет, чтобы они были счастливы, но он также знает, что в условиях после арены это не так уж просто. мы увидим, как он говорит о своих Чувствах и Мыслях касательно джегулусов в 29 главе. разговор джеймса и сириуса кста был супер важным, потому что типа. джеймс буквально Ни Разу Не Говорил Об Этом ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ. он ни слова не сказал об этом сириусу — и типа его мотивация ПРОМОЛЧАТЬ об этом исходила из благих намерений (он буквально не хотел быть ношей), но для сириуса это было очень важно: эй придурок ты НЕ ноша ты бы НИКОГДА ей не стал, я ВСЕГДА буду с тобой. даже если речь идет о его брате. сириус тоже такой хороший человек, я сейчас расплачусь. джеймсу правда нужно было услышать это 😭😭😭 а еще, думаю о том, как отчаянно джеймс хочет увидеть регулуса — просто УВИДЕТЬ его — это так чертовски грустно. он не… типа, у него свои проблемы, и он просто сводит их К Одному, избегая всего остального, но потом его еще накроет… ну его НАКРОЕТ. регулус здесь не единственный травмированный человек. однако, то, что регулус не хочет видеть джеймса, это не просто его упертость или нежелание разбираться со Своими Чувствами. типа я надеюсь всем ясно, что идея встречи с джеймсом пробуждает немедленный ответ на травму — больше об этом в следующей главе. типа он БУКВАЛЬНО тут же впадает в панику. но и всем очевидно, как он заботится о джеймсе, потому что он продолжает спрашивать о нем бла бла бла. факт того, что регулус навалял сириус во сне и даже не знал об этом, а сириус такой: знаешь что, я даже упоминать это не буду, потому что мне ТАК жалко тебя бро 😭😭😭 ДОСВИДОС. сириус, ударивший эффи… и то, что он думает, что это его величайший грех. УЖАСНО. ну и тот факт, что она мгновенно уложила его на лопатки, а потом успокаивала его, когда у него была истерика из-за того, что он напал на нее??? ОНА МАТЬ!!! юфимия ≫> и наконец вульфстар 😌😌😌 мои малышииии. моя единственная настоящая любовь. единственный источник радости на данный момент лооол. они такие милые, я одержим ими. как вам сириус тающий каждый раз когда ремус Просто Смотрит На Него… полностью понимаю его. а ремус называющий его радость моя, потому что он знает что сириус любит милые прозвища 😭😭😭 ОНИ МОЕ ВСЕ (почетное упоминание пандоры, вновь. я тоже нежно целую тыльную сторону ее ладони) о, и да, мы получим воссоединение джегулуса в следующей главе, так что не парьтесь. или парьтесь, ваш выбор. в любом случае, воссоединению быть!